Читать книгу О чём вспомнил и размышлял. Книга вторая. Военная служба - Михаил Тимофеевич Тюрин - Страница 9

Гомельское радиотехническое училище воздушного наблюдения, оповещения и связи Войск Противовоздушной Обороны страны (ГРТУ ВНОС войск ПВО) готовило специалистов по радиолокационному оборудованию, радиотехнической разведке, радиоэлектронной борьбе, средствам связи и по некоторым радиотехническим вопросам специального назначения. В соответствии с утверждённой специализацией подготовки весь курсантский состав был сведен в четыре батальона по три роты в каждом (по годам обучения). Обеспечение учебного процесса и хозяйственной деятельности возлагалось на батальон обеспечения с соответствующей техникой и оснасткой, тыловые подразделения и службы.

Размещалось училище на западной окраине города, в районе, называемом Лещинец, сразу же за домами частного сектора. В 1958 году, будучи в отпуске, я посетил училище, которое уже готовилось к переезду в город Красноярск. Переезд состоялся в следующем году с преобразованием училища в высшее.

С южной стороны училище выходило на мощёное булыжником шоссе Гомель-Речица, нашу «любимую» трассу по десятикилометровым марш-броскам с полной выкладкой в любую погоду и практически в течение всего срока обучения.

Марш-бросок

На снимке запечатлён момент, когда наш взвод уже «вбежал» на территорию училища. В этом виде обучения я никогда не был первым – вот и здесь прочно обосновался в центре толпы. Строй, как правило, сохранялся лишь первые километры пути.

Машин на шоссе было очень мало, так что мы друг другу помешать не могли, но начертыхались вдоволь на частых выбоинах на всю оставшуюся жизнь – при нас шоссе ни разу не ремонтировалось. Марш-броски проводились, как правило, сразу же после подъёма, чтобы успеть к завтраку, чаще всего повзводно во главе с командиром взвода и реже – поротно во главе с командиром роты. Так что командиры ротного звена поддерживали постоянно свою физическую форму – при регулярных таких пробежках не располнеешь.

Наш взвод в спортивном зале училища. Я в первом ряду второй слева, первый – Э. Кузнецов

Через южный же КПП вела дорога на реку Сож, где училище располагало учебно-материальной базой для проведения занятий на воде, кроссовой подготовки и где была оборудована примитивная пристань для барж, гружёных дровами. На разгрузке барж мы тоже «крепли» физически, по крайней мере, так думали. Сооружённая в небольшом заливчике вышка позволяла совершать прыжки в воду с одно-, трёх- и пятиметровой высоты. Что касается меня, то с трёхметровой вышки прыгал только «солдатиком» и, честно говоря, прыгать вниз головой боялся. Да и не один я был такой «боягуз». А вот с метровой высоты прыгали в воду в одежде и полном снаряжении (скатка через плечо, карабин в руках). Эта «купель» памятна и до сих пор и невольно вспоминаются слова А. Т. Твардовского как «люди тёплые, живые все на дно, на дно, на дно…». Те, кто проходил это испытание, знают, что выплыть, будучи отягчённым одеждой и оружием, дано не каждому.

Сушим сапоги, портянки и остальную одежду после

очередной плановой «купели». На первом плане слева направо: я (в пилотке), далее Г. Мельников, В. Клинцов, И. Шукан, В. Зебницкий

Физической подготовке курсантов уделялось очень большое внимание. Помимо узаконенной распорядком дня утренней физической зарядки, расписанием предусматривались занятия гимнастикой на известных всем снарядах (конь, козёл, брусья, перекладина, кольца, канат), по преодолению полосы препятствий, по лыжной и кроссовой подготовке в дополнение к тем марш-броскам и воскресным лыжным гонкам, которые планировались в роте и батальоне. Преподавателями физической подготовки и спорта были братья-близнецы Титаренко, фанаты своего дела, требовательные до беспощадности, гонявшие нас на полосе препятствий до седьмого пота, пока не выполнишь норматив, а по кроссовой подготовке – пока не получишь 3-й спортивный разряд по бегу на дистанцию 3 километра.

