Читать книгу Летающая в облаках пожизненно - Мери Шафран - Страница 8

Первое время я тщетно ждала звонков от парней, с которыми встретилась во время пробежки. У меня был номер одного из них, пару раз я звонила сама, хотя это было глупо и эти звонки ничего не дали. Я немного пострадала, но вскоре новая жизнь захватила меня с головой, и та история превратилась в маленькое приятное воспоминание, которое уступило место новым впечатлениям.

После заселения в общежитие я каждый день отрабатывала практику, похожую на отработки в школе. Я пересаживала цветы: в коридоре мне расстелили газеты, которые заставили множеством комнатных растений. Это занятие мне нравилось.

Однажды на входе работала странная вахтёрша. Она постоянно беседовала сама с собой, но выглядело это так, словно она с кем-то серьёзно разговаривала. Разок она прошла мимо меня, добродушно похвалив за работу, а через пару шагов громко крикнула: «Шлюха!» Я аж вздрогнула от неожиданности. Женщина повернула за угол, злобно отчитывая выдуманного собеседника. Я не на шутку перепугалась.

После этого случая я старалась её избегать и даже не встречаться взглядом. Позже я узнала, что студенты за глаза называют её «Сам Самыч». На самом деле, она была ответственной, вежливой женщиной, но эти заскоки заставляли сомневаться в её адекватности.

В моём общежитии все этажи делились на два крыла. В каждом из них было по одной кухне в конце коридора, в противоположной стороне – «умывалка» и два туалета. Женский располагался ближе к окошку, и в этом была его беда. Окно служило курилкой, здесь постоянно тусовались курящие компашки парней, но и девушек было достаточно.

Особенно подолгу стояли по пятницам и субботам или в чей-то день рождения. В такие дни попасть в туалет становилось проблематично. Каждый рассматривал тебя с ног до головы, волосы и одежда мгновенно впитывали едкий дым сигарет, да и в целом как-то неловко – казалось, что нет вовсе этой старой перекрашенной двери, отделяющей тебя от курящих. Поэтому первое время, завидев парней у окна, я в последний момент сворачивала в умывалку, откладывая поход в туалет «до лучших времён».

Достопримечательностью общежития служил общий душ, который располагался в подвале. Дорога к нему напоминала настоящие катакомбы. Длинный узкий коридор с низким потолком, тяжёлые двери с круглыми металлическими задвижками, как на подводных лодках. ⠀ В первый раз мне было очень страшно ещё и потому, что за мной увязался странный парень. Я шла, шла, а коридор всё никак не заканчивался. Наконец я увидела две двери напротив друг друга, «маньяк» свернул в мужской душ и больше меня не преследовал.

Как у всякого порядочного места, у душа был свой график работы: по будням и субботним дням с 16 до 23, а в воскресенье – с 12 часов. И два выходных: понедельник и четверг. В эти дни, ребят, ходите грязными. И никого не волнует, что ты можешь работать допоздна или вернулся уставший, вспотевший после практики. Некоторые, конечно, находили выход: завешивали умывалку, выключали свет и мылись там под собственным шлангом.

Специально для походов в душ я приобрела тёплый плюшевый халат канареечно-жёлтого цвета. Он приглянулся мне с первого взгляда, когда я возвращалась из моего любимого книжного магазина. Так появился халат, по которому меня запомнили многие студенты тех лет. Я носила его не снимая, особенно зимой.

Моими соседками по комнате оказались две милые, скромные девушки – закадычные подружки Женя и Света. Они учились на год старше меня на той же специальности. Дружили они ещё со школы. Женя была высокой, крепкой девушкой с непослушными рыжими волосами, Света – миниатюрной блондинкой с кукольным личиком. Мы сразу подружились, но так как они здесь учились не первый год, я питала к ним какое-то благоговейное уважение и негласно соблюдала личные границы. Готовили мы отдельно, жили своей жизнью, стараясь не мешать друг другу.

