Читать книгу Чему улыбаются дети - Мирослава Садовина - Страница 6

– Скоро ужин, – раздавалось еле слышно, каким-то прозрачным эхом у Гашиного уха.

Слова все тянулись медленно, растягивались не во сне – наяву:

– Встава-ай. Гаша, встава-ай.

Гаша тяжело и что-то бормоча, проснулся. Руки затекли и слегка болели, голова была как деревянная. Ещё одно «вставай» прозвучало уже в нормальном темпе и шёпотом.

– Спасибо, Граг, – ещё не разобравшись, ответил Гаша.

– Граг спит ещё.

– А ты кто такой? – Гаша поднял сонные глаза. – О, Господи!… опять…

– Почти угадал.

– Весь сон мне, падший ты воробей, испортил.

Стефан, пожалуй, даже искренне обрадовался этим словам. Он знал, что Гаша не рад видеть его. Зато видел, что Гаша был в хорошем настроении, какое-то время. А ещё само оскорбление Стефана посмешило.

– В воробьёв веровать тоже не плохо, – Стефан уселся на пол. – Вставай, собирайся.

– Куда это?

– В столовую сейчас пойдём. Ужинать.

Гаша взглянул в сторону Грага, хотел убедиться, что тот спит и не слышит их разговора. И тот, вроде бы, действительно спал и к ним со Стефаном лежал спиной. За время, пока Гаша дремал (а видимо это было долго), потемнело. Свет жёлтых ламп с коридора проникал в палату через дверь, от чего комната приобретала оранжевый смешанный с темнотой цвет.

– Ладно, давай, я тебя слушаю, – Гаша сложил ноги и удобно сел, опершись о стену, – рассказывай.

– М-м, ты вводишь меня в заблуждение. Ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, как всё есть на самом деле, ну, я про ангелов, небо и прочее… или ты всё ещё хочешь, чтобы я сознался в том, что разыгрываю тебя? А то начну одно, а ты опять разозлишься. Я тебя злить больше не хочу. Действительно не хочу.

– Давай типа правду.

Ангел дёрнул бровями, улыбнулся очень довольный и, готовясь начать, выпрямился:

– Начнём. Ты сам не раз слышал про ангелов-хранителей, поэтому… зачем я буду объяснять тебе нашу суть? Вопрос только в том, насколько ты верил. Вернее… ты если и верил, то возможно иначе себе всё представлял. А я действительно есть и действительно слежу за твоим здоровьем, самочувствием…

– Меня побили по твоей вине! – тихо, чтобы не привлечь лишнего внимания со стороны, воскликнул Гаша.

– Да, тут я чуть-чуть не то сделал. Но может, так надо было.

– В смысле?

– Так, это я попозже объясню. Продолжаю. Есть Бог. Ты имеешь и о нём представление, и если я его опишу по возможности, слова будут почти те же, по которым у тебя представление сформировалось, поэтому пытаться не буду.

– Что?

– Ну, это как дальтонику объяснить, что цветок розовый, когда он видит его зелёным. А из того, что всегда, когда он видел этот цветок, ему говорили, что он розового цвета, ничего не получится – он просто зелёный цвет будет называть розовым. Потому что словом одним и тем же описывался один предмет, а понятие, виденье, представление разное. Ещё не понятно, какой этот цветок на самом деле, потому что мы видим его розовым из-за расположения солнца, света, благодаря нашим глазам со своими встроенными фильтрами. А какой цветок есть на деле… так просто глазами не узнать.

– Интересно. Так, понял, давай дальше.

– Есть Бог, и есть судьба. И Бог этой судьбой управляет.

– Судьбы нет.

– Уверен? Может, ты просто не то понятие о ней имеешь? А то, которое имеешь, может и впрямь быть невозможным. А я тебе сейчас на примере объясню, что такое судьба. Ты жил обычной жизнью, ходил на работу и тут бац! и ты попадаешь в тюрьму. Причём попадаешь совершенно без повода, тебя подставили. Потом ещё является какой-то бесящий, выводящий из себя сосед, из-за которого ты так же незаслуженно попадаешь в психушку. Это и есть судьба.

