Читать книгу Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - Михаил Эм - Страница 19

Лекция Говорящего Сверчка, филологический факультет Университета, Нью-Йорк.

Сверчок: Нет в русской литературе ХХ века более одиозного и неадекватно воспринимаемого произведения, чем «Золотой ключик». Простейший семантико-лингвистический анализ показывает, что означенная сказка представляет собой образчик так называемого черного юмора, со мещением читательских симпатий от центрального героя сказки к персонажам, которые традиционно считаются отрицательными, в первую очередь к Карабасу Барабасу.

Буквально на первых страницах Буратино, еще не вырезанный из полена, провоцирует крупный скандал между старыми добрыми приятелями столяром Джузеппе и шарманщиком Карло, тем самым еще до рождения проявляя себя носителем отрицательного начала.

Сверчок открывает по закладке толстый том и зачитывает.

В дальнейшем поступает так же: зачитывает каждую цитату.

«Тогда Джузеппе схватил полено и поскорее сунул его другу. Но то ли он неловко сунул, то ли оно само подскочило и стукнуло Карло по голове.

– Ах, вот какие твои подарки! – обиженно крикнул Карло. – Прости, дружище, это не я тебя стукнул.

– Значит, я сам себя стукнул по голове?»

Далее (продолжает Сверчок лекцию) скандал разворачивается по нарастающей. Заканчивается все тем, что «оба старика надулись и начали наскакивать друг на друга. Карло схватил Джузеппе за сизый нос. Джузеппе схватил Карло за седые волосы, росшие около ушей.

После этого они начали здорово тузить друг друга под микитки.

Пронзительный голосок на верстаке в это время пищал и подначивал:

– Вали, вали хорошенько!»

По стилистике данный отрывок идентичен литературе ужасов, точнее, черного юмора, когда зло не довольствуется самим по себе злом, а еще и злорадствует по поводу беспомощности добра, кривляется и юродствует. Это не проделки юного сорванца, это сознательно провокативные деяния кого-то из духовных предков Чаки, существа злобного и мстительного.

Описание рождения Буратино вполне соответствует нашему утверждению.

«Карло принялся за рот. Но только он успел вырезать губы, – рот сразу открылся:

– Хи-хи-хи, ха-ха-ха!

И высунулся из него, дразнясь, узенький красный язык».

Картина устрашающая, почти фантасмагорическая: ясно, что не Христос рождается под ножиком наивного и безответственного шарманщика, а вселенских масштабов зло, проявляющее себя в соответствующем злобном качестве с первых секунд рождения.

Как же поступает деревянная кукла сразу после своего рождения, только приобретя способность двигаться? Она убегает от своего папы Карло на улицу. Тот гонится за куклой, пытаясь вернуть ее домой, но жестокосердный Буратино, видя, что погоня близка, падает ничком и притворяется мертвым.

«Стали собираться прохожие. Глядя на лежащего Буратино, качали головами.

– Бедняжка, – говорили одни, – должно быть, с голоду…

– Карло его до смерти заколотил, – говорили другие, – этот старый шарманщик только притворяется хорошим человеком, он дурной, он злой человек…

Слыша все это, усатый полицейский схватил насчастного Карло за воротник и потащил в полицейское отделение.

Карло пылил башмаками и громко стонал:

– Ох, ох, на горе себе я сделал деревянного мальчишку!

Когда улица опустела, Буратино поднял нос, огляделся и вприпрыжку побежал домой…»

Ничего себе проказы: оклеветать родного папу, а потом и вовсе сдать полиции, самому же как ни в чем не бывало отправиться домой! На такое способны лишь сформировавшиеся подлецы – пострадавший папа Карло начинает это осознавать, но, к сожалению, здравый смысл в конце концов оказывается заслонен безмерной отцовской любовью. Разумеется, старому шарманщику не могут нравиться фокусы его новорожденного сыночка, однако он терпеливо сносит их, выручая Буратино из многочисленных переделок, в которые тот регулярно попадает. Но тщетны старания папы Карло – старейшего работника искусств, между прочим, – сделать из ребенка образованную интеллигентную куклу: изобретательная тяга ко злу, необоримая в натуре Буратино, гораздо мощнее отзывчивости и отходчивости старого шарманщика.