Первое занятие начавшейся долгожданной учёбы я запомнила навсегда. Это была лекция по истории. Был солнечный осенний денёк, либо он просто показался мне таким. В светлой просторной аудитории сидели новоиспечённые студенты. Я была счастлива просто потому, что я здесь, я одна из них, я первокурсница. Не верилось, что всё взаправду.

Я пыталась сосредоточиться и внимательно слушать лектора, мужчину преклонного возраста. Он поздравил нас с поступлением и приступил к лекции об истории России, которую я ещё хорошо помнила с подготовительных курсов.

После занятия мы разошлись по своим группам, познакомились. Довольно необычным, непривычным казался тот факт, что нет классного руководителя, как это было в школе – сразу ощущалась некая взрослость и самостоятельность. Невысокая миловидная брюнетка взяла в свои руки бразды правления. Я сама мечтала стать старостой, но промолчала, не желая соревноваться с этой уверенной в себе питерской красоткой.

В целом я была очень тихой и незаметной – столько новых людей вокруг, мне нужно было время освоиться, познакомиться. Я сдружилась с ещё более скромной девочкой, которая будто вовсе пыталась стать невидимкой.

Впервые Новый год я отмечала вне дома. Две одногруппницы, жившие двумя этажами ниже, любезно пригласили за свой праздничный стол, однако компания оказалась совсем не моя. Тихо-мирно посидев до полуночи, я откланялась и пошла к себе.

По дороге решила заглянуть к моим тувинским друзьям, у которых было очень весело: за переполненным столом стоял шум и гам. Собрались как минимум все тувинцы, жившие в этом общежитии. Знакомые радостно усадили меня к себе, налили сока, но и здесь я продержалась пять минут. Веселье весельем, но говорили они только на своём тувинском.

Я почувствовала себя чужой на этом празднике и быстренько ретировалась в свою комнату. Здесь меня встретили темнота и тишина – соседки отмечали Новый год дома. Так необычно было это ощущение: смех и веселье лились изо всех уголков общежития и снаружи, а я – на тёмном и тихом островке, который совершенно не вписывался в общую праздничную картину.

Я стояла возле окна, как вдруг накатила тоска, разом стало очень грустно и одиноко, но грела мысль о скорой поездке домой. Уже послезавтра… Свернувшись калачиком на холодной постели, я думала о доме и так и уснула под общий гул праздничного веселья, пребывая в своих мечтах.

В тот год выдалась на удивление снежная зима, совсем не свойственная Петербургу. В день моего отъезда выпало так много снега, что дороги едва успевали расчищать. Мне хорошо запомнилось, как я пробиралась к метро сквозь сугробы, волоча за собой тяжёлый чемодан, полный подарков.

Когда я вернулась с каникул, выяснилось, что здание нашего общежития не было готово к такой зиме. Потоп превратил верхний этаж – как раз, где жила я – в страшное пространство из разводов, пузырей и постоянно отваливающихся кусков штукатурки. Тут и там стояли тазы, принимавшие беспрерывную капель. Вода просочилась и на третий, и местами даже на второй этаж. Зрелище было жуткое.

Бедствие не обошло стороной и нашу комнату: в одном углу довольно сильно текла вода, что было видно даже с улицы. Обои отсырели, стали желтеть и отваливаться. Всё бы ничего, но пострадавший угол стал чернеть, покрываясь плесенью. В это время на занятиях мы как раз изучали плесень и её страшные последствия – я была здорово напугана.

На нашу просьбу о ремонте управляющая ответила отказом: «Если так хотите, то, пожалуйста, своими силами и за свой счёт». Начиналась сессия, и нам было попросту не до этого. Осложняли дело и трёхметровые потолки – слишком высокие для хрупких девушек. В итоге заведующая просто переселила нас в другую комнату. Нашу закрыли якобы для ремонта в будущем, но уже через месяц заселили других девочек, и новые жильцы сами отремонтировали злополучный угол.

Нам досталась комната намного больше прежней, и мои соседки решили подселить свою подружку. Я была не против, так как хорошо знала эту девочку, которая часто заходила к нам прежде. Переезжать они почему-то решили под ночь и именно тогда, когда у меня был запланирован с подругами поход в клуб. Соседки сказали, что сами справятся, лишь бы потом не было претензий с моей стороны. Я согласилась.

