Читать книгу Про мужичка. Книга сказок для детей среднего и старшего возраста - Михаил Морозовский - Страница 11

Миша с Машей пирожки быстро доели и опять на лавке смирно сели да на Мужичка смотрели – не моргали, продолжения ждали.

А тот в это время кистью быстро работал, да мазки ладком на перья дивные наносил, да птицу-то к концу чаепития и оживил. Затем кисточку отложил, холстиной пальцы протёр и уж только после этого продолжил свой рассказ.

– Дальше, значит… А дальше пацаны рубахи-то скинули, да за рукава их связали и вытащили своего сотоварища, и бегом к деревне без оглядки бежали. А уж потом долго в кустах тихо шептались, пока родители их кликать не стали да домой не загнали. А о чём говорили, то опосля в тайне держали. Только с той поры Жалиха больше на село совсем не показывалась да девок с бабами не кликала, чтобы те на неё батрачили.

Время шло – мужики на селе взволновались, вот уж и осень на дворе, а труба над теремом не дымит. А ужо по первоснегу пошли гурьбой проверять, что случилось. Да никого в тереме-то и не нашли, даже мышей и тех не было. В сарайку заглянули, и там пусто, только перо белое, длины невиданной, местами разбросано, старое уж…

Погуторили да горевать не стали, так ни с чем терем-то и покинули. Он ещё долго стоял, щас уж только нижние венцы найти на том месте и можно. Остального уж нет… Время прибрало.

– А про птицу… когда? – удивлённо моргает Мишутка, глядя на него, так же удивлённо моргать начинает и Машутка.

– А про птицу ещё долго не слыхать было. Уж когда парни-то подросли, да бороды отпустили, да с клюкой по деревне ходить стали, один из них, тот, что за забор лазил, как-то и проговорился, мол, была птица в сарайке, без воли долго жила, без света. Жалиха-то детей малых той птицы в сарайку заманила, да её по ночам заставляла куда-то летать, да пыль золотую на перо собирать. Да жадна была, плохо кормила, мало поила. Птица слаба со временем стала – всё деткам малым отдавала, да Жалиха её сильно трепала, перо обдирала, а с пером-то обдёрганным птица уж еле в небо поднималась, а потом и энтого сделать уж не смогла, почти замертво легла. Тогда-то Жалиха и взбесилась, а уж когда и куда ушла, не слыхала даже молва.

– А перо золотое? – спрашивает Мишаня, снова пытаясь залезть рукой за пазуху, но вновь быстро её отдёргивает, как будто там, за пазухой, у него что-то очень горячее лежит да руку-то и обжигает.

– Дак не было его, золотого пера. Может, и было когда, да Жалиха всё выщипала, а нового в неволе-то и не завелось. Старики бают, птица та где-то с золотой жилой рядом жила, там, видать, гнездовалась да пыль-то золотую на крыло собирала, а как посадили её в сарайку-то, пыль та постепенно и иссякла. Видать, поэтому Жалиха-то и исчезла с наших мест. Да и птицу ту потом никто не видал, хоть по лесам в те края изредка за кедрачом ходим. Далеко больно…

– А как же тогда это перо? – вскакивая на скамейку, вскрикнула Машутка, но посмотрев на Мишутку, быстро села на место и снова спрятала глаза, глядя куда-то под стол.

– Какое перо? – удивился Мужичок.

– Она про Ваньку, – попытался пояснить Мишаня, – что они тогда с друганом своим видели!

– Так то, наверно, дети её. Подросли уж! – улыбнулся Мужичок.

– А мы увидим? – спросил Мишаня.

– Вот она, – повернув блюдо к Мише и Маше, с хитринкой в улыбке сказал Мужичок, – так, должно быть, и выглядит.

На блюде в мягкой голубизне безоблачного неба парила птица, широко раскрыв искрящиеся на солнце крылья. Диковинно длинный и пушистый хвост птицы переливался светлыми лаковыми красками. Чуть скосив голову, она как бы смотрела на землю. А там, на полянке меж сосен, можно было, если внимательно присмотреться, увидеть очень маленькие домики…

Долго они ещё в тот день чаи гоняли бы, да родители Миши с Машей постучали, да домой деток-то и позвали…

Мужичок вернулся к столу, взял блюдо в руки, да взгляд его остановился не на рисунке, ещё пахнущем свежей краской, а на столе – рядом с пустой чашкой, из которой Мишаня пил травяной чай, лежало небольшое белое перо с красивым рисунком в виде распускающийся лилии, еле заметно усыпанное золотой пыльцой.

– Вот те нате нашей хате! – вырвалось у него непроизвольно. Он оглядел всю комнату, но никого в ней не было.

– Ах, сорванцы, и как терпели долго! Нет, чтоб сразу показать, – шёпотом произнёс он, зажигая свечу. Потом поднёс перо ближе к свету и долго любовался нежными переливами.

На память пришло: как пацаны вытягивали его за связанные рубахи из густой, сильно жгущейся крапивы, и как сорвался, потому что узел на одном рукаве развязался, и как потом быстро-быстро бежали, и как, уже сидя в кустах, они долго не могли отдышаться. А потом слово друг другу дали: никому про виденное не болтать – в тайне держать.