Читать книгу Чему улыбаются дети - Мирослава Садовина - Страница 7

Будили всех в семь. В палаты не заходили, вернее, заходили не ко всем. В Гашину не зашли. Граг привык к такому режиму и всегда чувствовал себя выспавшимся к этому часу. Но в настоящее утро ему пришлось колебаться: соседи его спали (эффект успокоительного ещё действовал) … «Будить их или не будить?» Долго он не думал – вспомнил пару фраз, которые они с психиатром прорабатывали (только Граг звал это иначе – «вбивали в его мозг») и пошёл умываться. На выходе встретился со Светланой Николаевной. Она перебила его, что бы он там не начинал говорить, и сказала, что поднимет их сама.

– Твои приёмы, Алёша, начнутся сразу после завтрака, тебя позовут, – говорила Светлана, когда привела Гашу в сознание.

Он не совсем разбирал.. просто увидел её, высоко склонившуюся над ним, её руку у его щеки и ему стало неприятно. Мозг повторял сказанное ей, и оно обрело смысл.

Гаша мог наблюдать, как после она будила Стефана. Вроде аккуратно, но как будит внука в школу настойчивая бабушка.

– У тебя осмотр после обеда. Там тебе скажут, какие пить таблетки будешь. Как рука-то? Не болит?

– Нет, но вы почти сели на неё.

Светлана засмеялась, вставая, быстро остановила смех и объявила, обводя указательным пальцем Гашу и Стефана:

– А сейчас умываться.

И ушла…

– Стёп?

– М-м, да?

– Как спалось? – спросил Гаша, протирая глаза.

– Приятно было открыть утром глаза.

– Серьёзно? Когда вот так вот будят?

– Зато ты посмотри какая погода, как солнце светит.

– А Грагу не везёт.

– Почему?

Гаша покосился на его кровать, зевая и разлепляя ресницы:

– Солнце утром прямо на его подушку падает, а нас пропускает. Хотя, вдруг ему это нравится? Люди же разные бывают.

– Я рад, что это говоришь ты.

– А ты меня вообще, каким человеком считаешь? Хорошим или плохим?

– Не считаю, что есть плохие люди. Злые, корыстные, наглые и те все – несчастные, но не плохие. Они не справляются со своим телом, мыслями, разумом. Просто слабые. Жалости достойны, но судит Бог. Злость она ведь от обиды, зависти, неудовлетворённости, а обида и зависть они от мыслей. А мысли от ума. Ум от мозга. А душа не в мозгах находится, – Стефан улыбнулся. – Вот так всё просто…

А по твоему вопросу.. ты добрый, заботливый, даже можешь быть умным.

– Могу?

– Можешь. При хорошем наставнике.

Почему-то в этот момент Гаше вспомнились его мама, папа. Интересно, знают ли они о психбольнице? А ведь он может отправить им какую-то весточку. Письмо или может позвонить. Если они всё-таки знают о «сумасшествии» сына, не сходят ли сами с ума? Или сошли уже? Гаша вдруг почувствовал острую необходимость знать об их состоянии.

– В какие это ты раздумья впал?

– О том, что нам пора чистить зубы.

Гаша встал уходить. Стефан притормозил его, переговорив рукой дорогу, и спросил:

– Тебе таблетки после завтрака ведь назначат.

– После завтрака. Да, как мне, кстати, быть? Притворяться, что до сих пор больной?

– Притворяйся. Но не сильно. Так, чтобы не стали постоянно колоть тебя и зомби делать. А ещё вот что, таблетки нам глотать нельзя, неизвестно, как они на здоровом организме работать будут.

– Хорошо, у тебя есть идеи, как избежать проверки? – спросил Гаша. – Там рты-то очень внимательно проверяют.

– Видел. Идеи есть, но пока только две и это нам на один вечер. План Б на случай, если проглотим всё-таки, тоже есть.

Не успел Стефан договорить: вошёл Граг. В принципе, сказал Стефан достаточно, остальное можно было рассказать и потом.

– Доброе утро, – поздоровался Граг.

Соседи ему ответили и со своими полотенцами пошли в умывальни.