С детства я любила спать на верхней полке, потому попросила оставить мне верхнее место на двухъярусной кровати. Это стало моей роковой ошибкой.

Уже через несколько дней я поняла, что верхняя полка в общежитии – это совсем не то, что дома. Заползать туда постоянно не будешь, ноутбук с его проводами и вовсе замучаешься перетаскивать. Вышло так, что в комнате не осталось моего личного пространства, неприкасаемой территории. Оставляя вещи на столе, я постоянно обнаруживала их сдвинутыми, переставленными. Сидеть, кроме как за кухонным столом, мне стало негде, но из-за большого шкафа там всегда было темно. Это было совсем не то уютное место, где я могла бы заниматься своими делами.

Только тогда я в полной мере ощутила, что значит личное пространство и его жизненная необходимость. Но девочкам было всё равно. Они наотрез отказались поставить в комнате обычную кровать, добавив, что теперь поздно возмущаться – сама захотела верхнюю. Притом что в комнате места было предостаточно, чтобы разместить ещё человек пять, соседки почему-то хотели сохранить «футбольное поле» и кучу столов по периметру.

Обстановка накалялась. Началась неравная война – трое против одного. Как же резко они переменились, стоило мне попытаться настоять на своём. Добрые, милые соседки в одно мгновение превратились в лютых ненавистниц, а ведь я всего-навсего хотела обычную кровать.

Наше общение прекратилось совсем, теперь я слышала лишь резкие замечания по любому поводу. Жить становилось невыносимо. Я перестала появляться в комнате, приходила только поесть и поспать, всё время просиживая у одногруппниц.

Девочки же, словно нарочно, решили меня выжить – начали постоянно устраивать вечеринки в нашей комнате. Свет не выключался всю ночь, грохотала музыка, гулянья, шумные разговоры продолжались до самого утра. Затишье наступало лишь в минуты их перекуров у туалета.

Я не могла спать, свет пробивался сквозь веки. Укрыться было негде – кровать стояла к стене лишь торцом. Ко всему добавлялась ужасная духота – на четвёртом этаже в принципе всегда было жарко, а на втором ярусе кровати и подавно.

После пары таких вечеринок мои нервы были на пределе. Каждый вечер я рыдала родителям в трубку, не зная, как быть. Коменданту было наплевать. Конечно: ей, на первом этаже, ничего не слышно.

Но это было уже слишком. Раз они не хотели по-хорошему, я однажды попросила одногруппника Ваню просто перетащить в комнату мою старую кровать. Ваня посоветовал ничего не трогать, и мы поставили кровать прямо посреди комнаты.

Что началось, когда с учёбы вернулись девочки… Стоял ор на всю комнату, чуть передвинутая кровать соседки Жени разозлила их окончательно. Посыпались оскорбления, меня назвали воровкой. В тот вечер я долго плакала, стоя у тёмного окна в конце коридора, и никак не могла успокоиться. Снова и снова я винила себя во всём произошедшем, не зная, что же теперь делать. Я думала, что, быть может, если бы я помогла тогда с переездом, ничего бы этого сейчас не случилось.

Наконец я вытерла слезы, вернулась в комнату и залезла под одеяло с головой. Девочки демонстративно ходили ногами по моей кровати, а когда решили, что я уснула, начали меня обсуждать.

Сколько всего я услышала тогда о себе… Слёзы катились по щекам, но я упорно притворялась спящей, не шевелясь и не высовывая головы из-под одеяла. Я и не знала, что так быстро могут испортиться отношения, казалось бы, на пустом месте.

На следующее утро я сидела у подруг в комнате этажом ниже и рыдала, глотая валерьянку. Девочки обступили меня со всех сторон, пытаясь успокоить.

– Оставаться у себя тебе больше нельзя. Может, поживёшь у нас, пока не найдёшь новое место?

– Так где? Вас и так тут четверо, – печально отозвалась я.

