Читать книгу Невзгоды по наследству - Михаил Александрович Каюрин - Страница 3

Мишка уволился с работы и гулял уже больше недели. Таких, как он, призывников набралось пять человек. Утром они подолгу отсыпались, а потом, спешно перекусив, неслись на встречу друг с другом, как будто не виделись целую вечность. До отправки оставались считанные дни и им хотелось объять необъятное.

Друзья веселились, как могли. По очереди сходились в доме одного из них, угощались бражкой и шли дальше в поисках приключений. Вечером дружно отправлялись в клуб на танцы. Там было многолюдно и шумно. Главное – туда на огонёк подтягивались стайки девчат. Это было превыше всего. Домой парни возвращались далеко за полночь.

Сашу Атёсова провожали первым. Ему предстояло служить в сухопутных войсках. Друг жил в Новом городе, Мишка отправился туда на автобусе. Выйдя на конечной остановке, он нос к носу столкнулся с Галей – контролёром цеха, в котором он трудился.

– Гуляешь? – спросила она, заглянув в глаза Мишке со свойственной ей загадочной таинственностью.

– Гуляю, – ответил он, и впервые не отвел взгляда. – Три дня ещё осталось быть на гражданке.

– Никак, к Саше Атёсову направляешься?

– Как догадалась? – удивился Мишка.

– Тут и догадываться не нужно, – улыбнулась Галка. – У Саньки сегодня проводы, он сам сказал мне, что ты значишься в списке приглашённых. Не прогуляться же ты приехал в этот район?

– Так ты… с Сашкой…значит? – растерявшись на миг, задал нелепый вопрос Мишка.

– Ага, мы с Сашкой, – рассмеялась Галка, внимательно наблюдая за реакцией Кацапова. Потом, выдержав интригующую паузу, добавила:

– Двоюродные брат и сестра. А ты о чём подумал?

– Так, ничего, – смущённо насупился Мишка и почувствовал, как где-то внутри у него прокатилась волна облегчения, а к лицу прилила кровь.

– Приревновал, что ли? – Галка торжествовала. Она вдруг поняла, что совсем не безразлична этому ершистому парню, как ей представлялось до этого. Мишка совсем неожиданно открылся перед ней. Она ему нравилась, это стало очевидным фактом, но юноша боялся признаться себе, поскольку, вероятно, страшился непреодолимых обстоятельств: шесть лет разницы в возрасте и плюс ребёнок в придачу. В порядочной семье такие вещи не приветствуются. А Мишку, надо полагать, воспитали с правильными понятиями о жизни.

– Ещё чего, – пробурчал Мишка и почему-то потупил взгляд.

– Ладно, проехали, – сказала Галка. – Идём со мной.

– Куда? – вырвалось у Мишки.

– Ко мне домой, – Галка схватила его за руку и потащила за собой.

Мишка, словно телок на верёвочке, покорно зашагал за ней. Правда, пройдя несколько метров, он всё же освободился от руки бесцеремонной женщины и уже самостоятельно поплёлся рядом. А ещё через десяток шагов спросил:

– Для чего я тебе понадобился?

– Ага! Страшно очутиться наедине с одинокой женщиной? – язвительно спросила Галка. – Вдруг покусаю? Или зацелую до потери сознания?

– Ты говори, да не заговаривайся.

– А то что? – глаза Галки озорно блеснули.

– Просто не пойду с тобой, пока не скажешь, с какой целью ты меня тащишь?

– Ладно, не пугайся. У нашего Сашки посуды не хватает на всю компанию, кроме этого я ещё обещала ему кое-что. Одной-то пришлось бы несколько ходок делать, а с тобой мы за один раз управимся, – Галка взглянула с усмешкой в лицо Мишки. – Надеюсь, теперь не страшно?

Мишка промолчал, а Галка, не дождавшись ответа, принялась тараторить безостановочно и умолкла лишь у двери своего дома. За этот небольшой промежуток времени она успела рассказать столько интересного, о чём Мишка раньше не догадывался.

Галка жила в старом двухэтажном щитовом доме. Она открыла дверь и пропустила Мишку вперёд. Они очутились в мрачном коридоре, в котором стояли неприятные запахи. Пахло чем-то кислым и горелым одновременно. На верёвках, натянутых вдоль стены, висело постиранное бельё и с полдюжины детских пелёнок.

– Угнетает? – усмехнулась Галка, перехватив насторожённый взгляд Кацапова.

