Читать книгу Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике - МеРи Назари - Страница 9

Отчаянная серфингистка наслаждалась той упоительной свободой, которую дарит природа самым смелым. Отчасти из-за тоски по этому чувству она вылетела из окна башни, как птичка из клетки.

Тренировки сделали свое дело и довели умение до автоматизма. Девушка скользила по гребню волны, наслаждаясь тем, что каждая жилка тела поет гимн любви к жизни. Каждая мышца спокойно и уверенно исполняет свою работу. Всякую секунду каждая молекула знает, с чем соединиться и с чем разъединиться, безо всякого участия сознания. Как прекрасно ее тело! Как гибка и послушна талия! Как крепки руки и ноги!

Все больше она понимала, что упираться в горизонт пустыми глазами— это наивысшее счастье.

Но не зря мудрые утверждают, что свобода— это иллюзия, которую регламентирует мозг.

Образ Принца внезапно возник перед ней. Почти реально он вырос впереди по ее маршруту. Слова, сказанные им давно, зазвучали с новой силой, отчетливо и актуально, не спрятаться не обойти.

«Твоя жизнь зависит от твоих настроек. Они элементарны. Старайся ни во что не верить и ни за что не отвечать. Ни за что не цепляться и ни за что не благодарить. Не отчитываться ни перед кем. Запомни: это реально круто! Кайф— вешать лапшу на уши, если они не твои! Кайф— давать фейковую информацию и видеть, как стадо баранов устремляются по ложному пути. Кайф— когда девочка…впрочем, это не для тебя. Главное, не забывай, если у тебя нет забот и есть непрошибаемость— мир у твоих ног. Опыт цивилизации говорит об этом. Примеры приводить можно бесконечно. Попробуй, детка, пальчики оближешь».

Тогда её передернуло. Сейчас— нет. Так хорошо вокруг! И она продолжала слушать этого миража. Он же продолжал невозмутимо:

«Я знаю, что такое свобода. Она в гибкости по отношению к себе. Разрешай себе все: забывай долги, обещания…побольше отсебятины. Ты никому не должна. Ты птица в океане!».

– Вау!– закричала она, не выдержав наплыва эмоций. – Вот как я прямо сейчас!

Положившись на автоматику тела, девушка не сразу заметила опасность. На пути, где только что был мираж, выросла скала, и росла она с непропорциональной движению скоростью. Нырять в воду было поздно— волна тут же вынесет на поверхность и швырнет об утес сотней лошадиных сил.

Мария впилась в громаду широко раскрытыми глазами, как витязь на распутье, читающий надпись: «Извини, браток, вариантов нет».

Кадры траурного видео замелькали перед глазами.

Нет! Не плачьте! Я не сдаюсь! Я так мало сделала!.. А что сделано, то ошибка!

Время будто замедлилось, и кадр лениво сменялся кадром. Вот мама гладит ей ногу после падения с пони, вот папа поддразнивает, улыбаясь.

Но прилетел еще один афоризм бывшего женишка: «Я заберу с собой всех, кого посчитаю виновным в своей смерти!..»

– Не-е-ет!

В одном месте, в основании скалы каменистая поверхность разошлась, посыпалась словно башенка из кубиков. Принцесса направила свой ган туда. Присела. Есть!

Но открывшаяся лагуна оказалась наполненной пронизывающими воду останцами. Они образовали сплошной мол на пути к открытому пространству. Серфингингистка лавировала между ними, не способная в бездне кручений и верчений помыслить ни одной мысли— лишь чувствовала громадное желание выжить.

Прямо перед нею в подробностях видна каждая неровность. Слюда, шпат, антрацит…они плавятся, будто кубики конструктора Лего под паяльником…буквально выжигаются взглядом.

Но поздно…

Когда она уже ничего не могла исправить, наконец, прорвалась мысль:

«А я умру одна! Но есть хорошая новость: сразу!»

Мозаика гранитной поверхности затмила взор…

* * *

…Мария шла по раю, и её колокольчики приветствовали, и другие цветы. Красных венчиков не счесть. Поднимали головки навстречу и провожали глазами, будто реальными.

Но вот устала, а солнце, как было над дальними березами, так и висит недвижно. Прилегла в тени невысокого кустика и уснула. Разумеется, ей приснился сон.

Она спрашивает словно: «Солнце-солнце, когда ты закатишься? Я ведь спать хочу, и давно». А Солнце отвечает: «Ты добровольно пришла в рай, а тут одно время всегда. Пойдешь ли налево, пойдешь ли направо, иль ляжешь под кустик— ничего не изменится в освещении».

