Читать книгу Про мужичка. Книга сказок для детей среднего и старшего возраста - Михаил Морозовский - Страница 10

И шанежек поубавилось, и самовар заново поставили, и только после этого Мужичок сказ-то и продолжил.

– После пожара люди сказывали, что Жалихи-то на огнеборстве не было, дома сидела, из сарая на огонь глядела.

А в то время из леса по задымлённой просеке Птица-Золотое Перо летела, да деток своих из-под огня выводила, да из сил все выбились, далеко уж не полетели, а на крайний двор у сарая Жалихи-то и сели.

Та из сарая глядит и глазам не верит! Вот оно, богатство, само к ней в руки идёт.

Обманом в сарайчик птицу заманила, да малых всех словила и туда же в сарай унесла, а уж сарай на большой замок заперла, такие дела.

А уж когда деревня с бедой справилась, да дожди дым прибили, Жалиха птицу-то стала в ночь ненадолго выпускать, а уж рано поутру снова в сарайке закрывать. А деток её на волю не выпускала, так всё время взаперти и держала, тем птицу-то к себе и возвращала.

Долго ль так было – время забыло, только вскоре к дому Жалихи стали подводы прибывать, доски и брёвна возить, а уж после и мастера с города приехали большой терем мастерить, год, поди ж, топорами-то тогда стучали, каждый конёк крыши маковкой венчали! И тут же забор высокий городили, красоту всю им и закрыли, а уж потом, сильно выпимши, в город с песнями укатили.

С того времени Жалиха с деревни баб кликать стала, те ей и блины пекли, и молоко носили, да с ложечки разве что не кормили: двор приберут, бельё постирают, зерна курям побросают, а в дом-то их Жалиха не пускала, во дворе пятак сунет да за изгородь-то и гонит.

Только приметили бабы, что двор-то весь новый, а в углу двора старая сараёнка стоит, да замок на ней амбарный висит, да тропка к ней узенькая меж полыни вьётся. Увидали и мужикам-то про это рассказали. Те головы почесали, меж собой поговорили и забыли.

Мужики-то забыли, да мальцам заборы – не преграда. Вот собралась однажды ватага таких, как вы, – человек пять – да совет держали, да решили они подсмотреть, что в той сарайке-то делается. Долго караулили… Н-да…

Миша с Машей рты раскрыли, про пироги забыли. Слушают, да глаза у них всё больше и круглее становятся, да искорки в них от огня пляшут. Мужичок большую свечу, стоящую на столе, затушил, шторку на окне приоткрыл, солнце зимнее впустил – паузу держит, сказывать не торопится. За стол снова садится да блюдо с Птицей-Золотое Перо вертит, будто любуется.

– А в сарайке-то что? – не выдержал первый Мишаня.

– В сарайке-то? – переспросил Мужичок.

– Ну да! – не терпится Мишане, ёрзает на скамейке.

– Так я там не был, – хитрит Мужичок.

– А пацаны? – удивлённо вскрикивает Мишаня.

– Ах, пацаны… – Мужичок ещё чуток в непонятки поиграл да дальше сказывать и стал.

– Так вот, один раз под вечер дело было: видят они через щёлочку, что меж брёвен от летнего солнышка да жары-тепла образовалась, что Жалиха к сарайке-то крадётся да по сторонам и оглядывается. А в руках у неё плошка с чайную ложку, с просом что ли, в щёлку-то не видать боле. А потом из-за пазухи ключ большущий достаёт, замок им открывает и за дверью тут же исчезает. А уж потом из сарайки-то злая выходит да перо белое с длинной расписной юбки стряхивает, да губами слова жуёт-ругается. Замок, значит, вешает и в доме-тереме скрывается.

– Дак что там, в сарайке-то? – не терпится Мишане.

– Так и не узнали ребята, что в той сарайке было, вдругорядь пошли и снова в засаду в кустах сели, да в щёлочку долго смотрели. И опять то же самое повторилось, и опять злая Жалиха с сарайки выскочила, да перьев белых с себя ещё больше стряхнула, да топала ногами, да руками махала, кого-то проклинала. А уж замок в энтот раз повесить забыла, да ключик с верёвочки, что вокруг шеи вилась, сорвала да в полынь-то у сарайки и бросила, потом и плошку, что с малую ложку, обронила, и всё кругом бранила. Скрылась за дверью в тереме своём и там ещё долго шумела-гремела, да к темноте и успокоилась, иль заснула, в общем, тихо стало.

Луна поднялась, двор осветила. Мальчишки посовещались и подсадили одного самого смелого, а тот с забора нешумно спрыгнул да уж в кромешной темноте к сарайке-то тайком и пробрался. Не видно его, не слышно, только дверь сарайки тихо скрипнула раз, а потом ещё и ещё раз-другой, и снова тишина. А потом что-то запорхало, пацаны головы-то подняли и увидели большую белую птицу, что на лебедя похожа, да с хвостом только в перьях редких да небывало длинных, а за ней столь же худая вереница молодняка. Птица еле на крыло встала да в небо поднялась, да медленно так к соснам-то и подалась, то опускаясь почти до земли, то вновь поднимаясь, в темноте-то и скрылась. А уж следом и малые за сосняк потянулись, хотя порой с крыла и валились, и почти травы касались, да снова в верхи поднимались.

Пацаны, что за забором ховались, чуть струхнули, засуетились, кликать сотоварища стали. А тот им из-за забора шёпотом отвечает, что, мол, высоко, забраться не может, помощь нужна.

Мужичок снова замолчал, потом со скамейки привстал, сапогом меха самовара раскачал, трубу дымоходную снова нацепил да чашу с птицей в руках снова закрутил, будто любуется.

– Ну не тяни, дальше говори! – взмолился Мишаня.

– А вот по пирожку съедим, чаю ещё хлебнём, и дальше сказ зачнём!