Мишка промолчал в очередной раз, не найдя подходящего ответа. Он впервые оказался в многоквартирном доме и был крайне удивлён бытом городского жителя.

Комната Гали Свиридовой находилась в конце коридора. Она покопалась в сумочке, извлекла ключ, вставила в прорезь замка, повернула его пару раз, потом толкнула дверь, сказала:

– Проходи, не стесняйся.

Мишка переступил порог и сделал шаг в сторону, пропуская Галку. К его удивлению, в комнате не чувствовалось никакого постороннего запаха. Было тепло и уютно, вокруг царил полный порядок.

– Вот здесь я и живу, – с гордостью произнесла Галка.

Мишка обвёл взглядом комнату. Никаких прибамбасов, всё простенько и чисто. Двуспальная металлическая кровать у стены, рядом с ней детская деревянная кровать, в углу буфет, посредине небольшой круглый стол со стульями, на единственном окне красовались шторы из бархатистой ткани бордового цвета.

– А сын твой где? – спросил неожиданно Мишка, уткнувшись взглядом в детскую кроватку.

– В садике, – ответила Галка, – но сегодня его заберёт бабушка, и Максимка заночует у неё.

Галка принесла сумку, сложила туда недостающую посуду, поставила у ног Мишки. Потом откинула коврик на полу, в нём обозначился лаз в погреб.

– Преимущество первого этажа, – весело заметила Галка, приподняв крышку. – Маленький удобный погребок. В нём я храню все свои запасы.

Через минуту на полу появились несколько банок с соленьями. Все эти сокровища уместились ещё в одну сумку.

– Ну, вот, теперь полный порядок, – проговорила по-хозяйски Галя, возвращая на место коврик. – Пошли.

На проводы Саши Атёсова собралось много народу. Семья Атёсовых жила в трехкомнатной квартире, места было предостаточно. В большой комнате накрыли стол, в соседней, убрав всё лишнее, устроили танцплощадку.

Многие гости были незнакомы между собой, сидели тихо и скромно, но после первых рюмок водки царившая неловкость и скованность быстро исчезли. Люди будто очнулись и загомонили, задвигались, принялись выкрикивать наперебой напутствия и добрые пожелания призывнику.

Прошло ещё немного времени, и подвыпившие парни осмелели, начали перемещаться один за другим в соседнюю комнату, где зазывно играла музыка.

Взрослые туда не заглядывали, и молодёжь, выключив яркую люстру, зажгла маленькую настольную лампочку. Тусклый свет такого источника позволял парням вести себя раскованно. Они отваживались прижимать к себе девчонок и украдкой, неумело, тыкались ртом в их губы. Девчонки противились для порядка, смущённо хихикали и увёртывались, но их сопротивление очень быстро заканчивалось. Им самим нравилось целоваться.

Галка заведовала музыкой, ставила и снимала пластинки в проигрывателе. Мишка исподтишка наблюдал за ней. Никто из парней почему-то не додумался пригласить её на танец.

«Вот возьму сейчас и подойду к ней, приглашу на танец, – осмелев от выпитой водки, подумал Мишка. – А что? Все чуваки веселятся, целуются, у каждого из них есть своя шмара. Чем я хуже этих парней? Интересно, как она отреагирует? Выпучит глаза от удивления или нет?»

…Мишке по жизни не везло с девчонками. А почему – он не мог понять долгое время. Вначале ему казалось, что природа обделила его красотой. В восьмом классе он стал заглядываться на одноклассницу Танечку Сидорову. Но девочка предпочла Пашу Чайку. Пашка жил через дорогу, был его другом, они сидели за одной партой. Только Пашка был выше ростом и имел чёрную кудрявую шевелюру. А Мишка запаздывал в росте и волосы его не кучерявились.

Болезнь от первой влюблённости вскоре прошла, ему приглянулась Рита Шишкина. Но здесь опять постигла неудача: девочку неожиданно перехватил Валька Баранов. Этот парень был высокого роста, учился в старшем классе, ходил в секцию баскетбола вместе с Ритой. После секции он каждый раз провожал Шишкину до калитки её дома.

Мишка всё это видел и страдал. Он подходил к зеркалу и рассматривал себя со всех сторон. Лицо, как лицо, вполне приятное, если бы не периодически появляющиеся угри на нём. Мишка тут же выдавливал их и прижигал тройным одеколоном. Через пару дней лицо становилось чистым, однако никто из девчонок по-прежнему не обращал на него внимания. Даже те, за которыми никто из мальчишек не ухлёстывал, видели в Мишке обыкновенного одноклассника, пусть даже отличника, и не набивались на тесную дружбу.

