Читать книгу Разлом в Отражении - Мирослава Крученкова, Мира Кьярр - Страница 5

Едва семья Томпсон въехала в окрестности Дувра, Оливия пожалела, что согласилась отправиться с родными. Ступив на землю старинного города-порта, у неё начались сильнейшие галлюцинации. Будто отрывки былой памяти они накатывали на неё болезненным потоком, сжимая голову раскалёнными тисками. Каждая улочка, городской замок и природа – все настолько было ей знакомо, словно она когда-то жила здесь. Перед глазами мелькали непонятные образы, в голове слышались голоса людей, и они проносились с такой скоростью, кричали и шептали, что Оливия невольно зажимала уши ладонями. Её невыносимо тошнило, кислорода катастрофически не хватало. В глазах всё плыло, рассудок погружался во тьму.

Подъезжая к городу, Оливия вновь услышала глухой шёпот – «Анна… Анна…». Перед ней мелькнуло видение: молодой статный мужчина держал в руках юную миниатюрную девушку в старинном платье и тёплом плаще под хлопьями мягко падающего снега.

На городской площади Оливия вскричала от ужаса и мучительной боли сдавившей виски. Казнь, являющаяся во снах, проявилась перед ней наяву, словно кадры из исторического фильма. И только у самого обрыва, подставляя лицо ветру, ей стало намного лучше.

Дом, снятый семьёй Томпсон, находился недалеко от того места, где расположилась в уединении Оливия. Мистер Томпсон уехал с Томом за покупками, тогда как миссис Томпсон и Даниэла остались дома, чтобы разложить вещи и прибраться. Оливия ушла прогуляться, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Несколько часов кряду она сидела почти у самого края белого мелового утёса, вглядываясь в небесную даль, наслаждаясь доносившимся ароматом моря и любуясь могуществом природы. Никто не тревожил её, пока солнце не стало клониться к закату. Тогда пришли Даниэла и Том, чтобы позвать её к ужину. Почувствовав голод и вспомнив, что за весь день во рту у неё не было и крошки, Оливия пошла в дом.

Старинному одноэтажному строению насчитывалось около трехсот лет. Дом утопал в зелени и его окружал небольшой цветочный сад. Он был сооружён из камня, с серой черепичной крышей и небольшими окнами, на вид непривлекательный, но внутри очень уютный, оснащённый современной техникой. Небольшая прихожая, справа – малая гостиная с камином, слева – кухня, а прямо по коридору располагались две просторных комнаты. В гостиной мать семейства накрыла стол, расставив блюда с ужином, и по дому разносился аппетитный аромат жаркого.

Оливия ушла в ванную комнату умыться. Но после, когда она возвращалась в комнату, в ушах её раздался дикий женский вопль, полный отчаяния и страдания. От резкой головной боли она стиснула зубы и содрогнулась. Нежный шёпот раздался над головой: «Анна…». Оливия обернулась. Никого. Обливаясь потом и пошатываясь, она встала и прислонилась к стене. Перед глазами возникло видение: в полутьме показался мужской силуэт, от которого исходила опасность, но в тоже мгновение родилось чувство полной защищённости. Это было очень странно для Оливии, но внезапно она поняла – когда-то с ней уже случалось нечто подобное. Силуэт произнёс: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…» и исчез. И в этот момент в голове зазвучало множество разных голосов.

«Госпожа…» – звонко сказал мальчик.

«Тебе стоит принять его предложение. Он достойная партия…» – строго проговорила женщина.

«Он передал его вам…» – продолжил мальчик в её голове.

«Зачем ты пришла сюда?..» – перебил его мужской приятный баритон.

«Я хочу быть с тобой…» – пылко прошептала девушка.

«Уедем со мной…» – вторил ей мужчина.

«Мы поймаем этого негодяя…» – раздался совершенно незнакомый мужской голос.

«Мне нечего бояться. Я люблю тебя…» – признавалась девушка, и испуганно добавила: «Почему вы не тронули меня?..».

«Выходите за меня замуж, Анна…» – заговорил незнакомец.

«Они поймали его! Поймали разбойника!..» – разом кричали какие-то дети.

«От вас я не ожидал подобного…» – и снова незнакомец.

«Нет!..» – в ужасе вопила девушка, словно пытаясь перекричать все голоса, явившиеся Оливии.

