Читать книгу Танец воров - Мэри Пирсон - Страница 5

Глава третья. Джейс Белленджер

Оглавление

«Все, что находится в пределах видимости твоих глаз, – наша земля. Никогда не забывай об этом. Она принадлежала моему отцу, и его отцу, и отцу его отца. Все это – территория Белленджеров, и так было всегда, еще со времен Древних. Мы – первородная семья. Каждая птица, парящая над головой, каждый вдох, каждая упавшая капля воды – наши. Только мы устанавливаем здесь законы. Гляди в оба. Следи, чтобы ни одна горсть земли не ускользнула от тебя, иначе ты потеряешь все».

Я аккуратно положил руку отца вдоль его туловища. Кожа была холодной, пальцы огрубели. Несколько часов назад жизнь покинула его. Смерть казалась мне невозможной, странной. Всего четыре дня назад он был здоров, полон сил и энергии, а потом, взобравшись на лошадь, схватился за грудь и рухнул на землю. Провидица во всем винила его врага, который, по ее мнению, наложил заклятие. Целитель утверждал, что всему виной сердце и изменить что-то было нельзя. Как бы то ни было, но через несколько дней отца не стало.

Кровать по-прежнему была окружена дюжиной стульев, только теперь на них никто не сидел. Круглосуточное бдение закончилось, сменившись тишиной неверия. Я отодвинул стул, направился к балкону, откуда открывался вид на тянущиеся к горизонту туманные холмы, и вдохнул полной грудью. «Ни одной горстки», – пообещал я отцу.

Остальные ждали, когда я выйду из комнаты с отцовским кольцом на пальце. Отныне оно принадлежало мне. Тяжесть его последних слов текла по венам, сильная и мощная, как кровь Белленджеров. Я окинул взглядом бескрайний ландшафт. Наши земли. Я знал каждый холм, каждый каньон, каждый обрыв и реку, – все, что находилось в пределах видимости. Теперь, казалось, все выглядело иначе. Я отступил от перил. Скоро наступят трудные времена: так было всегда, когда умирал Белленджер. Новости распространялись быстро, разлетались по лигам, разбросанным за пределами границ. Отец выбрал неподходящее время для смерти: первый урожай уже поспел; превизианцы требовали груз, а Фертиг – руки моей сестры. Она никак не могла решиться. Лично мне Фертиг не нравился, но сестру я любил всем сердцем.

Покачав головой, я отошел от перил. Патри. Теперь все зависело лишь от меня. Я сдержу клятву. Наша семья будет крепко стоять против любой угрозы, как и всегда.

Вытащив нож из ножен, я вернулся к постели отца, срезал кольцо с его распухшего пальца и, надев на свой, вышел в коридор, полный ожидающих лиц.

Люди смотрели на мою руку, на следы крови моего отца на кольце. Все. Начало положено.

Раздался гул почтительных голосов.

– Пойдемте, – позвал я. – Пришло время напиться.

* * *

Гулкое эхо шагов разносилось по главному залу: десяток людей, а то и больше, направлялись к двери с единственной целью – напиться до беспамятства.

Мать, выглянув из западной прихожей, спросила, куда я собрался.

– В таверну. Пока новости не распространились повсюду.

Она стукнула меня по голове.

– Слухи пошли еще четыре дня назад, дуралей. Стервятники чуют смерть еще до ее прихода и начинают кружить над жертвой. Увидишь – к следующей неделе они будут обгладывать наши кости. И еще, сначала подай милостыню в храме, а уже потом напивайся. И от стражи не отходи: времена теперь неспокойные!

Мать бросила предупреждающий взгляд на моих братьев – те послушно кивнули. Глаза ее вновь обратились ко мне, строгие, огненные, ясные. Я знал, что эту стену невозмутимости она воздвигла тяжелым трудом. Даже после смерти своих детей – моих брата и сестры – она не проронила ни слезинки, направив отчаяние в другое русло – на приобретение новой чаши для храма. Взгляд матери переместился на кольцо на моем пальце, и она слегка покачала головой. Я знал, что она расстроилась, ведь двадцать пять лет это кольцо принадлежало ее мужу. Вместе они укрепили династию Белленджеров. У них было одиннадцать детей, девять из которых до сих пор были живы, и приемный сын – их обещание, что мир будет только крепнуть. Именно на них она и сосредоточилась, вместо того чтобы зацикливаться на утратах.

Мать поднесла мою руку к губам, поцеловала кольцо, а потом вытолкнула меня за дверь.

Пока мы спускались по ступеням, Титус буркнул себе под нос: «Не забудь про милостыню, дуралей!» Я толкнул его плечом, и остальные разразились смехом, когда Титус полетел вниз по ступенькам. Все мы были готовы к ночи неприятностей. К ночи забвения. Быстрое увядание человека – человека, который был так полон жизни, – послужило напоминанием: смерть заглядывала нам через плечо.