– Погоди… – задумался Гаша на ходу, притормозив Стефана так же, как и тот – рукой. – А ты как знаешь, что мне таблетки выпишут после завтрака? Ты же спал тогда ещё.. когда мне это говорили…

Стефан отвечал одной улыбкой и не перебивал Гашиного размышления:

– Или ты вообще не спишь? – продолжил Гаша и теперь уставился в ожидании ответа.

Ответом явилась только ещё более широкая улыбка.

***

Вернулся первый Гаша. Граг читал книгу.

– Граг? – у Гаши из головы не выходила идея о родителях. – А здесь все звонить могут?

– Тебе не дадут. Ты преступник, – коротко ответил Граг. Он поймал себя на мысли, что не обращает внимания на Гашину репутацию, общается, совсем забывая об этом.

– А если я тебя попрошу кое-куда позвонить или кое-что передать?

– Не пойду. Ты извини, хоть ты и вор, может, человек всё равно не плохой, но если пойду звонить я, то всем покажется это странным и все догадаются, что происходит. Тебя накажут, меня накажут.

– Почему им покажется странным то, что ты пошёл позвонить?

– Потому что я никому не хожу звонить. Ну, раньше я передавал и звонил. Но сейчас все тут знают, что мне нет кому звонить. Вернее не все… вроде новый врач устроился работать.

Вернулся и Стефан.

– Когда будет завтрак? – спросил он.

– Через полчаса, – ответил Граг.

– Так, Гаша, я ещё хотел про чашку сказать.

– А скажи сначала другое, – перебил Гаша на повышенном незлобном тоне. – Почему ты меня Гашей называешь? Какой вообще Гаша?! Я Алексей, Алёша, Лёша! Ну, никто меня никогда Гашей не звал.

Граг повернулся, чтобы тоже послушать. Он сразу заметил, как Стефан обращается к Гаше, и всё сам хотел спросить об этом.

– Ошибаешься. Крестить тебя Гаврилой хотели. Мама твоя настояла при рождении, чтобы тебя назвали Алексеем, твой отец уступил и согласился. А вот крестить хотели под именем, которым он изначально хотел тебя назвать. Ладно, на самом деле, Гаша не от этого, не переживай, ха-ха… Га и Ша – твоё духовное имя.

– Мне никогда они об этом не говорили… Никогда Гаврилой, слава богу, не звали…

– Хорошее имя. Вон видишь, даже Грагу нравится, улыбается.

Граг правда улыбался, но теперь неловко – от того, что это заметили. Не то, чтобы он был согласен с красотой имени Гаврила (ему было всё равно), но сама ситуация и поведение Гаши в ней забавляли.

– Да и к тому же, – продолжал Стефан, – ты всегда можешь спросить об этом своих родителей. Пусть это будет вроде небольшого доказательства.

– Увы, я не получу даже этого доказательства ещё в течение семи лет.

– Ты слишком пессимистичен.

– Они ведь могут навестить тебя в тюрьме, – присоединился к разговорю Граг.

– Вот, – Стефан указал рукой на Грага. – Уже позитивнее тебя, Гаш.

– Степаш, – передразнил Гаша, – а что ты там про чашку сказать хотел?

– Ну, зачем же ты мне так отвратительно мстишь «Степашей»? Да ладно, не отвратительно. Ах да, чашка. Вот тебе ещё одно доказательство прямо сейчас. Просто хотелось тебе ещё один пример судьбы показать, где ты другого человека спас.

Гаша совсем не понимал, о чём говорит Стефан.

– Ну чего ты так смотришь? Хотя этот взгляд даёт чётко понять, что ты, как и почти все люди, не заметил этого даже. Помнишь, ты в день увольнения, когда мыл посуду, решил сделать доброе дело и помыть посуду за соседями?

– И порезал палец.