Когда нужно, Буратино умеет искусно притворяться – еще одна черта, характерная для этого крайнего циника.

«Папа Карло, – сказал Буратино, – а как же я пойду в школу без азбуки?»

И папа Карло готов снять с себя последнюю куртку, чтобы обеспечить ребенку образование. Пустые надежды: Буратино более интересуется развлечениями, нежели образованием, кажущимся ему делом скучным и необязательным.

Не менее равнодушен деревянный человечек к здоровью папы Карло, сделавшего для него, казалось бы, все, что в человеческих силах. Вот Буратино встречается с лисой Алисой, сообщая той, что направляется домой. Лиса сострадательно торопит его:

«– уж не знаю, застанешь ли ты в живых бедного Карло, он совсем плох от голода и холода…

– А ты это видела? – Буратино разжал кулак и показал пять золотых монет».

И говорит далее, что намерен потратить деньги на покупку куртки для папы Карло. Можно трактовать данное намерение, как заботу о папе Карло, однако не забудем, что папа Карло при смерти, в том числе по причине отсутствия у него теплой куртки, которая вряд ли понадобится ему на том свете. Напрашивается противоположный вывод: Буратино наплевать на папу Карло, однако он хочет доказать себе и окружающим, что расплачивается по долгам: папа Карло продал свою куртку, чтобы купить ему азбуку, и вот теперь Буратино – правда, так и не выучившись, – возвращает куртку на могилу отца. Деньгами можно компенсировать все, в том числе отцовскую жизнь.

Не станем описывать все подлости Буратино, которым ни конца, ни края. Обратим внимание на круг его общения, ибо ничто лучше не характеризует Буратино, как круг его общения.

Одно из центральных мест в сказке занимает Мальвина, девочка с голубыми волосами. Если верить тексту, «эта девочка была самой красивой куклой из кукольного театра синьора Карабаса Барабаса. Не в силах выносить грубых выходок хозяина, она убежала из театра и поселилась в уединенном домике на лесной поляне». Красота, увы, не всегда сочетается с талантом: то, что Мальвина была самой красивой куклой в театре, не означает, что она была лучшей, вообще мало-мальски талантливой актрисой. Однако читаем далее: «Звери, птицы и некоторые из насекомых очень полюбили ее, – должно быть, потому, что она была воспитанная и кроткая девочка».

А теперь спросим себя: на какие средства эта воспитанная и кроткая девочка существовала? Сказка дает однозначный ответ:

«Звери снабжали ее всем необходимым для жизни.

Крот приносил питательные коренья.

Мыши – сахар, сыр и кусочки колбасы.

Благородная собака – пудель Артемон – приносил булки.

Сорока воровала для нее на базаре шоколадные конфеты в серебряных бумажках.

Лягушки приносили в ореховых скорлупках лимонад.

Ястреб – жареную дичь.

Майские жуки – разные ягоды.

Бабочки – пыльцу с цветов – пудриться.

Гусеницы выдавливали из себя пасту для чистки зубов и смазывания скрипящих дверей.

Ласточки уничтожали вблизи дома ос и комаров…»

Термин «воровство» звучит по тексту однажды, однако может быть приписан всем пунктам приведенного перечня поставщиков, за исключением, пожалуй, первого. Крот приносит питательные коренья, которые, можно надеяться, отыскивает в дикой природе самостоятельно, но остальные звери? Мыши делают то, к чему от рождения приучены: воруют пищу со стола. Благородная собака Артемон приносит булки. Думается, что эта благородная собака работает все же не хлебопеком, из-за чего не может считаться трудовой: она из разряда тех благородных разбойников, для которых благородство как раз и состоит в жизни за чужой счет. Столь же благородно и остальное зверье, служащее у Мальвины на побегушках. Даже обитатель вольных небес – ястреб, и тот приучен к воровству: так и видишь этого свободного хищника, пикирующего с небес, чтобы ухватить жареную курицу с мангала зазевавшегося торговца. Даже майские жуки, приносящие Мальвине ягоды, – ну в самом деле, какие в мае месяце ягоды? – и те воруют, вероятно, фруктовые консервы или цукаты. Таким образом, воспитанная и кроткая кукла Мальвина существует за счет воровства своих приближенных, и иначе, как воровским притоном, ее уединенный домик на лесной поляне назван быть не может. Характер занятий Мальвины недвусмысленно объясняет, почему домик уединенный.

