Читать книгу Сестры Гримм - Menna van Praag - Страница 11

Навечье

Вы заходите в лес с поляны, и камни уступают место толстому ковру мха, который приятно податлив под ногами: после каждого шага мох, как пружина, поднимается вновь. Вы останавливаетесь и поднимаете взгляд на деревья, обрамляющие спрятанную в глубине леса поляну и стоящие так тесно, что их кроны сплетены в единый полог из веток и листьев, такой густой, что за ним не видно неба. Когда же вы внимательней вглядываетесь в темноту, то замечаете, как глубина леса светлеет, тени отступают, звуки затихают, а воздух становится недвижным. Туман постепенно тает, дымка тоже. Прожилки на листьях мерцают в серебряном свете луны.

Вы замечаете, что вам стало легче, что каждое из ваших чувств обострилось. Наблюдаете, как отступают тени, ощущаете слабеющий запах дыма от костра – горящие торф и хворост, – слышите далекий крик птицы и распознаете в нем ворона. Он взлетает, и хлопанье его крыльев колышет воздух. Вы вытягиваете руку, чтобы коснуться ближайшего дерева, и вдруг ощущаете под своими пальцами бороздки коры еще до того, как прикоснулись к стволу; ощущаете на языке росу, хотя даже не открывали рот.

Вы чувствуете себя абсолютно чистым. Вам вдруг стали известны ответы на вопросы, которые вы задавали себе уже много недель, нашлись решения проблем, которые мучили вас уже много месяцев. Вам спокойно. Ваши долго нараставшие тревоги рассыпаются в прах. Вы довольны. Все жестокие раны затягиваются, не оставляя шрамов. Вы стоите и дышите воздухом, пропитанным лунным светом, дышите медленно и ровно, пока не перестаете понимать, где ваше дыхание, а где воздух. Пока не перестаете различать, где кончаетесь вы и начинается лес.

Голди

Мне всегда снились яркие сны, и я всегда отчетливо помнила их после пробуждения. Иногда они рассказывали мне о будущих событиях, как мне удалось понять позже. Как правило, во снах я оказывалась в совершенно необычных местах. В ту ночь, самую первую, я никак не могла заснуть, все зажимала голову подушкой, чтобы не слышать, как мама и отчим спорят в соседней комнате. Они всегда спорили о пустяках, но чаще всего все-таки о деньгах. Мама говорила, что ему надо зарабатывать больше, чтобы мы смогли выбраться из этой квартиры, а он отвечал, что она должна перестать его пилить, а если так хочется переехать, ей следует начать работать самой. Она отвечала, что не может из-за своих панических атак. Еще они ссорились из-за детей – мама хотела ребенка, а отчим нет. Иногда их ссоры кончались молчанием, иногда сексом. Лично я предпочитала молчание.

Прежде чем все же уснуть, я посмотрела на часы. Их светящиеся стрелки показывали то ли позднюю ночь, то ли раннее утро – почти полчетвертого. Внутри меня начало зарождаться беспокойство о том, как бы не заснуть на следующий день в школе за партой. Мисс Драммонд терпеть не могла, если я засыпала, и всякий раз говорила мне, что я «растрачиваю свой потенциал». В ответ ей прилетало, что мне всего семь лет, а она заявляла, что «уже почти восемь и в этом возрасте должны быть более высокие устремления». Тогда я начинала отвлекать ее от темы, прося дать определения ее любимым словам, к примеру, таким, как «ономатопея»[20]. Это всегда срабатывало. Мисс Драммонд обожала звук собственного голоса, так что достаточно было попросить ее что-то объяснить или изложить, и дело было в шляпе.