– Неа. Не верю в судьбу. Это кто-то просто запланировал или просто случайно так всё обернулось.

– А в Бога ты веришь? Хотя лучше не отвечай. Не хочу, чтобы ты произносил это и, мне на зло, укреплял это в своём сознании. Давай я лучше продолжу. Бог и управляет судьбами, можно сказать… Смотри. Я открою тебе тайну, которая должна тебя успокоить. Я надеюсь, что она тебя успокоит. Ты бы мог умереть, если бы не попал в тюрьму.

– А ты лучшая группа поддержки.

– Пх, да я серьёзно. И это бы случилось непременно, останься ты, так сказать, на свободе. Я не скажу, каким образом это могло бы произойти, тебе это знание не надо. Однако как же тут сработала судьба? Какой-то человек, сейчас неважно какой, решил тебя подставить. Он живёт своей жизнью и совершенно с тобой не связан. Выбрал он тебя по каким-то мелким ассоциациям, намёкам, маленьким знакам, которые ему показали, что ты отличный выбор. Эти намёки подавал наш Творец. Тот человек следил за тобой, потом подстроил всё так, чтобы полиция подумала на тебя. И тебя посадили. Этим образом ты избежал смерти. В этом был Бог.

– Какой-то бред…

– Но ты слушаешь ведь внимательно и с интересом. Тебе ведь наверное хочется слушать и верить, что это правда?

– …. Этот человек ужасен. Допустим даже – пусть я и не верю – это правда, но так ведь это не справедливо! Он украл, сколько там? семьсот тыщ – хотя он, наверное, рассчитывал, что там будет больше – сейчас отдыхает на том, что есть, а вместо него должен сидеть в двух ужасных местах добропорядочный я?

– Ты не суди других и сам другими не судим будешь. Оставь это дело Творцу. Ты же не знаешь абсолютно всех обстоятельств, которые происходят в жизни у этого человека. Может ему на срочную операцию дочери надо (Гаша тут сменился вдруг в лице: ему таких мыслей не приходило). Тут ведь помни про судьбу. Он спасает жизнь тебе, своему ребёнку, и плюс к этому за какие-то оплошности наказывает твоего начальника. Это всё делает не только тот человек. Это делает Бог через него. Судьба одного, пересекается с другим и так далее. Если тот человек действительно сделал что-то плохое, то он будет наказан и наказан не меньше и не больше того, как полагается. И если в этой жизни… Допустим.. тот же пример с дочерью, если она вообще у него есть… Представим, что у него есть дочь, которая действительно хороший человек и нужен обществу, но ей требуется, чтобы отец был всю жизнь рядом, потому что именно он будет давать ей правильную помощь. То даже если он сделал что-то, за что должен быть наказан, то, может, в этой своей жизни он наказан не будет, так как нужен дочери. Будет наказан в следующей жизни, но не в этой. Бог не уберёт его, пока он нужен для судьбы дочери.

Гаша потерял контроль над своим поведением и теперь начинал только притворяться безразличным. Он слушал вдумчиво, колёсики в его голове крутились, и он рылся в воспоминаниях, что-то сопоставлял со словами Стефана. Вдруг в голову вернулся вопрос, который он хотел задать минуту назад. Теперь почти шептал:

– А что же тогда меня в тюрьму? Да, понимаю, мог умереть иначе, но почему именно в тюрьму и на такой срок? Семь лет там, с теми отбросами, для которых то место строилось. Да ведь я там быстрее сдохнуть могу.

