Читать книгу Семь женских судеб на войне. Героини былых времён - Михаил Сухоруков - Страница 4

Людмила Мокиевская-Зубок (далее – Мокиевская) родилась в декабре 1895 года в тихом, провинциальном Чернигове. Её мать, Глафира Тимофеевна Мокиевская – Зубок, происходила из старинного, но обедневшего дворянского рода. На дворянское происхождение матери указывает даже фамилия, поскольку прежде, желая сохранить какие-то заслуги и привилегии в браке, дворяне часто указывали фамилии мужа и жены через разделительный знак. Мокиевские-Зубки указаны в списке дворянских родов, внесённых в Родословную книгу Дворянского Депутатского собрания Черниговской губернии. Однако до сих пор неизвестно, каким образом дворянство было обретено: пожалованием царя, чином военной или гражданской службы, пожалованным орденом Российской империи либо иными монаршими милостями.

Что же касается Людмилы, то здесь возникают сомнения в её принадлежности к дворянскому сословию. Будучи незаконнорожденной, она по законам Российской империи не обретала дворянского звания по праву рождения. По существовавшим тогда правилам, она должна была числиться мещанкой. Установить сословную принадлежность Людмилы можно было бы по документам, которые, возможно, сохранились в архивах черниговской частной гимназии Е. Кузнецовой или Психоневрологического института в Санкт-Петербурге.

К сожалению, до сих пор день рождения девочки не установлен. Остаётся загадкой и выбор имени для новорождённой. Здесь невольно возникает вопрос о том, была ли мать Людмилы глубоко верующей женщиной, соблюдавшей все каноны русской православной веры и церковные обряды. Однажды нарушив брачные церковные правила, она продолжила преступать целый ряд других православных канонов. Так, например, наречение имени новорождённому осуществлялось по церковным правилам на 8-й день после рождения, но фактически ребёнок обретал своё имя примерно на 3—5 день с момента появления на свет. Для этого мать или, чаще всего, повивальная бабка приносила новорожденного к церкви. Здесь и происходило имя наречение, которое священник подбирал по месяцеслову (календарю) в соответствии со списком имен православных святых. В списке было более 200 женских имён, поэтому выбиралось имя, которое было ближним к дате рождения по месяцеслову. Девочку нарекли старославянским именем Людмила, что означало «людям милая». Но именины Людмилы приходятся на конец сентября. Впрочем, право выбора имени всегда принадлежало родителям и обязательным условием считалось лишь наличие этого имени в месяцеслове. Хотя в повседневной жизни в процессе наречения имени всегда участвовал приходский священник. Так что первое условие – это упоминание выбранного имени в православных святцах. При этом священник должен был сверить это имя со списком всех святых, которые почитались православной церковью. В случае с Людмилой мать, скорее всего, пренебрегла советами священника. Да и при крещении в январе следующего года неизвестно, кто был крёстными родителями.

С дворянскими детьми такое случалось редко. Скорее всего, это стало результатом рождения Людмилы вне официального церковного брака. В этой связи её даже крестили далеко от родного дома – в Одессе, в старейшем храме – ровеснике городу. В метрической книге кафедрального Спасо-Преображенского собора 19 января 1896 года, как отмечает историк С. Ромадин, записано: «…крещена незаконнорожденная дочь дворянки Мокиевской-Зубок». Можно только подивиться смелости и решительности молодой матери, которая зимой отправилась в неблизкий путь в Одессу с новорожденной, имевшей отроду всего несколько недель. Требовалось преодолеть более 600 вёрст, чтобы добраться до места. Остаётся загадкой, почему ею была выбрана именно Одесса, а не какой-либо другой город? Даже Киев расположен на том же железнодорожном пути и намного ближе к Чернигову. Возможно, в Одессе проживал кто-то из родственников матери, у которых можно было остановиться с новорожденным ребенком.

Биографические несоответствия

Кстати, учитывая то, что по православным канонам крещение младенца полагалось проводить на 40-й день после рождения и предполагая, что мать выполнила эти требования, то можно установить примерную дату рождения девочки. По месяцеслову это может быть 10 декабря 1895 года. Хотя надо сразу признать, что в быту сроки от рождения и до обряда крещения не всегда соблюдались. Новорожденных детей могли крестить и в более ранние сроки. Этот эпизод в начале жизни будущей героини Гражданской войны, как и упомянутые ранее, также нуждается в документальном уточнении.

Отец в метрике не был указан, поэтому отчество для девочки было взято, как указывается в биографических публикациях о Людмиле Мокиевской, по имени её деда. Но в таком случае здесь появляется какая-то неточность и возникает путаница. Отчество взято по имени деда, иными словами, отца её матери. Тогда его имя должно было быть Георгий, но отчество матери Людмилы – Тимофеевна. Значит, её отца звали Тимофей, а не Георгий. Возможно, было взято отчество деда, если оно было Георгиевич. Здесь какое-то несоответствие, которое тоже необходимо будет уточнять по архивным документам.

