Читать книгу Месть негодяя - Михаил Мамаев - Страница 1

Завтра улечу в чужой город и там осяду. Такая у меня работа – время от времени отчаливать и оседать на несколько месяцев вдали от дома. Не всякому это подойдет. Особенно, если больше всего на свете боишься потерять любую дорогую для сердца мелочь, заполняющую равнодушную пустоту вокруг. Я не боюсь. И у меня таких мелочей нет. Да и стараюсь не заполнять пустоту мелочами, несмотря на то, что пустота, по-моему, именно этого обычно от нас и ждет (может, именно поэтому с годами мы и сами имеем обыкновение становиться мельче и мелочнее). Я долго, терпеливо перестраивал, перекраивал и перетряхивал жизнь прежде чем привел ее в боевой походный строй. Теперь она мобильная, компактная и надежная, как проверенный временем и многочисленными офицерскими командировками старый отцовский чемодан, защищенный от ударов судьбы двумя блестящими английскими замками и прочными, как гильзы от орудийных снарядов, железными набойками по углам. Мне почему-то кажется, точно такой чемодан был у Чкалова, когда он полетел в Америку через Северный полюс, и у Жукова на Халхин-Голе и на Главной Войне, и у Гагарина, когда он стартовал в командировку в космос… Лично я последние лет пять путешествую с прочной, спортивного вида сумкой всемирно известного итальянского бренда, на крупных металлических молниях и из художественно потертой мягкой коричневой кожи. Но если бы мне вдруг приказали покинуть Землю навсегда и разрешили взять с собой всего один предмет багажа, я бы, пожалуй, взял чемодан моего отца. Наверное, потому что в критические минуты до сих пор стараюсь быть похожим и на Чкалова, и на Жукова, и на Гагарина, но в первую очередь, на отца…

Кстати, и пресловутый гагаринский развязавшийся шнурок можно легко объяснить с помощью чемодана. Воображение рисует такую историю. Самолет из Байконура благополучно приземляется в Москве, подруливает к красной ковровой дорожке, на другом конце которой уже толпятся счастливые члены правительства, мусоля в карманах ордена для Первого Космонавта Земли и полковничьи погоны. Гагарин подходит к люку самолета, волнуется, одергивает парадную шинель, поправляет фуражку, сдувает с груди серебряные космические пылинки, сжимает в руке свой дорожный чемоданчик. Вид у него безупречный, но кто-то из сухарей-сопровождающих вдруг замечает, что не по протоколу докладывать с чемоданом в руке. И не по уставу. Типа, оставь чемодан в самолете, брат, потом заберешь. Глупость, конечно. Я бы на их месте тут же изменил протокол и устав, и обязал всех последующих космонавтов по возвращении из космоса докладывать правительству с переходящим кожаным чемоданчиком Юрия Гагарина в руках! Но я не они, а они не я – короче, отвлекли Гагарина разговорами о чемодане, не дали закончить скрупулезный осмотр себя. И вот уже Юрий Алексеевич шагает по ковровой дорожке без чемодана, но со свободно болтающимся на ботинке шнурком. Кстати, ходить с развязанными шнурками вполне могло бы стать однажды новой традицией в нашей стране, где веками ожидавшаяся и наконец наступившая свобода самовыражения нередко понимается рабами лишь, как возможность развязно себя вести! Но страх споткнуться и воткнуться со всей дури носом в асфальт все-таки пересилил, и у нас так не ходят. Страх всегда пересиливает, если ты раб. А вот афроамериканские реперы ходят, не боятся. Впрочем, на то они и рэперы, и афроамериканцы…

Я люблю жить в пути. В безликих номерах отелей, в не запоминающихся съемных квартирах, в пансионах, в купе поездов дальнего следования, в каютах морских и речных кораблей, в таежных заимках и брезентовых походных палатках…

Это написано лет пятнадцать назад. С тех пор у меня мало что изменилось. Разве что печень стала чуть больше, а женщин по ночам чуть меньше.

Думаю, всех без исключения настоящих путешественников роднит стойкая симпатия к аскетичному обезличенному пространству – не важно, стандартный ли это номер дешевого пансиона на берегу Женевского озера, где я пару раз останавливался прежде, чем у одного моего приятеля появился там дом, или борт космического корабля «Союз» накануне старта. А еще их роднит умение мгновенно приспосабливать мир под себя, настраивать на свою волну, а когда придет время – уйти, не оглядываясь.

Раньше я всегда брал в дорогу записную книжку. Теперь – портативный компьютер, диктофон и фотоаппарат. Но записная книжка по-прежнему в кармане – на всякий случай. Немного перефразируя слова героини фильма «Милые кости», мне нравится ловить необычные моменты жизни прежде, чем они исчезнут!

Да, забыл сказать – когда-то, лет сто назад, я был журналистом-международником. В «смутные» времена поменял кучу профессий. Например, работал переводчиком с турецкого, таксистом, экскурсоводом по городам Золотого кольца, весело торговал просроченным итальянским соком, снисходительно редактировал стенгазету круизного турбохода Федор Шаляпин с портом приписки в Городе-Герое Одессе… А когда случились кое-какие неприятности, и пришлось около полугода отсиживаться в глухой таежной деревушке на берегу Северной Двины, то, чтобы не сойти с ума от безделья, обреченно выучился на лесоруба и сплавщика леса…

Теперь я актер. Уже лет десять. И по-моему, это самое подходящее для путешественника занятие, так как позволяет не только обживать новые географические места и осваивать экзотические профессии, но и с головой погружаться в других людей, не пытаясь это скрыть, что очень и очень кстати – большинство людей терпеть не может, когда в них погружаются. Ну уж, по крайней мере, не с головой…

Там, куда я завтра отправляюсь, у меня будет съемная квартира в центре, служебный автомобиль, медицинская страховка, абонемент в фитнес, безлимитный интернет и, как говорят, толпы красивых девчонок на улицах… Что еще надо одинокому мужчине средних лет, любящему работать, умеющему ценить свободное время и мечтающему как можно интереснее прожить мимолетную жизнь мотылька, коей наградила, а может, наказала нас природа…

По контракту могу наведываться в Москву в любое время, если позволит КПП – календарно-производственный план. Но, наверное, не трудно догадаться, мне нравится сидеть на съемках безвылазно. Не отвлекаясь на бытовые мелочи, придумывать персонажу, которого играю, прошлое, страхи, мечты… В свое время сам я столько беспризорно боялся и необузданно мечтал, что на сегодняшний день мой личный лимит исчерпан. А от третьего лица – пожалуйста. От третьего лица удобно делать многое из того, что вряд ли когда-нибудь сделаешь от первого или второго… По крайней мере, до тех пор, пока оно – это чужое и, как правило, набросанное в самых общих чертах лицо – не стало подробным и твоим…