Читать книгу Невзгоды по наследству - Михаил Александрович Каюрин - Страница 2

– Мама! – крикнул Мишка с порога. – Мне сегодня на работе повестку вручили!

Мать стояла в это время у печи спиной к сыну. Плечи у неё дрогнули, она повернулась, отставила ухват, в глазах застыла тревога.

– Когда? – выдохнула она всего лишь одно слово.

– Двадцать седьмого отправка. Как всегда, вечерней электричкой в Пермь, – Мишка снял телогрейку и шапку, сбросил кирзовые сапоги, прошёл через кухню в свою комнату. Комнатка была маленькой, в неё уместилась только железная кровать и письменный стол с этажеркой для книг в углу.

– Это что же… две недели побудешь ещё дома? – прикинула в уме мать.

– Ага… Отец с работы не вернулся?

– Нет ещё, но скоро должен быть. Он ведь пешком с работы ходит, всегда после тебя появляется, когда ты в день работаешь.

– Мам! Я завтра пойду в отдел кадров, буду увольняться, – сообщил Мишка. – Получу расчёт, надо будет прикупить водки.

– Сколько человек собрался приглашать?

– Сейчас сяду с бумажкой, прикину. Но человек двадцать с гаком получится, никак не меньше.

– Что-то много ты насчитал, – расстроилась мать. – Где мы их всех усадим? Если бы летом – можно было накрыть во дворе, а сейчас мороз на улице.

– Ты, мам, не переживай. У отца на чердаке я доски видел. Разберём и вынесем кровати из комнаты, расставим по углам табуретки, положим на них доски по всему периметру, – успокоил Мишка. – И столешницу соорудим из досок. Лишь бы было, что на стол выставить.

– Так то, оно так, и всё же лишние люди тоже ни к чему, – заметила мать.

– Лишних не будет, – пообещал Мишка и принялся составлять список.

В доме наступила тишина, лишь в топке печи приглушённо потрескивали смолистые еловые дрова.

– Мам, как ты думаешь, Верка сможет приехать? – нарушил тишину голос Мишки.

– Миша, о чём ты говоришь? Твоя сестра только-только устроилась на работу, кто же её отпустит? – мать тяжело вздохнула. – Потом представь, в какую даль она укатила.

– Подумаешь – Владивосток! Самолётом можно добраться за полдня.

– А денег на поездку сколько уйдёт? Ты подумал? – озабоченно проговорила мать. – И всё это ради одного дня? Двух месяцев не прошло, как вы расстались, соскучиться ещё не успели.

– Ладно, убедила. Не буду ей отправлять телеграмму. А Люба? Люба приедет?

– Обязательно, – убеждённо заверила мать. – Она сейчас свободна от учёбы, работает над дипломом.

– Тогда двадцать три человека получается, – подвёл итог Мишка. – Придётся ящик водки закупать.

– Ты не торопись с водкой-то, – одёрнула сына мать. – С отцом лучше посоветуйся.

– Ха! А вон и батя шклякает! – воскликнул Мишка, высмотрев в окно отца. – Лёгок на помине!

– Миша, что за слово нехорошее ты говоришь? Разве можно так про отца?

– Почему же нехорошее? Слово, как слово. Ласковое, с юмором. Как раз характеризует походку бати. Идёт уставший, еле тащится.

– По снегу, наверно, брёл, по целине. Начальство наше не особо торопится трактор пускать, чтобы дорогу пробить.

Прошло некоторое время, хлопнула дверь в сенях, затем открылась входная дверь в избу, на пороге появился отец.

– Миша дома? – спросил он первым делом, потирая ладонью пробившуюся за день щетину на лице.

– Дома, – ответила мать. – Сидит вон, список друзей на проводы составляет.

– Какие ещё проводы?

– Повестку получил наш сын, в армию его забирают, – сообщила она и посмотрела на мужа.

Кацапов старший отреагировал на новость спокойно. Вешая свою телогрейку на крючок, он изрёк будничным голосом, будто речь шла о чём-то обыденном и незначительном:

– Ну, что ж? Настал, значит, и его черёд отдать долг Родине. Все мужики проходят через это, и он должен отслужить.

Из комнаты выглянул Мишка, в руках у него был исчёрканный листок бумаги.

– Вот, пап, прикинул я тут, кого пригласить. Получилось двадцать три человека, – торжественно произнёс он.

– Никого не забыл?

– Вроде, нет.

– Когда тебя отправляют? – спросил отец, ставя мокрые валенки на приступок печи.

