Читать книгу Если судьба выбирает нас… - Михаил Валерин - Страница 13

Командир батальона Иван Карлович Берг приказал провести в ротах полевые занятия и стрельбы. Как мне потом шепнул подпоручик Литус, младший офицер 9-й роты, обычно комбат так реагировал на какой-либо непорядок по службе. В данном случае катализатором послужило то, что повозка с обедом из офицерской столовой опоздала на полчаса.

Обед привозили прямо в судках к штабу батальона, где собирались все офицеры. Ели за вкопанным в землю большим дощатым столом под парусиновым навесом. Солдаты питались от полевых кухонь, каждая рота отдельно, по месту расквартирования.

Сегодня полковые кашевары припозднились, поэтому начальство решило пресечь расхлябанность, но почему-то именно в наших рядах.

Рассевшись за столом, офицеры принялись за еду, приправляя и без того вкусные блюда приятным разговором.

Я с удовольствием пообщался с уже упомянутым Генрихом Литусом – румяным блондином со светлым пушком на верхней губе, подразумевающим усы. Мы как-то очень быстро познакомились и перешли на «ты».

– Скажи, Генрих, а что Берг подразумевает под «занятиями»?

– Дадут пострелять по мишеням, по две обоймы на ствол. Стрелять надобно поотделенно, без пулеметчиков – они занимаются сами. Потом проверка состояния оружия, снаряжения, обмундирования. – Подпоручик пожал плечами. – Не знаю, Саша, что тебе еще сказать. Может быть, потом батальонный результаты стрельб спросит. И все!

– А если не спросит?

– Не спросит сам – пришлет адъютанта. Он запишет – и тогда совсем все!

– Хм. Понятно…

– Что понятно?

– Понятно, что ничего не понятно! – вздохнул я.

Глаза у Литуса округлились, он покраснел, с трудом проглотил очередной кусок гуляша и захихикал, прикрывая рот рукой. В общем-то обычный для моего времени грустный каламбур вызвал весьма бурную реакцию.

Впрочем, реакцию вполне ожидаемую.

Я очень быстро оказался в полку в записных остряках. Этому способствовало то, что, зная массу шуток и анекдотов из своей прошлой жизни, по неизменной привычке очень часто применял их в качестве присказок или комментариев. А поскольку в большинстве случаев все эти приколы были моим сослуживцам внове, просьбы рассказать какую-либо соответствующую случаю шутку случались довольно часто.

Вот и теперь, заметив смеющегося Генриха, офицеры, до сих пор занятые пересудами о стратегических перспективах текущего 1917 года, обратили на нас свое внимание.

– Так! Что тут у нас! Барон, вы опять о чем-то несерьезном? – шутливо обратился ко мне начальник Литуса, командир 9-й роты штабс-капитан Ильин.

– Что вы, господа! Всего лишь смиренные рассуждения о превратностях судьбы!

– Не поделитесь своими умозаключениями?

– Мы с господином подпоручиком пришли к выводу, что в жизни каждого должна быть хотя бы одна любимая женщина… Главное, чтобы жена о ней не узнала…

После секундной задержки мои сослуживцы взорвались хохотом! Обычно невозмутимый Берг даже промокнул салфеткой уголки глаз, слезившиеся от смеха.

– Нет, ну каков… – восхищенно приговаривал потешавшийся вовсю Ильин.

– Вы, помнится, рассказывали какую-то презабавнейшую историю про британцев? Не напомните ли подробностей? – вмешался батальонный адъютант подпоручик Цветаев.

– Один англичанин спрашивает другого: «Извините, сэр, ваша лошадь курит?» – «Нет! А в чем дело?» – «Тогда, сэр, мне кажется, что у вас горит конюшня».

Сидевшие за столом офицеры вновь захохотали.

Вот так и живем.

– Подходим поотделенно, получаем огнеприпасы – и марш на стрелковую позицию. Лиходеев, проследи! – Стоя перед ротными шеренгами, я как раз закончил объяснять солдатам суть предстоящих занятий.

– Слушаюсь, вашбродь! – Фельдфебель козырнул и, повернувшись лицом к строю, скомандовал: – Ро-о-та-а! На-а-а-ле-во-о-о!!! Бего-о-ом, марш!!!

Мой незабвенный ротный опять куда-то свинтил, сказавшись штабной надобностью. Теперь я проводил сверхплановое полевое занятие без его трогательного участия.

Конечно, по здравом размышлении это даже хорошо. Если стану делать что-то не то, под руку никто вякать не будет. А вот «что-то не то» я вознамерился делать с самого начала.

Дело в том, что по местным понятиям гренадерский полк – ударное подразделение, заточенное под прорыв обороны противника. Взводы вооружены и организованы так, чтобы образовывать готовые штурмовые группы. Вот мне и захотелось посмотреть, на что они способны. В принципе гренадерские части стараются пополнять обстрелянными солдатами и унтер-офицерами, но процент новобранцев из учебных полков все же велик. В моей роте это пятьдесят человек – почти каждый пятый. А главное, очень интересно было понаблюдать за действиями опытных солдат, узнать, каковы их повадки и методы ведения боя.