Очнулась от легкого прикосновения. Услышала птичий щебет вокруг и жаворонковую трель высоко над собой. Две бабочки-лимонницы кружились, исполняя воздушный танец, изредка задевая крылышками ей плечи и лицо. Солнце разливалось теплым елеем по коже. Прекрасный хаос окружал со всех сторон. Поющий, шелестящий, жужжащий… Глядела на него деловито, как для инвентаризации, еще не проснувшись хорошенько…

Мария прикрыла глаза— и увидела продолжение сна.

«И так будет всегда?»– спросила она Солнышко. «Всегда,– отвечает Солнце,– форэва». «А тебе не скучно, Солнце?» «Нет, мне забавно с вами— людьми» «Ты, верно, принимаешь нас за детей?» «А вы и есть мои дети…непутевые» «Почему— непутевые?» «Потому что не знаете, что вам надо для счастья и нужно ль оно вообще» «Так ты знаешь чего-то побольше нас?» «А чтоб мне не знать, разлюбезная?» «Скажи, родимое, в чем заковыка, я другим передам». «Для счастья вам не хватает момента, в котором вы живете. А знаешь, куда он делся?» «Нет» «Его утащил волшебник Мерлин».

Снова проснулась Мария и тут же на небо глянула— а солнце всё в там же— в развилке вербы, зависло, словно неисправный компьютер… Всё говорило, что перемены нужны…А как их сделать, коль само солнце остановилось?

«Что ж я солнышка обо всем не расспросила?»– корила себя Мария. Но чем дальше, тем нелепей казался ей сон, и она сама в этом сне. «Счастье», «непутевые», «разлюбезная» … Какая-то сказка. «Гуси-лебеди»– да и только! Лишь вместо братца Иванушки, подруга Зорянушка…

–Эх, как бы найти тех гусей-лебедей, что отнесли меня к ней за горы за долы?

И вдруг увидела ползущих муравьёв.

Муравьи никогда не толстеют. Наверное, оттого что всегда занимаются фитнесом— легкой и тяжелой атлетикой по переноске грузов.

Эти не тащили ничего. Но зато наворачивали круг за кругом. Может, в том и секрет их «осиных талий», что они время от времени водят многочасовые хороводы?

Вспомнилось, что Кремень называл это муравьеоборотом.

Реально, крёстный готовил ее ко всем случаям жизни, только вот как обходиться с муравьиными кругами не научил. Да, думается, он ей не только крёстный. Мария вспомнила случай с самоваром. Но тут же снова отвлеклась на мурашек.

«Если хоть один из муравьев не найдёт выход, весь муравейник погибнет,– думала Принцесса.– Засохнет. Не оставит потомства и следа на земле. Во всем мире. Во всей Вселенной. Это грустно».

Может, это кому и нравится, но только не ей.

Она наклонилась над кругом. Пара муравьев остановилась и стала махать в воздухе усиками. Мария знала, что так они делали всегда, когда хотели что-то ускорить. Так они торопили своих коровок— тлю— выделять капельки молочка.

Принцесса наклонилась ниже. Очевидно, от нее тоже исходили феромоны, потому что это остановило некоторых муравьев, и они приподняли головы, маша усиками. О них стали спотыкаться другие. О тех— третьи.

Принцесса, послюнявив стебелек мятлика, опустила в круг. Часть муравьишек вскарабкалась на него. Другие вращались и продолжали усеивать свою мертвую петлю трупами.

Девушка осторожно перенесла спасенных муравьев на пень. Муравьи разбежались по срезу.

Теперь нужно ждать, когда они найдут зацикленных муравьев-зомби и образумив их, приведут на новую «планету», а конкретно, на пень. Вот только найдут ли они место своей не свершившейся смерти? Будет ли у них на то желание? Ведь нет у нее благостных феромонов.

Она прилегла рядом, заложив руки за голову и глядя в безоблачное небо.

Ей вспомнилось темное бушующее море, освещенное луной и густым лесом сияющих небоскребов на горизонте…как при прыжке огни города ушли вниз, за воду и под нее, но по-прежнему было светло, и голова почти зарылась в пушистые, освещаемые снаружи, облака…как она оседлала серфинговую доску и полетела к горизонту…как в облачном просвете мелькнуло солнце, осветив это чудо – искусственную Акваторию, парящую над Зимним садом…и вышку, ее любимую вышку, с которой она прыгала ласточкой.

Потом удар об осколок скалы.