– Во-о-т, уже верно мыслишь. Мы дошли до той части, которую я ждал. И я думаю, теперь ты перестанешь на меня злиться. Дело в том, что ангел-хранитель обычно всегда просто рядом с человеком, но человек не видит его, не слышит, не всегда чувствует. Станет нас слышно и видно только в какой-нибудь момент, когда действительно иначе не спасти человека. Когда не ограничишься тем, что дёрнешь его в сторону с дороги или предупредишь вслух об опасности, скажешь, как её избежать. Так вот, может, ты бы и сдох там, в тюрьме, да и ты на самом деле не обязан там был сидеть, ведь действительно не виновен. И вот тут Бог попросил – если так можно выразиться, – меня принять участие в твоей судьбе. Задачей было добиться того, чтобы тюремщики увидели в тебе психически больного и отправили в больницу. А дальше всё. Остаётся задача такой же, какая всегда – просто защищать тебя от гибели. Только почему-то я должен пока держаться рядом с тобой в таком обличии, полностью человеческом. Дальше я ничего не знаю.

Вдруг заговорил Граг:

– Судьба, значит, и сработала в том, что случился пожар в особом отделе для таких, как Лёша, чтобы его подселили в обычное отделение ко мне, или к нам?

Гаша смотрел на спину Грага с шоком, напугался, а Стефан, частично готовый к случившемуся, с дружелюбием отвечал:

– Я думаю да. Вернее, я уверен, что да, потому что ничего случайного нет. Хотя… наверное, не играет большую роль, какую конфету из двух одинаковых ты выберешь. Хотя в некоторых случаях может сыграть.

– Я, наверное, скоро могу сильнее так заболеть, – сказал Граг и медленно перевернулся к новым знакомым лицом. Уставился на Стефана, но вопрос решил задать Гаше: – Лёш, кто это?

– Мой ангел-харанитель.

– Хранитель, – поправил Стефан и улыбнулся. – А я ваш новый сосед. Вот на этой койке расположился, – Стефан указал на третью, ещё днём пустовавшую, теперь застеленную койку. – Зовут Стефаном.

– Граг, ты его прям хорошо и полностью видишь? – спросил Гаша.

Граг кивнул головой.

– Значит, здесь тебя все видят, здесь у тебя постелено, а в тюрьме не видели? Мне что-то кажется, что ты, Степашка, врёшь.

Стефан усмехнулся, когда Гаша собрался взять того за воротник:

– Да брось, теперь ты так точно не думаешь.

Гаша улыбнулся, потому что Стефан его раскусил. Конечно, Гаша очень просто поверил бы сейчас и в то, что это масштабный розыгрыш или социальный эксперимент, но теперь Гаше было очень интересно поверить Стефану.

– Мне кажется, что Граг верит тебе больше чем я.

– Я хотел сказать то же самое, – отвечал с улыбкой Стефан, – но теперь хочу сказать – отпустите мой ворот, человек.

Граг сидя наблюдал за ними, и мигом у него пронеслось замечание к самому себе: кем бы они ни были, он бы хотел, чтобы они остались подольше. Он понимал, что не знает их ещё совсем, что они вероятно разочаруют его, но от мысли, что они здесь ненадолго, ему стало слегка грустно.

Дверь открылась и вошла низкая-низкая толстая женщина в халате:

– Так, время-то на ужин.

– Здрасте, тётя Нина, – поздоровался Граг.

– Здрас-с-те, Граг. Что, не везёт с новыми соседями, да? Чо они у тебя по полу валяются? Что валяемся, а?

На полу был только Стефан, да и то он просто сидел:

– А так я же псих же. Мне можно, – сказал Стефан так серьёзно, словно к нему правда не может быть никаких претензий.

Это сразу очаровало тётю Нину и та, как морская свинка, засмеялась:

– Ай, ладно вам. Вставай. И идите ужинать. Грагуш, проводишь их?

– Конечно.

Только женщина хотела пойти дальше, остановилась:

– А не обижают они тебя? – обращалась она к Грагу.

– Нет, порядочные и почти люди.

– Ну, хорошо тогда. Идите.

Тётя Нина ушла дальше по коридору. Граг встал и первый подошёл к двери, за ним остальные.

