Читать книгу Остановка первого вагона - Михаил Викторович Батурин - Страница 9

На лавочке у подъезда сидит СЕМЁН. АННА стоит перед ним.

СЕМЁН: Первая моя выборная компания. Девяносто седьмой год. Северная слободка. Там дорога в городке одна – центральная. И кто-то собаку сбил. Прям по среди дороги так и осталась лежать. Приехал туда в феврале, а уезжал в апреле – её никто и не убрал. Только колеи вокруг наездили, объезжали.

АННА: А вы сами?

СЕМЁН: А что я?

АННА: Не убрали?

СЕМЁН: У меня тогда мобильная агит сеть была. Утром подгоняли автобус, девчонок молодых – там парикмахерское училище было – загружали, и на весь день. А то и на два: район большой! Матери только рады. Их детей куда-то увозят, а они рады. Тоже, как вы, пристроить хотели. И это в девяностые! Тогда жизнь ничего не стоила! Но люди смелее были. Потому что – голодные! А теперь? Ведь реальный же шанс даём! Но свою жизнь менять страшно. Всем страшно.

АННА: Я вот не смогла.

СЕМЁН: Была возможность?

АННА: Дважды.

СЕМЁН: Даже так? Первый – когда поступили. А второй?

АННА: Дедушка.

СЕМЁН: Широко известный в узких кругах Марк Исаакович?

АННА: Профессор, светило.

СЕМЁН: Опять Нафик не пустил или… (Смотрит на неё). Неужто сама?

АННА: Дура… Дед приезжал после свадьбы. Разведись, говорит. Квартиру оставлю, машину, деньги. В городе жить будешь, доучишься. А я – куда там, я уж Глафирку под сердцем носила. Никто не знал ещё, даже Нафик, а я чувствовала её… (Пауза). Ну, дед плюнул: отрезанный ломоть, говорит. Наследства лишил. Он тогда на молодухе уже женат был, лаборанточке своей. Ей всё и оставил.

СЕМЁН: Печалька.

АННА: Да, нет… Любила его. Такое вот еврейское счастье с татарином. Даже не еврейское, бабское.

СЕМЁН: Любила. А сейчас?

АННА: Уважаю.

СЕМЁН: Ибо натрий… Так помогите дочери, Анна. (Встаёт, подходит к АННЕ, берёт её за руку). Мотю есть за что уважать?

АННА: У Глафиры характер-то тот ещё. Она себя покажет.

СЕМЁН: И будет жить долго и счастливо!

АННА молчит долго. Мимо, по путям, успевает пройти товарняк.

АННА: Сейчас я её к вам пришлю.

Появляется в хлам пьяный МОТЯ.

МОТЯ: И снова – здравствуйте! Тётя Аня, вашей дочке зять не нужен?

АННА: Чего-о?!

СЕМЁН: Как быстро-то!

АННА: Долго ли умеючи?

СЕМЁН: Если умеючи, то долго.

АННА: Нафику такое не скажите!

МОТЯ: Аллё! Где она?!

АННА: Тебе утром в отдел кадров.

МОТЯ: Где она?!!

АННА: Мотя, нажрался – иди спать.

МОТЯ: Где?!!! (Орёт). Гла-фи-ра! Гла-ха!!

АННА: Ой, всё…

МОТЯ: Гла-ха!!

Кто-то на втором этаже закрывает форточку. АННА берёт МОТЮ под руку, хочет увести.

МОТЯ: Где твоя дочь?! Я хочу ей сказать. Имею право!

ГЛАФИРА выходит из подъезда.

ГЛАФИРА: Ну?

МОТЯ: Моя ж ты любимка!

ГЛАФИРА: Любовь – это поступки! А ты чё?

МОТЯ: Я ни чё…

ГЛАФИРА: Ты нажрался! А ты обещал!

МОТЯ: Да, хрен с ним.

ГЛАФИРА: Скотина.

