Читать книгу В меняющемся мире - Михаил Горбачев - Страница 18

Надо сказать, что вклад Джорджа Шульца в отношения между нашими странами был очень существенным. Он относился к президенту в высшей степени лояльно, имел «доступ» к нему в прямом и переносном смысле.

Уже на первой встрече я почувствовал, что Рейган не любит заниматься конкретикой. Мне говорили, что ему клали на стол информации объемом полторы-две, от силы три страницы. Если там оказывалось больше, бумага возвращалась исполнителю. К переговорам ему готовили тезисы, напечатанные крупным шрифтом на карточках. Он их, как правило, использовал, и в дальнейшей беседе в своей аргументации редко выходил за пределы этих тезисов.

Рейган предпочитал беседы общеполитические, помогавшие лучше узнать друг друга. А в рамках делегаций, когда подключались Шульц, Шеварднадзе и другие, переговоры носили сугубо конкретный характер. Наши министры были в этих обсуждениях отнюдь не статистами. Мы знали, что в ходе подготовки к переговорам Шульцу пришлось выдерживать нелегкие бои со сторонниками максимально жесткой линии в отношениях с СССР. Не все эти бои он выигрывал. Но всегда стремился быть конструктивным.

Рейган и Шульц восприняли наш аргумент о том, что нельзя заканчивать встречу на высшем уровне без совместного заявления, ограничиться «параллельными» заявлениями сторон, каждая из которых просто изложила бы свое понимание проблем и путей их решения. Что это означало бы? Представители каждой из сторон, как говорится, «тянули бы одеяло на себя». Поэтому мы настаивали на общем документе, считая, что иначе будет проигрыш: люди просто не поймут, если руководители двух сверхдержав, встретившись после столь длительного перерыва, разъедутся, ограничившись обменом мнениями и односторонними заявлениями.

И хотя согласование формулировок шло очень трудно, в конце концов, после многочасовой работы дипломатов и экспертов удалось написать сильный совместный документ. В нем было много важного – взаимные намерения, касающиеся двусторонних отношений, в частности, обменов в гуманитарной сфере, контактов между молодежью двух стран, возобновления воздушного сообщения.

Но самое главное содержалось в двух констатациях: «Ядерная война недопустима, в ней не может быть победителей. Советский Союз и США не будут стремиться к военному превосходству».

Перед подписанием совместного заявления мы с Рональдом Рейганом пожали друг другу руки, и эта фотография обошла всю мировую печать, которая заговорила о возникновении «духа Женевы».

Потом каждый выступил с короткой речью.

Доверие, сказал я, устанавливается не сразу, это нелегкий процесс. Мы высоко оценили заверения американского президента, что США не стремятся к военному превосходству, и рассчитываем, что эти заверения будут подтверждены делом.

Рейган в свою очередь говорил о том, что политический диалог будет расширяться и вестись на различных уровнях. Сообщил о договоренности обменяться визитами на высшем уровне. Две страны будут развивать двустороннее сотрудничество, продолжат и расширят консультации по региональным проблемам.

Совместное заявление и сам такой контакт на высшем уровне имели колоссальное значение. Рейган – человек с воображением, интуицией – понял: произошло что-то важное, это можно развивать и наращивать.

Такое ощущение было и у нас: появился шанс. Его надо было не упустить. Все наши дискуссии, поездки, размышления подталкивали к действиям. И прежде всего в вопросах сокращения ядерного оружия. Ведь если признается, что ядерная война немыслима и это будет трансформировано в практическую политику, бессмысленными становятся гонка, накопление и совершенствование ядерных вооружений.