Читать книгу Другое Солнце. Фантастичекий триллер - Михаил Гарудин - Страница 2

9 лет. Много это или мало? Все разумеется зависит от того, что произошло за эти 9 лет. Казалось бы, если большую часть этих лет ты провел в анабиозной ванне, то вроде бы время не в счет. Но даже если ничего особенного для тебя не случилось, то все равно что-то произошло на Земле, которую ты оставил. Получается, что человек после девяти лет в космосе непременно испытывает культурный, психологический и прочий шок. Поэтому и запретили такие долгие экспедиции.

Конечно, это сейчас их запретили, но когда-то давно такого запрета еще не было. Хочешь на пару десятков лет в космос? Пожалуйста! Возможностей связи за пределом в пару световых лет без ретрансляторов не существует, сообщения посылать уже бессмысленно, они будут идти годы. То есть никто не знает, жив ты или мертв. И когда дело касается длительных экспедиций, то проще сразу считать, что мертв. Сами подумайте, даже если вы отправились на пять лет в поиск, никаких гарантий, что вы вернетесь у вас нет. Гарантий нет, только статистика, весьма печальная. И если вы не вернулись через пять лет, то через пятнадцать вас признают погибшим, по закону. Теперь представим, что вы совсем близко улетели – года на три. Ну, словно бы вышли в соседний супермаркет за хлебом. И вот: проходит пять лет, а вас нет; шесть лет, а вас нет; семь… Всем давно ясно, что вы не жилец. Скорее всего на вас упал вертолет. Каждому нормальному живому человеку в здравом уме и твердой памяти достаточно и пяти лет чтобы добраться до дома из соседнего супермаркета. Не так ли?

Тут-то и начинается самое интересное, ибо прошло девять лет и ты возвращаешься домой… Наверное не самый лучший из тех, с кем отправлялся в путь, но почему-то, по чьей-то неведомой прихоти, живой… И все что есть у тебя – это желание встретить людей знакомых и не очень, просто обычных людей, которым ты небезразличен, и можно наконец-то поговорить словами, которые язык разучился произносить за годы молчания, и надежда… что сокровенная тонкая нить, связывающая твое сердце с сердцем твоей возлюбленной… до сих пор не оборвана.

И видишь перед собой до боли родную планету с синими океанами, восходящую над зеленовато-серым с бурыми пятнами холмистым горизонтом Луны, когда до дома всего ничего – 20 часов перелета на лайнере! И перед бронированным окошком оператора улыбка сползает с лица и капает горячим воском в трепещущееся сердце, и оно замедляет свой бег, становясь все громче, отчетливее, как планомерные удары молота приговора, когда узнаешь, что допуск тебе закрыт.

– Ребята, вы не поняли, я же свой, я с Земли, к любимой спешу… Она же ждет меня, вы что, не понимаете? Девять лет… Вы знаете каково это ждать девять лет, как там в пространстве выживать девять лет?!

– Девять лет? Ха-ха-ха, не смешите меня!

– Она в Агентстве Поиска и Освоения работает, в западно-европейском филиале!

– Там что, все такие же чокнутые, сидят и ждут по девять лет? Ха-ха-ха!.. – ржет оператор-мальчишка, а затем вдруг замирает, становится серьезным и озабоченно спрашивает:

– Подождите. Вы кто такой? Поисковик? Фамилия, имя… Глеб Ефимович Одинцов? Вы, кажется, из той нашумевшей экспедиции к Веге?

– Я это. Конечно я! – у Глеба затеплилась надежда, что его признали и сейчас недоразумения исчезнут и все образуется наилучшим способом.

Глеб нетерпеливо сжимает в кулаке тщательно отглаженный накануне форменный поисковый берет.

– Ах, да. Конечно вы не в курсе… – кивает паренек. – Глеб Ефимович Одинцов… экспедиция к Веге… Но я не знаю КТО ВЫ СЕЙЧАС…

Повисает нелепая пауза.

– Извините, но паспорта гражданина Земли у вас нет… Да, разумеется, паспорта ввели, когда вас не было. Все, что вам требуется это: пройти идентификацию личности, взять направление с места работы, в данном случае от вашего комитета. Понимаете?

Глеб неуверенно кивает головой.

– Потом пройдете карантин… Так?

Глеб повторяет «ага, потом карантин». Нет, ну правильно, карантин должен быть обязательно по идее.

– Вот. Затем уже будет консилиум, ясно?

Ну конечно ясно, как не понять. Карантин же должен окончиться вердиктом врачей.

– Хорошо. И, если бог даст и черт не подведет, получите одобрение медицинского совета…

– И тогда к вам, так что ли? – спрашивает Глеб.

