Читать книгу Никта - Мерлин Маркелл - Страница 13

Еще вчера ей казалось, что ничего не может быть хуже постоянного давления со всех сторон без возможности отстоять себя. Сегодня же она понимала, что нет ничего хуже состояния, в котором ты боишься заснуть – а стоит только сомкнуть глаза, как мир вокруг заполняется кошмаром.

Сигареты, как назло, остались в сумке, а сумка – в подсобке кафе «Максим» далеко отсюда. Одно хорошо – не надо идти открывать кафе, вставать за стойку, улыбаться незнакомым людям, которые ничего не сделали для того, чтобы заслужить ее, Катрин, улыбку. Максим постоянно заставлял улыбаться ее во все тридцать два, отчего у Катрин сводило челюсть. Ей оставалось только соглашаться, надевать на себя дружелюбный оскал и с ностальгией вспоминать, что в ее родном Энске персонал улыбался посетителям разве что в самом элитном ресторане, на который их забегаловка не походила даже отдаленно. Шанталь в салоне хотя бы не настаивает на том, чтобы на сидела с восторженным выражение лица несколько часов подряд.

– У вас не продается сигарет? – спросила она без особой надежды. Кассир ответил отрицательно. – А лично у вас не найдется?

– Нет.

– Еще один повод бросить, – отшутилась Катрин, прощаясь с кассиром. За эту ночь она выпила не меньше литра черного кофе, растворимого – другого здесь не водилось.

«Скоро я буду выглядеть как Поль. Такой же растерянный взгляд, нервозные руки. Приобретенная беспомощность, как у тех собак, которых запирают в клетке и бьют током… Даже если двери клетки отпереть, они никуда не побегут, привыкнув к своему бессилию. Так и я, буду лежать где-нибудь под мостом и скулить, свернувшись в клубок».

Она пораздумала над вариантом, предполагавшим возвращение домой. Максим ей виделся достаточно наказанным за свое несносное поведение, тем более что он не был виновен во вчерашнем розыгрыше… Который оказался вовсе не розыгрышем.

Может ли быть безумие заразным? Или она и вправду была вчера под действием наркотиков? Кто-то подсыпал их ей, почему бы и не тот же Поль, только она потом забыла, как пила отравленное варево. Но, что-то подсказывало Катрин, что она была совершенно и трезва и дееспособна, хоть и не могла найти происходящему ни малейшего объяснения.

Если так, кошмары достанут ее и дома. Не хотелось бы закончить свои дни в лечебнице для душевнобольных.

Катрин достала из кармана мобильник. На часах – около восьми утра. Ни одного непринятого вызова или сообщения. Она ожидала, что смартфон будет дорожать от виброзвонка каждые несколько минут, но муж даже не пытался ее найти или хотя бы спросить, как она там. Это разозлило Катрин. «Ну же, давай, хотя бы один звонок, который я не приму!»

Она уставилась на экран с черно-белым цветком на обоях, будто бы искомая смс-ка или звонок должны состояться с минуты на минуту. Ничего не происходило. Только тянущая, унылая боль снова разлилась по животу.

Когда Катрин уже взяла смарт в руку, чтобы убрать его в карман, тот зажужжал. Она непроизвольно нажала «Принять» и поднесла мобильник к уху, не взглянув, от кого поступил звонок. В голове вертелась только одна мысль: «Черт, я же собиралась игнорировать его звонки!»

– Алло?

– Все еще считаешь сны благом? – произнес мужской голос.

– Кто это?!

Из динамиков раздавались только гудки. Катрин открыла «Историю», чтобы найти номер, с которого был совершен звонок, уже зная, что там ничего не будет – и ее ожидания подтвердились.

«Я что, опять заснула?»

Нет, впереди – заправка, сзади – забегаловка, все цивилизованно и мирно.

«Каковы шансы, что Поль снова придет в салон Бонне?» Никаких. Скорее всего, он будет обходить это место за километр, и всем своим друзьям сделает антирекламу сего незамечательного заведения. Хотя у него вряд ли есть друзья.

У Катрин их тоже не было – не то что друзей, а даже приятелей. С тех пор, как она приехала во Францию вместе с Максимом, она ни с кем, кроме него, так толком и не общалась, а с работниками кафе и салона перекидывалась парой слов по делу, и все. Выговориться, кроме этого таинственного Поля, было некому.

«Да зачем он мне нужен? Он ведь все равно не знает, как справиться со всем этим… Зато, видимо, знает, как передать свое проклятье кому-то еще. Или это произошло неосознанно? Или… он не поделился со мной проклятьем, а отдал мне его, за то, что я не поверила ему! Вот засранец-то, а…»

Она обнаружила себя на незнакомой улице – видимо, сознание отключилось на ходу, пока еще недостаточно для того, чтобы в ее ум снова начали лезть кошмары. Зелень парка, свежая после дождя, выглядела привлекательно, и Катрин прошла в ворота и уселась на лавочку. Ветер трепал ветви, сбрасывая с листьев капли, оставшиеся после дождя. Несколько капель попали Катрин за шиворот, и она поморщилась, вспомнив тот мороз по коже в комнате салона, которое Поль трактовал как прикосновение черного монстра. Интересно, разным людям являются разные кошмары? Увидит ли она потом этого монстра, или ей суждено встречаться только с призраком сестры, да еще с несколькими личными галлюцинациями?

– О, какая встреча! Мадмуазель! – проговорил старческий голос ей прямо в ухо. Катрин удивленно обернулась, но никак не могла вспомнить, где она видела этого почтенного человека.

– Прошу прощения?

– Тысяча девятьсот десятый год, и люди в лодках посреди Парижа! – воскликнул старик, присаживаясь рядом.