Странным потоком, что поражал совершенным хаосом, они звучали фальшиво и оглушительно громко, наперебой. Все остальные звуки реального мира исчезли. От звонкого единого хора беспощадно мучавших её голосов, Оливия обхватила голову руками, больно впиваясь пальцами в волосы. Внезапно её тронули за руку, и она истошно вскричала.

Это был Том, а за ним показалась Даниэла.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила сестра, оглядывая её.

– Ничего, – соврала Оливия, задыхаясь от безумного страха.

– О, не ври! – воскликнула её сестра. – Я слышала твой стон, будто тебе очень больно было. И потом, ты заорала так, будто призрака увидела!

– Ну… Меня Том напугал.

– А до этого?

Оливия замялась.

– Голова очень болит, – сказала она наполовину правду.

– Пойдём, я тебе дам таблетку, – и Даниэла потащила её на кухню.

После они все втроём появились в гостиной, где их уже с нетерпением ждали родители.

– Что вы так долго? – неизменно улыбалась Маргарет.

– У Оливии голова болит, – за всех ответила Даниэла.

– Мы уже заметили твоё состояние, дочка, – сказала мать, пока её дети рассаживались вокруг стола. – Ты словно сама не своя, после нашего приезда. Тебе здесь не нравится?

Все взгляды устремились на Оливию. Они не могли не заметить её побелевшую кожу и слипшиеся от пота волосы, которые неприятно облепили её лицо. Оливия и сама испугалась мертвенно-бледной кожи своих рук, и при том, её слегка лихорадило. Тогда она сказала:

– Здесь очень красиво, правда. Но я нехорошо себя чувствую. Быть может, мне было бы лучше остаться дома.

– Если тебе здесь плохо, мы можем вернуться, – произнёс глава семейства.

Оливия взглянула на отца.

Джон Томпсон был человеком немного тучным, чуть лысоватым и поседевшим. Маленькие весёлые тёмно-карие глаза смотрели очень выразительно, пристально вглядываясь в собеседника, словно он пытался заглянуть в самую душу. Широкий нос, седые усы, большой подбородок делали его лицо добродушным, а очки и идеально-сидевший костюм придавали строгости.

– Я думаю, что лучше вам остаться здесь и не лишать себя отдыха из-за меня, – сказала Оливия. – Я сама через день-другой поеду обратно в Лондон, если вы не будете против.

– Конечно, нет, дорогая, – вставила миссис Томпсон. – Как захочешь, отправишься домой. Но меня, всё-таки, беспокоит твоё состояние.

Оливия благоразумно промолчала, уставившись в тарелку с едой. Она подумала, что ей пора научиться контролировать себя во время безумных припадков, вызванных странными видениями и голосами. Чтобы родным жилось спокойнее.

В семье Оливии все любили весело поговорить за обеденным столом. Даже мистер Томпсон. Отличался лишь Том, молчаливый из-за своей болезни, и сама Оливия. И если все собравшиеся могли безмятежно разговаривать, отпускать шутки и веселиться, Оливия сидела напряженно, медленно поедая отменно приготовленную курицу. Она пыталась понять природу всего того, что с ней произошло за последний год. Но, не додумавшись до чего-либо разумного, решила, что медленно сходит с ума.

Ночь Оливии прошла так же безрадостно. Во сне она снова видела повторяющийся безумно-гнетущий кошмар, а проснувшись, как наяву слышала мученические крики людей. Так кричат только те, кого жестоко пытают, и это было невыносимо. Под утро ей вновь явился мужской силуэт. Он стоял в полутьме, черты его лица были не различимы. Оливия подскочила, едва сдерживая себя, чтобы не завопить, а видение шептало: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…».

Оливия заплакала в подушку. Страх засасывал её в самое сердце тьмы. Пришла мысль, что это призрак, но она тут же откинула её, потому что не верила в мистику. Тогда она решила, что по приезду в Лондон, обязательно сходит к психиатру. Потому что чувствовала, как безумие высасывает из неё жизненные силы, и она медленно, но верно, сходит с ума. В голове засела страшная мысль о самоубийстве, ибо терпеть у неё не было ни сил, ни желания.

Утром вся семья поехала осматривать город. Дувр расположился в устье реки Дуэ, от которой он и получил своё название, поэтому Томпсоны сначала прокатились вдоль реки, а Оливии в это время приходили всё новые и новые видения. Более спокойные и даже романтичные, а потому она старалась как можно увереннее сидеть в машине, чтобы родные ничего не заподозрили. Потом семья посетила Дуврский замок, один их крупнейших по площади в Великобритании. Там на Оливию нахлынули более резкие видения, балы и пиршества, а старинная музыка и гул весёлых голосов звучали в голове, заглушая всё вокруг. Пока её родные осматривали замок, она была напряжена, как тетива, старалась контролировать себя и не слышала, когда к ней обращались.