Пока мы шли к лошадям, ко мне подошел старший брат, Ганнер.

– Пакстон не станет медлить.

Я кивнул.

– Но и спешить ему некуда, – подчеркнул я.

– Он тебя боится.

– Боится, но недостаточно.

Мэйсон похлопал меня по спине.

– Черт с ним, с Пакстоном. Он все равно не явится до погребения, если вообще явится. А пока нам нужно напоить тебя до соплей, патри.

Я был готов. Я нуждался в забвении так же, как Мэйсон и остальные. Я хотел, чтобы все закончилось, хотел, чтобы мы двигались дальше. Каким бы слабым ни был мой отец перед смертью, он успел многое сказать на последнем издыхании. Моим долгом было выслушать каждое его слово и поклясться в верности, даже если он говорил это раньше, – а он говорил. Он твердил это всю мою жизнь. Его слова укоренились в моем сердце, как печать Белленджеров запечатлелась на моем плече. Семейная династия – по крови и клятвам – находилась в безопасности. Тем не менее его последнее наставление никак не выходило у меня из головы. Он не был готов так скоро отпустить бразды правления. «Белленджеры никому не кланяются. Добейся… чтобы она явилась. Другие… они заметят». Вот эта часть казалась труднее.

Стервятники, кружащие в надежде захватить территорию, входили в число врагов, кого требовалось раздавить в первую очередь. Пакстон был среди них самым главным. Неважно, что он являлся моим двоюродным братом. Он все еще был незаконнорожденным отпрыском моего дяди, предавшего в далеком прошлом свою семью. Пакстон правил на небольшой территории Радж-Нивад на юге, но ему этого не хватало. Как и остальные члены его рода, он сгорал от зависти и жадности. Как бы то ни было, Пакстон являлся кровным родственником – он, без сомнений, прибудет отдать честь отцу, а заодно и оценить наши силы. Радж-Нивад находился в четырех днях пути. Пакстон еще ничего не знал, а если бы и знал, дорога до нас заняла бы столько же. У меня на подготовку оставалось время.

Страж крикнул в сторону башни – и нам разрешили проезд. Тяжелые металлические ворота со скрипом открылись.

Я чувствовал на себе взгляды, чувствовал, как они скользили по моей руке. Патри.

Хеллсмаус раскинулся в долине чуть ниже Дозора Тора, и лишь его часть была видна сквозь кроны тембрисовых деревьев. Однажды я заявил отцу, что хочу взобраться на вершину каждого из них. Мне было восемь, и на тот момент я не понимал, насколько высоко они простирались в небеса. Отец говорил, что вершины тембрисов – это царство богов, а не людей. Но меня и это не остановило. Впрочем, я не смог высоко залезть, уж точно не добрался до вершины. Человеку, скорее всего, не под силу такое. И все же, как бы высоко ни росли деревья, их корни доставали до самого ядра земли. Они – единственное, что укоренилось на этой планете крепче, чем Белленджеры.

Как только мы оказались у подножия холма, Ганнер крикнул и погнал лошадь вперед. Остальные последовали за ним. Мы мчались так быстро, что грохот копыт отдавался в наших костях. Нам нравилось громко объявлять о прибытии в город.

* * *

Колокол тихо зазвонил, словно соприкоснулись хрустальные бокалы, и звон эхом разнесся по каменным сводам храма. Как бы шумно мы ни входили в город, наша семья уважала святость храма – даже если на уме у нас были лишь карты и бочки с элем. Еще пять ударов колокола, и мы закончим. Ганнер, Прая и Титус встали на колени по одну сторону от меня, а Джалейн, Самюэль, Арам и Мэйсон – по другую. Мы заняли весь первый ряд. Стража – Дрейк, Тиаго и Чарус – стояли на коленях позади нас. Священник, заговорив на древнем языке, смешал пепел с телячьей кровью, а потом прикоснулся влажным пальцем к нашим лбам. Служители храма с торжественным видом положили наши подношения в ларец, посчитав их подходящими для богов. Более чем подходящими, я бы сказал: этого было достаточно, чтобы нанять еще одного лекаря для лазарета.

Колокол прозвонил трижды. Потом еще дважды.

И последний раз. Мы встали, приняв благословение священника, после чего торжественно вышли из темного зала. Статуи святых стояли на высоких колоннах и смотрели на нас сверху вниз, пока благословения служительницы плыли за нами, как призраки-хранители.

Титус спустился к подножию лестницы и только потом издал пронзительный свист – призыв направляться в таверну и пить за нового патри. Благопристойность перед лицом смерти только разжигала Титуса. А может, не только его.

Я почувствовал, как кто-то потянул меня за плащ, – это была провидица, которая ютилась в тени колонны, прикрыв лицо капюшоном.

– Какие новости? – спросил я, бросив несколько монет в ее корзинку.