– Сейчас до лестницы, на первый этаж и там столовая, – объяснил бывалый, выходя в коридор.

– Так вот же лифт, – указал Гаша.

– Да как-то вечером на лифте… – Граг не стал давать логичного и более внятного объяснения, почему он не хочет ехать на лифте. Ответил, что ответил и надеялся, что этого будет достаточно: – А после ужина кстати таблетки. Но вам ещё, наверное, не прописали?

– Прописали, – ответил Стефан, – мне. Но давать будут с завтрашнего дня, после второго осмотра.

– Погоди, Степан, – не понял Гаша. – Ты здесь прям как настоящий пациент? И будешь так же принимать таблетки?

– Все верно. Я имею сейчас полностью натуральное человеческое тело, и на него эти таблетки будут как-то влиять. Но я надеюсь, не сильно, потому что лежать в отключке, когда тебе, Гаша, вдруг понадобится помощь, будет нездорово. Да и тело-то здорово, как на таблетки отреагирует не понятно, поэтому буду выплёвывать всё по возможности, – закончил Стефан шёпотом.

Граг шёл впереди них, теперь притормозил: – Не получится. Каждый раз надо показывать врачу рот.

– Да и, может, всё-таки лучше тебе их пить? – спросил Гаша. Стефан с недопониманием на него посмотрел.

– Ну, – продолжил Гаша, – ты нормальный вроде, только ангелом себя почему-то считаешь.

***

В столовой были только ложки. Это было вполне логично, ведь каждый день здесь собирались люди, способные на разные поступки. «Интересно, как к ножам и вилкам относится Граг? – задумался Гаша. – Всё ли ему равно или какое-то нехорошее дело он может с ними провернуть?»

На ужин сегодня было пюре с котлетой. Гаша решил не задевать вопроса о самом вкусе еды, но про себя придрался к микроволновке, в которой еда была разогрета. Кто-то в столовой ел, кто-то отдавал свою еду другому, кто-то стал плеваться, а кто-то хохотал.

Стефан, Граг и Гаша пришли сюда не первыми, поэтому наблюдали, как часть людей уже уходила. Какие-то пациенты стали убирать за всеми, протирать столы.

Граг дожевал свою порцию быстрее всех и с жадностью. С набитым ртом унёс тарелку и, проходя мимо их столика, указал на выход и, протирая рукавом рот, сказал: «Мне за лекарствами», – и быстрым шагом удалился.

– Что, Гаш, не лезет пища? Не лезет энергия?

– Боюсь, моему желудку эта энергия покажется отрицательной и он её отвергнет. А ты чего не ешь?

– Корову жалко…

– А-а…. Да тут одна туалетная бумага, так что ешь, не бойся, – свою котлету Гаша тоже не спешил доедать.

– Ну так что? Веришь мне теперь?

– Про корову?

– Про какую корову? Ты в коров не веришь, у тебя туалетная бумага. Я про меня спрашиваю.

Гаша помолчал, подумал. Начал подниматься из-за стола: – Посмотрим.

Гаша удалился из столовой раньше Стефана. Тот задержался, задумался. Какую роль может играть Граг? А ведь они верно могут сдружиться. Может, тогда у Гаши наконец-то появится друг. Грагу тоже они могут быть нужны.

К Стефану подсел тонкий белобрысый паренёк. Стал что-то предлагать, но успел только начать, к сути не дошёл, не успел – помешали:

– Дядь, вставай. Мы тут убираемся, – подошёл кто-то сбоку с тарелками в одной руке.

– Пожалуйста, – Стефан встал и отодвинулся, чтобы можно было забрать его посуду.

Пациент, убирающий за ним, косо посмотрел на Стефана, а тот белобрысый, несколько разочаровавшись, что Стефан зашевелился, ушёл искать другого слушателя.

– Ты тот новый, который из тюрьмы? – осмелился спокойно сказать «официант».

– Не, я с небес, ангел.