– Через две недели.

– Есть ещё время обо всех вспомнить. Торопиться не надо. Проводы – дело серьёзное, никого из близких нельзя забыть, чтобы не было потом обид. Но и случайных людей в этот вечер не должно быть.

– Пап, мама сказала, чтобы я с тобой посоветовался, – Мишка вопросительно взглянул на отца.

– О чём?

– Сколько водки закупать, сколько вина.

– А чего со мной советоваться? – поднял брови отец, направляясь к умывальнику. – Твои проводы, сын, тебе и решать. Я ведь не знаю, кто из твоих друзей пьющий, а кто и капли в рот не берёт.

Уже брякая носиком рукомойника, добавил:

– Когда меня призывали в армию, мать поставила на печь бочонок браги – вот и вся недолга. Да и провожающих у меня было в три раза меньше.

– Ха! Когда это было? – усмехнулся Мишка. – Доисторический период в деревне. Сейчас всё по-другому. Я ведь и девчонок хочу пригласить. Будем пластинки крутить, танцевать, петь. Одной брагой тут не обойтись. Некультурно и несовременно.

– Я своё слово сказал, а тебе решать, – сказал отец, присаживаясь к столу. – Молодёжь нынче больно грамотная пошла, мне её не понять.

Лучше посижу на печи, погрызу калачи, понаблюдаю со стороны.

Мать выставила сковородку с жареными макаронами, залитыми яйцом, поставила крынку с молоком, придвинула тарелку с хлебом, сама пристроилась сбоку.

Мишка справился с ужином быстрее всех. Выпив залпом стакан молока, он сорвался с места, ушёл в комнату.

Через пару минут уже одетый он стоял в дверях.

– Ты куда это собрался? – поинтересовалась мать.

– Гулять, мама. Надо оповестить ребят. Буду поздно, не теряйте. Всё, родители. Пока-пока.

– К кому хоть понёсся, сломя голову? – спросил отец.

– Сначала к Стасику Чернову, потом вместе с ним к Игорю Ледину пойдём, – сообщил Мишка скороговоркой и закрыл за собой дверь.

– И остались старик со старухою у разбитого корыта, – сказал невесело Александр Кацапов, обращаясь к жене. – Так, что ли?

– Не такие уж мы с тобой старики, чтобы печалиться, – возразила Василиса. – И корыто у нас, слава богу, не расколотое. Не бедствуем.

– Это я так, взгрустнулось что-то, – Александр вытер усы, поднялся из-за стола, прошёл в большую комнату. Через минуту вернулся, сел на лавку под вешалкой, раздумчиво заговорил:

– Это ты у меня молодая, а я ведь уже старик. Седьмой десяток по второму году покатился. Вот проводим Мишку в армию – уйду я, пожалуй, на пенсию. Хватит мантулить. Да и ходить пешком стало далековато. Раньше, бывало, не замечал, как до дома добегал. А сейчас иду, иду, а дорога всё не кончается. Будто на несколько вёрст длиннее она стала. Двоим-то нам много ли надо? Как считаешь?

– Ты прав, Саша, – ответила Василиса, наливая в чашку воду для мытья посуды. – Сплавной сезон закончился, а быть зиму на побегушках за копейки – негоже в твои годы. – Увольняйся, конечно.

Александр Кацапов уже несколько сезонов трудился в сплавной конторе на сплаве древесины. Заработки были хорошие, это нужно было для начисления пенсии. На зиму его переводили на пилораму пилить лес. После начисления пенсии отношение к нему резко изменилось. Сменился мастер, новая метла стала мести по-новому. На пилораму его уже не определили, использовали, как разнорабочего. Оплата труда значительно опустилась. Александр переждал до весеннего паводка и вновь отправился на лесосплав.

      С началом этой зимы всё повторилось. Оставаться на затычках Александр больше не желал.

– Не хочу я больше быть холопом у начальства, – сказал Александр в своё оправдание. – Лучше уж шабашки где-нибудь посшибаю, если вдруг копейки не хватит.

– Саша, ты думаешь, я против? – Василиса заглянула в лицо мужа. – Не надо передо мной оправдываться. Я сама собиралась предложить тебе, чтобы ты уходил из сплавной конторы.

– Значит, одобряешь моё решение?

– Конечно. Я ведь продолжаю работать. Мне до пенсии долго ещё, проживём. И Мишу ещё успеем поднять после армии.

