Читать книгу Летающая в облаках пожизненно - Мери Шафран - Страница 4

Я мечтала уехать в Петербург, и на то было несколько причин.

Во-первых, хотелось вживую увидеть этот большой красивый город, о котором с таким восхищением рассказывала наша классная руководительница.

Во-вторых, мне крайне осточертела однообразная жизнь. Я знала наперёд, как пройдёт абсолютно каждый мой день: куда отправлюсь, с кем встречусь. Душа просила чего-то неизведанного, но так как в нашей семье сильна династия врачей, родные настаивали на том, чтобы я шла протоптанной дорожкой: поступила в Медицинскую Академию в соседнем городе, живя в это время у бабушки, которая там преподаёт, а затем устроилась бы работать к родителям в единственную городскую больницу. Жизнь представлялась мне скучной, монотонной и распланированной до глубокой старости. И самое главное, врач – это призвание, а я себя в этой профессии никогда не видела.

В довершение, я уже несколько лет была безответно влюблена в соседского парня по имени Костя, из-за чего было особенно тяжело… Его семья руководила сектой, так что юноше было не вырваться из-под родительского влияния – да и сомневаюсь, что он очень этого хотел. Я часто сталкивалась с Костей на улице, и даже когда просто проходила мимо его дома, сердце готово было выпрыгнуть наружу. Но о своей первой любви я поведаю в отдельной главе.

Таким образом, собрав все причины воедино, я решила испытать судьбу.

Получив аттестат и сертификат с результатами ЕГЭ, мы с папой выдвинулись в Северную столицу. В Питере я всюду следовала за отцом и заворожённо глядела по сторонам – тут и там то возникали огромные храмы, то показывались многочисленные реки и каналы.

Меня поразили «сплошные» дома, прерывающиеся лишь на перекрёстках. В нашем городке каждый дом стоит на большом расстоянии от следующего, и потому здешняя теснота казалась диковинной. После обилия зелени в родных краях каменные джунгли угнетали, а в жаркие дни я думала, что того и гляди расплавлюсь на какой-нибудь мостовой, задохнувшись в придачу выхлопными газами бессчётного количества машин.

Ошеломительным мне казался и тот факт, что обилие воды в большом городе вовсе не подразумевало наличия питьевой в открытом доступе. На каждом углу родных просторов стояли колонки, из которых мог пить любой желающий. Необходимость покупать простую воду, да ещё по заоблачным ценам, никак не укладывалась в моей голове.

Все дни я проводила за подготовкой к вступительным экзаменам, в то время как папа вовсю отдыхал, гуляя по выставкам, музеям, посещая театры и пропадая в магазинах. Порой я очень ему завидовала.

Это был последний год, когда помимо ЕГЭ в каждом вузе проходили вступительные испытания (творческие направления не в счёт). Я подала документы в несколько учреждений и была неимоверно горда собой, когда написала сложнейший экзамен по математике пусть и всего на три.

Но по мере сдачи вступительных экзаменов энтузиазм стремительно падал. Я была наивна и не подозревала, что замахнулась на престижные вузы, куда берут либо очень одарённых, либо своих, окончивших подготовительные курсы. В полном замешательстве я наблюдала, как, получив билеты, практически все абитуриенты шуршали шпаргалками и начинали в открытую списывать. Вопросы оказались довольно сложными, и я не сразу догадалась, откуда у остальных есть ответы.

На консультации в другом вузе грустный преподаватель сразу честно сообщил, что берут они только своих, и, как бы прекрасно ты ни рисовал, если не подойдёшь «под формат» (в плане требуемой техники исполнения) – тебя не возьмут. Это не обнадёживало, но я решила рискнуть. Преподаватели на экзамене часто проходили между рядами и давали подсказки некоторым абитуриентам. На душе было гадко – все обходили меня стороной, и я видела, как сильно отстаёт моя работа в сравнении с остальными.

В последний вуз я не прошла по баллам. Меня смутило недоумение мужчины из приёмной комиссии, который не хотел возвращать документы: «Вы прошли в какой-то другой вуз? Почему забираете?» Словно они могли меня взять…

Но вопрос остался незаданным, и мы просто ушли. В этот момент оборвалась последняя нить надежды, я словно провалилась в бездну. Громом в голове звучали слова: «Я не поступила». В школе и дома мне так вбили в голову важность высшего образования, что в нынешнем положении я будто потеряла почву из-под ног, не видя дальнейшей жизни.

Я, не самая глупая в классе, единственная осталась за бортом. Но что странно, когда сдавала вступительные испытания, то чётко осознала, что не хочу учиться ни в одном из выбранных университетов. Здание факультета первого учреждения, казалось, вот-вот развалится, да и преподаватель на экзамене оставил неприятное, отталкивающее впечатление.

Во втором вузе меня очаровали просторный холл, где разместилась приёмная комиссия, и красивая белая лестница, обрамляющая его. Но когда мы сдавали экзамен, оказалось, что этой лестницей вся красота и ограничивается: в обе стороны от неё уходили тёмные обшарпанные лабиринты коридоров и такие же страшные кабинеты. После экзамена мы с ребятами долго не могли найти выход – на всех лестницах стояли решётки. Позже выяснилось, что, для того чтобы спуститься на первый этаж, необходимо сначала подняться на пару этажей выше.

В третьем же институте не покидало ощущение обычной школы: заурядные, ничем не примечательные кабинеты с близко поставленными партами, затрудняющими проход, и ни одной большой аудитории с амфитеатром, как я всегда себе представляла.

После такого провала ехать обратно домой совершенно не хотелось. Я очень переживала – город маленький, все друг друга знают. И действительно, по возвращении началось… Я часто сталкивалась на улице со знакомыми, которые непременно начинали расспрашивать о поступлении. Каждый раз, когда я вспоминала эту историю, слёзы лились рекой и мне становилось ужасно себя жаль. Собеседник считал своим долгом дать совет – все лучше меня знали, что нужно было делать.