– Ничего страшного! Поставим кровать по центру, – засмеялась Лиза.

Так мы и сделали: пришли гурьбой в мою комнату и на глазах у изумлённых соседок вынесли кровать, тумбочку и часть вещей.

Комната подруг была в разы меньше. Из-за меня стало тесно, неудобно, но девочки каждый раз терпеливо обходили кровать без единого слова упрёка. Я впервые спокойно спала, не вздрагивая от шагов, не щурясь от света и не боясь злых разговоров.

Вскоре я пошла к заведующей общежития.

– Елена Дмитриевна, мне нужна комната. С моими соседками я больше жить не могу, – чуть не плача, взмолилась я.

Но женщина тут же нахохлилась и грозно заговорила:

– Так, Мария. По вашей же просьбе я недавно дала вам другую комнату. Сколько можно переезжать?

Я виновато опустила глаза. Сказать в ответ мне было нечего.

– Есть два варианта. Сходите, посмотрите.

Предложенные комнаты оказались в жутком состоянии и к тому же с клопами! В растерянных чувствах я сидела посреди комнаты, в которой меня приютили. Девочки всё так же спокойно относились к неудобствам, но я знала, что нужно скорее куда-то съезжать.

В моей прежней комнате ещё оставалось много вещей, продукты, учебные принадлежности. Я приходила собрать сумку на учёбу, переодеться и поесть. Каждый раз трясущейся рукой открывала ненавистную дверь, втайне надеясь, чтобы в комнате никого не оказалось.

Девочки по-прежнему игнорировали меня, но однажды одна из них, Света, повернулась ко мне и произнесла:

– Раз тебе здесь так не нравится, поменяйся с нашей одногруппницей Ниной. Она переедет к нам, и у неё не верхняя полка.

На душе стало тошно – столько гнева и неприязни было в её голосе. Не хотелось соглашаться, но других вариантов у меня не было.

Комната находилась на втором этаже. С Ниной жила Наташа – высокая тучная девушка неприятной наружности и две миниатюрные девочки, с которыми мы учились на одном потоке – Лёля и Соня.

Лёля была моей землячкой, с ней мы познакомились ещё на первом занятии физкультуры. Мне тогда кто-то сказал, что на нашем потоке есть девушка из моих краёв, и я сразу вычислила её по характерной внешности. Уверенно подойдя к ней перед началом занятия, я спросила:

– Привет! Ты из Удмуртии?

Лёля ошарашенно взглянула на меня, растерянно кивнув и поздоровавшись.

А вот Соню до этого дня я не знала. Длинноволосая брюнетка зло блеснула на меня большими карими глазами и сказала:

– На кровати Нины буду спать я, а ты на моей верхней полке.

Я уставилась на эту маленькую девушку, ниже меня почти на голову, на секунду потеряв дар речи. Неужели опять? Ну уж нет!

– Спать наверху я больше не буду! – резко возразила я. – Значит, принесём две обычные кровати вместо двухъярусной.

Тут в беседу включилась Наташа, которая ещё с порога одарила меня гневным взглядом.

– И куда ты собираешься ставить ещё одну кровать? – холодно спросила она.

– Вот здесь, на место дивана, – показала я, – больше некуда.

– Моего любимого дивана?! – Наташа презрительно фыркнула и отвернулась к стене.

Я с горечью подумала о том, что меняю шило на мыло. Похоже, радостной в тот момент была только Нина – кукольная блондинка с глупой улыбкой. Ей были безразличны мои разборки с бывшими соседками – как я поняла, ей хотелось скорее избавиться от общества Наташи.

Обмен состоялся через пару дней. Новая комната казалась мне серой и унылой, но, похоже, кроме меня, никто этого не замечал. Когда-то сверху, по всей видимости, упал целый кусок потолка – об этом свидетельствовала огромная запененная дыра. Напротив окна росло много деревьев, и свет в комнату практически не поступал.

Страшные старые шкафы зонировали кухню и прихожую, на столе громоздились горы грязной посуды. Наташа не любила мытьё и откладывала его до последнего. Где-то, мне казалось, уже завелась живность.