– Не-е-ет, – машет рукой паренек. – Затем вы подаете на паспорт, это несколько месяцев. Там очереди ого-го! И тогда уже, как будет паспорт у вас, делаете запрос на визу. Это тоже пару месяцев, плюс еще один карантин, консилиум, заключение… Но вот когда вам дадут наконец визу, вы и подойдете с ней к нам. И я буду знать, что вы – тот самый Глеб Ефимович Одинцов, вот ваш паспорт, вот ваша виза и так далее…

– Я уже прошел какую-то идентификацию, толком не знаю что это. Вот, смотрите, я соответствую себе на 97%! Этого не достаточно?

– Отлично, но честно сказать, результат не слишком э… хороший. Что ж, теперь вам надо направление с места работы, от вашего АКПО. Здесь могу помочь. Связать вас?

– Замечательно! Мать вашу! У вас сто Глебов Ефимовичей Одинцовых каждый день с Веги возвращаются, что ли?

– Порядок есть порядок, Глеб Ефимович. Вас с каким филиалом связать?

– С Восточно-Европейским.

И вот, когда на зловещем мерцающем экране видеокома появляется знакомое с юности лицо твоего начальника, ставшее уже в каком-то смысле родным (ведь это он провожал тебя в ту знаменитую экспедицию) получаешь по мозгам:

– Э… Глеб? Очень рад тебя видеть! Хорошо выглядишь! Послушай, Глеб, я не хотел бы тебя огорчать, тут кое-что изменилось и, прямо скажем, не в лучшую сторону. Видишь ли, я… не могу тебе дать направление на Землю. Пока никак. Извини. Такие порядки.

– Что? – голос Глеба растерян и еле слышен из сдавленного горла.

– Давай сделаем так, – немного бодрее продолжает начальник, приглаживая сначала седые волосы, а затем лацкан темно-бардового пиджака. – Мы можем тебя направить на околоземные колонии, на Марс или Луну… Полагаю, на Марс лучше. Там немного отдохнешь, разберешься, что к чему… Не обижайся, Глеб, при всем моем желании, в ближайший год точно на Землю допуск тебе закрыт. И не спрашивай, и не кричи… Я тут бессилен. Так решили там, – и Василевский (это фамилия начальника) выразительно ткнул пальцем наверх. – Извини, брат.

Глеб запрокинул голову и ничего там нового не увидел, кроме тех же звезд над прозрачным сводом внешнего Лунариума. Кто же там может что-то запретить ему? И этот мальчишка прыщавый за стеклом, столь хорошо осведомленный об очередности прохождения процедур допуска на Землю, собрав брови домиком, лишь развел руками.

– Да вы тут все… с ума посходили, что ли? – вот и все что удалось сказать по этому поводу.

– Ну как решаем, на Марс? – участливо вопросил мальчишка, и добавил: – А что? Очень даже разумное предложение: месяц карантина и свободен, а там глядишь через годик и на Землю пустят. Совсем неплохо на Марсе: и санатории есть, и всякие развлечения, и пляжи хорошие.

– Санатории с пластиковыми чайками… Знаю, – перебил Глеб, а мальчишка не смутившись и улыбаясь как-то неприятно, с плохо скрываемым чувством превосходства во взгляде, продолжает тем же тоном:

– Или можешь еще годик здесь в системе подработать, на перевозках деньгу поднять, а потом еще раз попробовать. Денежки лишними не бывают…

– Да пошел ты, – не сдержался Глеб.

– Успокойся, Глеб, успокойся, – увещевал Василевский с экрана.

– Я хочу поговорить с Лисс.

– А кто это? – удивляется Василевский и меняется в лице.

Откуда ему знать о Лисс, ведь она в другом филиале работает…

– Ничего не знаю о ней, – оправдывается Василевский, пожимает плечами и продолжает смахивать пылинки с лацкана.