Я обижалась, расстраивалась, но и на себя тоже злилась – ведь в классе я входила в число способных учениц, однако оказалась единственной непоступившей. Стало очевидно, что в родном городе мне оставаться нельзя – я быстро зачахну от тоски. Меня очень пугало будущее: если и в следующем году не поступлю, то что делать? И что делать сейчас?

На семейном совете было решено ехать в Петербург. Я нашла подготовительное отделение при Педагогическом университете, и вот, поздним сентябрьским вечером, мы с мамой сидели на вокзале в ожидании поезда. Темнело быстро, вечера уже стали холодными. Мама казалась совершенно спокойной, но на самом деле сильно переживала, провожая ребёнка в неизвестный город. Это я узнала от неё потом, спустя годы, а тогда мы просто стояли и шутили.

Вскоре подъехал мой поезд, мы распрощались, и я покатила в Петербург, не подозревая, что навсегда прощаюсь с беззаботным детством. Меня одновременно переполняли волнение и радость. Вот она – новая жизнь. Без оваций и фанфар, как случается в жизни всё самое важное. Утром на подъезде к городу я увидела в окне радугу – это определённо хороший знак, решила я, и всё у меня получится.

По приезду я первым делом записалась на курсы. На пороге подготовительного отделения меня встретила чудесная женщина, которая, словно добрая фея, осветила мне путь, отведя все тревоги. Она мгновенно стала для меня родным человеком; потом, когда становилось совсем тяжко, я всегда бежала к ней, и её добрые слова и поддержка придавали мне сил.

Так началась моя жизнь, полная приключений, о которых я мечтала в школьные годы. И получила сполна. Иначе и быть не могло, ведь я очутилась в огромном, совершенно чужом городе. Каждый вечер созванивалась с мамой, просто потому что больше говорить мне было не с кем.

Я сразу приступила к поискам работы. Я была большой трусихой и домашней девочкой, куда-то пробиваться – это совершенно не моё. Каждый телефонный звонок на возможное место работы давался мне с трудом, это был настоящий подвиг. В то время я не имела компьютера, телефоны ещё не были такими продвинутыми, то есть Интернета у меня не было от слова совсем. Я покупала газеты с объявлениями и звонила. При этом некоторые варианты мне вообще были непонятны – как, например, промоутер. Подобные объявления я встречала чаще всего, но нигде не описывалось, что из себя представляет эта должность, а в нашем городке такой работы не было и в помине.

Я решила всё-таки испытать судьбу и записалась на собеседование. Офис находился в здании какого-то завода. На входе нужно было заполнить два пропуска – на вход и выход; с такой пропускной системой я столкнулась впервые. На собеседование пришло очень много девушек. В необычном стеклянном помещении несколько человек одновременно разговаривали с менеджером, молодой девушкой. Все говорили про какие-то санкнижки. Я даже не знала, что это такое и есть она у меня или нет.

Когда очередь дошла до меня, девушка протянула мне ручку и попросила продать её ей. Я была в ступоре и, нервно улыбаясь, начала что-то бормотать, краснея до кончиков ушей. Я не понимала, что всё это значит и как это связано с таинственной работой промоутером. Но спросить боялась – очевидно, знали все, кроме меня, и я не хотела оказаться в глупом положении.

Это собеседование оказалось для меня таким стрессом, что когда я вышла из здания, то чуть не разревелась. Не умела я продавать ручки. Но позднее мне перезвонили и позвали на акцию кофе «Дегустация и подарок за покупку».

Это был мой первый опыт в роли промоутера. Помню предварительный тренинг, потом кастинг. Фраза, которую я хорошо запомнила на тренинге: «Реклама – фантазийный мир». Менеджер разъяснила: «Всё ясно как день: реклама – это выдуманный мир. Если в рекламе говорят, что порошок отлично отстирывает, не оставляя пятен, так совсем необязательно, что это так». Меня поразило, что работающие в этой сфере люди говорят об этом так открыто. Какой-то всеобщий обман.

В кинофильме «Кейт и Лео» тоже была история о рекламном обмане. Красивый парень с экрана телевизора рассказывал домохозяйкам об удивительно вкусном и полезном сливочном масле. Наивные женщины ему верили, не подозревая, как за кадром тот старательно отплёвывался, стоило только выключить камеру.

Кофейная промоакция и работа промоутером оставили двойственные чувства. С одной стороны, я наконец-то начала общаться с кем-то кроме мамы, мне нравились девочки, с которыми я работала, с одной из них мы даже сдружились на долгие годы. Работа напоминала мне какой-то аттракцион, детскую игру, в которой нарядные девушки в бархатных платьях зазывают всех на чашечку кофе, рассказывая о свойствах и качествах, которых и в помине нет в этом напитке.

Но с другой стороны, мне жутко надоело стоять по четыре часа кряду и по сто раз повторять одно и то же. Навязчиво зазывать каждого встречного и, мило улыбаясь, настаивать на покупке именно этого сорта кофе.

Мне «повезло»: это было в 2008 году, когда разразился экономический кризис, и промоакций проводилось мало, оплата тоже уменьшилась. После того, как я попробовала свои силы, меня долгое время никуда не звали.

Пришлось искать новую работу. Пока я просматривала очередную газету объявлений, меня привлекла одна вакансия. В крупную косметическую компанию требовались консультанты. Работа по четыре часа в день, официальное трудоустройство через месяц стажировки и обещания достойной зарплаты.

Меня сразу пригласили на собеседование. Я очутилась в крохотном помещении подвального этажа, девушка на входе улыбнулась и протянула мне анкету:

– Проходите, располагайтесь. Я скоро подойду.