– А-а… блин, давай выздоравливай, – и парень ушёл.

Стефан тоже ушёл из столовой. В конце первого этажа несколько людей прекращали вечерний приём таблеток. У всех тщательно проверяли рты. Стефан подошёл немного ближе, чтобы лучше видеть. Гаше нельзя их есть – Стефан думал об этом. Рты проверяли очень внимательно: за языком не спрячешь, за зубами тоже. Только если кто-то будет отвлекать… К такому выводу пришёл Стефан. Решил, что можно придумывать разные способы и проворачивать их ежедневно и вместе. Надо обсудить это с Гашей.

Стефан поднялся по лестнице на третий этаж и вошёл в палату. Граг и Гаша были на местах.

– Гаша, нам есть, что обсудить, – сказал Стефан.

– Да, полностью согласен. Две вещи точно.

– Я про таблетки, – Стефан взглянул на Грага. Стоит ли при нём обсуждать эту тему, ведь тот тоже может начать отказываться от действительно нужных ему лекарств? – Впрочем, это мы потом обсудим. А что у тебя?

– Ты сказывал о судьбе, о том, что всё не случайно. А били меня тогда по твоей милости к чему?

Граг немного удивился. Он только что отмечал в блокнотике приём таблеток, но теперь стал внимательно слушать Гашу. Боялся, что сейчас придётся менять мнение о Стефане.

– Ты смотри, как мне кожу содрали, ангел-хранитель, – Гаша задрал рубаху и, помимо синяков, там, на боку, красовались раны: несколько небольших (царапины) и одна основная посередине. Кожу точно разодрало несколько хороших ударов.

Стефан увёл взгляд в пол: – Так, значит, надо было.

– Надо было. А для чего?

– Наверное, мы ещё узнаем. Или.. не надо было.

– Это правда по твоей вине, Стефан? – спросил Граг.

– Да. Из-за меня тюремщики его поколотили… Извини, Гаш. Давайте, может, лучше спать ляжем? Утро вечера, как говорится..

– Ещё второй ужин будет, – сказал Граг, доставая книгу из тумбочки, – через полтора часа, примерно.

И Граг полностью погрузился в книгу. Стефан находил в Гаше нежелание разговаривать, поэтому трогать его не стал и лёг на свою кровать. Так в тишине прошли эти полтора часа.

Все вновь собрались, пошли в столовую. На второй ужин там был кефир с булочкой, и было вкусно (не всем вкусно, были там и нелюбители кефира). Затем водные процедуры перед сном, и все пациенты вновь очутились по палатам. Врачи заходили к некоторым. Светлана Николаевна захотела увидеть Гашу.

– Алёша? – заглянула она в палату.

В тот момент Стефан с Грагом ещё отсутствовали в комнате – всё ещё умывались. Гаша вытирал лицо полотенцем. Сложил его и повесил на ограждение кровати, надел рубаху:

– Да, Нина Николавна?

– Светлана Николаевна.

– Извините.

– Как твой день прошёл? Как твои ангелы?

– Слава богу, он один. Нашёлся.. Всё с ним хорошо, – Гаша не видел ничего плохого, чтобы ответить смешно сейчас, к тому же правду («наверное»). Всё равно здесь оставаться приятнее, чем в тюрьме.

– А-а.. Хорошо всё с ним… Это плохо.

– Согласен.

– Ну, ничего, вылечим. А соседи тебе как?

– Нормально. Хорошие.

– Да? Ну, про этого… нового тоже, Степана, я пока сама не знаю. А вот Граг наш… Правда нормально?

– Абсолютно.

– Странно. Его обычно не любят. Ну, мы-то его любим, он нам тут почти уже как родной сын. Не обижай его, пожалуйста.

– Не буду. А почему «как родной»? Он тут насколько давно?

– С детства ещё! Подростком был, когда сюда стал попадать. А потом, когда молодой тоже пришёл. Долго был тут. Потом выходил, но что-то ему не жилось спокойно наружи и вот… умер у него когда отец, опять к нам вернулся…

– У него отец умер?