В общем, как бы то ни было, последнее, что помню перед сном – стрелки на часах, а затем я перенеслась в какое-то место, полное деревьев и скал, где все было приглушенного белого цвета; было немного похоже на Рождество, только вместо снега на землю сыпались листья. Вокруг довольно темно, но луна светила достаточно ярко, чтобы можно было увидеть, куда идешь. Как ни странно, я точно знала, куда направляюсь, хотя никогда прежде здесь не бывала, – на встречу с моими сестрами. Это также было странно, ведь у меня не было сестер. Отчим не хотел детей и всегда выигрывал в этом своем споре с мамой.

Мне предстоял путь по тропинке из камней, усыпанных белыми листьями, которые по-прежнему падали и падали вокруг. Я перелезала через скользкие скалы и сломанные деревья, толщина которых превосходила мой рост. Иногда луну закрывали облака, из-за чего в воздухе повисала дымка, так что обзор периодически становился не очень хорошим. Я ушибла колено и порезала руку, но мне было все равно. Мне хотелось летать, потому что уже часто это удавалось сделать во сне.

Временами тропинка пропадала без следа, но я не боялась и не сомневалась, куда нужно идти. Точно знала, надо или нет переходить через очередной ручей, не раздумывала, направо мне идти или налево. Было приятно так твердо знать, куда держать путь, ведь в моей жизни наяву все было не так. Обычно я чувствовала себя потерянной, прежде чем сделать какой-то выбор, обдумывала варианты часами, и, даже что-то решив, продолжала гадать и беспокоиться, правильно сделала или нет. Здесь же не было никаких сомнений, я была уверена в каждом своем шаге, в каждом действии и невероятно радовалась тому, что рядом нет ма с ее вечными страхами за меня.

Оказалось, я была там не одна. Соскользнув с очередного поросшего мхом валуна, я очутилась на поляне, где вся земля была покрыта плющом. Он образовывал ковер из белых листьев и обвивал стволы четырех громадных ив. Здесь играли три девочки, они бегали, смеялись и перекрикивались. Увидев меня, вся троица остановилась. На секунду я испугалась, будто бы вновь оказавшись на школьной игровой площадке. Самая высокая из них, с кудрявыми рыжими волосами, ниспадающими на спину, улыбнулась и поманила меня к себе. Остальные две – та, у которой была темная кожа и торчащие черные волосы, похожие на одуванчик, и худенькая, как птичка, с длинными темно-русыми волосами – помахали мне руками.

Мои сестры, это мои сестры.

Я уверенно двинулась им навстречу.

Скарлет

– Как тебя зовут?

– Голди.

– Я Скарлет, – сказала самая высокая. Похоже, из них трех заводилой была именно она. – А это Лиана…

– Лиана Мириро Чивеше, – перебила ее девочка с торчащими черными волосами, протянув мне руку.

Я посмотрела на нее, не зная, что делать, затем протянула ей руку в ответ. Она пожала ее за нас обеих и отпустила..

– Можешь называть меня Ана, – сказала Лиана и добавила: – Если хочешь.

Я кивнула.

– Хорошо.

– А это Беа. – Скарлет кивком указала на третью девочку, которая не протянула мне руки. – Мы играем в салочки. Хочешь поиграть с нами?

Я кивнула опять, не сказав, что хоть мне и известны правила салочек, играть в них прежде мне не доводилось. Ведь это можно делать только при наличии настоящих друзей, а у меня были лишь воображаемые. Мне было далеко не все равно, что обо мне подумают другие дети, поэтому играть в салочки с невидимыми детьми я не решалась.

– Начинай, – сказала Скарлет. – Досчитай до десяти и только потом беги. У деревьев нас уже нельзя салить, хорошо?

Я кивнула в третий раз.

– Берегись ее, – заводила кивком указала на Беа. – Она хитростью сделает так, чтобы ты осалила ее, ей всегда хочется быть водящей.

– Хорошо, – сказала я, и Беа засмеялась. Если ей хочется водить, я охотно предоставлю ей эту роль, а сама лучше встану под ивой и буду просто смотреть.