– А, это вы были там на остановке, – осенило Катрин. – Действительно, встреча так встреча…

– Вы мне не рады? – погрустнел собеседник.

– Рада, конечно, но у меня была не самая приятная ночь. Так что извините, если я вам не улыбаюсь.

Катрин понадеялась, что старик не подумает ничего лишнего после фразы о ночи.

– Дождь закончился, – продолжил тот. – Меня это даже разочаровывает.

– Что вообще в этой жизни нас не разочаровывает? – ответила Катрин. – У вас не найдется прикурить?

– Нет, я за здоровый образ жизни, потому и дожил до своих лет. Чего и вам советую, мадмуазель, вы уж не сочтите за нотацию. Что же касается разочарований… Вот у вас есть дети?

– Нет, – отозвалась Катрин, уже зная, к чему старик будет клонить.

– В том-то и проблема. Самая большая радость человека – она в детях, а потом в детях их детей. На улице, бывает, слякоть, дождь, холод, а я приду домой, достану фотографии Шарля, Гийома и Огюстины, глажу их, и сразу тепло на душе. Потом Антуана фотографию достану – это гийомов сын, и Дидье с Сюзанной – это уже Огюстины, и смотрю, смотрю… А Шарль, как и вы, по тем же стопам идет, бездетным. Да и остальные мало детей завели, один да два. У меня их пятеро было. Еще Серж и Катрин, но после войны худо было в стране, не выжили.

– Меня тоже зовут Катрин, – вдруг произнесла та, прерывая поток воспоминаний старика. Тому, видимо, совсем выговориться некому.

– Удивительно! – вновь восторгнулся старик. Он в свои семьдесят (или восемьдесят?) казался куда более живым, чем Катрин в ее двадцать с хвостиком. – Моя Катрин была бы, конечно, старше вас. А я, кстати, Жан, – он легко пожал руку Катрин. Его ладонь оказалась довольно холодной, так что Катрин после рукопожатия спрятала руки в карманы, чтобы скорее отогреть их. – Старый Жан вам поведал свои мысли, поведаете ли вы свои старому Жану?

«Мы вряд ли еще встретимся, так что нет смысла его стесняться», – подумала Катрин, и выложила тому вкратце свою историю. Не о покойной сестре, вдруг вздумавшей являться ей, нет. Она рассказала старику, как студентка Катя еще в России встретила Максима – мужчину, годящегося ей в отцы, как выскочила за него замуж, чтобы поскорее съехать из опротивевшего ей дома. Она считала, что человек в его возрасте уже должен хорошо разбираться в жизни – ровесников Катя находила поверхностными и несерьезными. Со временем она поняла, что сделала большую ошибку – Максим находил ее инфантильной ровно настолько, насколько она видела эту черту в своих одногруппниках и друзьях. Со временем ему удалось привить ей полную зависимость от своих решений, и когда он заявил: «Катя, мы уезжаем из этой гребанной страны», та даже и не подумала – считает ли она сама свою страну гребанной, или ей и здесь прекрасно.

Она не знала французского языка, да и о самой стране имела весьма поверхностное представление: Эйфелева башня, лягушачьи лапки, картавая «р», Наполеон, Пьер Ришар… Катя тогда только-только закончила учебу и нигде не успела поработать. Так по специальности ей работать и не довелось – сначала она стояла за стойкой в их кафешке, потом выпросила для себя возможность уходить по вечерам на подработку в салон Бонне. С доходов от кафешки Максим выделял ей совсем уж жалкие суммы, но, признала она честно, он и себе оставлял не так уж много, отдавая большую часть прибыли на рекламу. Реклама представлялась ей таким гигантским унитазом, куда Максим бросал заработанные деньги, а потом с энтузиазмом нажимал на смыв снова и снова. Толку с нее было на полпальца. Максим бесконечно пилил Катрин (уже всюду представлявшуюся новым именем) на тему ее мрачного выражения лица. Мол, если бы она чаще улыбалась, клиентам хотелось бы чаще возвращаться в их заведение.

– Он постоянно пилит меня. Причем больше надуманно. Вчера выдал номер – обвинил меня, будто я наркоманка, а я в жизни не видела наркотиков, даже марихуану не курила! И я молча собрала вещи вот в этот вот рюкзак, а потом ушла из дома, – закончила Катрин свой рассказ.

– Вам есть, где остановиться? – спросил Жан, призадумавшись.

– Нет, месье. У меня нет приятелей во Франции.

– Я не предлагаю вам остановиться у меня, – поспешно добавил старик. – По-дружески интересуюсь. Вот что я вам скажу, Катрин… Цените того человека, что вас любит. Цените, пока он есть, несмотря на все его недостатки. Ведь вы и сами несовершенны. Совершенные – они там, – и старик показал пальцем вверх, в небо.

На лице Катрин изобразилось легкое замешательство и сомнение.

– Куда сейчас направитесь, домой? – спросил старый Жан, довольный, что заставил собеседницу задуматься.

– Нет, мне надо найти одного человека. Только я даже не представляю, где он может быть…

– Да что там искать, в участке он. Полицейском участке, в смысле, – сказал старик, и затем назвал точный адрес.

– Откуда вы знаете? – недоверчиво нахмурилась Катрин.

– Некогда объяснять, Катрин, – ответил тот. – Сам-то я, в отличие от вас, непоседы, уже собираюсь домой.

Старый Жан встал с лавки, снял шляпу в знак почтения, прощаясь, и… пошел по невидимой лестнице вверх. Катрин, ошеломленная, смотрела вслед старику, пока он не скрылся в облаках, а потом вытащила мобильник и написала сообщение: «Макс, у меня все ОК. Мне надо немного побыть одной».