МОТЯ: А ты – певица! Ты – талант! А мы дворняжки… нажремся и лежим.

АННА: И лаем по чём зря.

МОТЯ: Тяф-тяф! Гав-гав! Р-ррр!

СЕМЁН: Похоже.

МОТЯ: Кто лает? Кто?! Я тоже человек! Поняли?! Ты, помощник, понял?!

СЕМЁН: А…

АННА: Молчите, Семён Наумыч.

ГЛАФИРА: Да, талант! Да, певица! И я увижу своё имя на афишах! А ты чё увидишь? Фуфырики свои!

МОТЯ: Афиши?! Иди коровам хвосты крути…

ГЛАФИРА: Тебя даже к коровам не подпускают!

МОТЯ: Певица! Афиши! Кто тебя пустит-то?

СЕМЁН: А…

АННА: Молчите, Семён Наумыч.

ГЛАФИРА: Я совершеннолетняя.

МОТЯ: Ты чё, на?! Ты не вкуриваешь? Депутаты-продюссеры! Будешь там как насос! Как швейная машинка будешь! (Показывает неприличные жесты). И с тем, и с этим!

ГЛАФИРА: Что?!

АННА: Матвей!

СЕМЁН: А…

ГЛАФИРА: Молчите, Семён Наумыч!

МОТЯ: Актриса-певица, шоу-бизнес. Станешь, ага, певицей! Широко раздвинув ноги!

АННА: Мотя, замолчи!

ГЛАФИРА: Заткнись! Пошёл вон! Вон! Скотина! Мразь!

МОТЯ: Есть женщина – мать, а есть женщина… Кто? Вот! Все певицы – бля…

ГЛАФИРА, не дав договорить, отвешивает МОТЕ пощёчину, тот отлетает к АННЕ, и та в свою очередь сходу бьёт парня по второй щеке. МОТЯ падает на пятую точку, сидит трясет головой. Девушка убегает в дом, мать следом.

СЕМЁН: Ну, ты могуч, Матвей Сергеич!

СЕМЁН садится на скамейку. МОТЯ кое-как встаёт, плюхается рядом. Достаёт из кармана бутылёк спирта, протягивает.

МОТЯ: Будешь?

СЕМЁН: Да, иди ты!

МОТЯ: За рулём! Понимаю.

МОТЯ пьёт спирт, затем резко притягивает к себе голову СЕМЁНА, занюхивает волосами. СЕМЁН отталкивает его, вскакивает.

МОТЯ: Вкусненько…

СЕМЁН: Ты чё, мудила, охерел!

МОТЯ: Помощник! Да, пошутил я, пошутил.

Из подъезда выходит АННА, останавливается в дверях. Мужчины её не замечают.

СЕМЁН: За такие шутки в зубах бывают промежутки. Базар тебе нужен, баклан?! Рамсы попутал?! Я тебе щас хавальник порву, до смерти мякиш жрать будешь!

МОТЯ: Э-э…

СЕМЁН: Сдриснул отсюда фуфел! Чтоб запаху твоего рядом не лежало!

МОТЯ (встает): Э-э… Помощник… В натуре…

СЕМЁН: В натуре – хер в прокуратуре! Вафельник закрой и вали отсюда!

МОТЯ: Понял-понял…

МОТЯ уходит. СЕМЁН замечает удивлённую АННУ.

АННА: А что это сейчас было?

СЕМЁН: Анна Вольфрамовна! Трудное детство, деревянные лошадки, прибитые к полу. Простите, что пришлось всё это наблюдать.

АННА: А я думала вы… А вы вон чего!

СЕМЁН: Анна, я же сам – всё детство в штопанных носках.

АННА: Как это?

СЕМЁН: На поселении родился. Чтоб пописать во двор выйти, надо было лом в руки брать. Или крыс отгонять, или двери отжимать, когда снегом занесло.

АННА: Увозите её сейчас.

