Читать книгу Рассудку вопреки - Миранда Невилл - Страница 8

Когда Себастьян убедился, что его жена достаточно окрепла, чтобы перенести утомительный переезд из Кента, Минерва вновь воссоединилась с сестрой в особняке Айверли на Портмен-сквер. Как только дети были расцелованы и, получив положенную порцию восхищения, водворены в детскую с няньками, Диана, не тратя времени понапрасну, увлекла сестру в свой будуар для разговора наедине.

– Мне очень жаль, милая, – начала Диана, усаживая Минерву на софу и устраиваясь рядом. – Это я во всем виновата.

– Почему? Потому что не вышла замуж за Блейкни? Неужели ты думаешь, я поверю, будто ты сожалеешь о свадьбе с Себастьяном только потому, что со мной приключилась неприятность?

– Это вряд ли. Хотя я рада, что твои злоключения не лишили тебя обычной дерзости. Я имела в виду досадное совпадение. Ведь если бы я чувствовала себя хорошо и присутствовала на твоем дебюте, бал состоялся бы здесь. И у Блейка не появилось бы возможности попытаться соблазнить кого бы то ни было, хотя бы потому, что Себастьян не позволил бы мне пригласить его.

Минерва положила голову на плечо Диане, как это часто делала, будучи ребенком. Оказавшись рядом с единственным человеком, которому могла полностью довериться, она тем не менее не испытывала потребности лить слезы от сожаления или страха, которые по-прежнему терзали ее душу.

– Что сделано, то сделано, – сказала Минерва. – Я должна безропотно перенести этот удар судьбы. – В конце концов, Блейкни наследник одного из самых влиятельных семейств Англии. Возможно, он не слишком умен, но, может, оно и к лучшему. Я буду его направлять. – Она произнесла эти слова очень уверенно, хотя в душе подобной уверенности не испытывала.

– Все это хорошо, но ведь Блейк не только наследник династии. Он еще и мужчина. И полагаю, что когда ты узнаешь его получше, то обнаружишь, что на самом деле он не так уж и плох. Иначе я бы не думала о нем как о возможном муже.

– Тебе казалось, будто ты в него влюблена, из-за его мужской привлекательности!

– Верно. По большей части. Но он нравится мне и как человек. И всегда нравился. У Себастьяна есть свои причины для неприязни, это повелось еще с детства, но он искренне старается изжить это чувство.

– Что-то я этого не заметила. После бала он вообще собирался убить Блейкни.

– Блейк действительно повел себя отвратительно. Я была вне себя, когда узнала об этой истории.

– Он принял меня за герцогиню Летбридж, я это понимаю. Как и то, что у мужчин есть любовницы. Я почти уверена в том, что он не собирался причинить мне никакого вреда.

Диана крепче обняла сестру.

– Бедная Мин, не знаю, что и сказать. Попытайся забыть об этом. Как вы с ним сейчас ладите?

Минерва пожала плечами:

– Мы встречались лишь несколько раз и старались быть любезными друг с другом.

– Ничего больше?

– Один раз мы беседовали о реформе криминального права, но после этого он всегда старался уклониться от разговора, если я начинала говорить о чем-либо интересном.

– Интересном для тебя, хочешь сказать.

Минерва ответила Диане улыбкой:

– Ну конечно.

– Ты раньше жаловалась на то, что тебе приходится выслушивать его истории об охоте. Тебе часто приходится их терпеть?

– Ни разу не приходилось. – Минерва замолчала и задумалась. – Как странно. Пару раз он упомянул о лошадях, но не об охоте. Он жил в Девоне год или два. Возможно, там не охотятся. Если это так, то ума не приложу, чем он там занимался.

– Он продал своих гунтеров[4], когда уезжал из Лондона. Герцог ограничивал его в средствах, однако теперь ситуация изменится. Себастьян удостоверился в этом, когда принимал участие в обсуждении брачного договора. Тебе не о чем беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь, – рассеянно отозвалась Минерва. Блейкни всегда был помешан на охоте, но, по-видимому, оставил это занятие. И она добавила этот факт в коллекцию странных фактов, уже собранных о своем будущем муже.

– А что насчет герцога и герцогини? Как они тебя приняли?

– О! Родители Блейкни оказались весьма радушны. Это было очень волнующе: обедать за их столом и узнать последние политические новости из первоисточника. Не могу поверить, что буду жить в Вандерлин-Хаусе.

– Значит, это решено? – спросила Диана. – А Блейк согласился?