Для постоянного поддержания себя в хорошей физической форме, отработки гимнастических упражнений в казарме были установлены брусья, перекладина, имелись гири, которыми мы и пользовались при каждой возможности. И ведь всё это было не по приказанию, а по личному стремлению практически каждого курсанта. Все хотели быть стройными, сильными и красивыми. Типичной картиной в казарме перед отбоем являлся скрип кроватных сеток и периодическое поднимание-опускание ног – «качали» брюшной пресс. К сожалению, из-за отсутствия должной страховки при самостоятельных занятиях гимнастикой в казарме нередки были случаи падения со снарядов и получения травм. Не избежал этой участи и я, сорвавшись однажды с брусьев. Последствия этого падения всплыли много лет спустя. И, тем не менее, весь комплекс проводимых мероприятий позволил обрести хорошие физическую форму и почувствовать себя в этом плане настоящим мужчиной. Отмечу, что внедрённые в те годы комплексы утренней физической зарядки были весьма продуманы и, я бы сказал, высоконаучны, ибо в сегодняшних методах оздоровления, например, в дыхательной гимнастике по Стрельниковой, используются практически те же упражнения. Так что и в те годы спортивная медицина, в том числе и военная, базировалась на прочной физиологической основе.

Если занятия по физической подготовке проводились в течение всех трёх лет пребывания в училище, то по другим предметам обучения – по мере, так сказать, их «подхода» в соответствии с узаконенной логикой учебного процесса.

Общеобразовательные предметы – основы высшей математики, иностранный язык, техническое черчение, физические основы электротехники и радиотехники, основы материаловедения и монтажных работ и др. начинались с первых дней учёбы, чтобы подготовить базу для изучения профилирующих дисциплин: материальной части РЛС и средств связи, организации эксплуатации и ремонта боевой техники, основ ведения боевой работы.

В соответствии с действующими в то время установками в подготовке офицеров много времени отводилось изучению истории КПСС и строевой подготовке. По этим предметам предусматривались государственные экзамены. Кроме того, в нашу бытность, хотя и были отменены занятия по отработке приёмов владения холодным оружием, дежурный по училищу и его помощник вооружались не только пистолетом, но и саблей. Забавно было смотреть при разводе суточного наряда и караула как берутся «шашки подвысь».

Историю КПСС пришлось опять изучать и в академии – это было воистину потерянное время, которое можно бы было с пользой для дела израсходовать на углубление знаний по профилирующим инженерным дисциплинам. Вот что такое идеология!

Среди преподавателей в училище было много офицеров, принимавших непосредственное участие в боевых действиях в ходе прошедшей войны, которые и наложили определённый отпечаток на манеру поведения и методику проведения занятий. Очень колоритной фигурой, я бы даже сказал, жесткой, был начальник химической службы училища подполковник Батрак (к сожалению, в памяти не сохранились имена и отчества преподавателей, так как обращались к ним в соответствии с уставом только по званию). Его жесткость никоим образом не отождествляется с самодурством или с чем-то похожим. Она была продиктована жесточайшей необходимостью научить будущих офицеров выживать самим и сохранять подчинённых в условиях применения противником химического, радиологического и биологического оружия (оружия массового поражения). О биологическом оружии сообщались лишь теоретические знания по признакам применения и заражения, обязанности же по выявлению источников и очагов заражения, штаммов и пр. возлагались на медицинские службы.

Что же касается действий при применении противником ядерного оружия или радиоактивных веществ, то вся наука выживания сводилась в то время к тому, чтобы уметь обнаруживать сам факт заражения, вовремя одеть средства защиты и укрыть личный состав, с помощью имеющихся в войсках радиометров и дозиметров определить границы заражённого участка по степени заражения, уметь выбрать маршрут и скорость движения для получения минимальных доз облучения. Последнее было очень актуально, так как вся радиолокационная техника размещалась на автомобилях повышенной проходимости и предполагалось в случае превышения на месте дислокации допустимых уровней заражения осуществлять переезд на запасные позиции. Это всё, конечно, в «теории», а на практике мы проливали пот при одевании средств защиты – противогазов и безразмерных, а потому и не очень удобных, плащ-накидок и появившихся потом защитных костюмов.