Она потянула меня за плащ, пока я не опустился на колени, мои глаза оказались на одном уровне с ее, цвета лазурных камней. Они будто парили в черной тени капюшона. Ее взгляд остановился на мне, голова наклонилась в сторону, словно она скользнула в глубину моих глаз.

– Патри, – прошептала она.

– Ты уже слышала.

Она покачала головой.

– Не от людей. Ваша душа говорит со мной. Но я еще кое-что знаю…

– Что?

Она наклонилась ближе. Голос провидицы стих до шепота: она будто боялась, что информация достигнет чужих ушей.

– Ветер шепчет, что они идут, патри. Они идут за вами.

Она взяла мою руку, сжав своими шишковатыми пальцами, и поцеловала мое кольцо.

– Да хранят вас боги.

Я осторожно отстранился и встал, продолжая смотреть на нее.

– И тебя.

Эта новость меня не удивила, но брошенных монет я не пожалел. Все знали, что мы столкнемся с трудностями.

Не успел я спуститься на нижнюю ступеньку, как Лотар и Рансел, два наших смотрителя, притащили кого-то и поставили передо мной на колени. Я узнал его – Хагур с аукциона по продаже скота.

– Ворует, – объявил Лотар. – Как ты и предполагал.

Я одарил Хагура пристальным взглядом. В его глазах не было отрицания, только страх. Я вытащил нож.

– Только не перед храмом, – умолял он. Слезы струились по его щекам. – Я прошу вас, патри. Не позорьте меня перед богами.

Он схватил меня за ноги, склонив голову и всхлипывая.

– Ты уже опозорен. Неужели ты думал, что мы не узнаем?

Он не отвечал, только молил о пощаде, пряча лицо в моих сапогах. Я оттолкнул его. Наши взгляды встретились.

– Семью не обманывают.

Хагур быстро закивал.

– Но однажды боги проявили и к нам милосердие, – продолжил я. – Так же поступают и Белленджеры. – Я спрятал нож в ножны. – Встань, брат. Раз ты живешь в Хеллсмаусе, ты – часть нашей семьи.

Я протянул руку. Хагур смотрел на меня недоверчиво, будто боясь угодить в ловушку. Я шагнул вперед, поднял его на ноги, обнял.

– Но милость мы даруем лишь однажды, – прошептал я ему на ухо. – Запомни мои слова. На следующий год будешь платить двойную десятину.

Хагур отстранился, кивнул, поблагодарил меня, а потом развернулся и, спотыкаясь, бросился прочь. Он больше не станет обманывать. Он запомнил, что он – семья, а своих не предают.

По крайней мере, я так думал.

Я снова вспомнил Пакстона и слова провидицы.

«Они идут за вами».

Пакстон был настоящей помехой, кровососущей пиявкой, распробовавшей вкус вина. Но мы разберемся с ним так же, как разбирались со всем остальным.

Падальщики ушли. Ушли с нашими припасами.

– Ушли? – спрашивает он. Я киваю. Он умирает у меня на руках. Еще чуть-чуть, и от него останется лишь прах, пепел и призрак величия. Он вкладывает карту мне в руку.

– Вот где скрывается истинное сокровище. Отведи их туда. Теперь все зависит от тебя. Защити их.

Он обещает, что там есть еда. Обещает, что там безопасно. Он говорит это с тех пор, как упали первые звезды. Я не знаю, что такое безопасность: я никогда не видел спокойных времен. Он из последних сил сжимает мою руку.

– Что бы ни случилось, чтобы бы ни пришлось тебе делать, никогда не сдавайся и не сбивайся с дороги. Не в этот раз.

Я обещаю, что сделаю, как он просит: не хочу, чтобы в свои последние минуты он верил, будто все его усилия и жертвы пропали даром.

– Забери мой палец. Он – единственный ключ.

Он достает из жилета бритву, протягивает мне. Я качаю головой. Я не могу так поступить с собственным дедом.


– Давай же, – приказывает он. – Чтобы выжить, тебе придется делать вещи и похуже. Тебе придется убивать. А это, – говорит он, глядя на свою руку, – ничто.

Как я могу ослушаться? Он – главный командир. Я смотрю на тех, кто нас окружает, на запавшие глаза, на лица, покрытые грязью и страхом. Я мало кого знаю.

Он сует мне в руку бритву.

– Из многих вы остались одни. Вы – семья. Семья Белленджеров. Защищайте друг друга. Вы – выжившие, для кого и построен Дозор Тора.

Мне всего четырнадцать, а остальные и того младше. Как мы сможем противостоять падальщикам, ветрам, голоду? Как сделать это в одиночку?

– Пора, – повторяет он. И я выполняю его приказ. Дед не издает ни звука. Только улыбается, закрывает глаза и делает последний вдох. Я же делаю свой первый вдох в роли лидера Выживших, которому дед и командир поручил сохранять надежду. Вот только я не уверен, что смогу.

– Грейсон Белленджер, 14 лет

Танец воров

Подняться наверх