Читать книгу Остановка первого вагона - Михаил Викторович Батурин - Страница 14

Комната ГЛАФИРЫ. АННА сидит, ГЛАФИРА и СЕМЁН собирают в ведро осколки разбитой посуды, ползают по полу. Слышно, как за окном остановилась, постояла минуту, и снова отправилась в путь электричка.

АННА: Глафирка, подумай. У Сёмы теперь совсем другие возможности. Перспективы!

ГЛАФИРА: Пер – спек – ти – вы!

СЕМЁН: Мы практически родственники!

ГЛАФИРА: Родня! Родова! Кровные узы! Мы с тобой одной крови, Маугли!

СЕМЁН: Не надоело вам телятам петь?

ГЛАФИРА: А я люблю своих телят! Я люблю им петь! Обожаю! А вам – спасибо! За доброту! За ласку! За заботу! Низкий поклон! (Кланяется). И за перспективу – особенно! А чё припёрлись-то?

СЕМЁН: А у вас сегодня праздник какой-то?

ГЛАФИРА: Долгожданный! Мотя из тюрьмы вышел, сегодня приедет. Мотя! Помните такого, Семён Наумыч?

СЕМЁН и АННА переглядываются.

ГЛАФИРА: Да, ему, конечно, ещё пару лет сидеть, благодаря вам.

СЕМЁН: Благодаря мне?! Благо даря?!

ГЛАФИРА: Он там вёл себя хорошо: руки мыл и старших слушал. И выпустили раньше.

СЕМЁН: Вы серьезно думаете, это я его засадил? Ибонатрий…

ГЛАФИРА, собрав все осколки, выносит ведро на кухню, возвращается.

ГЛАФИРА: Что вам надо?

АННА: К отцу приехали.

ГЛАФИРА: С чего вдруг?

АННА (показывает на живот): А ты не догадываешься?

ГЛАФИРА (показывает на живот матери): Но он-то тут не причем!

АННА: Не тупи.

ГЛАФИРА: Я – телятница.

СЕМЁН: Нам развод нужен.

ГЛАФИРА: Какой вы молодец, Семён Наумыч!

СЕМЁН: Собственно… Глафира, я понимаю ваше недовольство. Но…

ГЛАФИРА: Всё, что после слова «но», лошадиное говно!

АННА: Годы с отцом один на один даром не прошли.

ГЛАФИРА: А кто меня с ним один на один оставил?

ГЛАФИРА сервирует стол. Все долго молчат. За окном грохочет товарный состав.

СЕМЁН: Глафира, вы, вероятно, в курсе, что депутат Старосельцев стал теперь депутатом Государственной думы. (ГЛАФИРА продолжает накрывать на стол молча). Вот. И в Москву уехал соответственно. А его место – место депутата в Областной думе – освободилось. И на него теперь избираюсь я. Мне оказана всестороння поддержка. И депутатом я стану.

ГЛАФИРА: Кто бы сомневался!

АННА: У Сёмы теперь совсем другие возможности, доча.

ГЛАФИРА: Как ты могла, мама?

АННА: Повезло…

ГЛАФИРА: Ты предала нас.

АННА: Ты многого не знаешь, доча. Да. Никогда я не была счастлива с твоим отцом. Никогда. Теперь только поняла. Это была привычка, а не жизнь.

ГЛАФИРА: Вредная?

АННА: Кто?

ГЛАФИРА: Привычка?

АННА: Местами… (Пауза). И эта беда с Сёмой, она же счастьем для меня обернулась. Сёма – он такой хороший. Правильный. И одинокий. Был. А ты большая уже.

ГЛАФИРА: На мужа – насрать! На дочь – насрать! Буду пить кофе в постели!

АННА: А вот так всё и устроено, доча. Вот там всё – шампанское брют, икра, вода горячая и ляжки тебе массируют. А здесь – крысы, говно и поезда грохочут. Нравится телячье дерьмо нюхать? Нюхай и пой им дальше!

СЕМЁН: Аня! Тебе нельзя волноваться!

ГЛАФИРА: Спасибо тебе, мамочка! Низкий поклон! (Кланяется в пояс).

СЕМЁН: Девушки, давайте сбавим обороты! Глафира, у вас ведь тоже может всё измениться. Стоит только захотеть.

ГЛАФИРА: Можно в небо полететь?

Открывается дверь, входит НАФИК с пакетом в руках.

НАФИК: Я хлеба свежего купил. Лаваша не было… (Видит АННУ с СЕМЁНОМ). Суки… (Проходит в комнату, вкладывает хлеб из пакета). Цены подняли опять. На два рубля за булку. Да, хрен с ними с двумя рублями. Суки… Но ведь третий раз за год уже. (Сворачивает пакет). А пакет-то забыл опять. А пакет-то уже семь рублей стоит. (Убирает свёрнутый пакет в карман). Суки… (ГЛАФИРЕ). В морозилку водку не забудь положить. Три бутылки положи.