Оставшись одна, я принялась старательно заполнять поля, вопросов было много. Только я отложила ручку, как вернулась менеджер. Взяв у меня анкету, она села напротив и непринуждённо принялась расспрашивать о моей жизни. Сначала вопросы были безобидные, но вот дальше…

– А если опять не поступите, чем будете заниматься? Что скажут родители? Где будете жить, на какие средства? Вернётесь домой? Уверены, что сможете себя прокормить?

Я растерялась от откровенных и совершенно неожиданных вопросов. Я и сама себя постоянно обо всём этом спрашивала. Неудивительно, что, как только встреча закончилась и я вышла на улицу, слёзы хлынули из глаз. До самого метро я шла, громко всхлипывая.

Как оказалось, то была простая проверка стрессоустойчивости, но тогда я об этом не знала. И без того напуганная, я недоумевала, отчего незнакомая девушка «ковыряла» самые болезненные занозы. Я была уверена, что меня не примут – слишком уж всё у меня в жизни неопределённо и неустойчиво, а для них, судя по вопросам, это было важно.

Снова взяв в руки очередную газету, в разделе творческой работы нашла небольшое объявление: «Ремонты в дворцовом стиле. Всему научим».

«Интересно, – подумала я. – Эти знания можно будет применить при ремонте нашего нового дома, который родители активно достраивают».

Я отправилась на собеседование. Целых сорок минут шла пешком по проспекту от одной из центральных площадей до нужного мне здания, решив, что это самый быстрый путь. Маршруток я побаивалась, а другого транспорта от метро не ходило.

Офис оказался переделанной квартирой с отдельным входом. Здесь ещё вовсю шёл ремонт, но готовые кабинеты меня впечатлили.

Кроме директора компании в офисе никого не было. Собеседование проходило в изумрудном кабинете за большим дубовым столом. Директор, добродушный мужчина лет пятидесяти, сразу принялся рассказывать о должности, не пытая меня странными вопросами, а в конце пригласил приступить к работе в ближайшее время.

На обратном пути я вся сияла: наконец-то меня взяли, да ещё в такое интересное место! Замечтавшись, я не заметила, как в вагоне метро остановила взгляд на стоящем спиной парне и проследила, как он садился на освободившееся место на станции. Мы встретились глазами, и молодой человек, подперев ладонями лицо, уставился на меня. Я смутилась и виновато опустила глаза, но парень продолжал смотреть, будто хотел просверлить меня насквозь. Его это явно забавляло.

Вскоре он переключился на другую девушку, но та сделала вид, что не заметила. Тогда парень стал изображать уснувшего напротив мужчину, периодически поглядывая на меня. Я сдержала подкативший смех, затем он снова пристально уставился на меня.

Не придумав ничего лучше, я просто отвернулась к стене, улыбаясь и негодуя одновременно. Мы подъезжали к моей станции, я подошла к двери, и каково же было моё удивление, когда парень тоже встал к выходу. Он смотрел на меня и улыбался.

Когда двери открылись, молодой человек поравнялся со мной и произнёс:

– Я тебя раньше где-то видел, у меня хорошая память на лица.

Я только удивлённо улыбнулась. На эскалаторе он встал рядом со мной.

– Руслан.

– Мария.

– Очень рад. Странная у тебя реакция на мой пристальный взгляд: взяла и отвернулась. – Я улыбнулась в ответ. – Слышала про игру «ладошки»? Вот ты, например, поднимаешься на эскалаторе, а рядом спускаются люди, и ты хлопаешь по руке встречным пассажирам. Все очень удивляются.

Я рассмеялась. С трудом верилось, что кто-то решится на такое, тем более довольно часто противоположные эскалаторы находятся на приличном расстоянии друг от друга. Но игра мне запомнилась; каждый раз, когда попадаются близкие эскалаторы, руки так и чешутся хлопнуть какого-нибудь встречного по ладошке.

Я тогда экономила на проезде и от метро ходила пешком. Путь был неблизкий – минут сорок так точно. Но это была вынужденная мера. Парень решил составить мне компанию, к тому же выяснилось, что мы живём недалеко друг от друга.

Мы шли вдоль трамвайных путей и весело болтали. Он всматривался в проезжающие составы и потом изображал самых забавных пассажиров.

На горизонте замаячил торговый центр.

– Пойдём в кино? – неожиданно предложил парень.

– Пойдём! – тут же согласилась я. Мне так нравилось находиться в его компании, что я была только рада возможности оттянуть момент расставания.

В кинотеатре кроме нас практически никого не было. Молодой человек по-свойски закинул ноги на переднее сиденье и начал комментировать всё, что происходило на экране. Выходило у него, по правде сказать, презабавно.

– Смотри, сейчас убьют его жену.

И действительно, в этот самый момент застрелили супругу главного героя. Мой новый знакомый переменился в лице, открыв рот от изумления, но в ту же секунду принял удовлетворённый вид и с усмешкой проговорил:

– Ну, что я говорил? Банальный сюжет.

После кино Руслан повёл меня в кафе. Тогда я познакомилась с прекрасной блинной, которая мне сразу полюбилась. Помимо вкусных и сытных блинчиков меня привлекло их нестандартное обращение: «Добрый день, сударыня. Чего изволите?» В городе таких блинных оказалось много, и позже я время от времени наведывалась в одну из них.

Я была невероятно рада неожиданному знакомству. Казалось, этого парня послали мне свыше, чтобы уверить, что я здесь не одна и город мне не враждебен. В тот вечер я отдохнула душой и вдоволь насмеялась.

Руслан проводил меня до дома и взял номер телефона. Но после мы уже не виделись, звонил он редко, ссылаясь на занятость. Потом его номер просто перестал работать, но каждый раз, выходя на своей станции метро, я с надеждой поглядывала по сторонам – вдруг он где-то рядом.

Не успела я приступить к ремонтам в дворцовом стиле, как мне позвонили из косметической фирмы и сообщили, что я прошла собеседование. В тот вечер я прыгала от радости.