За окном экипажа проплывали современные дома Дувра, но перед глазами Оливии возникали картины далекого прошлого. Старинные постройки, некогда бывшая ратуша, зал заседаний, дома аристократов, дома и мастерские ремесленников, трущобы, сточные канавы. Во время этих видений девушка видела людей в старинных костюмах, снующих по улочкам между современными горожанами, кареты аристократов вперемешку с автомобилями, рынок, и слышала людской гул. Он смешивался в голове с современным шумом и голосами. Оливия даже слышала бой старинных колоколов.

Томпсоны останавливались в разных кафе, чтобы перекусить, а ближе к вечеру заглянули в порт. Они сели на яхту и отправились в безмятежное плавание по Дуврскому проливу, а после воодушевлённые вернулись домой.

Ослепительный лик солнца почти опустился за горизонт. Теплыми лучами оно освящало пространство, обагряя изумрудную траву в рубиновый цвет. Воды Па-де-Кале1 мерцали медными бликами, а янтарное светило оставляло на них золотую дорожку, окрашивая затейливые слоисто-дождевые и тяжёлые кучевые облака в кремовые, бронзовые, коралловые и ванильные оттенки. Оливия залюбовалась закатом, остановившись возле дома, так и не дойдя до двери. Что-то странное шевельнулось в её душе, отголосок чего-то далёкого и прекрасного.

Краем глаза Оливия заметила движение. Она повернула голову в сторону и успела увидеть силуэт брата, скрывшегося за домом. Оливия пошла за ним и, обогнув дом, вышла на задний двор. Там, она его и обнаружила – Том неподвижно стоял возле стены. Девушка подошла к нему и, приобняв за хрупкие плечи, спросила:

– Что случилось, Том?

Но брат, как и всегда, молчал, пристально осматривая стену. Оливия обратила внимание на то, что привлекло Тома, и очень удивилась, обнаружив едва заметную, плотно обросшую плющом, дверь. Она раздвинула, оборвала стебли, открыв массивную железную дверную ручку. Оливия осторожно дёрнула за неё, но дверь не поддалась. Тогда она потянула её сильнее, и дверь с тяжёлым скрипом приоткрылась, а оттуда, с громким шумом, наружу вырвался холодный ветер с большим количеством пыли. Он щедро окатил её, отчего девушка закашлялась и в тот же момент услышала чей-то страшный шёпот, похожий на звериное рычание. Страх пробрал её, она похолодела и судорожно закрыла дверь обратно.

Оливия тяжело задышала. Схватив невозмутимого Тома за руку, она потащила его обратным путём и, на повороте на мансарду, лицом к лицу столкнулась с Даниэлой.

– Вот вы где! – воскликнула она. – Я вас искала. Мама уже ждёт на ужин… А где вы были? – она прищурилась, внимательно оглядывая лицо сестры.

– Гуляли, – соврала Оливия.

Лицо Даниэлы кисло скривилось.

– Ты не умеешь врать, Оливия. Ну да ладно, – она повернулась к ним спиной. – Надеюсь, вы последуете за мной, чтоб мне вновь не пришлось вас искать.

Оливия отпустила Тома, чуть подтолкнув его вперёд. Когда Даниэла вместе с братом скрылись в доме, она повернулась к уходящему солнцу, ища успокоения.

Небо успело полностью окраситься в ярко-алый цвет. Огненный ореол окружал часть солнечного диска, что виднелся из-за моря, но неизменно плавно опускался за горизонт. Воды пролива потемнели, рассыпавшись на блики бурого и охрового оттенков, а в дали, казалось, они совсем почернели.

Успокаивая дыхание, пытаясь справиться с тяжёлой мигренью, что стала её вечным спутником, Оливия стояла долго, провожая солнце в последний путь. И лишь когда Маргарет Томпсон позвала её, она послушно оторвалась от созерцания и вошла в дом.

Ночь выдалась тяжёлой. Снова кошмар, снова дикие крики и странные голоса, настолько невыносимая головная боль, что измученной девушке казалось, будто она умирает. Но нет, она оставалась жить, а не щадящая боль волнами, точно цунами, с новой сокрушительной силой накатывала на неё, заставляя корчится, плакать, еле сдерживать вырывающиеся мучительные крики.

