Читать книгу Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Сергеев - Страница 6

Существенную роль в развитии филологии и языкознания в XVI в. играла институционализация преподавания языков в университетах и академиях54. Главным образом речь идет о занятиях древнегреческим и древнееврейским. Интерес к этим языкам, а также к арамейскому и арабскому был засвидетельствован в Европе и в Средние века: сохранились азбуки, фрагменты грамматик и словари, составленные в XII–XIV вв., глоссы в библейских текстах, многоязычные рукописи55. Попытки наладить преподавание греческого, наряду с арабским и сирийским, делались во времена Крестовых походов, когда христианские ордены на Ближнем Востоке стремились обратить в христианство иудеев и мусульман. Это отразилось в решении Вьеннского собора 1311–1312 гг. об учреждении кафедр арабского, древнееврейского, сирийского и греческого языков в университетах Парижа, Оксфорда, Болоньи и Саламанки (Dannenfeldt 1955, 96–99). Однако этим планам не дано было осуществиться в те годы.

Первые кафедры греческого и древнееврейского за пределами Италии были учреждены в 1510–1520-е гг., главным образом в новых университетах и академиях – в Алкале, Виттенберге, Марбурге, Цюрихе и др.56 Наибольшую известность получили два новых института, проекты которых связаны с именами Эразма Роттердамского и Гийома Бюде: Триязычный коллегиум (1519) в Лувене и Королевский коллегиум (1530) в Париже. Основатель и спонсор Collegium trilingue Lovaniense Иероним Буслейден (ок. 1470–1517), несколько лет не доживший до его открытия, подробно описал в завещании не только задачи и программу института, но и расположение учебных помещений, оклады преподавателей, стипендии для малоимущих студентов (Margolin 1998, 262–265). Современники высоко оценили возможности, которые были предоставлены в коллегиумах профессорам и студентам. Так, Конрад Гесснер в «Универсальной библиотеке» в статье о Гийоме Бюде посчитал необходимым сообщить, что «[Бюде] первым в своем народе … добился того, чтобы профессора обоих языков получали щедрое жалованье»57.

Пример противоположного хода событий (запоздалой институционализации) – его полезно будет упомянуть, чтобы лучше понимать значение гуманистической школы, – представляли занятия санскритом, впоследствии давшие немаловажный импульс развитию сравнительно-исторического языкознания58. Первое свидетельство об изучении европейцами санскрита имеется в письме 1585 г. образованного итальянского путешественника Филиппо Сассетти (1540–1588). Сассетти отметил сходство некоторых санскритских слов с европейскими (особенно итальянских и санскритских числительных), однако его сообщение оставалось неопубликованным до XIX в. (Lach 1994, 520–521). Позднее, в начале XVIII в., миссионерами были составлены грамматические описания санскрита и сопоставительные таблицы индийских, персидских, греческих, латинских, германских и др. слов (нередко в сопоставление включался и древнееврейский, сохранявший статус «праязыка»); однако для издания грамматики и других материалов, связанных с «языком брахманов» (который иногда называли индийской латынью), не хватало шрифтов, квалифицированных наборщиков да и практической заинтересованности руководства миссии (Van Hal 2016, 132–133). Соображения иезуита Гастона-Лорана Кёрду (1691–1779) о сходстве аугмента и дуалиса в санскрите и греческом, изложенные в «Мемуаре», который он отправил во Французскую академию в 1767 г., также получили известность с большим запозданием59.

Напротив, занятия санскритом Уильяма Джонса (1746–1794), скоро получившие широкую огласку, с самого начала являлись частью большого проекта по изучению языков и культуры Индии. Проект получил институциональное оформление в 1784 г., когда в Калькутте было основано «Азиатское общество» (Asiatick society), на заседаниях которого читались доклады по истории, эпиграфике, религии и литературе Индии, а также о восточных языках; общество сразу начало издавать собственный журнал «Asiatick Researches», в котором были впервые напечатаны работы местных ученых. Немаловажно и то, что изучение санскрита в период деятельности Джонса приобрело дополнительную, внелингвистическую мотивировку: англичане хотели перевести памятники древнего индийского права и использовать их сведения для оптимизации судопроизводства и управления колонией60.