Несколько дней проходило обучение, на котором было всего три человека. Нам рассказывали о данной марке и её линейке косметики. Мы учили длинную презентацию наизусть, которую затем попеременно проговаривали друг другу, а уже потом нас «вывели в свет».

Мы работали по очереди в двух старейших торговых комплексах Петербурга. На точке стояло три девушки: две продавали, а третья следила за работой. Мы подходили к абсолютно каждому человеку с подарочной коробкой и сообщали, что сегодня она может стать его подарком. Если потенциальный клиент останавливался, то продолжали нахваливать каждую баночку: «И это станет вашим подарком, и то. Всё это станет вашим после… покупки духов».

Если человек отказывался, наступала самая неприятная часть – мы были обязаны «добить» его, заставив купить любой ценой. Я этого делать не умела и не хотела. Ну не нужна человеку гора косметики – зачем наседать? Но когда я отпускала клиента ни с чем, то добивали уже меня: девушка, следившая за нашей работой, бесцеремонно и зло отчитывала за каждого упущенного покупателя.

Время шло, незаметно пролетел месяц. Это время я жила на той же квартире, которую мы снимали с папой, но вскоре хозяйка должна была вернуться с дачи, где проводила лето. Это значило, что мне пора искать новое жильё и съезжать.

Никогда прежде я не сталкивалась со съёмом жилья и не подозревала, что, кроме как на море, это дело пользуется спросом. Хозяйка квартиры, где я жила, дала мне номер телефона своей знакомой риелтора. Женщина сразу предложила комнату на юге города, убедив, что это единственный вариант, так как к новому учебному году уже всё разобрали.

Ещё до просмотра меня смутила запрашиваемая цена. Нужно было сразу же выложить тридцать тысяч: десять за месяц вперёд, ещё десять в качестве залога и столько же комиссионных риелтору. Родители через каких-то знакомых подыскали квартиру, где просили всего семь тысяч без всяких предоплат, и сначала я отправилась туда.

Когда мне открыли дверь, я ужаснулась – в жизни не встречала такого запущенного жилья. На пороге стояла невысокая женщина с распущенными засаленными волосами и в грязном фартуке. На её лице была запечатлена вселенская печаль, и весь облик хозяйки прямо-таки кричал о несчастье. Её маленькая дочка играла в грязной комнате напротив прихожей.

Ремонт там не делали уже очень давно, квартира трещала по швам. А запах! Несколько котов безостановочно метили все углы, и этот дух прочно въелся в стены и все предметы вокруг.

Я скромно извинилась, объяснив, что жильё мне не подходит, и побыстрее ушла прочь. Мне показалось, что от этих слов женщина стала ещё несчастнее, но, когда я на миг представила, что буду там жить, мне стало плохо и я даже расплакалась – это было слишком.

Я позвонила родителям и объявила, что жить там не смогу. Папа, к моему удивлению, не стал спорить, хотя я знала, что отдать разом тридцать тысяч им будет сложно.

После этого я отправилась смотреть квартиру от риелтора, в которой жила бабуля с собакой и сдавала одну из комнат. Старушка любезно напоила чаем с простенькими печеньками и мило со мной поговорила.

Вроде всё шло хорошо, но что-то мне не нравилось в этой старой женщине и квартире в целом. Здесь, конечно, было лучше, чем в той, что я видела недавно, но чувствовалось, что квартира «бабушкинская», с её раритетной мебелью и старческими запахами.

Только мы побеседовали, как раздался звонок.

– Мария, ну как вам квартира, нравится? Что решили?

Я недоумённо взглянула на бабулю, стоявшую напротив. Вопрос риелтора мне показался очень странным: ведь она утверждала, что больше вариантов нет, и значит, если я сейчас откажусь, то останусь на улице.

Грустно вздохнув в ответ, я согласилась. Оставалось только заключить договор и перетащить сюда свой небольшой чемодан с вещами. Риелтор так и не появилась, бабуля выдала мне нужные бумаги и забрала деньги.

На работе тем временем я всё больше замыкалась, переживая нападки наставницы. Мне было некому излить душу, и я попыталась найти сочувствия у бабули, к которой недавно заехала, но та лишь скупо похлопала по спине и сказала:

– Ничего, ничего, бывает…

Спустя пару дней старушка сняла маску добродетели, показав своё истинное лицо. Возненавидев меня ни с того ни с сего, она на всё установила свои правила. Теперь мне не разрешалось прикасаться к её еде – как она смогла вынести, что я съела в день знакомства два печенья, непонятно. Когда я мыла посуду, старуха стояла за моей спиной со скрещенными на груди руками и комментировала каждое действие.

Ванная после меня должна была блестеть, не дай бог где-то останется хоть один волосок! Стиральной машинкой позволялось пользоваться не чаще одного раза в месяц и только под надзором бабули. Когда же я случайно прожгла её старую жёлтую кастрюлю, то думала, бабка меня прибьёт – так она орала…

Начались подготовительные курсы в университете. Занятий было мало, каждый предмет проходил лишь раз в неделю, и я приезжала три раза на пару часов. Но, на самом деле, здесь я отдыхала – никто меня не теребил, не заставлял втюхивать косметику, не орала бабка. А самое главное, я оказалась среди своих. С несколькими девочками мы сразу сдружились, две из них оказались приезжими, как и я. Теперь я видела, что не одинока и есть такие же нормальные люди, которые просто не смогли поступить с первого раза.

Жизнь с бабулей становилась невыносимой. Я задумалась о соседке в свою комнату, чтобы облегчить себе жизнь морально и финансово. Но хозяйке моя идея не понравилась, и она наотрез отказалась.

Более того: в квартире жила собака, которая не давала спокойно поесть, вставая на задние лапы и расцарапывая мне колени корявыми когтями. Как-то раз она впилась в ногу особенно ощутимо, я разозлилась и оттолкнула её от себя.