Только в десятом классе он понял: главной причиной его неудач была бедность. Сближение подростков, как правило, происходило на совместных занятиях, где они постоянно и тесно общались, делились информацией о семейных делах, узнавали подробности о родителях.

У Мишки никогда не было столько свободного времени, сколько у других детей. Так уж случилось, но в классе он был единственным учеником, в семье которого имелась корова. Всё лето ему приходилось трудиться на заготовке сена, дров, работать в поле и на огороде, в то время как его сверстники собирались в группы и уезжали в пионерский лагерь, или же целыми днями пропадали на реке. Они были из обеспеченных семей – их родители работали на металлургическом заводе и прилично зарабатывали.

Зимой одноклассники частенько ездили в город, посещали универмаг или кинотеатр, где могли потратить скопившиеся карманные деньги. У Мишки карманных денег не было никогда. Даже школьную столовую он не посещал – не было денег. Обед там стоил десять копеек. Мишке вместо десяти копеек мать каждое утро совала в портфель два маленьких газетных свертка. В одном лежал кусочек чёрного хлеба, в другом кулёчек с квашеной капустой или варёной картофелиной. Он стеснялся своего обеда и улавливал момент, чтобы незаметно проглотить содержимое маминых свертков. Обычно это происходило тогда, когда ребята неслись в столовку и класс пустел на некоторое время.

Мишка чувствовал, что в классе он был белой вороной. Он отказывался от приглашений на дни рождения, поскольку нужно было идти с подарком, а потом делать ответное приглашение на свой день рождения. Такие события были для него несбыточными. У него даже кроме школьной формы не существовало другой приличной одежды, в которой он мог бы появиться в свет. На выпускной вечер мать выпросила у соседки костюм её сына, который был призван в армию…

Мишка пригладил волосы на голове и решительно направился к Галке.

– Пойдём, потанцуем, – произнёс он непринуждённым голосом.

Глаза Галки не раскрылись широко, как предполагал Мишка. Они, наоборот, сузились в прищуре, будто в них ударил яркий луч света.

– Подожди секунду, – сказала Галка и принялась срочно перебирать стопку пластинок. Быстро нашла нужную, остановила проигрыватель, заменила пластинку на новую, затем шагнула к Мишке и радостно улыбнулась:

– Ну, вот, теперь давай танцуй меня, ухажёр…

Мишка положил правую руку Галке на талию, левой сжал её ладонь, медленно повёл по кругу.

…а мы случайно повстречались… мой самый главный человек… благословляю ту случайность… и благодарен ей навек… – красивым голосом пела Анна Герман.

… представить страшно мне теперь… что я не ту открыл бы дверь… не той бы улицей прошёл… тебя не встретил, не нашёл, – подпевала ей Галка и пронзительно смотрела в глаза Мишке.

– Нравится тебе эта песня? – спросила она.

– Угу, – буркнул в ответ Мишка и отвёл взгляд.

– Слова в ней хорошие, правильные, – продолжила Галка. – Будто для нас с тобой написаны.

Танец закончился, в комнату заглянул Сашка Атёсов, потащил всех к столу, выговаривая:

– Скоро на переезд отправляться, а вы всё ещё трезвые. Закуски полный стол. Куда потом моя маман всё это денет? Непорядок. Надо всё выпить и съесть. Танцульки не убегут.

Веселье длилось ещё часа два. Громко играла музыка, потом её выключали, раздавалась гармошка, изрядно выпившие гости принимались горланить частушки, потом они умолкали, вновь включался проигрыватель, молодёжь снова танцевала.

Мишка много раз танцевал с Галкой. Хмель притупил его сознание, он окончательно осмелел и уже, ничуть не стесняясь, подолгу целовался с ней взасос.

Наконец, поступила команда на выход, все быстро оделись, прихватили с собой спиртного «на посошок» и пешком отправились к железнодорожной платформе на 130-м километре.

Сашку посадили в электричку, выпили по стопке напоследок и стали расходиться по домам.

Мишка стоял рядом с Галкой Красиковой и держал её за руку. Было уже поздно, оставался последний рейс его автобуса в посёлок, но ехать домой ему вовсе не хотелось. Однако он понимал: если не уехать с последним рейсом – потом придётся шагать пешком около шести километров. Его мысли были на распутье.

– Проводишь меня? – спросила Галка, хотя могла бы сесть вместе со всеми в подошедший автобус и уехать без провожатого.