Что касается её биологического отца, то считается, что он известен. Звали его на русский манер – Быховский Наум Яковлевич. А вот дальше в его биографии тоже появляются загадки и несоответствия, начиная с его года рождения и еврейского имени. В разных источниках указываются различные годы его рождения, попадающие в период с 1874 по 1876 годы. В тоже время в публичном пространстве существуют разные упоминания его имени-отчества. По одной версии при рождении его звали Выховский Нохем Янгелевич. Но в других публикациях о нем, включая его биографию на портале «Википедия», приводится его другое имя – Иоким Шебшелович. Как-то не всё сходится и с местом его рождения. Родился он, как указано в его биографии, в Смоленске. А в биографическом указателе «Хронос» приводится иное место его рождения – село Воробьёвка Новгород-Северского уезда Черниговской Губернии. Но, по сведениям историка С. Ромадина, будущий революционер появился на свет в небольшом посёлке Шклова Могилёвской губернии, которая находилась за чертой осёдлости, как, впрочем, и Черниговская губерния тоже. Полученное им фельдшерское образование позволяло покинуть черту осёдлости и проживать свободно на всей территории Российской империи. В версии с Могилёвской губернией всё выглядит, на наш взгляд, более убедительно. Во-первых, это рядом с Черниговым. Но под этот критерий подходит и рождение на территории самой Черниговской губернии. Во-вторых, сложно понять, зачем надо было бы еврею перебираться из Смоленска в Чернигов, находившийся за чертой осёдлости, когда мечтой каждого еврея было получить разрешение на то, чтобы покинуть эту территорию, где ограничивались их права и свободы.

Известно, что Быховский обучался в хедере, где еврейские дети усваивали грамоту и получали начальное религиозное образование. Здесь разночтений нет, поскольку несколько хедеров существовало и в Смоленске, где в конце XIX – начале XX веков каждый десятый из горожан был евреем. Но вновь подчеркнём, что этот город не входил в черту осёдлости.

Любовь без границ и условностей

Хотя социальное положение мещанина особых преимуществ не давало, он мог бы безбедно жить, работая по своей фельдшерской профессии. Кстати, в его биографии не указано, где он учился в фельдшерской школе. Если речь идет о той школе, что располагалась в Чернигове, то выстраивается логическая цепочка рассуждений, объясняющая факт его знакомства с матерью Людмилы. Всё в их жизни могло сложиться по-другому, однако Наум с раннего возраста выбрал для себя жизненный путь революционера. В своё время Быховский был достаточно популярным публицистом и профессиональным революционером. Каким образом переплелись судьбы юной дворянки и юноши из небогатой еврейской семьи – история умалчивает. Видимо, между ними вспыхнуло взаимное влечение, которое пренебрегло социальными условностями и людскими пересудами. Они были молоды и верили в совместное будущее. Иначе православная барышня из приличной семьи не смогла бы вступить в порочную связь с иноверцем. Так что по рождению у Людмилы отчество должно было быть «Наумовна» только в случае официального церковного брака. Однако в её метрике было указано иное отчество. Поэтому она всегда и везде указывала своё отчество, принятое при крещении – Георгиевна. Отсюда и путаница в отчествах в некоторых публикациях о ней. На наш взгляд, неверно указывать сегодня её отчество «Наумовна», когда формально и документально оно не соответствует действительности, поскольку Быховский не признал своего отцовства. И спустя десятилетия, надо с уважением относиться к прижизненному выбору самой Людмилы Мокиевской, которая везде указывала своё отчество как «Георгиевна». Впрочем, также надо поступать и в случае указания её национальности. Несмотря на то, что мать её была украинкой, а биологический отец – евреем, Людмила всегда считала и ощущала себя русской, что и указывала во всех анкетах.

Отцовство под вопросом

Девочка появилась на свет в патриархальном Чернигове. Брачными узами её родители, как известно, связаны не были, так что и полноценной семьи в её традиционном понимании у неё никогда не было. К тому же, как принято считать, накануне рождения дочери Быховский был осуждён за участие в группе народовольцев в Санкт-Петербурге и отправлен в ссылку в Сибирь. Однако в его официальной биографии указано, что его арестовали в 1894 году, а ведь Людмила родилась в декабре 1895 года. Что-то здесь снова не сходится. Если принять эти даты в качестве достоверных фактов, то надо будет выяснять, кто же на самом деле был её отцом. У Быховского в этом случае, как говорится, алиби, поскольку в эти сроки он был за решеткой и физически не мог стать отцом Люды. Разве что где-нибудь на свидании в пересыльной тюрьме. Но оставим пока это историческое и фактическое несоответствие за рамками нашего анализа событий и фактов из биографии нашей героини.