Василиса закончила на кухне дела, они перешли в большую комнату. Большой она лишь называлась, поскольку в доме было всего две комнаты, одна из которых была крохотной. Сели рядышком на объёмистый деревянный сундук у печи. Это было их излюбленное место, где они коротали долгие зимние вечера, слушая радиопередачи. Василиса поставила рядом с собой коробку с мотками ниток и вязальными крючками, принялась за кружева.

– Так, что ты сказала насчёт Мишки после армии? – спросил Александр, прислоняя спину к печи.

– Выучить надо Мишу, – глядя перед собой сказала Василиса. – Дочерей выучили, и сын должен институт закончить. Чем он хуже своих сестёр? Будем ему помогать.

Александр засопел недовольно, затем проговорил:

– Зачем ему институт? И без института можно в люди выйти. Вернётся из армии, пойдёт обратно на завод. Он у нас парень толковый, его заметят, мастером поставят, на курсы какие-нибудь отправят.

– Нет, Саша, – возразила Василиса. – Мастера без образования могут в любое время турнуть с должности, поставить на его место того, у кого есть корочки. Сын обязательно должен получить образование.

Они поспорили ещё некоторое время и Александр, в конце концов, нехотя сдался. Он умолк и закрыл глаза. В душе он был согласен с женой, но ему очень хотелось, чтобы Мишка оставался дома. Если же сын окончит институт, то станет для них оторванным ломтем, тут и сомневаться не приходится. Уедет по распределению куда-нибудь к чёрту на кулички, как дочь Вера, и останется там навсегда. Молодёжь сейчас в город стремится, в благоустроенные квартиры. Печь, дрова и скотина в конюшне уходят в прошлое. Вот почему из его уст вырвались слова про старика и старуху, оставшихся у расколотого корыта. Когда за Мишкой захлопнулась дверь, Кацапов вдруг нутром почувствовал, что сын, уходя в армию, уходит из дома навсегда. Появляться у них он будет лишь наездами. Ещё не свершившийся факт уже угнетал Александра почему-то больше всего.

«А, с другой стороны, может так и надо? – подумалось ему. – Наш дом будет маловат для его будущей семьи. От завода-то, когда ещё он получит квартиру? А вот после института – всяко выделят. Как Вере, как Любе».

– Уснул, что ли? – легонько толкнула плечом Василиса мужа. – Рано ещё на боковую.

– Нет, не сплю, – отозвался Александр. – Размышляю о жизни после проводов Мишки. Представил, как мы останемся с тобой вдвоём, и тоска какая-то меня охватила. Стариком себя ощутил, и своя молодость всплыла в памяти.

– Чего ты рано в старики себя записываешь.

– Говорю, как есть на самом деле, – Кацапов встал, щёлкнул выключателем. Пятнадцати ватт лампочка лениво окатила комнату желтоватым светом.

– Включил бы радио, что ли? – попросила Василиса. – Может, новости какие передадут, послушаем.

Александр воткнул вилку в розетку, из динамика тотчас полилась тихая спокойная музыка.

– Ты слушай, а я, пожалуй, пойду потружусь чуток, – сказал он.

– Саша, поздно уже, что ты в темноте наработаешь? – попыталась отговорить мужа Василиса. – Будет выходной, будет день, вот и трудись себе на здоровье.

– До сна есть ещё время, а у меня много дел.

Какие у мужа имелись дела во дворе – Василиса не стала спрашивать. Да и отговаривать его было бесполезно.

Через несколько минут хлопнула входная дверь – Александр вышел во двор. Василиса осталась одна.

Убаюкивающая тихая музыка, лившаяся из репродуктора, закончилась, диктор громким голосом известил о концерте по заявкам радиослушателей.

– Для вас поёт Анна Герман! – объявил диктор.

Василисе нравилась эта певица. Слушая песни в её исполнении, она выучила слова некоторых из них и сейчас принялась подпевать в полголоса. Внезапно радио умолкло. Василиса подошла к репродуктору, покрутила колёсико громкости, подёргала вилку в розетке, но динамик продолжал молчать.

«Опять провода ветром перехлестнуло, – с досадой подумалось ей. – Надо не забыть сказать об этом Мише».

Она вернулась на сундук, откинулась на тёплую стену печи, снова заработала металлическим крючком.