– Конечно, – обрадовался Мишка тому, что может ещё некоторое время побыть с женщиной, с которой было приятно находиться вместе, и что не нужно принимать для себя трудное решение. Вопрос Красиковой в одну секунду расставил всё по своим местам.

– Галя, ты едешь? – крикнула мать Саши уже из салона.

– Нет, тётя Лиза, я на следующем, – ответила Галка и внимательно заглянула в глаза Мишке. – Я правильно сказала?

Захлопнулись двери автобуса, и он покатил дальше. На остановке они остались вдвоём.

– Ты сказала совершенно правильно, – почему-то шёпотом произнёс Мишка и с жадностью впился губами в губы Красиковой.

– Ты помнишь про моё приглашение? – спросила Галка через минуту, отстраняясь от Мишки.

– Помню.

– Оно остаётся в силе, Мишечка. Я имею большое желание проводить тебя сегодня по-настоящему, – заманчиво сказала Галка. В свете луны её лицо казалось белым, а зубы в улыбке сверкнули причудливыми серебристыми подковками. И только глаза почему-то не отражали свет луны, а призывно горели ярким зелёным цветом.

Мишке показалось, что она волнуется и это волнение непроизвольно передалось ему. По телу тут же прокатилась горячая волна незнакомой страсти, а сердце часто-часто забилось в груди. Точно такое же чувство он испытал в тот раз, когда Галка на корточках делала контрольные замеры вала, а он был не в силах оторвать своего взгляда от натянутой на бёдрах юбки и оголившихся красивых ног.

Очередной автобус пришёл практически следом за ушедшим. Салон был полупустой, Мишка с Галкой устроились на заднем сиденье и опять целовались до конечной остановки.

– Ты не передумал? – спросила Галка, когда они подошли к её дому.

– Нет, – с готовностью ответил Мишка, чувствуя, как тело его задрожало странной нетерпеливой дрожью. Впервые он дрожал не от холода, а от жара таинственного ожидания, охватившего его с ног до головы. Такого с ним ещё никогда не случалось. Было радостно и отчего-то тревожно.

Галка поспешно схватила его за руку и повела за собой. Дальше всё происходило, как во сне…

Мишка будто перестал принадлежать сам себе и превратился в беспомощного человека. За него всё делала Галка. Она его раздела, подвела к кровати, лёгким толчком положила на спину и прильнула горячими губами к его плотно сжатому рту. В тусклом свете маленького абажура ночной лампы Мишка увидел совсем близко обнажённые груди Галки с острыми коричневыми сосками. Глаза женщины были полуприкрыты, она постоянно вздрагивала, от неё исходил жар. Мишка вдруг почувствовал в себе прилив какой-то незнакомой силы, которая почти мгновенно заполнила всё его тело. В бурном порыве он прижал к себе Галку и принялся с неистовством целовать в шею, в лицо, в грудь.

– Мишечка, хороший мой… милый… долгожданный… – горячо шептала Галка. Её рука неожиданно скользнула по его животу вниз и вдруг Мишка почувствовал, что его напрягшаяся до предела плоть проникла в неизвестность, которой не знал никогда… Он замер на секунду, будто хотел полнее осознать это мгновение, которого никогда не испытывал и боялся, а потом вдруг с силой стиснул податливое тело Галки, слившись с ней в одно целое…

Они долго лежали, не шевелясь, и молчали. Каждый думал о своём. В голове Мишки витали два противоречивых чувства. Одно бурлило и клокотало в нём, словно проснувшийся вулкан, переполняло его до предела и рвалось наружу от осознания того, что он стал настоящим мужчиной, постиг тайну, о которой до сегодняшнего дня мог лишь смутно догадываться. Другое же, наоборот, было тревожным и отвратительным, будто он совершил какой-то неприличный поступок, за который совсем скоро придётся отвечать или расплачиваться. Мишка лежал и мучился. Что он должен сейчас сказать Галке? Что любит её? Что не сможет дальше без неё жить? Но ведь это вовсе не так! Она нравится ему, нет слов. Даже очень нравится, но это не любовь, а …

Что это – «а»? Мишка затруднялся ответить.

Ему вспомнилась Танечка Сидорова, о дружбе с которой он мечтал в восьмом классе. Вот тогда, наверно, была настоящая любовь. От одного только её взгляда у него тогда перехватывало в горле, бешено колотилось сердце, пропадал дар речи и немели конечности. Девочка снилась ему почти каждый день, он мучительно коротал часы до занятий в школе, а затем несся бегом, чтобы поскорее увидеть её.