– Да. А матери я так вроде не видела вообще. Вот не помню, была она, когда он в первый раз к нам поступал или её ещё раньше не было…

– Понятно… Это у него от этого проблемы?

– Только раздражительность. Невроз мог и просто так возникнуть.

– Да ну? В смысле… я удивлён от вас слышать, что он особо раздражителен. Я бы не подумал, так только.. слегка намёк на это был, но… Я и то раздражаюсь сильнее.

– Он сейчас очень справляется с болезнью. Хотя по большей части, его спокойствие объясняется регулярным успокоительным. Ух, знали б вы, как он кричать умеет. Чтобы с Гришой без таблеток было бы…

– Так он Гриша?

– Григорий. Ну, всё-таки, его тут у нас все Грагом называют. Он так ляпнул, попросил то есть, когда впервые у нас лежал, чтобы его так называли. Вот мы и привыкли. Кстати, на счёт вашей раздражительности. Я вам укольчик принесла.

Светлана Николаевна вышла на пару секунд за дверь, вернулась очень быстро (видимо далеко не ходила, шприцы были на тележечке в коридоре).

– Зачем мне укольчик? – Гаша невольно стал суетиться и двигаться назад на постели. – Мне ещё ничего нельзя. Мне завтра только выпишут всё.

Светлана Николаевна не слушала, снимала колпачок и выводила из шприца лишний воздух.

Гаша продолжал: – А вдруг мне это нельзя? Совсем нельзя?! Меня ещё не смотрели.

– Успокойся ты. Это всем можно. Это просто, чтобы ты спал лучше.

– Да я и так высплюсь.

– Так! Подползай ты сюда и давай мне руку! Врачей слушайся. Это я уколю сейчас, и ты просто поспишь лучше. Ночью бывает шумно, да и если тихо будет, хороший сон восстановит силы, моральные силы тоже восстановит. От работы, от тюрьмы отдохнёшь. Давай.

Гаша дал руку. В этот момент в комнату как раз зашли Граг со Стефаном, у обоих лица были влажные, полотенчики висели на плечах. Стефан замер сразу, как увидел, что делают с Гашей.

– Что вы ему колите? – спросил Стефан, как бы просто интересуясь.

– Успокоительное, Степан, успокоительное. Вот, вколола! Сейчас и тебе принесу, так что готовь давай руку.

Светлана Николаевна пошла за вторым шприцом. Гаша вдруг уставился на Стефана, протянул к тому руку: – Не сохранил… – и Гаша театрально притворился мёртвым.

Стефан не стал это никак комментировать, лишь улыбнулся, увидев в Гаше настоящего ребёнка, и сел на свою кровать, стал мирно ждать врача.

Гаша не совсем понимал свои ощущения теперь. Он либо уже чувствовал усталость, либо эта усталость была им хорошенько надумана.

Светлана Николаевна принесла второй укол и вколола его Стефану:

– Вот и всё, спи.

Стефан, придерживая руку, медленно прилёг. Светлана собиралась уходить.

– Граг, ты только долго не зачитывайся, – она на него внимательно посмотрела.

– Я уже ложусь.

– Хорошо. Нормальные соседи-то? А то, ты ведь один привык.

– Нормальные. Спокойной ночи, тёть Свет.

– Спокойной ночи.

Светлана Николаевна ушла и прикрыла дверь. Гаша лежал наполовину лицом в подушке, рот открыт так, что из него уже скоро готова была вытекать слюна, и он, не открывая глаз, еле внятно проговорил:

– Граг, а зачем нам вкололи… Мы же вроде не буйные…

– Чтобы вы отдохнули. Здесь колют иногда новых пациентов, чтобы они отдохнули от старой жизни. Тут ведь иногда люди с выгоранием, депрессией, им помогает это немного расслабиться.

Гаша не дослушал.