Читать книгу Чем живём? - Михаил Сергеевич Лучина - Страница 6

Конец 2013 – начало 2014 гг.

…После первых напряженных дней, проведенных в гуще новобранцев то в «холодильнике», т.е. сборном или пересыльном пункте, где «покупатели» подбирают себе подходящий человеческий материал, то в общей казарме, из которой уже «купленных» в часть солдат разбирают по определенным подразделениям, Артем, попав в свою разведроту, почувствовал неимоверное расслабление. Расслабиться ему удалось потому, что в расположении почти никого не было – разведчики утóпали в армейскую баню. Психика Артема, в последние дни постоянно находившегося в густой массе демонстрировавших лютую самоуверенность парней, была перенапряжена и, только оказавшись в тихой обстановке, перешла в спокойный режим. Его тело обмякло, а сознание отключилось. Перестали лихорадочно носиться мысли. Нагнетенное состояние было вызвано непривычной обстановкой и необходимостью выстроить «грамотное» поведение, чтобы не наделать ошибок. Несмотря на то, что трусом он не был, к чертам его характера точно нельзя было отнести борзость, быковатость, мстительность. И поэтому конфликтов он старался избегать или, точнее, не становится их инициатором. Это и породило желание выверять свои поступки, чтоб ни словом, ни делом не угодить впросак. Артему уже приметились некоторые, поведение которых он охарактеризовал как «приблатненное», способные на неадекватные выходки. И Артем морально настраивал себя на решительные действия, если вдруг их дерзость затронет и его.

– Дежурный по роте на выход! – раздался возглас дневального. Команда через туман полусна щелкнула закемарившего Артема, сидящего на табурете среди шконарей.

В помещение стали заваливать «духи», подгоняемые «замками».

– Ну, блять, началось… – прошипел Артем, надеявшийся подольше посмаковать минутное затишье.

Старослужащие выстроили роту на центральном проходе между расположений рядов двухъярусных кроватей.

– Равняс—сь. Ац—тавить. Равняс—сь. Смирна—а—а! Взгляд каждого должен быть врезан в угол между стеной и потолком, – невысокий, но до предела накаченный азиатской наружности младший сержант словно дирижер задрал подбородки своего «оркестра», устремив свой указательный палец вверх, – спины у всех – кривые, мля, как сугробы. Ща, заравняем.

– Вспышка—с—тылу, с—с—суки! – доносится команда откуда—то сбоку. По ней всей гурьбой шестьдесят человек, что составляли строй, ринулись в пол ракетой.

– Ац—тавить! – снова заруководил невысокий азиат. Рота поднялась в строй. – Спины прямые, мля!..

«Звонко орет узкоглазый. Башкир, что ли, – размышлял Артем, – или тувинец. Хрен его знает…»

– Правило для вас простое: все безобразно, но единообразно. Так что поправьтесь, мля. Вспышка—с—тылу…

Зычно вылетали команды. Артема не угнетал такой порядок. Он хотел, чтобы в нем пробудилось что—то звериное, жесткое. И думал, что попал в нужное для этого место…

…

Вы воровали людей когда—нибудь? Если да, то сколько? И поощряли ли вас за это? Благо есть армия! Она предоставляет много возможностей, чтобы раскрыть свой потенциал. В одну из прекрасных студеных ночей декабря стартовали бригадные учения, в которых первой должна была заявить о себе войсковая разведка. Наиболее подготовленные из всей роты разведки сформировали взвод и были высажены в полночь в десяти—пятнадцати километрах от полигона, на котором был разбит палаточный лагерь. Лагерь растянулся на два квадратных километра. Как никак солдаты аж доброй половины бригады в обнимку с печкой—буржуйкой проникались тогда предновогодней атмосферой на полигоне. Занимались они там дневными и ночными стрельбами да вождениями. А одновременно с этим бдительнейшим образом стерегли ряд обозначенных штабом части позиций от другой доброй половины бригады, на острие нападения которой выступал курсант сводного взвода учебной разведывательной роты Смирнов. К раннему утру разведчики должны были совершить марш—бросок к полигону и раскрыть местоположение указанных позиций. Разделившись на небольшие группы, разведчики смогли лишь обнаружить заранее оборудованные ложные позиции. Полностью обессилев от беготни по сугробам, решили прилечь на небольшом холмике, первоначально удостоверившись, что на нем никого нет. С него открывался вид на освещенную луной площадку, где раскинулись палатки. Оставшееся до утреннего подъема время позволяло взять разведчикам некоторую паузу.