Мария пожевала мятлик.

М-мм…Тяжелый случай.

Вспомнив об аварии, она ощупала себя и нашла, что лоб— сплошной синяк, болезненный при пальпации. Но для удара об скалу— это мелочь. Значит, какая-то сила развела ее и скалу.

Она знала лишь одну силу в мире, способную на это. Кремень.

Размышления прервались голосами и шорохом травы под чьими-то ногами.

Разговор двух людей— старого и молодого— становился все ближе.

–Мой сад,– говорил кто-то старческим голосом,– это ребус. В нем есть такие жители, которые наблюдают за мной и делают неправильные выводы…Какие? Что я им враг, например, совсем…Зачем я их подстригаю, к примеру, им этого не понять… Или что я какой-то необразованный дурень. А может, они и правильные,– добавил старик, помолчав,– их выводы.

–До круглого счета нужен хотя б еще один феномен,– сказал молодой голос безо всякой связи со сказанным.

–Ты у меня, прям, самый вумный…– похвалил тот, что старше и передразнил:– «Феноман»… Это тот, что ли, который фе̍ном себе шиньон делает? Голубой, типа?..

–У меня выборка— двадцать.

Молодой, похоже, не слушал ворчаний старого, что свойственно молодежи.

–«Выборка!»– повторил тот.– Колода, что ль?

–Уймись, батяня. Тебе б все про карты…

–Не откажусь, сынок! В любой момент в подкидного сбацаю! Тебя я без мухлежа уделаю.

Мария узнала: это были голоса ее старых знакомых из «жизни до смерти»– садовника и его сына.

А она, представьте, в кружевном купальнике, считай— в нижнем белье.

Мария распласталась за пнем. Голоса стали отдаляться. Красные венчики захороводили вокруг нее.

Траурная церемония из видео Ярмила поплыла перед глазами…

Вот и вспомнила…Ярмил— это ж имя сына садовника!.. И это он говорил о квантовом бессмертии…

В видениях мелькнул рюкзак…С ним крестный вернулся после долгого отсутствия… После моего рассказа о странной гибели Зори будто с места его сорвало…даже забыл о свадьбе…Впрочем, брак он обещал расстроить…А ведь и расстроил…Но где он пропадал…не иначе в поисках тайных знаний…

Она хихикнула.

Марии вспомнилось, как за месяц до свадьбы СМИ сообщали, что треугольник, сходный с пифагоровым Тетраксисом, обнаружен под рисунком на стене пирамиды— и с подписью из чисел.

Он был в Египте! Сто пудов. Чтоб знать эти числа и расшифровать! А зачем?.. Ну, такой уж он человек— Мастер боевого ножа, ее учитель и крестный.

Как же повезло ей в жизни! Это даже не тень друга, о которой говорил…как его…Монтень вроде…а настоящий друг.

Как интересующийся премудростями Пифагора, он просто обязан съездить в Египет. Особенно в канун моей свадьбы. Он живет по подсказкам мудрецов. А кто, как не таинственный Пифагор, привез египетские знания в Антику?

Она вспомнила рассказы крестного про Пифагора, только давние-предавние…еще перед ее отлетом в систему Юпитера они встретились в кафе с этим самоваром. Ах, чтоб ему пусто было, тому самовару— надо ж в голову влезть…В общем, Пифагор первым ввел понятие числа, и то, что из чисел состоит мир.

Мария помнила рассказ крестного почти дословно.

«Пифагор считал, что Земля вращается вокруг огненного духовного центра— Дома Зевса— а вместе с ней вращается вторая Земля…и она состоит из цифр. М-мм…странно, но чем может быть тот огненный центр, как не Солнцем?

А еще страннее, отчего занимают меня эти, с позволения сказать, странные вопросы? Приходят в голову без проса…тогда как сейчас важнее совсем другое? Может, она все-таки ударилась о скалу? Головой…

«А что за вторая Земля вращается вокруг огненного центра?»

Мария припомнилось название: Антиземля. Это миражная планета, глория. Она то появляется, то исчезает…Побывать бы там.

Стоп. Это невозможно. Ей надо разобраться со своими делами. Она ж в раю.

Голоса приблизились вновь. Совсем рядом прозвучал голос Ярмила:

–Я рассчитал, что слой почвы слишком узок для возраста Земли. И знаешь, в чем причина отклонений от расчетной величины?

–Ну?

–Вся органика уходит вниз и превращается в нефть. Вот почему запасы газа и нефти не кончаются.