Бабка, услышав глухой звук и поскуливания, примчалась на кухню с воплями:

– Не трожь мою собаку! Я знаю, ты хочешь её убить, ты постоянно её избиваешь!

Я молча смотрела на разъярённую старуху. Есть перехотелось. Моей единственной мечтой было убежать отсюда подальше, но бежать было некуда.

После очередного занятия в университете я задержалась возле какого-то памятника, присела на холодную скамейку и горько заплакала. Мне было жаль себя, я не хотела идти домой в страхе перед старухой; не хотела идти на работу, устав от постоянных упрёков и навязывания косметики.

Но нужно было как-то зарабатывать, иначе просто не на что было жить. Того, что присылали родители, хватало только на оплату квартиры. Я завидовала студентам, их счастливому времени; даже проезд по городу был для них в разы дешевле, чем отдавала я.

Захотелось позвонить родителям. Трубку взял папа и грубо прервал мои всхлипывания:

– Мы предлагали тебе учиться в Медицинской Академии. Ты сама выбрала этот путь, вот и терпи теперь!

От его ответа мне стало только хуже. Я ждала поддержки, простых слов, что я молодец и со всем справлюсь. Мама лишь подлила масла в огонь, добавив:

– Приезжай тогда обратно, раз не можешь справиться с трудностями!

Но я понимала, что путей отхода нет. Я не могла сейчас всё бросить и ехать домой. Та жизнь – прошлый этап, я не видела своего будущего в родном городе. Просто тогда мне было тяжело, но я знала, что должна выстоять.

Положив трубку, я глубоко вздохнула, взглянула на каменную статую и зашагала к метро.

С работы я уволилась, не в силах больше терпеть бесконечные претензии наставницы. Вся в слезах я позвонила главному менеджеру сообщить об уходе. Её ответ меня поразил:

– Жаль, мы возлагали на тебя большие надежды. Ты просто неадекватно реагируешь на критику.

Но решение уже было принято. Придя за зарплатой, я узнала, что отдел расширили и нескольких девочек-продавцов повысили до менеджеров. Наверное, это и имелось ввиду под «большими надеждами». Неужели я поторопилась с уходом?

Недолго думая, я вернулась к творческому варианту ремонтов в дворцовом стиле, где меня всё ещё ждали. Работала я теперь с утра и допоздна и, вернувшись однажды в одиннадцать вечера, встретила на пороге разъярённую старуху. Только я закрыла за собой входную дверь, как она завопила на всю квартиру:

– Ещё раз придёшь так поздно, и я тебя выгоню, поняла?!

Я молча прошла к себе в комнату и, уткнувшись в подушку, тихо заплакала.

Как-то утром я стояла у холодильника, сонно поглядывая, чем бы позавтракать и что взять на работу. В квартире было темно и тихо, лишь открытый холодильник освещал часть коридора. Закрывая дверцу, я вздрогнула, едва не выронив из рук продукты. Во тьме прямо передо мной стояла старуха, лица её видно не было – лишь напряжённый силуэт едва освещался лунным светом.

– Когда ты собираешься платить за квартиру? – процедила она.

– Сегодня принесу, – залепетала я, – вчера не успела снять деньги с карточки.

Бабуля хмыкнула и зашаркала к своей кровати, а меня всё ещё потрясывало одновременно от испуга и подкатившего смеха. И как только ей удалось так бесшумно подкрасться?

Стоило мне отдать деньги, как на следующий день к нам пожаловали ремонтники. Двое коренастых мужиков в рабочей форме громко обсуждали отделку кухни. Я не узнавала бабулю, казалось, к встрече с ними она даже принарядилась, открыто кокетничая в свои-то семьдесят…

– Похоже, у неё старческий маразм. И огрызается она, потому что видит в тебе конкурентку. Будь ты парнем, она вела бы себя куда приветливее, – сделал вывод папа.

Это мало меня утешало. Я всё больше думала о переезде, но вот куда – непонятно…

Новая работа мне нравилась. Уставшая от приставаний к прохожим и постоянного гнёта наставницы и бабки, здесь я, наконец, свободно вздохнула. В компании я была самой младшей и ощущала себя общим ребёнком. Директор называл меня самой очаровательной сотрудницей, и мне это было по душе.

Моими напарницами оказались очень творческие люди – не зря объявление висело в разделе креативных вакансий. С Оксаной мы подружились в первый же день. Брюнетка с большими голубыми глазами покорила меня остроумием, жизнерадостностью и открытостью. Она окончила художественное училище, но поступить в вуз с первого раза тоже не смогла, поэтому работала и готовилась попытать силы через год.

Татьяна. Мы её называли только так. Высокая, статная, стильная девушка. На работу приходила исключительно на высоких каблуках, всегда одевалась с изыском и вкусом. Особенно мне нравилась её яркая повязка на голове.

Татьяна любила повторять:

– Машуля, ты ещё маленькая, закрой уши, чтобы не слышать наши взрослые разговоры.

Она была удивительно добра ко мне, и я всегда чувствовала её покровительство и защиту.

Миниатюрная Ольга из Молдавии, самая старшая из нас, была дипломированным специалистом по декоративно-прикладному искусству. А Настя, презабавная блондинка, своеобразно смотрела на мир, и мы не всегда её понимали, но относились добродушно.

Однажды к нам в офис пришли на собеседование двое симпатичных молодых людей. Настя, которая ещё секунду назад, сгорбившись, корпела над шлифовкой стены, тут же выпрямилась и заулыбалась во весь рот, превратившись в Мисс Очарование с наждачкой в руке. Мы потом часто припоминали ей этот эпизод.

Это был наш основной состав. Другие сменяли друг друга довольно часто.

Работали по шесть дней в неделю с утра и до позднего вечера. Дорога до офиса была неблизкой и занимала у меня часа полтора, но я с этим смирилась. Целыми днями мы шпаклевали и красили большую комнату, в то время как два других кабинета были давно готовы – их-то директор и демонстрировал всем на собеседованиях. Пока мы работали, он периодически заходил, помогал, подсказывал. У него был особый метод шпаклевания – примерно в пять слоёв, каждый из которых выравнивался правилом.