Особенно следует сказать о воспитанности Мальвины, кичащейся тем, что ест не руками, а при помощи столового прибора. Все это так, однако представьте себе пасту, выдавливаемую из себя гусеницами. Этой пастой благовоспитанная девочка чистит зубы, а заодно смазывает скрипящие двери! Позднее выяснится, что означенная паста используется также для чистки обуви. «Появился заспанный барсук, похожий на мохнатого поросенка… Он брал лапой коричневых гусениц, выдавливал из них коричневую пасту на обувь и хвостом отлично вычистил все три пары башмаков – у Мальвины, Буратино и Пьеро». Перед нами физиологический юмор в неразбавленном приличиями виде, сама же Мальвина предстает содержательницей воровского притона, проповедывающей в своих владениях сомнительную чистоту и порядок из ханжеских – а каких же еще? разумеется, ханжеских, – побуждений.

Когда ситуация требует, вся мнимая чистота и порядочность девочки с голубыми волосами улетучивается. К примеру, она, в первом же своем эпизоде, отказывается отворить дверь Буратино, за которым гонятся разбойники.

«Буратино колотил в дверь руками и ногами.

– Помогите, помогите, добрые люди!..

Тогда в окошко высунулась кудрявая хорошенькая девочка с хорошеньким приподнятым носиком.

Глаза у нее были закрыты.

– Девочка, откройте дверь, за мной гонятся разбойники!

– Ах, какая чушь! – сказала девочка, зевая хорошеньким ртом.

– Я хочу спать, я не могу открыть глаза…

Она подняла руки, сонно потянулась и скрылась в окошке».

На следующее утро Буратино, все же снятого с дерева, Мальвина начинает воспитывать – в своем духе, разумеется, – а когда тот выказывает неудовольствие, применяет к нему физическую силу.

В качестве боевиков Мальвиной используются либо ласточки, уничтожающие вблизи от дома ос и комаров, либо зловещий пудель Артемон, готовый ради своей голубоволосой хозяйки на любое преступление. Эта собака, черная, как смерть, и склонная к такой же ханжеской чистоте, что и Мальвина, вызывает у читателя нездоровую оторопь. «Под окном, трепля ушами, появился благородный пудель Артемон. Он только что выстриг себе заднюю половину туловища, что делал каждый день. Кудрявая шерсть на передней половине туловища была расчесана, кисточка на конце хвоста перевязана черным бантом. На передней лапе – серебряные часы». А на шее, так и хочется добавить, массивная золотая цепь. Хотя золотой цепи могло и не быть, что не делает черного вестника смерти менее зловещим.

Чего стоит случившаяся несколько позже драка Артемона с полицейскими бульдогами, в которой Артемону помогает население воровского квартала, ненавидящее силы правопорядка!

«Еж, ежиха, ежова теща, две ежовы незамужние тетки и маленькие еженята сворачивались клубком и со скоростью крокетного шара ударяли иголками бульдогов в морду.

Шмели, шершни с налета жалили их отравленными жалами. Серьезные муравьи не спеша залезали в ноздри и там пускали ядовитую муравьиную кислоту.

Жужелицы и жуки кусали за пупок.

Коршун клевал то одного пса, то другого кивым клювом в череп.

Бабочки и мухи плотным облачком толкались перед их глазами, застилая свет.

Жабы держали наготове двух ужей, готовых умереть геройской смертью.

И вот, когда один из бульдогов широко разинул пасть, чтобы вычихнуть ядовитую муравьиную кислоту, старый слепой уж бросился головой вперед ему в глотку и винтом пролез в пищевод.