Откуда ему знать о Лисс, которая девять лет назад работала в другом филиале. И ты не знаешь, что с ним, с начальником твоим произошло за это время. Знаешь только о себе. Что было? Обычная поисковая история, драматическая, как часто случается. Система Веги: картографирование планет, изучение атмосфер, грунтов, электрическая западня в окружении кварцевых скал. Это было только начало, первый взнос, половина экипажа. А затем, была еще одна гибель, пронзившая сердце – молодая пара, Ромео и Джульетта рейса, молодая семья поисковиков, ребята, в которых души не чаяли все. Они погибли под внезапно обрушившейся лавиной Декстры, под свинцовым сходом. Но и этого оказалось недостаточно. Вместо траура полагалась борьба за выживание в разваливающимся на части крейсере, когда системы жизнеобеспечения и управления то и дело выходят из строя и ежедневные метеоритные атаки, ставшие нормой жизни, которые однажды добрались до запасов воды. Отсутствие связи с Землей, боль о самом дорогом, теперь уже единственно близком, и бесконечно далеком человеке. Так длилось четыре года. Четыре года отчаянной борьбы за возвращение домой, с двумя сломанными реакторами, на едва управляемом корабле, в полном одиночестве. А напоследок, заключительным аккордом – столкновение с астероидом, чуть было не погубившим остатки экспедиции – его и еще двоих в анабиозе. Он посадил крейсер на площадку лунного города и началась волокита. Выжившие две недели назад отправились на Землю, пожелав капитану удачи, отблагодарив его за героическое возвращение, за их спасенные жизни. А потрепанный герой стоит перед мальчишкой-оператором, словно в чем-то виноват и просит… будто о пощаде. И он чувствует себя виновным за то, что он не вернул всех… и они видят эту вину в его глазах и гордятся собой. Но эта вина не перед Василевским, не перед мальчишкой же, черт возьми!!!

– Там у тебя осень, наверное? Дождик льет, листья пожелтели… – Глеб поворачивается спиной к экрану и немного ссутулившись уходит, а по дороге со звоном швыряет скомканный берет в мусорный бак. Бак покачивается, едва не опрокинувшись.

Как же встретиться с Лисс… неважно где, просто увидеть ее хотя бы, поговорить… Глеб пытался ее разыскать, но западно-европейский филиал, оказывается, расформировали целых три года назад, и никто ничего о Лисс Весте не знает. Никто не знает, как будто человека вообще не существовало! Ну не померещилась же она ему! Где же она? Ведь о том, что миссия с Веги вернулась известно всем, ничего секретного тут нет. А о ней ни слуху, ни духу – будто и не было вовсе. Это странно. Так не принято. Знаете, что бы там не случилось у нее с личной жизнью, но не принято так встречать у поисковиков! Хороша встреча: хлопают по плечу, поздравляют, ты вернулся, браток, но… ты – лишний. Глеб потрогал свое плечо. Нет, даже не хлопали, поздравляли весьма сдержано… пряча глаза. Странно. Неужели так сильно изменились вековые нерушимые, как казалось, традиции поискового братства?

Опустевший корабль отправился на Юпитер, где инфраструктура подешевле. Месяца два Глеб в гордом одиночестве латал дыры в корабле, и зализывал раны на сердце. И он уж было смирился с одиночеством, пока случайно не встретил весельчака Майка, с которым знался еще по рейсу на Процион. Так началась эпопея с туристами. В это омерзительное дело Майк втянул его со свойственным ему задорным оптимизмом. Но долго Глеб не вынес, да и Майку выдали визу на Землю, так что в общей сложности их «туристический период» длился три месяца. Экскурсии по лунам Юпитера и Сатурна смешались в нескончаемой череде лиц пьяных на разных стадиях и лиц в разной стадии протрезвления. Туристы-земляне запредельно богаты в сравнении с обитателями поселений. Все-таки прав был дедушка: земляне, когда у них мало денег, думают задницей, а когда слишком много – гениталиями.

Глеб старался сдерживаться и ему удавалось до последнего раза, когда он с милой улыбкой на лице попрощался с «туриками», оглядел шлюзовую камеру и коридор, где по полу валялись бутылки, чьи-то рваные одноразовые трусы и лифчик, притушил носком ботинка еще дымящийся окурок, аккуратно переступил свежую блевотину, подошел к Майку и все еще также улыбаясь произнес:

– Довольно.

Тем временем прошло уже полгода, как его отфутболили с пропуском на Землю. Пресловутая «идентификация личности» оставалась равной 97%. Может ошибка данных? Куда потерялись три процента его личности? Знать бы еще, что они подразумевают под личностью…

– Не беда, старик. Вот у меня было 98 с половиной, когда я вернулся, – поделился Майк. – А теперь, видишь, 99 с половиной. Вот меня и допустили. Время пройдет и личность вернется. Она всегда возвращается, когда тут среди людей потрешься. Как говорят в народе: от себя не убежишь. Пустят тебя, не переживай.

Майк дружески хлопнул его по плечу и, не скрывая радости, помчался на Землю. А Глеб прибрал в коридоре и в каютах и как следует напился, впервые за все время. А наутро, скрежеща зубами от злости, поднял корабль и направился к Фебе, самой удаленной луне Сатурна, куда не заглядывают ни туристы, ни инспектора, где никого нет, где никто никому не нужен. Зато там есть лед, обычный водяной лед.