Здесь я впервые замешивала цемент и затем кидала его на стену. Занятие необычное и весёлое. Особенно мне нравилось наблюдать, как это делал директор. В своём сером деловом костюме с начищенными до блеска остроносыми ботинками он словно играл в пинг-понг со стеной, ловко орудуя маленьким шпателем.

Когда мы наконец докрасили стены, директору вдруг не понравился оттенок, и пришлось шлифовать, грунтовать и красить заново. Как мы догадались позже, ремонт в этой комнате был процессом бесконечным.

Однажды вечером у бабули случился особенно острый припадок ненависти. Она ворвалась в мою комнату с большим фонарём на металлической ручке и, встав на колени, задрала покрывало:

– Я так и знала: ты совсем не прибираешься! Смотри, сколько здесь пыли! – заорала она, потрясывая фонарём. Затем подошла к шкафу, самодовольно провела под ним рукой. Столько ненависти лилось в эти мгновения из её уст, столько желчи.

– Ещё приходила ко мне плакаться из-за своей работы, – усмехнувшись, добавила она. Когда старуха наконец ушла, я бесшумно разрыдалась, чтобы она не услышала.

На следующий день я рассказала обо всём случившемся на работе. Меня успокаивали всем коллективом.

– Да это же настоящая бабка-процентщица Достоевского, – резюмировал наш бригадир Вася.

Директор предложил пожить прямо здесь, в офисе, и я согласилась. В тот же день съездила на квартиру, быстро собрала свои вещи – благо бабки не оказалось дома – и, вложив под матрас записку, покинула это жуткое место навсегда.

В офисе для меня всё подготовили, застелили надувной матрас. Уходя, наша бригадир Марина сочувственно улыбнулась:

– Не переживай, всё наладится. Мы с Васей тоже жили здесь одно время.

Спать на работе странно, неловко и смешно одновременно, но точно нестрашно. После квартиры злосчастной бабки любое место показалось бы мне райским. Ирония судьбы состояла в том, что старуха была химиком, как моя родная бабушка, у которой родители предлагали мне жить во время учёбы в Медицинской Академии, и даже внешне они чем-то были схожи. После окончания школы я так зациклилась на нежелании жить у своей бабушки, что в Питере попала к старухе похлеще.

На следующий день мне позвонила риелтор.

– Мария, как поживаете?

– Ужасно, я больше не могу с ней жить, – я расплакалась в трубку, вспомнив недавний эпизод.

– Почему же, милочка, ничего мне не говорите?!

– Так вы же сказали, вариантов больше нет?

И в тот же день для меня нашлась квартира совсем рядом с той, где мы не так давно жили с папой. Когда я очутилась в знакомом районе, на душе сразу стало радостно, а войдя в квартиру, сразу поняла – да, это она.

Мы стояли на кухне: хозяин, молодой высокий мужчина в очках, парень-риелтор и взрослая пара, приехавшая из Молдавии: тучная женщина и худосочный мужчина. Из мебели стояла только электрическая плита. На ней мы и заполняли договор.

– Я только не знаю, как вы поделите комнаты… – озадаченно произнёс хозяин квартиры.

– Нам с балконом! У меня муж курит, – сразу же ответила женщина.

Я промолчала, сейчас это было неважно.

В тот же день я переехала на новое место. Соседи не торопились заезжать, хозяин жил в другом месте, а ещё одна пустая комната принадлежала какой-то женщине, которая там не жила. Я была одна в целой квартире! О таком блаженстве я не смела и мечтать. У самого дома стоял большой продуктовый магазин, а через дорогу – тот самый торговый центр, куда я ходила в кино и блинную вместе с Русланом.

В моей новой комнате были лишь голые стены, благо хоть с обоями и линолеумом на полу. В углу стояла пара коробок с тарелками и столовыми приборами – хозяин квартиры отмечал здесь Новый год семьёй и так и не забрал посуду.

Положив рядом с коробками свой чемодан, я первым делом отправилась в магазин, купила салат из морской капусты, воды и печенье. Выложила всё это на подоконник и, глядя на окна соседних домов (больше здесь ничего и не было видно), немного утолила голод.

В квартире стояла звенящая тишина, но меня это только радовало. Я разложила на полу практически всю одежду. Любимая кофта стала подушкой, а куртка с футболками – матрасом. Я с улыбкой взглянула на получившееся ложе и, удовлетворённая результатом, легла спать.

На следующий день я приобрела надувной матрас и постельное белье. Верхнюю одежду я вешала на ручку окна, правда, она не всегда на ней держалась. Шкафом мне служил чемодан. Соседи где-то раздобыли старой мебели в кухню: комод, пару табуреток, одну из которых отдали мне, небольшой холодильник и немного посуды, разрешив мне всем этим пользоваться.

Жить стало намного веселее. Молдаване трудились в поте лица и потому дома бывали крайне редко, а когда приходили, их практически не было слышно, хотя стены в доме выглядели картонными.

У двери в мою комнату не было ручек, и чтобы хоть как-то открывать её, хозяин вставил с одной стороны ключ. Одним прекрасным вечером, как только я вошла к себе, дверь с грохотом захлопнулась из-за сквозняка. Ключ остался с другой стороны, в квартире никого не было. Было уже поздно, я решила, что утром что-нибудь придумаю, и легла спать.

Проснувшись, я прислушалась – соседи так и не появились. Я запаниковала. Позвонила хозяину квартиры, но тот ответил, что в ближайшее время подъехать не сможет. Хотелось рвать и метать – я оказалась в западне в собственной комнате, и помощи ждать было неоткуда. Вдобавок ко всему организм настойчиво требовал опустошить мочевой пузырь. Я дёрнула дверь, но ключ, вставленный с другой стороны, не давал провернуть замок.