По отношению к Галке с ним такого не происходило. Он даже не вспоминал о ней все эти дни, пока гулял с друзьями. И, возможно, не вспомнил бы, если бы не встретился с ней сегодня. Что же, всё-таки, произошло? Может, это тоже любовь, только уже взрослая, более осознанная? Как быть дальше?

Мишка почувствовал нежное прикосновение руки Галки. Она принялась гладить ему плечо, грудь, потом поцеловала в щёку.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – прошептала она.

– О чём? – машинально спросил Мишка.

– О том, как вести себя со мной дальше. Я угадала?

Мишка хотел ответить, что это действительно так, но в последнюю секунду передумал и промолчал.

– Так, – убеждённо произнесла Галка. – Можешь и не отвечать, поскольку я без твоего ответа знаю, что это так.

После её слов наступила длительная пауза, затем Галка снова заговорила тем же тихим голосом:

– Ты, Мишечка, не переживай и не мучайся напрасно. Такое все равно должно было бы когда-то произойти с тобой. Все парни рано или поздно становятся мужчинами. Точно также, как девчонки лишаются девственности. Это закон природы, и от него никуда не уйти. Я просто ускорила это событие, сделала его чистым и приятным. А любишь ты меня или нет – это сейчас не важно. Главное, я подарила тебе себя, чего очень хотела и долго ждала. И ты хотел этого, я видела по твоим глазам. Спасибо тебе, что не оттолкнул меня, не прогнал…

– А ты… как ты относишься ко мне? – спросил Мишка. Ему хотелось задать более конкретный вопрос: любит ли она его? И ещё он хотел бы знать, что заставило такую изящную женщину остановить свой выбор именно на нём, когда в цехе немало мужчин-красавцев? Почему целый год она неотступно ходила за ним по пятам и поедала взглядом? Хотел спросить, но не осмелился.

– Ты прекрасный парень, Мишечка, – Галка вновь поцеловала его. – И я… я… завидую той девушке, которая станет твоей женой. Мне не суждено быть с тобой, и умом я прекрасно понимаю, что существует непреодолимый барьер: я старше тебя на шесть лет, и у меня есть ребёнок. Но сердце моё противилось такому факту целый год, потому что в него проник ты, мой Мишечка. Я ничего не могла поделать с собой, как бы не пыталась. Ты приходил ко мне по ночам, и я тебя целовала во сне, а утром представляла нашу встречу. Когда ты сообщил, что увольняешься и уходишь на службу, во мне как будто что-то оборвалось. Не хотелось верить, что я вижу тебя в последний раз. Тогда я и попыталась использовать свой последний шанс: пригласила тебя в гости. Ты сказал, что подумаешь, и во мне опять появилась маленькая надежда. И вот сбылось то, о чём я мечтала целый год. Я могу трогать тебя, обнимать, целовать. И ты, пожалуйста, не вини меня за эти минуты. Пусть это будет для меня подарком за все мои переживания. Через два дня ты отправишься служить. За три года всё в нашей жизни изменится. У тебя появятся другие взгляды на жизнь, другие критерии на женщин. К тому времени я стану старухой для тебя. И всё рассосётся само по себе, встанет на свои места. Потом мы оба будем лишь изредка вспоминать эти сладостные мгновения.

Галка выговорилась и положила голову на грудь Мишке. Потом встрепенулась, приподнялась на локте и заговорщицки зашептала:

– А давай завтра вечером опять встретимся у меня? И послезавтра тоже? Чего тебе слоняться бесцельно оставшиеся два дня? А? Водки, я думаю, ты напился от души, а вот чашу любви успел только пригубить. Почему бы тебе не испить её до дна, не насладиться той страстью, которую я тебе подарю? Ведь впереди у тебя три года без женщин…

– Согласен, – не задумываясь, сказал Мишка. После откровений Галки у него быстро исчезло чувство тревоги и вины. Он понял, что женщина не собирается предъявлять к нему никаких претензий, а со своим чувством к ней он как-нибудь разберётся. И сказала она правильно: впереди целых три года, всё встанет на свои места. Сейчас ему было хорошо с ней, он опять почувствовал, как его тело с новой силой наполняется этой незнакомой энергией безудержной страсти. Отдавая всего себя этой страсти, он резко повернулся и неумело приподнялся над Галкой…

Домой он заявился перед обедом следующего дня.

– Ты где затерялся? – спросила мать. – Я не спала всю ночь.