Вдруг хлопнула дверь. Оливия резко открыла глаза, медленно поднялась и прислушалась. Даниэла спокойно сопела рядом, а в доме стояла мёртвая тишина. Оливия заставила себя подняться, не смотря на боль и страх, и вышла из комнаты. Осторожно открыв скрипучую дверь, она высунула голову.

Безмолвие и мрак. Оливия всё же решила проверить, что произошло, ведь она явно различила, как кто-то хлопнул дверью. Она взяла фонарь из сумки и на цыпочках двинулась из комнаты вперёд по скрипучим половицам. Дойдя до покоев своих родителей, она обнаружила, что дверь в их спальню открыта. Оливия заглянула внутрь. Родители, отвернувшись друг от друга, крепко спали. Однако страшная мысль пронзила её мозг, и она заглянула в противоположную часть комнаты. Сердце остановилось, и тело Оливии пробрала крупная дрожь. Постель Тома оказалась пуста. Забыв про боль и страх, она рванулась вперёд к входной двери.

Ночь была темна. Тяжёлые тучи нависли над городом, закрывая звёзды и затмевая чарующий свет серебряной луны. И ветер… Он дул мягко, едва заметной прохладой обволакивая кожу, но всё нарастал, порывисто налетая и раскачивая деревья.

Оливия побежала босиком по земле, догадываясь, куда мог уйти Том. Обогнув дом, она остановилась возле обнаруженной им накануне заросшей двери в нерешительности. Плющ был полностью оборван, дверь открыта настежь. Как и накануне, девушка явственно услышала страшный, похожий на рычание, шёпот. Паника охватила Оливию, и невольно слёзы скатились по её нежным щекам. Холодало неумолимо. Ветер развивал копну её кудрявых волос и длинную в пол, ночную рубаху, изредка разгоняя тучи в стороны, чтобы луна могла осветить темноту этой страшной ночи.

Решившись, Оливия вошла в тёмный коридор, дрожащей рукой держа фонарь и освещая себе путь. Стоял затхлый запах, стены покрывала плесень, под потолком висела паутина. Девушка шла по ледяному полу, выложенному каменными плитами. Это был небольшой коридор, который привёл её к длинной лестнице ведущей далеко вниз. Осветив пространство фонарём, Оливия ужаснулась: во мраке она не видела конца лестницы.

– Том? – тихо позвала девушка, но ответа не последовало.

Ей мучительно хотелось убежать прочь из этого проклятого места, но страх за брата не давал повернуть назад. Не было больше боли, видений, не осталось никаких мыслей и чувств, кроме бушующего в её теле смертельного страха.

Держась за влажную стену, Оливия стала торопливо спускаться. Не смотря на холод, её тело покрылось испариной. От тяжёлого дыхания изо рта выходило облачко пара. Она не оглядывалась назад, а старалась смотреть только под ноги, хоть и ощущала в этом, точно склеп, пространстве чьё-то страшное присутствие. Темнота, сырость и холод окружали Оливию. Она не знала, сколько времени прошло, ибо здесь время длилось бесконечно долго. Однако, чем ниже она спускалась, тем сильнее ощущала некое зловоние. Невыносимо тошнотворное, непередаваемо омерзительное настолько, что Оливию едва не стошнило себе под ноги.

Она дошла до конца лестницы, и ей открылась большая тёмная комната. Одной рукой Оливия прикрыла нос и рот, ибо едкое гнилое зловоние душило её, другой осветила пространство, чтобы рассмотреть стены и пол.

Это было подобие средневековой пыточной комнаты. Оливия увидела несколько саркофагов «Нюрнбергской девы», прикрепленные к стене «молитвенные кресты», недалеко стояла дыба, кресло допроса, решётка-жаровня, на полу лежали «вилки еретика», ошейники с шипами и разные приспособления для увечья рук. На стенах и полу темнели следы крови, а вокруг лежали человеческие отходы, издававшие невыносимую вонь, некие разложившиеся нечистоты и человеческие кости.

Тут она увидела Тома. Он стоял неподвижно, вглядываясь в темноту противоположной стены.

– Том! – Оливия подбежала к брату и увидела его побледневшее, ничего не выражавшее лицо. – Том, что с тобой? Ты меня слышишь? Том!