А вот тренировки на выживание в условиях заражения отравляющими веществами носили даже очень практический, я бы сказал, материальный характер. В большой землянке с двумя выходами и маленькими окошками распылялся хлорпикрин и сначала производилась проверка на исправность личных противогазов. Кстати, у нас в училище на вооружении были противогазы американского производства, отличающиеся от наших только более добротной сумкой. После проверки правильности подгонки и исправности своего противогаза приступали ко второму этапу – отработке навыков устранения повреждений противогаза в условиях заражения. В ходе теоретических занятий рассматривались неисправности, которые могут произойти в боевой обстановке – порыв шлем-маски, повреждение стёкол, клапанов, порыв гофрированной трубки, разгерметизация фильтрующей коробки и т. д. После такой «наземной» подготовки каждому курсанту выдавался неисправный противогаз, выявить заранее дефект в выданном противогазе возможности не было никакой, так как всё происходило очень быстро и при надетом своём противогазе, в котором и спускались в землянку. После размещения отделения курсантов в землянке у одной из дверей как скала стоял помощник преподавателя, а вторую дверь сам подполковник Батрак закрывал на большой крюк. Все замирали в ожидании. После распыления ОВ давалась команда снять свои противогазы и одеть неисправные. И вот здесь те, кто твёрдо не усвоил порядок устранения неисправностей, а хлорпикрин уже начал лезть в глаза и в лёгкие, бросались к спасительной двери с крючком, но там получали от руководителя занятий такое «физическое указание», что моментально оказывались в центре землянки и судорожно, с закрытыми глазами одевали свой родной исправный противогаз. Не обходилось и без рвоты, и без долгого отдыха на свежем воздухе. Но абсолютное большинство курсантов справлялось с отысканием неисправностей и заменой повреждённых элементов за счёт своего заведомо исправного противогаза. Разборка двух противогазов и сборка из двух одного, пригодного для выживания, с закрытыми глазами и задержанным дыханием, конечно же, требовала очень быстрых и точных действий. При хорошем знании теории и натренированности (этим мы занимались много) количество «принятого» в организм ОВ было относительно щадящим и никаких отрицательных последствий не вызывало. Так что мы учились военному делу «настоящим образом», а для овладения «наукой выживать» нужны иногда и жёсткие меры к обучаемым с целью получения ими необходимых навыков.

Не менее колоритными, но уже в плане спокойствия, доброты и благожелательности были преподаватели тактики и топографии. Больше запомнился преподаватель тактики подполковник Железняк, не расстававшийся с зажжённой папиросой даже во время занятия, своими рассказами о «военных приключениях», обучавший нас сначала теоретически в классе, а затем и в поле отрабатывать практически навыки самосохранения и в обороне, и в атаке при действиях в составе взвода и роты. Умению окопаться под огнём противника отводилось достаточно времени, чтобы понять, как нужно потеть, много потеть, чтобы остаться целым и невредимым. Поэтому в качестве напоминания о важности солдатского труда для собственного же блага иногда вполне откровенно на заднее место курсанта легонько становился сапог преподавателя, напоминающего таким образом о ценности не только головы, но и других частей тела, возвышающихся над землёй, а потому и незащищённых.

Занятия по топографии и тактике проводились часто на незнакомой для нас местности, и мы убеждались в том, что иметь при себе карту и компас явно мало для того, чтобы без посторонней помощи понять, где находишься. Это сейчас, когда работают всевозможные навигационные системы, своеобразные «поводыри», наша неуверенность в определении своего местоположения кажется, по крайней мере, несколько надуманной. Но в наше время была очень справедлива прибаутка «раз военные развернули карту, значит, будут спрашивать дорогу». Поэтому в нашем обучении очень много внимания уделялось умению анализировать особенности ландшафта, дорожной сети, характера построек, линий связи и электропередач, а в ночное время и карты звёздного неба, чтобы безошибочно сориентироваться на местности. Хождение по азимуту было одной из практических тем отработки умения находить «дорогу к дому». Занятия проводились в ночное время, взвод вывозился далеко от лагеря, в лес, разбивался на группы по три, четыре человека. Каждой группе вручалось задание с указанием шести-семи контрольных точек с примерным расстоянием между ними, где нужно было изменить направление движения в соответствии с указанным азимутом. Экипировка в этих походах была практически полной – шинель в скатку, противогаз, вещмешок, личное оружие. Так как идти нужно было километров пять или шесть по лесу, хотя, как правило, по просекам, но заросшим и заболоченным, то где-нибудь в середине пути останавливались у контрольной точки, а это были чаще всего квартальные столбы, перекусить приобретёнными накануне припасами. После чего с восстановленными силами опять вперёд, сверяя правильность направления по компасу и полярной звезде, отбиваясь от хлеставших по лицу веток и уже не обращая внимания на хлюпающую в сапогах воду. Зато как приятно было увидеть наконец-то показавшийся через чащу кустов огонёк, свидетельствующий о конечной точке маршрута, нашем тактическом лагере. После обязательной по приходу проверки моментально укладывались в палатках и засыпали крепким сном. Но однажды наш сон был прерван какими-то сильными взрывами прямо у палаток. Выскочили наружу, чертыхаясь из-за плохо намотанных в темноте портянок, спотыкаясь на свои же карабины и прочую амуницию. Взрывпакеты продолжали ещё «бабахать», а уже команда «становись». Оказалось, что одна из вернувшихся вслед за нами групп, только в лагере обнаружила, что одного-то карабина нет, потеряли. После короткой разборки выяснилось, что карабин оставили у квартального столба, где отдыхали и перекусывали. Все вновь получили задачу пройти не только по маршруту проштрафившейся группы, но и по параллельным просекам. Были установлены сигналы, подаваемые с помощью ракет и опять «вперёд». Начало уже светать, мы были и уставшие и промокшие, но побежали довольно быстро. Боевое оружие надо было отыскать. И только когда солнышко уже начало пригревать по сигналу ракеты вернулись в лагерь. Можно было праздновать победу – карабин нашёлся. Оказывается, по той просеке очень ранним утром проезжал лесник, который и увидел прислонённый к квартальному столбу карабин. Зная цену оружия, лесник моментально упрятал карабин под сено на своей телеге. Хорошо, что бегущая по маршруту группа догадалась остановить телегу и поговорить с лесником, который оказался порядочным мужиком и вернул находку. К счастью, серьёзных наказаний избежали и «исполнители ЧП» и руководители. Но так было не всегда.