–Ясень пень!– При этом возгласе Мария вздрогнула: неужели старик увидел ее, лежащую на корнях пня под прикрытием маков?!

Старик продолжал:

–Империалисты! Им бы только стращать. Кончаются—не кончаются. А мы, дураки, верим.

–Все верят, пока не знают. Ничего страшного.

–Да я и не боюсь. Пуганый.

–А вот еще гипотезу расскажу интересную,– сказал Ярмил.– Жил-был один человек, и вдруг память ослабла…

–Блин, как раз про меня! Только я не один живу, а с тобой.

–Не перебивай, батя.

–Добро.

–Ну, так. Человек всю жизнь спокойно доставал информацию из своей головы,– продолжил Ярмил,– а тут вдруг «перекрыли кислород».

–Вентилем?

–Да все равно чем. Пусть вентилем. А я нашел способ лечения.

–Да ну?

–Пусть подышит углекислым газом— вентилятор задохнется и отпадет.

–Молоток!

Мария не удержалась и хихикнула. И тут же услышала почти над головой:

–Батяня, осторожней!!! Не повреди ценный экспонат!

Всё. Обнаружили… Ужас! Мария втиснулась в землю, хотя знала, что это бесполезно.

«Как же, конечно, ценный. Весь в кружевах от Норкина».

–Здесь— направо!– воскликнул юноша.– Славно! Из двадцати шестнадцать— направо завиваются. Как сила Кориолиса в нашем полушарии!

«Боже, о чем это они?»

– Ишь, в бога душу, вентиляторы!

–Папа!

–Слухаю, сынок. Думаешь, уже пора в магазин за «Гагаринкой» научное открытие обмывать? Небось я один справлюсь. А вот «нобелевку», чур, пополам! Мне саженцев для Зимнего сада внеплановых в Брандваале закупить надо. Гибридов понаделаю— весь двор вверх тормашками уляжется.

Мария продолжала, не понимая ничего, прикидываться заледенелой глыбой.

–Ну, у тебя и шутки!– раздалось почти над ее головой.

–Шутки— у Любки!– парировал папа.

–Шестнадцать кругов из двадцати— это не хухры-мухры!– сказал молодой голос.– Это означает, что муравьеобороты образуются не случайно. А то б направление спирали чередовалось с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Отклонение от нормального распределения означает, что феномен имеет причину, и ее надо обнаружить.

– Ты извини, если я говорю непонятно.

– Ничего, сына, а я непонятно думаю.

Зажужжала стереокамера.

–Я, батяня, панорамную съемку делаю, а ты фиксируй навигатором положение на карте.

–Ну, ежели не крапленая, то зафиксирую.

По механическому пощелкиванию Мария поняла, что к ней приближаются. Она вжалась в траву еще сильнее, готовая провалиться от стыда хоть в преисподнюю…хоть в Очаг, хоть в Дом Зевеса…Только б подальше отсюда!

Перстенек с бриллиантом, подаренный отцом в день свадьбы соскользнул с пальца прямо в муравьиный круг. И вдруг стал таять прямо на глазах, будто его погрузили в царскую водку. Миг— и вспоминай как звали.

Мария кинула обручальное кольцо— та же история.

Голоса приближались.

«Может, я так же пропаду, как эти кольца? А, была-не-была, в окно прыгала, и в муравьиный круг прыгну!

– Девочки идут вправо, а мальчики – влево», – скомандовал старческий голос за кустом цветущего шиповника, приближаясь.

–«Вправо— влево»,– громко передразнила Мария.– Вы не на то смотрите, «исследователи»! Киньте в круг колечко – сразу узнаете! Это же порталы между мирами!

«Исследователи» во все стороны закрутили головами. Затем недоуменно уставились друг на друга.

– Делай паранормальную съемку! Срочно!– услышала Мария, прыгая в центр муравьиного кольца…

—Темпоральное поле…– тут же услышала она отчетливый голос Кременя,– это пространство, в котором глобальное время отсутствует, а присутствует местное— но только на период длящегося в сознании действия.

Из дневника Пресветлой:

«Тот ад, в котором я очнулась, не опишешь словами.

Если говорить о солнце, оно было вокруг. Да-да, на моих глазах, оно сорвалось с небосклона и помчалось прямо на меня— я едва успела зажмуриться.

Миг— и я в нем.

Как мне назвать ЭТО?

Огненный центр?

Очаг? Дом Зевса? Число?

Так называл его Пифагор.

А многие, что были до и будут после, предпочли бы назвать иллюзией.