И сколько в комнате было тараканов, жуть! Однажды я проснулась и обнаружила под собой одного раздавленного – этот нахал, похоже, пригрелся и погиб. В другой раз, спросонья, натягивая свой жёлтый халат, я в ужасе подскочила на месте – из рукава выполз огромный таракан. И взвизгнуть-то было нельзя – девочки ещё спали.

А окно, под которым я спала!.. Я постоянно ощущала лёгкий ветерок на лице, словно спала на улице – под подоконником оказалось множество щелей, плюс ко всему батареи грели едва-едва.

Как выяснилось потом, тепло уходило на последний, четвёртый, этаж, на третьем царило «межсезонье», а на нашем втором – «вечная мерзлота». Приходилось на ночь надевать шапку, особенно после душа, и укутываться во всё что можно, накрываясь сверху халатом. Моё спальное место нравилось мне, пожалуй, лишь тем, что стоявший рядом стол хорошо прикрывал от входивших в комнату. Никто из гостей меня не видел.

Я заметила, что комната довольно интересно разделена между девочками. Одна половина принадлежала Наташе, а вторая – Лёле и Соне. Я нарушила диспозиции, расположившись поперёк. Один из шкафов был полностью забит вещами Наташи, а второй мы теперь делили на троих. Наташу, естественно, всё устраивало.

Вообще, эта девушка оказалась довольно своеобразной личностью. Её любимым развлечением были сборы в ночной клуб. Начинала она сразу, как просыпалась: шла в душ, перемерив кучу одежды, укладывала волосы, красилась.

Самое интересное, что практически всегда сборы заканчивались одинаково: Наташа оставалась дома и при полном параде ложилась спать. А поспать она любила. Девушка предпочитала бодрствовать в ночное время, сидя за компьютером, после чего отсыпалась в течение всего дня. Приходилось ходить на цыпочках и разговаривать исключительно шёпотом, что сильно раздражало, но ненароком разбудить Наташу было смерти подобно – невыспавшаяся, она была очень злая.

К величайшему моему огорчению, на шкафу Наташи стоял телевизор, а её любимой передачей была «Дом 2». Мы часто ругались, так как из-за доносившихся с экрана телевизора скандалов я не могла уснуть, а ей непременно нужно было досмотреть до конца.

Наташа редко ходила на учёбу, однако сессию всегда сдавала на отлично и без долгов. Эта её способность меня поражала, я так, увы, не умела. Я была благодарна Наташе за то, что она никогда не устраивала в нашей комнате вечеринки, а всегда уходила сама к моим бывшим соседкам. Я же ещё долгое время не могла засыпать при включённом свете и телевизоре – меня тут же начинало трясти.

С Лёлей и Соней я, напротив, быстро сдружилась. Девочки оказались такими же спокойными и добродушными, как и я. Мы подолгу беседовали в свободное время, уютно устроившись за кухонным столом нашей комнаты.

Вскоре я познакомилась с прекрасной девушкой Надюшей. Она жила за стенкой от нас. Девочки в её комнате доучивались последний год, а она планировала задержаться на пару лет в магистратуре, и Надюша предложила мне переехать к ней.

Их удивительно уютная комната приглянулась мне с самого начала, и я переехала, прихватив с собой Лёлю и Соню. Получился прекрасный состав и отличные условия. Душа в душу мы прожили два оставшихся года. Наташа злилась – она сразу поняла, что мы съехали от неё по моей инициативе. К ней же по осени подселили первокурсниц, да ещё под стать самой Наташе.

История Нины, с которой я поменялась комнатой, стоит отдельного внимания. Очень скоро она пожалела о своём переезде, прежде мило дружившие подруги охладели друг к другу. Постоянные шумные вечеринки Нине тоже не нравились. Она жаловалась Наташе, но о повторном обмене не могло быть и речи. Но было ещё кое-что…

Нина вскоре залетела. В общежитии такие слухи разлетаются очень быстро. Мы все знали, кто он. Я часто встречала этого парня по дороге в Академию. Он и раньше-то не вызывал во мне симпатии, а теперь и вовсе только отвращение, хотя они вскоре поженились. Позднее я видела фото счастливой семьи с удивительно красивым малышом, но неприязнь к парню никуда не делась.