В 1901 году опытный революционер и бывалый сиделец тюремно-ссыльных учреждений империи вступил в Партию социалистов-революционеров (далее – эсеров). Может, и к лучшему, что Быховский официально не стал отцом Людмилы. Его бурная политическая деятельность вряд ли принесла бы покой и достаток семье. Скорее, всё было бы наоборот. Как и многие другие революционеры, он был вынужден скрываться в эмиграции. Затем пережил 7 арестов и 3 ссылки в разные сибирские губернии. Позже он добился успеха и известности на политическом поприще и даже занимал видное положение в руководстве партии эсеров. Избирался депутатом Учредительного собрания и Сибирской областной думы. Однако никаких контактов с дочерью не поддерживал и её судьбой никогда не интересовался. Во всяком случае, об этом ничего не известно. Современники, хорошо знавшие Людмилу, о каких-либо её встречах с отцом не упоминали.

Поэтому с детства она росла «безотцовщиной» и могла рассчитывать только на себя и на поддержку матери. Возможно, именно то обстоятельство, что рядом у неё никогда не было крепкого мужского плеча и уверенности в надёжной защите, она компенсировала это тем, что выработала в себе стальной характер и бойцовские качества.

С бунтарством в крови

Людмила с момента рождения оказалась в незавидной доле незаконнорождённой. В те годы это означало, что вокруг матери и дочери образовалась атмосфера неприязни и отчуждения. Местное сословное общество осуждало их и избегало любых контактов. Гордая дворянка-мать и подрастающая дочь дерзко отвечали окружавшим недоброжелателям тем же. Их дом на окраине города всегда выглядел таинственно-мрачным. Не часто там слышался детский смех. Никто не знал, как живут эти две гордячки, без особой нужды не общающиеся даже с соседями. Нередко их видели вдвоём, гуляющими в своём саду около дома. Но и сад, сам по себе, не представлял для них никакого интереса, судя по тому, что он к тому времени превратился в беспорядочно заросший участок земли с густой растительностью. Видимо, это устраивало жильцов этого таинственного дома, поскольку сад скрывал их жизнь и быт от посторонних глаз.

На формирование личности и характера Людмилы, вероятно, оказали влияние семейные легенды и воспоминания о протестных настроениях среди представителей их рода. Среди родственников юной барышни были представители прогрессивных, а, порою, и революционных взглядов. Например, её двоюродный дядя в 1876 году был осуждён за действия против царского правительства. Срок наказания он и его жена отбывали в ссылке в Сибири. И об этом в семье Мокиевских все знали.

По воспоминаниям Е. И. Гутман, хорошо знавшей семейство Мокиевских по Чернигову, мать с дочерью всё свободное время практически всегда проводили вместе. Одевалась барышня всегда скромно. Возможно, в семейном бюджете не было лишних денег на модные наряды. Однокашницы вспоминали, что чаще всего она была одета в синюю сатиновую юбку. Костюм обычно дополняла полосатая кофточка в виде матроски или белоснежная блузка. Её скромность и простота нередко раздражали завистливых сверстниц, которым родители не разрешали дружить с «незаконнорожденной».

Мать и книга – верные друзья

С детства Людмила была любознательной, много читала и росла не по годам смышлёной. Любовь к книгам ей привила мать. Глафира Тимофеевна, чтобы скоротать одиночество, много читала и делилась впечатлениями о прочитанном с дочерью. Людмила, видимо, так и запомнила мать, сидящую в кресле с книгой в руках. С любимым пледом на плечах. Дочь была очень привязана к матери, поскольку она была единственно близким и искренне любящим её человеком.

Домашняя библиотека всегда манила Людмилу множеством интересных книг и журналов. Вечерами, особенно в холодное время года, они, устроившись поудобнее, вместе читали или обсуждали прочитанное. Самообразование и тяга к знаниям выгодно отличали девочку от её сверстниц. Однако в престижную казённую гимназию её не приняли и, опять же, из-за незаконного происхождения. Поэтому училась она в одной из частных женских гимназий в Чернигове. Учились здесь, как и в других учебных заведениях для девочек, не только дети горожан, но и приезжие из других городов и сёл не только Черниговской, но и соседних Могилёвской и Полтавской губерний. В гимназии, как и в других женских учебных заведениях города, был установлен 7-летний курс обучения. Основное внимание в учебной программе уделялось гуманитарным дисциплинам, иностранным языкам и «женской тематике»: пению, танцам, музыке, рукоделию. Важное место занимали Закон Божий и обучение манерам хорошего поведения.

По окончании выпускницы обычно получали аттестат домашней учительницы или учительницы начальной школы. За отличия в учебе воспитанниц награждали памятной книгой или медалью. Медалистки получали право без экзаменов поступать на высшие женские курсы или в высшие учебные заведения империи на педагогические специальности. Училась Люда прилежно и считалась одной из лучших воспитанниц гимназии.