– Я видела свои комнаты. Наши комнаты, – ответила Минерва. В действительности ее жених молчал, когда обсуждалось место проживания молодых. Но ведь молчание – знак согласия, не так ли?

— Если герцог и герцогиня столь сердечно тебя приняли, думаю, это хороший знак. Если они с самого начала проникнутся к тебе уважением, то и Блейкни будет тебя уважать.

– Они подарили мне кучу драгоценностей.

– Расскажи мне об этом.

У Дианы загорелись глаза при упоминании об одной из самых излюбленных ее тем. Когда дело касалось описания драгоценностей или нарядов, Минерва неизменно разочаровывала свою сестру, внимательно следившую за всеми веяниями моды.

– Бриллианты. И еще множество украшений. Не помню, их было много, очень много. Ты увидишь драгоценности, когда их почистят. Хотя, – добавила она, – мне не показалось, что они нуждаются в чистке.

– Я не очень хорошо знаю родителей Блейкни, – сказала Диана. – Но Себастьяну они нравятся.

Мин задумалась.

– Мне они, пожалуй, тоже нравятся, наверное, я даже восхищена ими. Но мне показалось, они не слишком сердечные, во всяком случае оба относятся к Блейкни довольно холодно. В общем, они совсем не похожи на наших родителей.

– Уверена, что виной тому свойственная герцогу чопорность. Поскольку твоему будущему мужу предстоит стать членом нашей семьи, думаю, ему полезно начать привыкать к Монтроузам. Я устрою званый обед.

– Скорее, просто небольшой обед, ведь Руфус и Генри слишком далеко, а мама и папа не приедут в Лондон даже на свадьбу.

Родители Минервы ненавидели путешествовать. Они написали, что встретятся с Блейком и Минервой в Шропшире, когда молодожены вернутся из Парижа и переедут на лето в Мандевиль-Хаус.

– Уилл всего лишь в нескольких милях от Лондона, кроме того, я напишу Стивену в Харроу. Четверо Монтроузов устроят достаточно шума, чтобы Блейкни смог понять, во что он ввязывается.

Минерва попыталась представить, как Блейкни впишется в компанию ее шумных, упрямых родственников, и не смогла. Не то чтобы ее жених излишне педантично придерживался установленных норм и правил, но разговоры между Монтроузами обычно проходили в живой и даже несколько экспрессивной манере, что совсем не походило на расслабленно-непринужденный стиль Блейка. В обществе уже привыкли к его полурассеянной манере разговора с изредка вставляемыми язвительными замечаниями.

Во время прогулки после званого обеда в Вандерлин-Хаусе Блейк показался ей вполне серьезным человеком, затем это впечатление было смазано неожиданным поцелуем в центре Беркли-сквер. Минерва, почувствовав, как при воспоминании об этом эпизоде краска смущения заливает ее лицо, озабоченно покачала головой.

Диана с интересом наблюдала за ней и пришла к верному заключению.

– Он тебя целовал?

Минерва кивнула.

– Ну и как?

– Это было приятно.

Мин даже своей сестре не хотела признаваться, насколько приятно. Что же касается странных физических ощущений, которые порой возникали у нее в присутствии Блейкни, то, безусловно, это была естественная реакция ее тела на красивого мужчину. Правда, она встречала многих красивых мужчин, и при этом у нее не возникало дрожи желания в груди, не говоря уж о возникновении подобного ощущения внизу живота. Вероятно, Блейкни был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Ощущение казалось естественным и непроизвольным, как желание чихнуть в пыльной комнате.

– Это хорошо, что ты находишь его привлекательным. Тебе доставит удовольствие ложиться с ним в постель, а если ты будешь получать удовольствие, то и он тоже его получит. Постель – это еще не все, но взаимное удовлетворение в этом аспекте сглаживает шероховатости, возникающие в других сторонах жизни. Я всегда говорила, что расскажу тебе все об интимных отношениях и супружеской жизни, как только ты будешь помолвлена. Пожалуй, это время пришло.

– Вообще-то мне известно об этом достаточно много.

– Меня это отчего-то не удивляет. Я догадывалась, что у вас с Селией состоялось несколько интересных разговоров.

– Я еще и книгу прочитала.

В то время Минерва считала, что можно лишь посмеяться над нелепыми играми, в которые играют мужчины и женщины, описанные в книге «Истинные и замечательные любовные похождения знаменитого Питера Аретина». Два года спустя она уже не была так в этом уверена.