«Вот и вырос наследник, – прокатилась грустная мысль. – Восемнадцать лет пролетели, как один день. Прав Саша: не вернётся Миша в посёлок никогда. Отслужит, потом поступит в институт. Учёба и служба займут восемь лет, – Василиса задумалась на мгновенье. – Восемь лет! Да это же целая вечность, когда я буду жить без сына лишь ожиданием коротких встреч! А потом? А потом произойдёт то, что должно произойти: сын женится, пойдут дети, у него появится своё жильё и ему будет уже не до родителей. И опять придётся лишь мечтать о встречах и томительно ждать счастливых минут общения».

Что такое мечтать и ждать – Василиса знала не понаслышке. На её судьбу выпало немало дум и ожиданий, которые оставили на сердце глубокие раны.

«Хоть бы Мише нашему не выпало никаких мытарств, – подумала она и тягостно вздохнула. – Не дай Бог, чтобы тяжкие испытания настигли его на службе. В мире-то вон опять как неспокойно. Не успел народ восстановиться после войны с фашистами, как новые враги появились. Даже ядерная война чуть было не разразилась. Потом вон Вьетнам вспыхнул и сражениям с Америкой конца не видно. Американцы проклятущие. Чего им дома не сидится? Богатая страна, в войне с Германием не пострадала, как СССР. Лезут везде, всем угрожают, будь они неладные! А китайцы? Мы им помогли победить Чан Кайши, а они вон чего удумали. Остров Даманский захотели у нас отвоевать, 58 советских солдат за него полегло! Хунвейбины проклятые! Племянник Сергей аккурат в тех событиях очутился – попал служить на границу с Китаем. Слава Богу, жив остался в той переделке. Отвёл Бог горе от сестры Фроси. Охо-хо! Хорошо, что Мишу в моряки определили. Там всяко спокойнее, чем на границе. Хотя и на подводной лодке служить тоже страшно. Вдруг она продырявится и уйдёт ко дну? Утонут все до единого, заберёт их море к себе – и не похоронить их, и на могилку не сходить. Охо-хо, лишенько ты людское! Никак ты не можешь отстать от человека, везде и всюду ты преследуешь его. Тревожно мне как-то за Мишу. Услышала от него про повестку – так сердце сразу и зашлось в тревоге. А Сане хоть бы что, не волнуется вовсе. Или только вид делает, что ему не страшно за сына?»

Мысли Василисы кружились вокруг Мишки, уходили в прошлое, переплетались с событиями минувших дней, затем вновь возвращались в настоящее. Вспомнился день проводов брата Ивана на фронт. Тот тоже, как и Миша сейчас, был весел и не задумывался о том, что его могут убить на войне. Как и все молодые, не верил в собственную смерть, а та взяла и забрала его к себе. И не стало на свете Ивана – молодого, весёлого, озорного.

Из грустных и сумбурных размышлений её вывел звук открываемой и затворяемой двери – в избу вернулся Александр.

– Ты не спишь ещё? – проговорил он громко из прихожей.

– Когда такое было, чтобы я ложилась спать без тебя? – отозвалась так же громко Василиса.

– Это правда, ты никогда не забиралась в постель раньше меня, – сказал Александр, появившись в комнате. – Ну-ка, сколько тут часики натикали, пока я трудился?

– На одиннадцатый час перевалило, пора под одеяло, – сказала Василиса, не отрывая взгляда от крючка.

– Так чего ж ты до сих пор сундук оккупируешь? Складывай свои нитки-крючки, да расправляй постели.

– Сейчас вот соберу последние петли, и будем укладываться. Вообще-то, мог бы и сам снять покрывало и сложить его.

– Нет, мать, не умею я складывать так аккуратно, как ты. У тебя лучше получается, ни одной складочки не видать.

– Ночью-то, кто будет рассматривать твои складки?

– Как кто? Домовой! Он пока не примет от нас дежурство на ночь – ни за что не даст заснуть. Он порядок в доме любит. Так что, если хочешь сразу заснуть и спать крепко всю ночь – делай своё дело и не перекладывай на неумейку.

– Болтун ты, Сашка, – добродушно проговорила Василиса, складывая кружева в коробку. – До старости дожил, а умишко, что у нашего Мишки.

Это было у них что-то наподобие семейного ритуала перед сном, который совершался изо дня в день на протяжении уже многих лет. Слова и действия были разными, но суть не менялась. Василиса как-бы стыдила мужа за перекладывание пустячной работы на неё, а тот демонстративно отказывался её выполнять, хитро улыбаясь в усы.

Через четверть часа в комнате послышался негромкий храп Александра. Василиса со своими переживаниями заснула ближе к полуночи.