Читать книгу Короткое падение - Мэтью Фитцсиммонс - Страница 10

Фред Тинсли медленно покручивал бокал с виски на стойке бара и злорадно поглядывал на сотовый телефон. Он ждал звонка. Он не знал, когда и кто позвонит, но это как раз его мало заботило. Позвонят ли ему сию секунду или через четыре часа, не имело ровным счетом никакого значения.

Взглянув на часы, он понял, что сидит в баре уже три часа двадцать семь минут. Это были очень дорогие часы, купленные как раз благодаря их всемирно известной точности. И Фред полагался на них, потому что давно потерял способность ощущать ход времени. Минута, час, год – все это он чувствовал порой одинаково. Время, как сказал один великий человек, понятие относительное. И Тинсли был с этим искренне согласен. Измерять жизнь днями – занятие бесцельное. Он все еще чувствовал биение сердца в груди, все еще ощущал дыхание. Он все еще жил, и это было единственной мерой времени, которая действительно имела значение.

Бар, в котором сидел Фред, представлял собой одно из тех высококлассных заведений, в которых предлагалось куда больше виски, чем пива. Сиденья не шатались. Просто замечательно. Тинсли было все равно, какая здесь собирается публика – чем-то озабоченные, болтающие без умолку люди, которые слетались в этот бар, словно мухи на труп, чтобы проводить очередной ушедший в прошлое день. Ему прежде всего нравился здесь отличный выбор виски.

В последнее время он пристрастился к сорту «Обан 14» – с гладким и немного вязким вкусом. Хотя раньше Тинсли никогда его не пробовал, ему понравилось, как дымный аромат цеплялся за его ноздри. Виски пах землей. Он пока не выпил ни глотка, но если уж был вынужден торчать в баре, то сразу предпочел заказать то, что достойно уважения. Первый завод был построен в 1794 году, и для Тинсли это был показатель. Вообще, чтобы довести рецепт до совершенства, требовались огромное терпение и кропотливое внимание к деталям и оттенкам. Но самое главное, это требовало времени.

Тинсли восхищался такой преданностью ремеслу. Его собственное ремесло требовало овладения многими навыками, но превыше всего остального оно требовало умения ценить и понимать время. Тинсли всю жизнь изучал то, какое влияние время оказывает на людей. То, как оно играет с их суждениями и перспективами. Как делает их нетерпеливыми или опрометчивыми. Заставляет брать на себя иррациональные риски. Время являлось могучим регулятором, и ни деньги, ни власть не могли поколебать его неустанный марш. Именно это и позволило Тинсли добиться такого совершенства в своей работе. Большинство людей не понимали, что же на самом деле делает человека отменным снайпером. Сам выстрел не играет здесь ведущую роль. Выстрел – это результат десяти тысяч часов практики, десятков тысяч пуль и энциклопедических знаний о воздействии окружающей среды на баллистику. Нет, выстрел – это не самое трудное. Он просто требует времени и способностей – и желания это время потратить. Главное – это все-таки ожидание.

Время не оказывало на Фреда Тинсли такого воздействия, как на большинство людей. Большинство людей повиновались времени. Они позволяли ему запугивать их, боясь, что оно идет то слишком быстро, то слишком медленно. С Тинсли – совсем другое дело. Он был безразличен к времени, и оно спокойно текло мимо него…

В своем иссушенном, первобытном мозге – а Тинсли на самом деле считал себя почти доисторическим существом, почти не испорченным смягчающим влиянием прогресса, – он мог смотреть на мир, потом моргнуть, и за это ничтожное время, которое требовалось, чтобы глаз закрылся и открылся, для него могли пройти целые недели. Это делало его абсолютно не подверженным скуке, сомнениям или нужде; лишения, которые сводили с ума обычных мужчин, его вообще не касались. Но больше всего эти качества делали его терпеливым, хитрым хищником…

Когда Тинсли был молод и все еще совершенствовал свои навыки владения винтовкой, то однажды провел двадцать шесть дней в одном из канализационных коллекторов в Сараево. Это случилось как раз в разгар осады. Город и вся страна погрязли в хаосе, несмотря на усилия ООН. Его цель, крайне реакционный сторонник Слободана Милошевича, имел гнусную репутацию, явно выделяясь даже среди самых мерзких представителей той позорной войны. Цепочки совершенных им злодеяний хватило бы с лихвой, чтобы получить заказ на его безусловную ликвидацию, причем столь щедрый гонорар привлек бы профессионалов этого дела по всей Европе…

К сожалению для них, цель оказалась весьма непростой. Многочисленные покушения лишь придавали ему еще большую осторожность, и он с параноидальной поспешностью курсировал между конспиративными квартирами и постоянно пересматривал свои планы. Это лишало возможности предугадать его дальнейшие шаги, за что-нибудь зацепиться, и никто так и не смог подобраться к нему достаточно близко, чтобы всерьез претендовать на награду.