– Книжки – это хорошо, но у них не спросишь, когда тебе что-то непонятно. Буду с тобой откровенна. Во всем, что касается женщин, я считаю Блейка мужчиной самого утонченного вкуса.

– А вы?..

– Ни в коем случае. Самое большее, что мы себе позволили, – это пара поцелуев.

Мин кивнула с явным облегчением. Ее грядущее бракосочетание и без того сопровождалось целой чередой сложностей.

– Джентльмены ожидают, что их невесты целомудренны, – продолжила Диана. – Некоторым мужчинам также нравится, когда невесты абсолютно несведущи в этом вопросе. Им нравится играть роль наставника в спальне. Таким был мой первый муж. Но не думаю, что Блейкни относится к их числу. Чем больше тебе будет известно, тем счастливее станет ваша супружеская жизнь. – Она улыбнулась. – После хороших любовных утех мужчину можно просить о чем угодно.

В душе Минервы родилась неуверенность. Поцелуй, которым они обменялись с Блейкни, произвел на него гораздо меньшее впечатление, чем на нее.

Она думала о парламентской и уголовной реформах. О детях, которые по многу часов трудились на опасных работах, получая за свой труд сущие гроши. О парламентских голосах, находившихся под контролем герцога Хэмптона, и о его огромном влиянии. Влиянии, которым через некоторое время будет обладать и лорд Блейкни. Она думала о том, сможет ли воздействовать на своего мужа.

Минерва не привыкла уклоняться от трудностей и поэтому, выпрямив спину, произнесла:

– Думаю, мне стоит прислушаться к твоим советам.

Уильям Монтроуз, старший из братьев Минервы, был крупным мужчиной, на два или три дюйма превосходившим Блейка ростом и по крайней мере в три раза больше в обхвате груди. Его мускулы, несомненно, могли сослужить службу, когда стоило поколотить того, кто имел безрассудство заглянуть под юбки его сестры.

Блейк протянул руку и широко улыбнулся:

– Давно не виделись, мистер Монтроуз. Помнится, вы отлично боксировали. Не угодно как-нибудь встретиться со мной в клубе Джексона?

Лучше было позволить Уильяму выплеснуть эмоции в тех обстоятельствах, где быстрота реакции и точность ударов позволяли Блейку уравнять шансы.

Хмурый взгляд Уильяма смягчился, а на губах заиграла сдержанная улыбка, в которой, впрочем, таился намек на угрозу.

– Буду рад, Блейкни. Приношу свои поздравления и надеюсь, что вы будете хорошо обращаться с моей сестрой.

Несмотря на то что обед предполагался семейным, список гостей расширили и включили в него друзей Айверли – Чейзов и Комптонов. В итоге компания получилась не слишком большой, что позволяло обойтись без особых церемоний, хотя чета Монтроузов и так не особо строго следовала правилам этикета. Поскольку Вандерлины и Монтроузы являлись соседями по Шропширу, Блейк был достаточно хорошо знаком с этим семейством и, конечно же, наслышан о некоторой эксцентричности отдельных членов семьи. Поэтому никто за столом не удивился, когда Стивен, самый младший, бросил в брата кусок хлеба в ответ на какое-то замечание. Даже высокомерный и утонченный денди Тарквин Комптон лишь уклонился и молча стряхнул крошки со своего сюртука.

Диана Айверли оказалась радушной хозяйкой, и Блейк мимоходом подумал, что было бы неплохо, если бы его будущая жена обладала такими же качествами. Он не возражал бы против таких вечеров, но не мог представить, чтобы подобное событие происходило в величественных апартаментах Вандерлин-Хауса. Даже всегда серьезный кузен Себастьян, казалось, сумел расслабиться за этим большим столом. В начале обеда они с Блейком обменялись если не сердечными, то достаточно вежливыми приветствиями, но общения как такового не получилось.

Перебросившись со Стивеном несколькими фразами об управлении поместьем, Блейк повернулся к своей невесте.

– Мисс Монтроуз, – начал он, надеясь предвосхитить очередной разговор, посвященный вероятной возможности роспуска парламента, – как вам понравился вчерашний спектакль?

– Очень, я благодарна их светлостям за приглашение.

– Вам больше понравилась трагедия или комедия?

– Мне никогда не нравилась пьеса «Макбет». Мне вообще не верится, что леди Макбет настолько обезумела. Думаю, она была слишком занята, управляя Шотландией.