В одно из вечерних занятий по тактике отрабатывались учебные задачи по захвату высоты, которую оборонял один взвод, силами второго взвода курсантов. Траншеи были отрыты по опушке леса на небольшом холме, хорошо оборудованы ячейками для стрелков, пулемётными гнёздами и другими элементами. Всем участникам учений выдавались холостые патроны, а части из них – взрывпакеты для имитации гранат. Так как всякая разумная инициатива по ведению обороны и проведению атаки всячески поощрялась, то получались иногда захватывающие «баталии» и, по рассказам преподавателей, с весьма поучительными уроками. Но вот что бывает, когда кто-то не выполняет требований по правилам обращения с оружием, нарушает категорические указания преподавателей по соблюдению мер безопасности. Один из «наступающих» (время стёрло из памяти фамилии участников) курсантов под крики «ура» вскочил уже на бруствер окопа, а «обороняющийся», не задумавшись, выстрелил из карабина практически в упор и надо же было так случиться, что газовая струя пробила у «наступающего» не только одежду, но и серьёзно повредила паховую артерию. Несмотря на принятые меры, курсанта не успели даже довести до лазарета училища, умер по дороге из-за большой потери крови. Кто виноват? Очень серьёзно были наказаны преподаватели, в том числе и упомянутые мной, командиры всех степеней, не «вдолбившие» подчинённым, что категорически нельзя в целях безопасности без особой нужды направлять в сторону человека даже незаряженное оружие.

И ещё один пример об опасности оружия, а точнее о том, что с оружием шутки плохи. Примерно, в конце февраля 1955 года (я был только на первом курсе) в училище прошла траурная процессия с участием курсантов младших курсов по проводам в мир иной курсанта 2-го курса Галайды (до сих пор помню эту фамилию, так как это была первая в моей армейской жизни очень нелепая смерть товарища). Убийство произошло в карауле ясным днём при смене часовых, когда разводящий, младший сержант, друг Галайды, шутя, вроде бы, попросил его быстрей снимать тулуп, чтобы не опоздать на обед. При этом как бы в шутку сказал, что иначе застрелю, передёрнул затвор своего карабина СКС, направленного на часового, и нажал на спусковой крючок. Пуля пробила живот и курсанту не успели даже оказать никакой медицинской помощи, она ему уже не понадобилась. По рассказам очевидцев всё происходило при вполне благожелательном отношении друг к другу всех участников этой трагедии и, конечно, никто не задумался о допускаемых нарушениях правил обращения с оружием и порядка смены часовых, определяемого уставом гарнизонной и караульной службы.

Следует подчеркнуть, что армейская служба ввиду её специфичности – быть при оружии – имеет, таким образом, дополнительные риски пострадать от этого оружия и потому требует повышенной ответственности, собранности и необходимости расходования дополнительной энергии на соблюдение мер безопасности, особенно в экстремальных ситуациях, в том числе и при несении службы в карауле. За мою долгую службу в войсках накопилось много других примеров трагических последствий при использовании оружия, в том числе и на почве неприязненных отношений. Примером может служить трагедия, случившаяся в 1984 году в Кубинском гарнизоне, когда один часовой со своего поста попал прямо в лоб другому часовому на другом посту – сошлись на минимально возможное расстояние узбек и таджик.