То же случилось и с другим бульдогом: второй слепой уж кинулся ему в пасть.

Оба пса, исколотые, изжаленные, исцарапанные, задыхаясь, начали беспомощно кататься по земле.

Благородный Артемон вышел из боя победителем».

Каково благородство, приносящее в жертву слепых беспомощных ужей! Впрочем, два сапога пара: Мальвина со товарищи отвечает своему пострадавшему в схватке боевому псу не менее благородно, в полном соответствии с привычной ей воровской этикой.

«– Довольно, довольно лизаться, – проворчал Буратино (Пьеро и Мальвине – Г. С.), – бежимте. Артемона потащим за хвост.

Они ухватились все трое за хвост несчастной собаки и потащили ее по косогору наверх.

– Пустите, я сам пойду, мне так унизительно, – стонал забинтованный пудель.

– Нет, нет, ты слишком слаб!»

Неудивительно, что незамысловатый деревянный аферист Буратино, очутившийся в уединенном воровском притоне, среди столь же «благородного» сброда всех мастей и раскрасок, попервоначалу вынужден спасаться бегством. Такие жестокие порядки для Буратино непривычны и неприемлемы: подумать только, требуют чистить зубы слизью гусениц и в то же время садиться за стол с чистыми руками!

Впрочем, ради победы в войне, объявленной им своему благодетелю Карабасу Барабасу, Буратино готов пойти на сотрудничество даже с Мальвиной и ее озверевшей бригадой, хоть с самим чертом лысым. В содержательнице воровского притона Мальвине Буратино находит родственную душу, тогда как директор кукольного театра, доктор кукольных наук Карабас Барабас, ему откровенно ненавистен.

«В то же время Буратино кривлялся и дразнился:

– Эй ты, директор кукольного театра, старый пивной бочонок, жирный мешок, набитый глупостью, спустись, спустись к нам, – я тебе наплюю в драную бороду!»

И это человеку, при первой же встрече одарившему его пятью золотыми!

Напротив, описание пожилого интеллигента Карабаса Барабаса, в отличие от описаний несовершеннолетнего деревянного плута Буратино и содержательницы воровского притона Мальвины с ее бандой головорезов, проникнуто духом высокого гуманизма и подлинного трагизма.

«Карабас Барабас сидел перед очагом в отвратительном настроении. Сырые дрова едва тлели. На улице лил дождь. Дырявая крыша кукольного театра протекала. У кукол отсырели руки и ноги, на репетициях никто не хотел работать, даже под угрозой плетки в семь хвостов. Куклы уже третий день ничего не ели и зловеще перешептывались в кладовой, вися на гвоздях.

С утра не было продано ни одного билета в театр. Да и кто пошел бы смотреть у Карабаса Барабаса скучные пьесы и голодных, оборванных актеров».

Последняя попытка спасти старейший итальянский театр оканчивается предательством последних единомышленников.

«Никто не ответил. Кладовая была пуста. Только на гвоздях висели обрывки веревочек.

Все куклы – и Арлекин, и девочки в черных масках, и колдуны в остроконечных шапках со звездами, и горбуны с носами как огурец, и арапы, и собачки – все, все куклы удрали от Карабаса Барабаса.

Со страшным воем он выскочил из театра на улицу. Он увидел, как последние из его актеров удирали через лужи в новый театр, где весело играла музыка, раздавались хохот, хлопанье в ладоши.

Карабас Барабас успел только схватить бумазейную собачку с пуговицами вместо глаз. Но на него откуда ни возьмись налетел Артемон, повалил, выхватил собачку и умчался с ней в палатку, где за кулисами для голодных актеров была приготовлена горячая баранья похлебка с чесноком.

Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождем».

Справедливость, как часто случается в жизни, попрана. Мировое зло – не знающее рефлексии, наглое и невежественное – торжествует, упиваясь дешевой бараньей похлебкой и жирными дивидендами, в которые надеется дешевую баранью похлебку обратить.