– Вы поражаете меня, мисс Монтроуз, неужели вы готовы примириться с убийством?

– Не говорите ерунды, лорд Блейкни. Я рада заметить, что цареубийство больше не является необходимым или реально осуществимым способом достижения власти.

Потрясающе, как этой девушке удавалось вывести любой разговор на свою излюбленную тему.

– Думаю, вы могли бы называть меня Блейком, – торопливо произнес он.

– А вы можете называть меня Минервой.

– В вашей семье вас называют Мин.

– Это мое детское имя.

– Тогда, может быть, я буду называть вас Минни.

– Тогда мне придется вас убить. Или называть Артуром.

– Никто и никогда не называл меня Артуром. Откуда вам вообще известно мое второе имя?

Идеальные губы Минервы сложились в подобие улыбки.

– От мистера Дебретта[5] нет никаких секретов.

Это поддразнивание приятно удивило Блейка. Оказывается, его невеста могла быть весьма обаятельной, когда не бывала излишне серьезной.

– Если вы не слишком высокого мнения о «Макбете», возможно, вам доставляют удовольствие комедии?

– Доставляют. Я обожаю находчивость и изобретательность Шеридана. – Она наморщила прелестный носик. – Но вот вчерашняя комедия была глупой и совершенно неостроумной.

– Вы не оценили историю о пиратах, оказавшихся на необитаемом острове?

– С пиратами все было в порядке, но откуда там взялся Арлекин? И пудели, исполнявшие номер в гофрированных воротничках? – В ее глазах заплясали веселые огоньки. – Вы не находите странным, что целая группа мимов оказалась затерянной в океане?

– Я не думаю, что для подобных развлечений логика имеет решающее значение.

У Блейка мелькнула мысль, что сейчас Минерва вспомнит о главном развлечении спектакля – танцовщицах, бесстыдно задиравших ножки.

– Конечно, – произнесла она, слегка понизив голос и наклонившись к нему с доверительным видом, – я думаю, вам доставили удовольствие девушки. Мои братья точно были бы в восторге.

«Туше, — мысленно признал он. – Неужели Минерва Монтроуз флиртует?»

– А они были хорошенькие?

Он так повернул голову, что их губы оказались совсем рядом.

Она не отстранилась и не отвела взгляда, хотя легкий румянец выдал ее смущение. При всей своей самонадеянности Минерва Монтроуз была новичком в деле соблазнения. К тому же, как вынужденно признавал Блейкни, она была гораздо симпатичнее любой танцовщицы.

Он понизил голос до шепота:

– Я не заметил красивых девушек. На сцене.

– Как же вам, наверное, было скучно, – храбро ответила она.

– Мне не было скучно, – сказал он и улыбнулся своей самой соблазнительной улыбкой.

На этот раз Минерва не выдержала его взгляда и подалась назад, чувствуя, как заалели ее щеки.

– Мне тоже. Компания в ложе была превосходной. Я с удовольствием познакомилась с вашим старым другом, мистером Хантли.

Минерву смутили намеки жениха, но она не могла сказать ничего другого, что столь быстро развеяло бы кокетливое настроение Блейка.

Он откинулся на спинку кресла и застывшим взглядом уставился в пустоту.

– В юности нам случается заводить самые разные знакомства.

Его обескураживающий тон, казалось, помог ей вернуть самообладание.

– Мне мистер Хантли показался приятным и вполне здравомыслящим джентльменом.

Блейк пожал плечами, не осмеливаясь сказать, что он на самом деле думает о Хантли, чтобы хоть намеком не выдать правды.

– Насколько я поняла, он из самой обычной семьи, – продолжала Минерва, – и его дедушка был торговцем. – Он довольно откровенно рассказал мне о своем происхождении, когда мы говорили о дополнительных выборах, в которых он принимает участие.

Когда этот мерзавец заявился в герцогскую ложу, Блейку потребовалось все его самообладание, чтобы не устроить скандал и не выбросить нахала в оркестровую яму. Блейк вышел из ложи, чтобы прийти в себя, и пропустил продолжительный разговор, состоявшийся между Минервой и Хантли. Внутри у него все клокотало, поскольку он не знал, чего же этот «старый друг» хотел от его невесты. Ничего хорошего, это уж точно.

– Помнится, Хантли как-то упоминал, что решил пробиться в парламент, – сказал Блейк.

– И что в этом плохого?

– Полагаю, ничего. Я не люблю общаться с политиками. Ради карьеры они готовы на любой обман.