СЕМЁН: А-а… собственно…

АННА: Отец, Мотя… они её не отпустят. Из таких мест надо сбегать.

СЕМЁН: Со всех ног! Дорогая Анна Вольфрамовна! Со всех ног и без оглядки!

АННА: Заводите машину, сейчас Глафира придёт.

СЕМЁН: Я, собственно, не рассчитывал забрать её сегодня.

АННА: Другого раза не будет.

СЕМЁН: Целую ваши руки, героическая вы женщина.

АННА: Никакого тут героизма нет.

СЕМЁН: А если я маньяк?

АННА: Тогда повешусь… или под поезд. Я же Анна.

СЕМЁН: Я…

АННА: Молчите, Семён Наумыч. Я всё решила.

АННА уходит.

СЕМЁН: Ибо натрий – тоже хороший материал.

СЕМЁН садится в машину, заводит мотор. Достаёт телефон, звонит.

СЕМЁН (в телефон): Лиля, давай без вопросов. Организуй где-то жилье срочно для девушки… Хостел там какой-нибудь… Да, едет со мной… Да… Сам охренел. Долго говорить… Сделаешь? Вот за что тебя люблю я, вот за что тебя хвалю я, моя же ты бубусечка.

ГЛАФИРА решительно выходит из подъезда, садит в машину.

ГЛАФИРА: Здесь грязь, а я – чистая душой?

СЕМЁН: Что, собственно, смущает?

ГЛАФИРА: Боюсь, что грязь предлагаете мне вы. Эту грязь можно смыть, прибраться, а вашу?

СЕМЁН: И что ж не приберётесь?

ГЛАФИРА: А вашу?!

СЕМЁН: А предлагаю шанс, девочка. Шанс! Такое бывает раз в жизни, и то – не у каждого! А как ты им распорядишься, зависит только от тебя.

ГЛАФИРА: Я же должна буду переспать? С тобой или с депутатом?

СЕМЁН (после паузы): Это не обязательное условие.

ГЛАФИРА: Но…

СЕМЁН: Но!

ГЛАФИРА: Поехали.

СЕМЁН: А папа?

ГЛАФИРА: Родители должны желать счастья своему ребёнку.

СЕМЁН: А мама?

ГЛАФИРА: Ей не привыкать.

СЕМЁН: Ей же достанется по полной.

ГЛАФИРА: Ей не привыкать.

СЕМЁН: Налегке поедешь?

ГЛАФИРА: Мать там собирает какие-то шмотки. Поможете?

СЕМЁН: Не проблема! Музычку пока послушай.

СЕМЁН включает радио, выходит из машины, заходит в подъезд. ГЛАФИРА находит на радио любимую песню, подпевает. Девушка не замечает, как в подъезд за СЕМЁНОМ проникает МОТЯ.

ГЛАФИРА поёт, закрывая глаза от удовольствия, даже пританцовывает, насколько это можно, сидя в автомобиле.

В подъезде раздаётся крик. ГЛАФИРА замирает, выключает музыку.

МОТЯ выбегает из подъезда, мечется, не зная в какую сторону бежать, выбрасывает наотмашь нож. ГЛАФИРА выходит из машины, осторожно идёт к дому.

Из подъезда неровной походкой, держась за живот, выходит СЕМЁН. Рубашка в крови. Сочится она и сквозь пальцы. СЕМЁН подходит к ГЛАФИРЕ, падает на колени.

СЕМЁН (показывает руки): Что это? А? Это всё что ли?

ГЛАФИРА: А-а! А-а! Ма-ма!!!

СЕМЁН: Полужизнь…

СЕМЁН падает ничком. ГЛАФИРА убегает. Мимо остановочного пункта пролетает скоростной поезд.

Появляется НАФИК, подходит к подъезду, натыкается на СЕМЁНА.

НАФИК: Крестовый король? Вот ведьма!

НАФИК переступает через СЕМЁНА и заходит в подъезд.