Я тоже принял участие в стрельбах. Сперва пострелял из нагана, потом взялся за браунинг.

Наган, конечно, хорош, но отдача сильная, перезаряжать долго, и усилие на спусковом крючке великовато. А браунинг – удобен, скорострелен и перезаряжается быстро. Отдача терпимая, и бьет точно. Буду тогда наган вторым стволом носить – пригодится.

В целом рота отстрелялась неплохо, хотя обнаружилось, что мой ординарец отнюдь не снайпер: едва-едва в мишень попадает. Надо будет ему карабин на дробовик сменить – парню меня в бою прикрывать. Так оно надежнее будет.

Потом, пока личный состав готовился к смотру, собрались с унтерами, поговорили по душам. Чтобы солдат поучили, как по полю боя двигаться, как укрываться, как врукопашную биться.

Заодно я вопросики всякие практические позадавал. И, видать, правильно задавал. Потому что унтер-офицеры – сплошь бывалые мужики за тридцать (многие с нашивками сверхсрочников) – по мере продвижения разговора оттаяли ко мне, и беседа вышла весьма конструктивной.

Под конец я решил проверить их в рукопашном бою.

– Савка, – окликнул я своего ординарца. – Ты колышки заготовил?

– Так точна, вашбродь!!! – Он протянул мне пару коротких кольев, которые я хотел использовать как имитацию ножей.

– Ну кто мне покажет, как действовать, когда в траншее на вас германец с тесаком кинется?

– Это как? – опешил старший унтер Наумов.

– А так! – Я бросил ему деревяшку и встал. – Вот я. Патроны у меня кончились. А ты на меня с траншейным ножом прешь! Ну нападай!

– Эвона как… – Наумов поднялся, перехватил колышек поудобнее, но остановился в нерешительности. – А ну как задену я вас, вашбродь?

– Нападай, говорю!!!

Унтер бросился на меня, замахиваясь «ножом» сверху, и… со всего маху плюхнулся на траву после броска через бедро. Его деревянный клинок остался у меня в руках.

– Вот так вот… – Я бросил деревяшку на землю рядом с поднимающимся Наумовым. – Видать, и вам есть чему у меня поучиться.

– Ловко вы, вашбродь! – высказался за всех Лиходеев, задумчиво покручивая кончик длиннющего уса.

– Я с детства уссурийским казаком учен. И учен на совесть. А теперь и вас учить буду, ну и сам учиться понемногу. Ладно. Фельдфебель, командуй оружие к осмотру. Гляну, как наши олухи стволы содержат!

– Ро-о-та-а! – Лиходеев вскочил на ноги и заорал во всю глотку: – А-аррружи-я-а-а к осмотру-у-у!!!

Ближе к вечеру я стал свидетелем самого настоящего воздушного боя. С севера над нашим расположением появился аэроплан и, еле слышно стрекоча мотором, стал описывать растянутые круги.

– Эвона! Германец прилетел, – задрав голову и придерживая фуражку рукой, изрек Лиходеев, сидевший вместе со мной на бревнышке у моей палатки. Мы проверяли результаты бурной хозяйственной деятельности Фили Копейкина.

– Бомбить будет?

– Не! Это, вашбродь, разведчик. Покружит, поглядит да и улетит восвояси.

– Ну-ну…

Неожиданно сверху со стороны солнца на немца спикировала размытая тень. Затрещали пулеметы. Германский аэроплан начал крутить виражи со снижением, уворачиваясь от атак русского истребителя. При этом немец уходил в сторону линии фронта – отрывался.

Не помогло.

Через пару минут наш летчик подловил противника и начал палить по нему практически в упор. От германского разведчика отлетели какие-то куски, потом одно крыло надломилось, и он, беспорядочно вращаясь, рухнул вниз.

Из-за деревьев мы не могли видеть, куда он упал.

Русский самолет снизился и прошел над нашими головами, покачивая крыльями с нарисованными на них красно-сине-белыми кругами. Хвост истребителя черного цвета был украшен черепом и костями.

Пилот помахал рукой, приветствуя наших солдат, которые азартно орали, свистели и подбрасывали вверх фуражки.

– Молодец. Чисто он его уделал, – невольно восхитился я искусством пилота. – Но вернемся к нашим баранам.

– Чего? – недоуменно пробасил до этого молча стоящий передо мной каптенармус.

– Не «чего», а «так точно, ваше благородие»! – передразнил я его. – Ладно, унтер-офицер Копейкин, иди! Пока у тебя с учетом все в порядке. На кухню и на выдачу казенного припаса ни у кого жалоб тоже нет.

– И смотри у меня, Филька! Будешь шельмовать – в первом ряду на германские пулеметы выйдешь! – Сказал свое веское слово Лиходеев, поднеся к вытянувшейся физиономии «артельщика» внушительного размера кулачище.