Однако она постоянно ощущала вокруг себя атмосферу социальной холодности, а, порой, и просто отчуждения. В подростковом возрасте, когда в жизни большинства людей появляется «значимый другой» человек, она полагалась лишь на самого верного и близкого друга – на свою мать. Они были неразлучны. Возможно, столь сложный этап социализации девочки-подростка наложил свой отпечаток.

Цена шалости в царский день

У неё формировалась защитная реакция против всех несправедливостей часто враждебного для неё внешнего мира. Поэтому уже в гимназические годы она проявляла дух бунтарства против власти и условностей сословного общества. Так, во время посещения Чернигова в сентябре 1911 года императором Николаем II вместе с семьёй и свитой, Люда проявила неслыханную по тем временам дерзость в поведении. При построении гимназисток для торжественной встречи царя на Соборной площади, она булавками скрепила банты и платья некоторых своих злопыхательниц из числа одноклассниц. При их движении в строю гимназисток создалась конфузная ситуация. Злоумышленница была сразу же выявлена и немедленно отправлена директором для разбирательства в помещение гимназии. На другой же день Людмила была отчислена из гимназии за неподобающее поведение. Лишь хлопоты матери да прежняя отличная учёба позволили ей вернуться в учебный класс, чтобы успешно окончить в 1912 году гимназию. Золотая медаль стала слабым утешением за всё пережитое, однако она открывала возможности для получения высшего образования в престижном учебном заведении.

Раздумья на перепутье

Теперь актуальным стал вопрос о том, что делать дальше? Оставаться в Чернигове? В ту пору это был небольшой город с 35-ю тысячами населения, хотя и относительно обустроенный. Общая численность учеников в Чернигове составляла более 6 тысяч человек. В городе работали около 700 магазинов и лавок. Было где получить профессию – действовали 3 ремесленных училища, 2 торговые школы, фельдшерская школа, а также духовное училище и духовная семинария. Позже был создан учительский институт, который, правда, давал лишь неполное высшее педагогическое образование. Иными словами, рассчитывать на получение высшего образования в родном городе не приходилось.

Имелось и ещё одно неудобство – транспортное. Этот старинный город стоял в стороне от основных дорог и магистралей. Добраться до Чернигова было не так-то просто. Город не имел нормальной железнодорожной колеи, а соединялся узкоколейным путем со станцией Круты Московско-Киево-Воронежской ж/д, расположенной в 75 верстах. Узкоколейка оканчивалась в 4-х верстах от города возле реки Десна. Билет на поезд до Киева обходился недёшево. Например, в комфортном вагоне 1-го класса он стоил целых 7 рублей. По тем временам это были немалые деньги.

Для удобства пассажиров в черте города на улице Шоссейной была построена городская железнодорожная станция, где продавали билеты и принимали багажные отправления. К прибытию поезда около вокзала к услугам пассажиров собирались извозчики.

Можно было выбрать и другие виды транспорта. Например, конный дилижанс, который периодически отправлялся в Гомель и Козелец. Однако такие поездки по плохим дорогам тех лет были серьёзным испытанием для пассажиров.

Более комфортным и сравнительно дешёвым считался путь на пароходе вниз по Десне до Киева. Туда можно было добраться в каюте 1-го класса всего за 3 рубля. Пароходная пристань находилась тоже в черте города – на улице Подвальной. Однако такой маршрут по водным путям имел сезонные ограничения и был возможен лишь с весны и до осени.

На семейном совете с матерью решили, что Людмила поедет получать высшее образование в Санкт-Петербург. Так в 1912 году она стала студенткой естественно-исторического отделения педагогического факультета столичного Психоневрологического института. Здесь же она впервые серьёзно заинтересовалась социалистическими идеями и стала посещать студенческий марксистский кружок. Это увлечение коренным образом изменило её дальнейшую судьбу.

Однако в 1916 году, будучи уже на 4-м курсе, Людмила бросила учёбу и вернулась в Чернигов в связи с тяжёлой болезнью матери. После её смерти в возрасте 42 лет летом 1917 года, ничего больше не связывало столичную барышню с прежде родным провинциальным Черниговом. Так при живом отце, который даже не попытался помочь дочери в столь трудный период её жизни, она фактически осталась круглой сиротой. Не раздумывая, девушка вновь отправилась в Петроград и с головой ушла в революционную работу. Со студенческой скамьи не сложились у неё отношения с полицией. Периодически приходилось скрываться, вести полулегальный образ жизни. Время было тревожное, так что о продолжении учёбы она теперь и не вспоминала. Определилась Людмила и со своими политическими предпочтениями. Она вступила в партию – в Союз эсеров – максималистов.