Она встряхнула его за плечи, но Том продолжал неподвижно стоять и смотреть в пространство равнодушным взглядом. И тут Оливия услышала до боли знакомый, столько раз являвшийся ей во сне и наяву, мужской голос:

– Анна…

Леденящий душу страх сковал Оливию. Она резко выпрямилась, точно пружина и, тяжело дыша, медленно повернулась. Свет фонаря осветил пять страшных, изувеченных, человеческих фигур, но взгляд Оливии приковала лишь одна.

Тёмные волнистые грязные волосы спадали до талии, обрамляя орлиное жёсткое обросшее лицо, на котором ярко сверкали аквамарины хищных глаз. На нём была разорванная, в запёкшейся крови, серая льняная рубаха, и тёмного цвета штаны. Одежда немного открывала его костлявое бледное, от недостатка света, тело. Он опустил голову и зажмурил от боли глаза, едва яркий свет фонаря его ослепил. Но потом он постарался вновь посмотреть на девушку, и в его глазах вспыхнуло безумие. Он медленно и раскачиваясь двинулся на Оливию и Тома.

– Анна.., – вновь хрипло прошептал он.

Поначалу сковавший страх теперь сменился истошной паникой. Девушка схватила брата за руку и бегом ринулась прочь. На лестнице Том упал. Оливия оглянулась. Пять людей шли в их сторону, медленно волоча ноги и хрипло, по-звериному дыша. Они были похожи на оживших мертвецов, тех, над которыми девушка смеялась при просмотре современных фильмов ужасов про зомби. Это был точно воплотившийся кошмар, мучительный и нескончаемый. Безумие её разума ожило наяву, чтобы продолжить преследовать её и свести до конца с ума.

– Анна.., – вновь ужасающе знакомым голосом прорычал оживший мертвец, от чего Оливия вздрогнула и завопила точно помешанная.

Она схватила Тома, вскинула его худое тело на спину и, что было сил, кинулась вверх по лестнице. Несколько раз она спотыкалась, путаясь в подоле рубахи. Ноги изнывали от двойной нагрузки, грудь разрывалась от тяжёлого дыхания. Всё её тело покрылось потом, силы оставляли её с каждым новым шагом, который давался всё с большим трудом. Несколько раз она оглядывалась назад. Мертвецы шли за ней всё увереннее, и каждый раз всё больше ускоряя шаг. От их уродливых лиц, судорожной походки и мрака, царившего здесь, Оливия обезумела от страха, дрожа всем телом и визжа от невыносимого животного чувства безысходности.

Ходячие мертвецы были уже совсем близко, когда осталось преодолеть всего несколько ступенек.

– Анна…

Инстинктивно, сама не понимая почему, Оливия оглянулась. Мужчина её сна неумолимо приближался к ней, она чувствовала исходящий от него запах смрада. Он протянул к ней руку с кривыми длинными когтями, пытаясь схватить её за лодыжку. От вида грязных, костлявых, похожих на ветки, пальцев Оливия истошно и отчаянно взвыла, и из последних сил перелетела ступеньки, отделявшие её от спасительного коридора.

Пальцы мертвеца вцепились в ступень, а девушка со своей ношей кинулась в коридор. Фонарь с грохотом упал на пол, послышался треск стекла, мгновение, и свет угас. Однако в конце коридора уже виднелась дверь. Обессиленная, в приступе смертельной истерики Оливия побежала к двери, задыхаясь и держась одной рукой за стену. Позади она услышала ускоренные шаги пяти пар ног и глухое, яростное рычание…

А природа бушевала. С небес обрушился проливной, холодный ливень. Громоздкие, чёрные тучи закрыли небо. Их пронзали разряды молнии, озаряя тёмное пространство свирепой ночи. Гром грохотал, будто сотрясая землю. Ветер завывал, налетая сильными порывами, сгибая деревья, которые стонали от его напора…

Дверь. Оливия выбежала на улицу, обретая в природе спасение. Вода освежающим холодным потоком окатила её, придавая сил, забирая страх и жар разгорячённого тела. Девушка сбросила брата с плеч, обернулась и схватилась за дверь. Она навалилась на неё, тяжело сдвигая, чтобы успеть закрыть.

– Анна!

Оливия остановилась. Лица её безумных преследователей оскалились, а мужчина, что кричал ей, называя другим именем, почти нагнал её. Девушка закричала от вновь накатывающей волны панического страха и, в последнюю секунду, успела захлопнуть дверь прямо перед хищным лицом ожившего мертвеца.

Схватив Тома за руку, Оливия бегом кинулась предупредить родных об опасности. Они ворвались в дом, сильно грохнув дверью, и девушка завопила:

– Просыпайтесь скорее!