С точки зрения Тинсли, его конкуренты во время охоты на этого человека избрали неправильный путь. Зачем пытаться предсказать действия человека, который намеренно стремился быть непредсказуемым? Глупо. Вместо этого Тинсли прополз через систему канализационных труб и занял позицию у ливнестока, откуда открывался отличный вид на один из конспиративных домов, который пустовал уже восемнадцать месяцев. К тому времени у мерзавца уже горела земля под ногами, и он вынужден был навсегда покинуть многие из прежних убежищ. Свою позицию Тинсли выбрал отнюдь не на основе каких-то разведданных, а попросту предположив, что рано или поздно его подопечный вспомнит об этом забытом всеми доме и рискнет вновь им воспользоваться. В конечном счете, когда тучи над ним сгустятся еще сильнее, он явится сюда, ошибочно посчитав, что сможет отсидеться здесь до лучших времен…

Так Тинсли и лежал в грязи, вдыхая вонь окружавших его нечистот и ожидая выстрела – того самого, который он мог бы и не произвести. Его окружали запахи смерти и разрушенного войной города. С собой Фред захватил провизии на два месяца, но его постоянно рвало, и за время нестерпимого ожидания он потерял в итоге больше двадцати пяти фунтов – веса. Не желая менять позицию, Тинсли сидел на месте и спал тут же, оперев подбородок на кулаки, чтобы не захлебнуться в грязи…

Условия в коллекторе были нечеловеческие – или, возможно, так посчитала охрана мерзавца, которая обычно прочесывала местность перед его прибытием. Они так и не заглянули туда, где, как они были уверены, не может находиться живое существо. Но Тинсли там находился. И все вытерпел в этом подземном аду, совершенно отключаясь и входя в состояние, сходное с амнезией. Зная лишь о том, что в ста метрах от него находится интересующий его дом, он не замечал времени, и для него оно протекало очень быстро. А он терпеливо дожидался, пока добыча пройдет перед его гнездом…

Сам выстрел стал обычной рутиной. Ясная безоблачная ночь, небольшой юго-западный ветерок… С такой задачей справился бы любой охотник-любитель.

Тинсли уже скрылся в темноте, когда осколки черепа и куски окровавленного мозга фатальным дождем брызнули на лицо ошеломленного телохранителя…

С тех пор Фред давно не связывался с винтовкой. Не то чтобы он стал таким неблагодарным. Ведь это оружие многому его научило. С винтовкой в руках он ощущал себя воином, вершителем судеб. Но это был такой инструмент, который привлекал к себе слишком много внимания. Внимания, являющегося истинной целью винтовки. Она была предназначена для того, чтобы доставить сообщение, предупреждение, а ее целью был просто конверт, который будет открыт. В наши дни уже не требовалось простреливать кому-то башку с расстояния в тысячу ярдов. Подобные убийства вышли из моды, да и в любом случае стрельба из укрытия – это больше забава для тех, кто помоложе. Вместо этого Тинсли переквалифицировался в узкоспециализированного киллера. Такого, который редко оставлял даже намек на то, что здесь произошло преступление. Такая работа требовала большой ловкости, настоящего искусства. Большинство совершенных им убийств правоохранительные службы квалифицировали как несчастные случаи со смертельным исходом или самоубийства. Остальные переходили в категорию нераскрытых тяжких преступлений, таких как грабежи. У него, наверное, набралось два десятка таких эпизодов. И всегда подворачивалась работа в столице…

Его телефон завибрировал, и на экране появилась комбинация из шести букв и цифр. Тинсли заплатил по счету и вышел на улицу, прищурившись от яркого света. Затем надел пару латексных перчаток, высматривая номер автомобиля, который соответствовал указанному в эсэмэске. На парковку заехал черный седан, и Фред сел на заднее сиденье. Перегородка между водителем и задним сиденьем была поднята. Автомобиль тронулся с места.

Возле Тинсли лежала толстая папка, а рядом с ней – папка потоньше. Фред взял более толстую и раскрыл ее. Он читал медленно и тщательно, занося каждую деталь в свой мысленный каталог. Это заняло несколько часов, и все это время водитель терпеливо колесил по городу. Закончив, Тинсли представил себе пять просмотренных фотографий. На четырех из них были мужчины, на одной – женщина. Дженнифер Оден Чарльз. Гибсон Пейтон Вон. Майк Риллинг. Дэниел Патрик Хендрикс. Джордж Леазу Абэ. Лишь Абэ и Чарльз могли представлять для него трудности, и то если б подозревали, что он где-то близко. Но они ничего не знали…

Его заказ не требовал немедленных действий. Команда Абэ на кого-то охотилась, и Тинсли нужно было действовать только в том случае, если они нападут на след своей цели. А до того, согласно инструкциям, он должен просто наблюдать и ждать. Наблюдать и ждать…

Отложив, Фред открыл вторую папку. И сразу увидел знакомое лицо. То, которое он не видел много лет. Или, может быть, всего час? Хорошо было бы вновь с ней увидеться.

Ну что ж… Он не ожидал.

Тинсли внимательно просмотрел вторую папку. Это не отняло много времени. Женщина шестидесяти с небольшим лет не должна представлять для него трудностей, и в инструкциях не было сказано ничего по поводу того, что нужно чего-то ждать. Он взял конверт с монограммой, но, несмотря на то что конверт был оставлен незапечатанным, Фред даже не подумал заглянуть в него. Не то чтобы ему было неинтересно, просто он давно привык не засорять мозг ненужной информацией…

Тинсли постучал о перегородку, сигнализируя, что он закончил, и положил папку на место. Автомобиль остановился у бордюра, и Фред вышел. Он выбросил перчатки в соседнюю урну и смешался с толпой гуляк…