Скарлет подала знак, и сестры бросились бежать друг за другом, а за ними, точно ленточки, потянулись крики восторга. Лиана кинулась к ближайшему дереву и остановилась, а Скарлет стала обегать поляну по краю.

– Беги, беги так быстро, как только можешь, – пропела Беа, вприпрыжку описывая вокруг меня все сужающиеся круги. – Не поймаешь, не поймаешь!

Сделав шаг, хватаю ее за рукав, и она смеется.

– Я вожу, – закричала девочка. – Я вожу, вожу!

Повернувшись, изо всех сил начинаю бежать к дереву. Беа же, явно желая сохранить роль водящей, не спешит меня догонять.

– О, Голди, – сказала Скарлет, остановившись. – Я же тебе говорила. Теперь она ни за что никого не осалит.

Беа ходила взад и вперед, повторяя:

– Я вожу, я вожу.

Несмотря на свою досаду, Скарлет улыбнулась.

– Ты такая чудная, Беа. Я совсем тебя не понимаю.

Та загадочно улыбнулась.

– Это потому, что я настоящая энигма[21].

– Перестань воображать, используя мудреные слова, – с досадой и нежностью сказала Скарлет. – Ты ведь даже не знаешь, что это значит.

Не удостоив Скарлет внимания, Беа посмотрела на меня.

– Как жаль, – заметила она, – что завтра утром ты ничего из этого не вспомнишь.

Лиана

Девочка сидела на краю своей кровати, положив на колени украденные карты. В последнее время ей снились странные сны, подробностей которых она не могла вспомнить по утрам, хоть и старалась изо всех сил. Лиана даже зажмуривала глаза, надеясь снова увидеть рассеивающиеся картинки, но ничего не выходило. Однако общий смысл сна всегда был где-то рядом, на краю ее сознания, и она надеялась, что карты помогут ей вернуть ускользающие образы, превратить их в связный рассказ. Правда, не совсем похожий на ту историю, которую девочка наблюдала во сне.

Лиана перетасовала карты, потом еще раз, и еще. И еще разок, на счастье. Когда одна половина колоды входила в другую, переходя из ее правой руки в левую, какая-то из карт упала на пол.

Лиана нагнулась и подобрала ее. Четверка Кубков. Она посмотрела на картинку – четыре женщины, стоящие кругом, подняли в тосте кубки, на которых выгравированы красивые звезды. И тут девочка вспомнила и лунный свет на белых листьях, и смех, и своих сестер, окликающих ее по имени.

Ана встала на колени, положив Четверку Кубков на пуховое одеяло перед собой, затем взяла другую карту. Маг. Женщина в длинном плаще, держащая в руке сияющий жезл, который освещает небо. Рядом летают птицы, прямо над женщиной зависла сова, а у ее ног танцуют эльфы и феи.

Лиана положила эту карту рядом с первой и достала из колоды третью. Луна. Волк с фиолетовой шерстью, стоящий на берегу реки и воющий на желтую луну. У реки высились белые деревья, а их стволы обвивали две двуглавые змеи.

Малютка неотрывно смотрела на карты и вдруг вспомнила весь свой сон.

Беа

– Кто хочет послушать историю?

Мы все подняли глаза. Я хотела послушать историю, но промолчала. Не знала, хочет ли этого еще кто-то.

– Я хочу, – сказала Лиана.

Беа улыбнулась и посмотрела на нас со Скарлет.

– Вам тоже захочется это послушать. Из моей истории вы могли бы кое-что узнать.

Скарлет оторвала взгляд от листьев, которые она подожгла (остальных моих сестер это, похоже, не тревожило, так что и я сделала вид, что ничем не удивлена), и поглядела на девочку.

– Вы сидите удобно? – спросила Беа, как будто была нашей мамой. – Тогда я начну…

Лиана захлопала в ладоши. Скарлет улыбнулась. Я же не сделала ничего.