На бегу она включила свет в коридоре, гостиной и на кухне. Схватив внушительного размера нож и скалку, Оливия фурией ворвалась в комнату родителей, толкнув туда Тома.

– Просыпайтесь! Живо!

Она включила свет в их комнате. Маргарет и Джон Томпсон медленно проснулись, сощурив от света глаза.

– Что происходит, Оливия? – спросила мать, ошарашено оглядывая вымокших насквозь дочь и сына.

Девушка хотела ответить, но раздался страшный шум разбитого стекла и вопль перепуганной насмерть Даниэлы. Оливия рванулась в комнату сестры. Даниэла едва не налетела на неё, вопя в безумии. В этот момент один из уродливых преследователей Оливии медленно поднялся с пола, ранив ноги и руки осколками стекла. Он двинулся на неё, оскалив лицо в хищной гримасе, открывая сгнившие зубы. Оливия схватилась за дверь ручки, повернув замок, и захлопнула её, не давая преследователю ворваться в дом. Он стал колотить в дверь, и в этот момент послышался шум разбитого стекла в гостиной, а входная дверь с грохотом упала.

– Что происходит?! – в ужасе крикнула мать, прижимая Тома к себе.

Оливия подбежала к родным. На пороге дома стоял Он и пристально смотрел на неё.

Мокрые от дождя волосы Оливии потемнели и облепили изящную шею и скулы, а тонкая шёлковая рубаха обтянула точённую фигуру, подчёркивая каждый его контур.

Губы мужчины изогнулись в хищной, но в тоже время нежной улыбке. Он двинулся в её сторону. Дверь из комнаты Даниэлы с шумом треснула, а из гостиной вылетел один из мертвецов и, прихрамывая, бегом кинулся к ним. Оливия толкнула родных в спальню родителей, но дверь закрыть не успела. Когда мертвец пытался ворваться в комнату, девушка с силой и диким криком, стукнула ему скалкой по лицу. Он взревел от боли, и они смогли закрыть дверь.

Мир будто бы перевернулся. Оливию трясло от страха и полного непонимания происходящего. В голове вновь смешались голоса, а комнату огласили громкие крики её матери и сестры, которые переходили в панический вопль. Оливия сжалась.

– Успокойтесь! – рявкнул мистер Томпсон.

Женщины и правда на мгновение успокоились, до тех пор, пока в дверь не стали исступлённо долбиться, пытаясь открыть.

– Да успокойтесь же вы! – рявкнула на них Оливия. – Скорее выбирайтесь из окна и бегом к машине!

Даниэла и Джон Томпсон открыли окно и все по очереди выбрались в бушевавший простор. Последними вылезла Оливия, а затем и глава семейства. Они бегом кинулись через весь двор, огибая дом, и смогли-таки добежать до машины, которую мистер Томпсон не закрывал на ночь, оставляя ключи в бардачке. Однако с другой стороны на них уже шли ожившие мертвецы. Один из них успел схватить липкими пальцами Оливию за запястье, из-за чего она истерично завизжала и в безумии воткнула нож в грудь человека по самую рукоятку.

Время будто остановилось. Крики матери, сестры и отца, слились с раскатами грома, шумом дождя, голосами в её голове и голосом мужчины, кричавшего это проклятое имя «Анна». Перед ней стояла изуродованная женщина со слипшимися волосами, грязным, серым лицом и тёмными глазами. Она отпустила её руку и, оскалившись в гнилой улыбке, медленно вытащила нож из груди. Густая чёрная кровь потекла по её серой, и без того окровавленной, рубахе, а сама она медленно двинулась на неё с поднятым оружием.

Оливия рванулась к машине до ужаса ошеломлённая происходящим. Мистер Томпсон уже завёл машину, Маргарет сидела подле мужа, а Даниэла дрожащими руками обнимала молчаливого, отсутствующего Тома. Девушка влетела на заднее сиденье к сестре и брату, и машина рванулась с проклятого места по размокшей от ливня дороге.

– Кто это был?! – истерично взвизгнула Даниэла.

– Преступники, – сурово ответил мистер Томпсон. – Грабители, убийцы, маньяки.

Все в ужасе молчали. Оливия тяжело дышала и, пытаясь справится с приступами мигрени, смотрела в окно на удаляющиеся в темноте фигуры. «…Анна… Анна…» – шептал устрашающий голос в её голове, а лицо того мужчины, столь до боли знакомое, проносилось перед глазами.