ГЛАФИРА: Говорил – две.

НАФИК (смотрит на СЕМЁНА): Две мало будет.

НАФИК хочет уйти. АННА встаёт перед ним, преграждает дорогу. НАФИК смотрит ей в глаза, затем взгляд спускается на живот.

НАФИК: Ну, с деньгами-то всё можно. А ты вот без денег попробуй…

АННА: Здравствуй, Нафик.

НАФИК: Не дождётесь. Так у вас говорят?

ГЛАФИРА: Я – на кухню. Скоро Мотя приедет.

АННА: Я помогу тебе, дочь.

ГЛАФИРА: Я ведь большая уже.

АННА: Вдвоём быстрее.

АННА и ГЛАФИРА уходят на кухню. Мужчины долго смотрят друг на друга молча.

НАФИК: И хера ли вы припёрлись.

СЕМЁН: Нафик Радикович…

НАФИК: Да, брось ты! Радикович! Мы ж с тобой молочные братья, практически!

СЕМЁН: Ибо натрий.

НАФИК: Ну, а как? Одну сиську… так сказать…

СЕМЁН: Грубо, Нафик, грубо!

НАФИК: И ведь я сам, главное, Аньку к тебе подослал. Думал, ухаживать будет за тобой в больнице. То да сё. Ты заяву заберёшь. Мотьку не посадят.

СЕМЁН: Старосельцев не потерпел.

НАФИК: Понимаю: холопа его покоцали. Надо наказать, престижу ради. Сбежать втихаря тоже депутат сказал?

СЕМЁН: Я виноват. Но дело прошлое. Уже – всё! Что ты как собака на сене? Дай развод Анне. Дай развод, третий год прошу. Ей рожать скоро, мы бы расписаться успели.

НАФИК: А чё, Сёма, в Израиль не расписанных не пускают?

СЕМЁН: Какой Израиль? Ей рожать. А у меня выборы на носу.

НАФИК: А-а… Вон оно чё. Выборы.

СЕМЁН: Старосельцев – в Москве, а я, вместо него, в облдуму избираюсь.

НАФИК: Избираешься. И чужую бабу обрюхатил. Не выберут. Жениться надо, да?

СЕМЁН: Не в Советском Союзе живём.

НАФИК: Всё равно: мутишь ты чё-то!

СЕМЁН: Ты ж молодой мужик! Пойми, Анна не вернётся. Всё! Дочь взрослая. Живи для себя. Получаешь нормально. Новую жену найди, молодую. Сына родит тебе. Плохо что ли?

НАФИК: Следишь за мной?

СЕМЁН: Ибонатрий.

НАФИК: Больно складно трындишь.

СЕМЁН: Обычная логика. Ведь это же логично: такое развитие событий?

НАФИК: Это всё ваши еврейские штучки! Говорила мне мать!

СЕМЁН: Да, какая вообще разница? Мы в России живём, все мы – русские.

НАФИК: Ага, щас!

СЕМЁН: Вот ты, когда молотком по пальцу долбанёшь, на каком языке материшься?

НАФИК Ну, дык… Мать его!

СЕМЁН: Значит, ты – русский!

НАФИК: Русский?

СЕМЁН: Русский! Хоть и татарин.

НАФИК: А если чернокожий, то русский негр!

СЕМЁН: Ну, это уж перебор, конечно!

НАФИК: Умеешь ты заболтать! Но вот как тебе Анну отдать? Как? У вас всё: семья, дети. Муж депутат. Пальмы в Израиле. А я тут по шпалам да по шпалам! Да? Разрушил ты семью, Сёма. Крепкую ячейку общества, основу государства. А, значит, ты – вредитель, а не депутат! Подрываешь основы Великой России! Пока такие люди, как я, днём и ночью, за гроши, здоровье своё гробим на благо родины. Такие как ты! Ты! Да, вы прощение вымаливать должны! Простого человека обидеть может каждый! Обокрасть! Развод вы просите?! А разве так просят?

Раздаётся звонок в дверь. ГЛАФИРА выскакивает из кухни. Открывает дверь, впускает в комнату КАТЮХУ. АННА тоже выходит ко всем. За окнами маневровый даёт гудок.

АННА (глядя на живот КАТЮХИ): Вот ты простихульда!

КАТЮХА: На себя посмотри!

СЕМЁН показывает на живот КАТЮХИ, смотрит на НАФИКА:

СЕМЁН: По шпалам да по шпалам?

ГЛАФИРА: Папа?!

КАТЮХА: Вот.

ГЛАФИРА смотрит на живот АННЫ, потом на живот КАТЮХИ.

ГЛАФИРА: Охренеть, дайте две.

Все молчат, по кругу смотрят друг на друга.

НАФИК: Ну… Развод так развод.