– То, что мужчина хочет добиться успеха в жизни, вовсе не означает, что он не хочет действовать во имя блага страны. Не каждому повезло родиться богатым и знатным. Наше общество нуждается в талантливых людях, какого бы происхождения они ни были. Но возможно, вы с этим не согласитесь.

Если Минерва ожидала, что он ответит на ее вызов, высказавшись в защиту наследования мест в парламенте, то ее ждало разочарование. Блейк всегда осознавал парадокс, заключенный в том, какое место он занимает в этой системе. Многие люди, и прежде всего его отец, считали нелепостью тот факт, что ему исключительно по своему рождению суждено унаследовать немалую власть и огромную ответственность. И сам Блейк искренне соглашался с этими людьми.

Такого же мнения была и его невеста.

– Как верно отметил Шекспир, «печально, что рожденный для величия порой так мало оного достоин».

Поразительно было то, что она произнесла это без какого-то злого умысла. Она смотрела ему в лицо, говоря эти слова, и, очевидно, имела в виду именно его, но совершенно не осознавала, что ее слова могут быть восприняты как личное оскорбление.

– Это сущая чепуха, Джулиана! – Возмущенный голос Айверли прервал возникшую было неловкую паузу и, к облегчению Блейка, избавил его от необходимости отвечать собеседнице. – Готов биться об заклад, что этот переплет относится к семнадцатому веку.

– Абсолютная ерунда, Айверли, – возразила леди Чейз. – Любому дилетанту видно: это эпоха Елизаветы.

– Себастьян вновь завел свою пластинку, – заметила Минерва.

Блейк простонал:

– Книги!

– Пожалуйста, не надо! – добавил Стивен Монтроуз.

Все трое произнесли свои реплики почти одновременно и, переглянувшись, весело расхохотались.

– Себастьян и Джулиана могут препираться на эту тему бесконечно, – сказала Минерва. – Еще совсем недавно они терпеть друг друга не могли. И хотя теперь они друзья и Джулиана даже стала членом Бургундского клуба, спорить они не перестали.

Себастьян, Тарквин Комптон и Чейзы состояли в обществе собирателей книг – организации, членство в которой никогда не грозило Блейку.

– И обычно леди Чейз одерживает верх? – спросил он.

– Я не знаю, да и никогда этим не интересовалась. Боюсь, мой интерес к старинным книгам очень поверхностный. Если он вообще есть.

– Нет нужды извиняться передо мной, – сказал он, вызвав еще одну ее улыбку. – В этом я с вами абсолютно согласен.

Стивен кинул на него одобрительно-понимающий взгляд.

В этой компании библиофилов хорошо было сидеть рядом с Минервой и Стивеном, полностью разделявшими его ироническое отношение к увлечению старинными книгами. Хотя в его случае слова «ироническое отношение» не совсем точно передавали его ощущения. Гораздо точнее чувства Блейка можно было выразить словом «страх».

Но облегчение оказалось кратковременным. Уильям Монтроуз и Селия Комптон тоже заговорили о наиболее популярных романах автора «Уэверли»[6], и их тихий разговор быстро перерос в общую застольную беседу. Блейк узнал, что каждый из собравшихся, даже его кузен и бывший соученик, его возвышенная невеста и ее младший брат прочли все современные романы. Мнения об «Айвенго» и «Роб Рое», о произведениях мисс Эджуорт, и мисс Остин, и миссис Радклиф перелетали с одного конца стола на другой, как мячик для лаун-тенниса.

Блейк вжался в кресло, страстно желая стать невидимкой. Всю свою жизнь он избегал подобных дискуссий, и среди его близких знакомых были лишь те, кто находил удовольствие в менее возвышенных занятиях. А теперь даже в своем будущем он не видел спасения. Он был обречен стать членом семьи, которая почти в полном составе питала истинную страсть к печатному слову.

Что бы подумали эти образованные люди, если бы узнали, что он предпочел бы переплыть Ла-Манш, чем продраться через один из бесконечных томов Вальтера Скотта.

Что бы они сказали, если бы узнали, что новый член их семьи, взрослый человек тридцати лет от роду, обладавший известным именем и получивший самое прекрасное образование, какое только возможно в Англии, едва мог читать? Что он с величайшим трудом разбирает одну страничку простого печатного текста.

Блейкни понимал, что многие люди, и в первую очередь его собственный отец, считали его глупцом, но никто не знал, что это абсолютная правда.