После окончания Академии я уже и забыла вспоминать эту историю, но однажды раздался звонок с неизвестного номера:

– Мария, привет. Мы не знакомы, но я часто видел тебя в Академии, и ты мне очень понравилась. Давай встретимся.

Я поначалу опешила, но решила согласиться. В назначенный час у моего подъезда остановилась большая серая иномарка. Увидев водителя, я обомлела. Это был муж Нины! Кто бы мог подумать: парень, которого я заочно презирала, сидел в авто, широко улыбаясь, и ждал меня.

Я села в машину.

– Привет… – взволнованно произнёс он.

– Привет… – огорошенно ответила я.

– В кафе?

Я кивнула, он завёл мотор, и мы тронулись с места.

– А ведь я тебя знаю. И жену твою.

Он ответил удивлённо и в то же время грустно:

– Мы развелись.

В небольшой кофейне было тесно, душно и полно народу. Официант провёл нас в соседний зал, точнее, комнатку без окон. Здесь людей практически не было. Мой кавалер заказал нам чая с пирожным, и официант удалился.

Не в силах больше терпеть, я сразу приступила к допросу.

– Так, говоришь, вы с Ниной в разводе? Почему?

– Это всё её мама. Она постоянно настраивала жену против меня, а Нина – послушная дочка, и вскоре втихую от меня подала на развод. Меня оповестили, лишь когда нужно было идти в суд. Я не хотел… Я так скучаю по сыну.

– А что случилось в начале вашего знакомства?

– Накануне умер мой отец. Я сильно переживал, замкнулся. Потом, на дне рождения друга, я встретил Нину. Она весь вечер так вилась вокруг меня, что я потерял голову и решил, будь что будет. Я и не мог предположить, что она сразу забеременеет. Как только узнал, сразу позвал замуж.

– Да уж… – только и смогла вымолвить я.

– Ну, а потом мы переехали ко мне, на съёмную квартиру, но казалось, будто живём с тёщей. Она влезала в каждый вопрос, ничего не решалось без её ведома. Вообще, Нина оказалась совсем не такой, какой показалась мне вначале. Взбалмошная, легкомысленная, упрямая, она часто устраивала сцены на ровном месте. И, конечно же, сразу звонила маме…

– А ребёнок?

– О, Андрюшу я обожаю. Видимся теперь очень редко. Я не хотел разводиться только из-за него.

Я смотрела на этого несчастного мужчину и ничего, кроме жалости, к нему не испытывала. Словно прочитав мои мысли, он резко выпрямился и улыбнулся:

– Но теперь всё в прошлом. Я работаю в лесничестве, строю дом и планирую завести новую семью.

Я попыталась улыбнуться.

– Так почему я? И откуда у тебя мой телефон?

– Я давно тебя заприметил, а мой друг Витя рассказал, какая ты замечательная, и дал твой номер.

– Ах, это Витя, значит…

– Я и сам сейчас вижу, что ты чудесная девушка.

– Да ладно тебе, – зарделась я.

Мы провели вечер за дружеской беседой. Было заметно, как трепетно он на меня смотрит, как осторожно пытается ухаживать. Но я была холодна. За моей улыбкой и непринуждённым разговором он не мог этого заметить. Я вела себя приветливо лишь из вежливости, чтобы не обидеть раненного душой человека. Я чётко осознавала, что ни о какой симпатии и речи быть не может. Он для меня муж Нины, и никак иначе.

Мы встретились ещё пару раз, но я не могла водить молодого человека за нос и честно призналась в отсутствии чувств. Как гадко и пакостно было на душе в тот миг – я видела, что мой отказ больно его ранил, но что я могла поделать?

Он готов был ждать, пока ко мне придёт любовь, но я знала наверняка, что этого не случится.