– Мама, я же предупреждал тебя, что могу остаться ночевать в Новом городе. Когда посадили Сашку в электричку – ушёл наш последний автобус. Не чапать же мне по морозу домой шесть кэмэ? Не хватало ещё явиться на призывной пункт с отмороженной рожей!

– У кого ночевал? – допытывалась мать, уставившись на сына пронзительным взглядом. Её глаза, словно рентген, просвечивали Мишку насквозь. Он с трудом выдержал материнский взгляд и соврал:

– У Сашкиной тётки, мам. В соседнем доме.

– У тебя такой изнурённый вид, будто ты гектар травы выкосил, – с жалостью проговорила Василиса Марковна. – Тебе надо отдохнуть, сынок. Вечером, поди, опять к друзьям потащишься?

– Угу, – пробурчал Мишка, стараясь не глядеть в глаза матери. – Всего два вечера осталось на гражданке гулять.

Он умылся, затем съел две чашки борща и лёг спать.

Вечером он отправился к Галке. Непреодолимое желание очутиться вновь в жарких объятиях этой женщины взяло верх над разумом.

На следующий день последовало ещё одно свидание, последнее.

Двадцать седьмого ноября состоялись проводы на службу. Пришли все друзья. Пили, горланили песни, играл магнитофон, который принёс с собой Димка Арефьев, танцевали. К удивлению Мишки, без приглашения заглянули попрощаться Таня Сидорова и Рита Шишкина.       Они пробыли совсем недолго, но обе оставили на щеках Мишки следы губной помады. А когда Мишка перед их уходом признался Тане, что был в неё влюблён в восьмом классе, та сильно удивилась и наградила его долгим поцелуем в губы. Все зааплодировали, а бывший подводник Анатолий Хохряков даже прокричал «Горько!».

– Достанется тебе от Пашки, – шёпотом посочувствовал Мишка. – Донесут ведь ему, что со мной целовалась.

– А нет у меня больше Пашки, – наклонившись к уху Мишки, сообщила Таня. – Расстались мы с ним.

– Как расстались? – поразился Мишка. – Совсем недавно видел вас вместе.

– Позавчера он уехал в Ленинград. Навсегда. Будет жить у сестры. Заходил к тебе попрощаться, но не застал, ты был на проводах у какого-то парня. От Василисы Марковны мы с Ритой и узнали, что тебя в армию забирают.

«Надо же, – подумал про себя Мишка. – Такая любовь была, и вдруг – разрыв. Как это всё понимать?»

– А ты? – спросил он, подумав, что расставание Пашки с Таней временное.

– А что я? – Татьяна с недоумением посмотрела на Мишку.

– Оправишься вскоре вслед за Пашкой, как когда-то верные подруги за ссыльными декабристами.

– Нет, Миша, не отправлюсь.

– Что так?

– Не позвал он меня с собой. Навсегда расстались мы с ним.

Сидорова посмотрела внимательно на Мишку, затем добавила с улыбкой:

– Теперь я свободная, и у тебя есть шанс попытаться завладеть моим сердцем.

– К сожалению, Танечка, шанса у меня уже нет.

– Почему?

– Потому что я призван на флот, а это целых три года. За три года всё в нашей жизни изменится. У тебя появятся другие взгляды на жизнь, другие критерии для выбора мужчин, – ответил Мишка словами Галки, чуть изменив.

Ещё каких-то три дня назад он ответил бы совсем иначе. Возможно, попросил бы у Тани адрес, стал бы переписываться, надеяться на взаимность. Но прошедшие три дня стали в его жизни переломными, сделали его совсем другим человеком. Мишка неожиданно стал взрослым, превратился в мужчину. Он узнал, какой бывает настоящая любовь женщины, и как её легко отличить от притворства, от желания любить.

– Время покажет, – обронила Таня, загадочно улыбнувшись.

– Да, время покажет, – поддакнул девушке Мишка и тоже расплылся в улыбке. В этот момент он был уверен, что заставить себя любить другого человека невозможно, и ни Таня Сидорова, ни он сам не могут быть исключением в этой простой истине.

Время прощальной вечеринки истекло быстро. Мишка ушёл в свою комнату и переоделся в дорогу. Он облачился в старую телогрейку, на голову нацепил облезлую шапку-ушанку, ноги обул в старые кирзовые сапоги.

– Я готов, – весело сказал он, появившись в дверях перед публикой. – Выходим все на улицу, идём на вокзал.

Через полтора часа, издав длинный пронзительный свисток, электричка увезла Мишку Кацапова вместе с другими призывниками на областной сборный пункт.