– Давным-давно, до начала времен, – начала Беа, – до того, как появились Навечье и Земля, не было ничего, существовали только свет и его тень. – Последовала пауза, полная самодовольства. – Затем, когда зародилась искра жизни, были сотворены люди. Взрывная сила этого сотворения была так велика, что свет с тенью раскололись и разлучились так надолго, что оба позабыли, что некогда они были единым целым. Одна половинка стала олицетворением добра, а другая – зла.

Когда это произошло, они решили вступить в борьбу за влияние на человеческий род, но, поскольку эти силы всегда были равны, ни те ни другие так и не смогли одержать победу. В конце концов, власть держащие изобрели игру в шахматы, чтобы судьбу человечества решила она, ибо такой способ был менее кровавым и работал куда быстрее. Однако и это не помогло, поскольку каждая игра все равно заканчивалась ничьей.

Тогда на чрезвычайно долгом и нудном собрании правления было решено, что влияние на человеческий род будет поделено – силы добра будут влиять на сердца людей, а силы зла – на их умы. И вот ангелы и демоны рассеялись по Земле и Навечью, дабы влиять на сердца и умы людей.

С помощью этого человечеству дали выбор – следовать велениям своих сердец или своих умов, но скоро стало ясно, что людям бывает куда проще прислушиваться к своим головам, так что влияние демонов стало намного превышать влияние ангелов. Многие из поверженных сочли, что демоны сплутовали, однако так и не смогли доказать, как именно было осуществлено плутовство. Без веских доказательств условия сделки не подлежали пересмотру, и как-то повлиять на людей было уже нельзя.

Все человечество постигла ужасная судьба: люди стремились ощутить влияние добра, реализовывая себя, обретая уверенность в своих силах и познавая радость, но вместо этого слишком часто их уделом становились лишь страх, тоска и отчаяние. Неся в себе проклятие свободы воли, люди барахтались, нередко переходя из-под влияния одних сил к влиянию других по десять раз на дню. Многие из них, не выдерживая, сходили с ума.

Последовала еще одна самодовольная пауза.

– К счастью, тем из них, в ком течет чистая кровь Гримма, приходится терпеть свободу воли только первые восемнадцать лет своей жизни. Затем они могут сделать выбор между добром и злом. И то и другое влечет за собой определенные последствия, но хорошо уже то, что делать выбор приходится только один раз.

Беа улыбнулась.

– Так что познайте свой ум и свое сердце, сестрички. Помните, что лежит позади, представьте, что ждет впереди, и делайте свой выбор тщательно и осторожно.

Не в силах больше молчать, я скосила на нее глаза.

– Откуда ты все это знаешь?

Беа небрежно пожала плечами, но я видела – она довольна тем, что пробудила во мне любопытство.

– Мне рассказала моя mama, – ответила сестра. – Она рассказывает мне всё.

– А это правда? – спросила Лиана.

Беа улыбнулась.

– Да, каждое слово.

Лео

Будучи звездой, Лео никогда не чувствовал себя одиноким, а став ребенком, испытывал одиночество почти всегда. Он жаждал дружеского общения, но без братьев и сестер, с матерью, которой часто было не до него, и сдержанным, холодным отцом, ему приходилось довольствоваться только обществом воображаемых друзей. Иногда ему представлялся озорной мальчишка, с которым он смог бы вместе шалить и который заменил бы ему брата (он знал, что братишки у него никогда не будет). В другие же дни его воображение рисовало девочку с голубыми глазами, светлыми волосами и полным пренебрежением к тем, кто имеет власть, – такой персонаж встретился ему в книге про медведей. Сам Лео не мог позволить себе пренебрегать мнением тех, кто имел власть, ибо Чарльз Пенри-Джонс был из тех людей, которые всегда требуют послушания. Мальчик надеялся, что когда-нибудь ему достанет смелости пойти против правил, установленных его отцом, но знал, что сделать это будет куда легче и куда менее страшно, если рядом с ним будет союзник.