Читать книгу Преемник, или Операция «Латунь» - Михаил Щипанов - Страница 2

Банкир Геннадий Львович Сорин, успешно проложивший прямой трубопровод от сибирских нефтяных промыслов, с их болотами и навязчивой мошкой, к своим чистым, как слеза младенца, офшорным счетам, проснулся исключительно в дурном расположении духа. Его мучило некое интеллектуальное похмелье: вчера он был вынужден два часа томиться на постановке «Дяди Вани», проникаясь почетной миссией спонсора и благодетеля этого действа.

Но что же его намедни так расстроило? Какая-то фраза? Банкир долго не мог сосредоточиться, собрав наконец в целостную картину вчерашнего дня все свои ощущения. Ага, как там говорилось со сцены: «Человек – цветок в поле. Пришел козел и съел его».

К тому же в антракте Сорин заметил, как кто-то внимательно следил за его ложей, прикрываясь «Российской газетой». Между тем давно известно, это авторитетное среди бухгалтеров и делопроизводителей издание служит для чего угодно, но только не для чтения. Хватало самого факта отправки заказа в типографию. Газетку эту с успехом и гарантией от пиелонефрита предпочитали подкладывать на сырую парковую скамейку, в нее с удовольствием заворачивали селедку, затыкали щели в окнах, а по весне ею же, отдавая дань качеству бумаги, протирали до скрипа вымытые стекла. Словом, газета была крайне полезной в быту, но стремление прочитать ее, тем более публично, вызывали обоснованное подозрение продвинутой общественности. Поэтому и без того взвинченный Сорин ни минуты не сомневался в прискорбном факте подлой слежки: незнакомец, видимо, специально бравировал своей неблагодарной миссией, да еще в храме искусства, на алтарь которого озабоченный собственным имиджем Сорин был вынужден проливать золотой дождь вперемежку с собственными слезами прагматичного и не привыкшего сорить деньгами бизнесмена. Если искусство требует жертв, убеждал он себя, то почему обязательно моих?

«Так кто же этот козел, что разинул на меня пасть?» – подумал Сорин. Тут он вспомнил о назначенной на сегодня встрече с заместителем главы администрации Чертогов и еще больше помрачнел. «Ну вот, все сошлось – к гадалке не ходи! Зачем же я понадобился этому бывшему троечнику? Отчего такая торжественность? Мог бы, засранец, и сам заехать на рюмку настоящего, а не польского разлива «Хеннесси». Банкир вспомнил, как лет семь назад сам отправил своего бойкого пиарщика в Чертоги, как толкал его наверх для пользы своего дела. Но хвост давно уже стал вертеть собакой…

* * *

Заместитель главы администрации Самого-самого смотрел на часы с видом капитана, ожидающего начала давно обещанного торнадо. Сидящий здесь же в кабинете помощник раздражал его своим игривым видом.

Познакомились они еще в армии, где будущий зам и фактически идеолог Чертогов оказался умнее своего нынешнего друга и сотрудника на целую лычку. Обстоятельство это, немаловажное само по себе, стало индульгенцией и для нынешнего помощника. Он и так всю жизнь страдал от своей вызывающей фамилии – Семипядов, а уж в войсках рисковал стать просто притчей в тамошних несдержанных языцех. Поскольку присказка: «Я не Семи пядов во лбу, чтобы это знать» (вариант – уметь) – могла бы серьезно отравить выживание в обстановке армейского экстрима с его паханами и париями.

И с тех пор они, как водится, съели не один пуд соли в качестве универсальной служебной закуски, находя друг друга на многих крутых поворотах нынешней демократической колеи.

– Чувствую, у тебя намечается воспаление представительной железы. – Помощник был просто вызывающе расслаблен и весел. – Небось уже и температура могучего тела зашкаливает.

На своего проверенного временем шефа и приятеля, если не сказать – подельника, пребывающего в состоянии плохо скрываемого возбуждения, он смотрел с тем растерянным любопытством, с каким женщины заглядывают под капот их внезапно остановившегося автомобиля.

– Так что? Наш великий мастер от-купюр лично пожалует ради такого случая? Надеюсь, дозу информации он уже схватил из своих бесконечно конфиденциальных источников. Хотя лучше схватил бы дозу радиации – меньше бы мучился. Сомнениями, конечно.

– Шутишь? Полная тайна вкладов, пусть наш разговор станет для нашего Геннадия Львовича приятным сюрпризом.

– Ну, хорошо, хорошо. Тебе, конечно, виднее. Однако помнишь старую истину: умер Максим и кэш с ним. Для многих твоих соседей по этажу такие персоны уже отработанный материал. Что ты вцепился в него? Мало ли сейчас молодых и честолюбивых воротил? Только свистни!

– Видишь ли, у молодых нынче не большой срок годности. Подсаживаются быстро на простые человеческие радости. И никакой гарантии. Ты Сорина как за глаза зовешь? Скальпированный? Так вот, нынче за одного скальпированного двух лохматых дают. Ты ему лучше валидол заготовь заранее, чтобы секретарей не беспокоить. Сам понимаешь – конфиденциальность во всем, включая «скорую». А что до отработанного материала, так оно и к лучшему. На том конце много таких б/у соберется для дополнительной страховки.

– Ну, ты все-таки не Жанна д’Арк. Ты не сохранил девственность. Побеседовал бы все-таки еще разок о «планов громадье» с Самым-самым. А то обрядят тебя в форму стрелочника.

– А ты пробовал дискутировать с радио? Игра начинается. Как говорят на твоей исторической родине – пан или пропан.

Намек на украинское происхождение слегка задел Семипядова, а потому, уже вставая и направляясь к высоким кабинетным дверям, он не удержался от дежурной колкости.

– Знаешь, один мой приятель попытался в суровую зимнюю пору согреть руки кипятильником. Хоронили его с музыкой и воинскими почестями.