Я огляделась по сторонам. Что же делать? Взгляд остановился на коробках с посудой, которые хозяин квартиры до сих пор не забрал. Я склонилась к одной из них и заглянула внутрь. Среди тарелок лежал нож. Недолго думая, я схватила оружие и вонзила в самое сердце.

Шучу. Продела его в отверстие между дверью и стеной и попыталась задвинуть замочный язычок обратно в дверцу. Медленно, но упорно я ковыряла замок ещё и ещё… И – о, чудо: замок поддался, металлический кончик вылез из стены, и я смогла открыть дверь.

Моей радости не было предела. Я тут же вытащила второй ключ и пообещала себе впредь быть внимательней с этой дверью. На самом же деле, буквально через несколько дней история повторилась, но на этот раз я осталась в коридоре. Меня спасло то, что через пару часов пришли соседи.

– Сидишь? – улыбнулся мужчина.

– Ага, – вздохнула я.

– Посторонись немного.

Молдаванин отошёл на несколько шагов и с размаху выбил дверь.

– Готово, – радостно оповестил он. – Завтра сделаю тебе нормальные ручки, а пока пойдём к нам пить чай.

Так я впервые побывала в комнате соседей. Здесь стоял всего-то старый шкаф да небольшая кровать со столиком. Пока мы угощались чаем со скромными лакомствами, молдаване рассказали историю своего знакомства. Оказалось, что встреча произошла не так давно – и кто бы мог подумать – в поезде. На тот момент у каждого уже была своя семья, но после поездки они не смогли разлучиться. Оба развелись и вдвоём уехали в Петербург на заработки.

На следующий день мне снова позвонила риелтор:

– Добрый день, Мария. Рада, что новое жильё вам понравилось. Но я по вопросу залога, который вы платили за первую квартиру. Я переговорила с хозяйкой. Она сказала, что вы прожгли её кастрюлю, и потому вычла из суммы 900 рублей.

– Но ведь это была старая посудина! Она столько не стоит! – запротестовала я.

– С этим я ничего не могу поделать. Моя подруга, через которую мы познакомились, передаст вам деньги. – Женщина немного помолчала. – И ещё… Хозяйка рассказала мне о записке, которую нашла в матрасе. Не ожидала от вас такого. Это же уважаемая пожилая женщина. Как вам не стыдно называть её старухой-процентщицей?

Хорошо, что мы говорили по телефону и собеседница не могла видеть моего в момент покрасневшего лица. Я уже тысячу раз пожалела о той записке, но, когда покидала злосчастную квартиру, мне нужно было высказать старухе всю горечь и злость, что скопились в душе, хотя бы на бумаге.

Подругой риелтора была женщина, у которой мы жили с папой в первый месяц в Петербурге. Она позвонила сама и при встрече удостоила меня лишь холодной улыбкой. Я не сомневалась, что старые приятельницы успели обсудить «интересный случай». В подтверждение моих догадок на меня полилась гневная тирада, и всё из-за треклятой записки. Прохожие с любопытством оборачивались, а мне хотелось провалиться сквозь землю.

Когда она, наконец, закончила и отдала конверт с деньгами, я едва слышно произнесла извинения и скорее побежала прочь, в сотый раз ругая себя за опрометчивость.

На следующий день по дороге домой моё внимание привлекла группа ребят. Они стояли на выходе из метро и о чём-то оживлённо беседовали. По телу пробежала дрожь, я не верила своим глазам. Незаметно подкравшись, я настойчиво постучала по плечу парня, стоявшего спиной. Он обернулся и замер в изумлении.

– Маша? Как ты тут очутилась? Привет!

– Я снова тут живу, прямо возле твоего дома… – проговорила я, всё еще не веря, что это тот самый Руслан, с которым мы познакомились пару месяцев назад.

– Да ладно? Как я рад тебя видеть! Нам обязательно нужно встретиться. Дай свой номер.

Я продиктовала, уверенная, что он не позвонит. Мы попрощались, и я зашагала домой, поражённая этой встрече. Как в таком большом городе можно случайно встретиться? В родных краях подобные встречи были в порядке вещей, но там живёт всего 50 тысяч человек. А здесь 5 миллионов!..

Руслан не звонил день, два. Наконец я не выдержала и набрала сама.

– О, привет, Машуля!

– Кто-то говорил, что созвонимся обязательно? – шутя возмутилась я.

– Замотался…

– Ладно, можешь мне не врать.

– А тебя не проведёшь, – засмеялся он в ответ. – Пойдём прогуляемся? Ты дома?

– Да, давай, – едва сдерживая радость, ответила я.

– Диктуй адрес.

Быстро собравшись, я выбежала на улицу. Руслан уже стоял у подъезда. Мурашки побежали по всему телу от одного его взгляда.

– Какая же ты красивая, – восхитился он.

– Правда? – я зарделась от смущения.

– Конечно! Почему, думаешь, я так уставился на тебя тогда в метро?

Он галантно подставил согнутый локоть, и я взялась под руку. Было уже около десяти вечера. Мы отправились в тот самый торговый центр, где были в первую встречу.

– Пойдём посмотрим мне кроссовки, – предложил он. Я кивнула. Мне было так хорошо рядом с ним, что не имело значения, куда и зачем идти.

Отделы уже готовились к закрытию, всюду намывали полы. Мы зашли в ближайший обувной магазин и, пройдя к прилавку, заметили, что беззастенчиво наследили. Консультанты только притворно улыбались – они не имели права делать замечания потенциальным клиентам.

Изобразив скучающие лица, мы отправились дальше. Так мы прошли несколько магазинов. Было неловко и в то же время забавно видеть оставленные нами следы, тянущиеся по начищенному полу витиеватой змейкой. Руслан веселился от души и так ничего и не купил.