– Какого хрена я не в кáлечке, – иронично заявил младший сержант Петров, который уже на днях убывал дембелем домой и за все время службы так и не побывал в госпитале.

– Тавщ—младш—сежан, взгляните, дневальные в лагере чуть ли не каждые пять минут курсируют от дровяника к палаткам, – обратился к «замку» —контрактнику рядовой по кличке Поп, получивший ее из—за своего семинарского образования. – Может прихватим нескольких?

– Шаришь, – заулыбался «замок». – Добро!

Снарядили три тройки ребят, что покрупнее. В одной из них Артем. Его тройка тихонько спустилась к палаткам. Все выжидали. Дневального не было.

– А это еще что за стриптиз? – вопросил Артем, увидев, как выскочил к краю палатки в одних берцах и нателке солдатик, видать, по малой прихоти. – Сейчас мы его удивим.

Троица резко выскочила к незадачливому парню. Мигом навалилась. Артем прильнул к уху плененного:

– Давай, базлани что—нибудь, тут же снежка желтого глотнешь!

Вчетвером моментально влетели на холм и сразу поделились со своей жертвой бушлатом. Парнишка оказался робким, прийти в себя не мог минут пять.

– Эй, воин, – «замок» окрикнул Артема. – Метнись к оставшейся тройке. Что там у них?

Артем вошел в раж. Он ускорился, чтоб поучаствовать в очередной увлекательной процессии. В итоге доставили еще одного. Хотя это было уже не обязательно, но участие в этом настолько заводило каждого, что пылу хватило бы еще на десяток «языков».

Так как по условиям учений пленники обязаны были «колоться», сие оперативное мероприятие дало стопроцентный результат: местоположения были выяснены и по связи доложены. Разведка свою роль сыграла…

В память об этой блестящей операции у Артема осталась почетная грамота.

…

Немногим больше четырех месяцев Артем получал военно—учетную специальность, связанную с военной разведкой. За эти первые месяцы, тянувшиеся достаточно долго, произошло много событий. По—настоящему его удивило, что он практически не заметил проявлений неуставных взаимоотношений. Ему не удалось встретить избиений до полусмерти, абсолютной отстраненности офицерского состава от солдатских забот или иных аховых явлений. Определенно одну из ключевых ролей в этом сыграли различные правозащитные организации, постоянно наведывавшиеся в воинские части по всей России. Основываясь на этом, Артемий сделал для себя заключение: бесспорно, армия как держалась, так и продолжает держаться на порядке «у деда права, а у салаги обязанности»; старослужащие гоняют молодых, кого—то в большей степени, кого—то в меньшей, называя их «СЛОНами»; но ситуация изменилась по сравнению с концом девяностых – началом двухтысячных.

Справедливости ради стоит отметить, что ему повезло не столкнуться со старыми бесчеловечными порядками, вспыхивающими порой в различных в/ч страны мнимыми или реальными самоубийствами, стрельбой оскорбленных по издевателям и т. д.

Впрочем, хватало эпизодов, которые могли испортить общее впечатление. Отношения между представителями различных национальностей в армейской среде в целом не зиждутся на конфронтации. Но время от времени разгораются конфликты.