Молодой человек вызвался меня проводить. Не доходя до подъезда, мы остановились и с минуту смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать. Повисло неловкое молчание. Так не хотелось его отпускать; что-то подсказывало, что это наша последняя встреча. Он наклонился, словно хотел поцеловать, но я так быстро отвернулась, что трудно было понять, показалось мне это или же нет.

Руслан обхватил меня руками и прижал к себе, да так крепко, казалось, я слышала хруст. Так мы стояли с минуту, затем он отстранился, махнул рукой и побрёл через двор. Я смотрела вслед, пока его силуэт не слился с темнотой.

На работе нас с девочками теперь отправляли на объекты. На первом, в новом, ещё не жилом, доме было очень холодно. Нам выдали одну тепловую пушку на всех; девочки всегда смеялись, что я никак не могла запомнить её название. Я постоянно грелась возле неё и старалась ставить рядом с собой. Помимо отопления не хватало и других удобств: не было ни нормального туалета, ни проточной воды.

На обед мы с Оксаной покупали вкусные булочки со сгущёнкой и салатики. Наша прораб Марина, суровая девушка, проработавшая в компании почти год, любила повторять, что на работу я прихожу поесть: с самого утра жду обеда, да и в целом единственная, кто вечно голодна. Готовить мне просто-напросто было некогда: я возвращалась домой поздно с единственным желанием – скорее упасть в кровать. Жарила уже под ночь замороженные блины с мясом или творогом, заедая сладкими печеньками, и ложилась спать.

Вторым объектом стала просторная квартира на Приморской с видом на Финский залив. Мы с Оксаной часто останавливались возле окна взглянуть на открывавшуюся красоту и поразглядывать шикарно обставленные лоджии соседних домов, мечтая о такой же квартире.

Был ещё и третий объект, где мы работали дольше всего. Новый высокий кирпичный дом выделялся на фоне стареньких грязно-жёлтых построек и хрущёвских панелек. Здесь я впервые увидела на входе консьержа и большие зеркала в лифте. Весь дом был утыкан камерами, на многих этажах шёл ремонт.

Квартира, в которой мы работали, принадлежала какому-то учёному, и наш директор очень гордился этим объектом. Здесь была полная перепланировка, меняли даже межкомнатные стены. С утра до ночи я усердно шпаклевала стены и потолок. С ним было особенно тяжко – безумно уставали спина и шея, и было сложно проводить длинным тяжёлым правилом по потолку, выравнивая очередной слой. Меня также постоянно преследовал страх, что шпаклёвка когда-нибудь свалится мне прямо на голову. Однажды так и случилось – хорошо, что я работала в косынке.

В этой квартире я тоже любила стоять у окна, рассматривая окрестности. Дом располагался в удивительно тихом месте, через дорогу виднелся огромный парк, напоминавший настоящий лес. Справа от дома торцом стояло какое-то старое жёлтое здание. Я часто наблюдала, как на подоконнике последнего этажа сидела молодёжь.

Как-то наша прораб Марина, проходя мимо, поймала мой взгляд и пояснила: «Это общежитие». Название вуза я не запомнила, но в последующие разы смотрела на этих ребят уже с грустью – как же мне тогда тоже хотелось быть студенткой…

На этом объекте с нами работал довольно странный парень. Он был молчалив, скрытен и явно неравнодушен ко мне. Однажды во время обеденного перерыва мы остались одни. Я стояла на столе и шпаклевала стену, а парень тем временем работал в соседней комнате. Он подкрался незаметно, с безумным хохотом схватил меня за ноги и начал говорить что-то нечленораздельное. Ужасно перепугавшись, я не знала, на что опереться, чтобы не свалиться.

– Отпусти меня, отстань! – кричала я, дрожа от страха – кто знает, что в голове у этого безумного?

В этот момент открылась входная дверь – вернулись девочки. Парень тут же отскочил в сторону. Директор потом строго поговорил с ним, и этот маньяк больше ко мне не приближался, но не переставая пялился голодными глазами.

Близился Новый год, я в предвкушении ждала дня, когда, наконец, отправлюсь домой на каникулы. Билет был куплен на 23 декабря. Собрав скопленные мною крохи, я накупила подарочков и, счастливая, помчалась в родные края.

Сестра, увидев меня, ахнула, а друзья и родные при встрече восклицали, как я похорошела. Всё это было подозрительно. Встав на весы, я ужаснулась – за четыре месяца я набрала десять килограммов! Полуночные блинчики с печеньками не прошли даром. А ведь звоночки были. Я просто не обращала внимания, что кисти рук попухлели, бюстгальтер застёгивался с трудом, собирая кожу в складки, появилась одышка и не свойственная мне ранее проблема – протирание внутренней поверхности бедра аж до жжения.

Незаметно для себя я располнела. Когда смотришься в зеркало каждый день, то кажется, что всё как прежде. Только приехав домой, я увидела, что со мной что-то не так. Вериной радости не было предела – склонная к полноте, она всегда с завистью отзывалась о моей худобе, называя меня ведьмой. Теперь же она с довольным видом рассматривала меня и особенно мой живот.

По приезду я пошла в баню и ужаснулась, увидев свои располосованные бедра. Тёмно-бордовые линии по всей поверхности, словно меня исцарапал тигр. Мама, выслушав мой волнительный рассказ, рассмеялась:

– Маша, это растяжки! Со временем побледнеют и станут незаметны.

С тех пор на замороженные блинчики было наложено табу, как и на перекусы на ночь глядя. После этого я на удивление быстро вернулась в свои прежние формы.

Каникулы пролетели молниеносно, пора было возвращаться в Петербург. Из дома, где тепло и сытно, где тебя любят и ты просто такой, какой есть, снова возвращаться туда, в холод, сырость, в одинокую квартиру и пугающую взрослую жизнь. Я смотрела с тоской на удалявшиеся родные края, и слёзы текли по моему лицу.