Одним вечером, когда в роте не оказалось ни офицеров, ни контрактников, остались лишь срочники, а за старшего был дежурный по роте из «дедушек», у импровизированного спорт уголка на одном из концов центрального прохода гурьбой сидели человек десять и громко обсуждали, что только не подвернется под язык.

– …Я вообще такого не видел ни разу! Какой—то солдатик решил перед строем прогуляться! Я его раз окрикнул, два! В итоге за шкирку пришлось оттаскивать – топай, давай, за строем! Такие тупые солдаты нынче… – рассказывал один из заместителей командиров, младший сержант Иванов. Негодовал он с того, что ему пришлось пресекать злостное нарушение неписаного армейского кодекса. Перед строем никто ходить не должен! Только если спросишь разрешение у командира. Разрешит – пролетай мигом! Строй праздной прогулки перед собой не потерпит! – Вспомни дембеля нашего, Митьку—штангу, тот даже «летех» не пускал…

Десять парней разного призыва и различных народностей воплощали в себе срез своей многонациональной роты. Русские, армяне, дагестанцы, башкиры… Около сотни человек в подразделении с таким разным культурным багажом неплохо уживались. Но искра изредка проскакивала. Энергии много, недаром спортсмены. Так что порой выплескивалась наружу. Вот и по нашему горячо обсуждавшему всякое десятку, особенно тесно сплоченному меж собой на почве любви к единоборствам и постоянным совместным тренировкам, можно было вывести волнообразный график эмоционального состояния: от спокойного до горячего.

– Да, кстати, надо бы к ротному подойти, времени у него немного выбить на подготовку, а то на следующей неделе отбор по рукопашке начинается, – Иванов проявлял здесь заботу о новобранцах, которые рвались поучаствовать в турнире. Сами «старики» желанием не горели, то ли из—за потери физических кондиций, то ли из—за опаски поколебать свой авторитет, уступив «молодняку».

– Лучше не рассказывай мне про эти соревнования! Организация нулевая! Троих моих земляков из пехоты не взяли! – злился младший сержант Габараев. Вольник из далекого Дагестана заводился с полуоборота, когда примечал в чем—либо несправедливость. Далеко не всегда он мог сдерживать свои благородные порывы, за что был на карандаше у начальника учебного центра.

– У них там лимит на легионеров! – сострил Иванов. – Насколько я знаю, набирают ограниченное количество…

– Да ладно, там еще принимают, я знаю, – перебил Габараев. – Специально не пускают.

– Еще скажи, что это дискриминация! – отправил фразу сидящий напротив старослужащий Певцов, не менее бойкий, чем его адресат. – Мне как—то одни чудики говорили, что после дела Расула Мирзаева кавказцев стали ущемлять в правах. Ты, небось, также думаешь?

– Я разве говорил об этом! – уже пошел разговор на повышенных тонах.

– А я не удивлюсь, если скажешь!

– А я не удивлюсь, если твой взвод опять всю роту подставит, – Габараев решил надавить на больное место замкомвзвода Певцова, подчиненные которого порой давали маху.

Певцов не сдержался и встал с табурета, шагнув к своему оппоненту. Упреждения Габараева долго ждать не пришлось – он дернулся вперед и толкнул «замка» в плечо. Сидевший неподалеку Артем, уже как несколько минут переведший внимание со своей подшивы на спорт уголок, направился для совершения единственно верного, по его мысли, действия – разнять. Он с самого начала не сомневался, что все обойдется «малой кровью», потому что в разведке, как, наверное, нигде больше, с большим усердием в головы курсантов вбивают принципы «свободы, равенства, братства», точнее, лишь третий и немного второй, должные, помимо прочего, затмить первый. Братство возобладало тогда среди окружавших Габараева и Певцова, вручную отодвигавших пылких солдат.

Чуть погодя Артемию припомнилось, что нечто схожее с принципами из разведки относительно спорных ситуаций, обремененных трудностями межнационального диалога, ему разжевывал небезызвестный народник, учивший отодвигать эмоции подальше.