– Да! Пока ты мылил чашку соседа, у неё откололся краюшек и оцарапал тебе палец. Тот кусочек еле-еле на чашке держался. А если бы ты не стал мыть его чашку, то он бы пришёл допить то, что в ней оставалось, и была возможность, что он станет пить со стороны того краюшка. Край бы откололся именно в тот момент, когда Валера прикоснулся бы губами к чашке, или того хуже, когда стал бы брать глоток. Валера мог бы его проглотить (Граг заметно скривился). Просто представь, чем это могло обернуться! Конечно, сосед мог бы просто не стой стороны попить, и всё тоже обошлось бы. Но шанс-то был. А ты этот шанс убрал напрочь. Теперь сравни свою, уже зажившую, царапинку и горло соседа. Ну, или просто рот.

Гаша ничего не отвечал, разглядывал след от царапины. Он был удивлён, потому что звучало всё реалистично.

– Посуда бьётся на счастье… – тихо пробормотал, наконец, Гаша, а потом заговорил обычно: – А что на счёт мячика, прилетевшего мне в глаз?

Стефан хмыкнул: – Я не думал об этом прежде. Но вот сейчас придумал такое: может, если бы ты не заработал синяк, то его не нарисовал бы тот человек, который тебя подставил. И вероятно, тебя бы не арестовали из-за недостатка доказательств.

– Здорово, – Гаша покивал головой.

– Бог делает всё возможное, чтобы помочь, Гаша. Ты поэтому и не должен расстраиваться, если что не так идёт. Если поранился, если мяч в лицо прилетел, если в тюрьму попал несправедливо, всё это и все любые другие неудачи это не плохо. Запомни это. Это делается для твоей жизни или ты этим участвуешь в жизни других людей.

– Ты так говоришь, что будто если даже человек дурной и совсем дурно себя ведёт, то бог и ему подарки активно дарит. От чего же тогда такие дурные люди живут не пойми как: с работой у них проблемы, с семьёй проблемы и во всём неудачи?

– Ты про то, что я не сказал, что Бог наказывает людей за дурные поступки? Да, наказывает. Я говорил об этом вчера. Если не в этой жизни, так в следующей. Но почему нельзя считать это за подарки? Все эти, как ты говоришь «неудачи» они ведь для личностного роста. Тут зависит всё от человека, как он к такой «неудачи» отнесётся, то же самое, кстати, и с «удачей». Примет человек подарок или нет, как он им распорядится – от него зависит. Дело Бога – дать, дело человека – принять и распорядиться или не принять. А впрочем… пока рано об этом говорить. Об этом потом. Я уверен, что будет в недалёком будущем хороший пример, на котором я смогу всё объяснить.

– А если человек примет, но распорядится неправильно? – Гаша хотел сначала услышать ещё один ответ, прежде чем разговор закончится.

– Всё в нашем мире правильно.

Стефан улыбнулся, закончил говорить, но его всё ещё продолжали слушать. Граг очень задумался. Он понимал, что всё о чём говорит Стефан, похоже на то, как он видел мир, но никогда не формулировал это в словах, нигде не видел и не слышал, чтобы это крепко сформулировали. А слова Стефана казались ему совершенной правдой. Но был ещё один момент, которого Граг понять не мог. Он решил всё-таки уточнить:

– Степан?

– Стефан, – поправил Стефан.

– Гашу подставили?

«Завтрак!» – раздалось по коридору и повторилось несколько раз. Стефан коротко ответил Грагу «да», понимая, что больше рассказать сейчас комфортно не получится, и они отправились завтракать. Выходя из комнаты, Граг единственный подумал: «Почему никто не спросил, что значит Лёшино духовное имя? Га Ша…»

На завтрак пациентов ждала перловая каша с запеканкой. Стефан с Грагом съели запеканку с удовольствием. Или Стефан съел с удовольствием, а Граг просто привык есть здесь всё, что дают. Или Граг привык, а Стефан всё делал с удовольствием. И они снова сидели вместе. Граг обычно не обращал внимание, куда садится, просто выбирал место попросторней. А если дело касалось выбора пациентов, с кем садится, то он скорее выбирал по принципу «вот с этим я не сяду». А тут он как пришёл в столовую со Стефаном и Гашей, так с ними и сел, и только после этого понял, что обычно так делают приятели. Аналог со школой или летним лагерем: кто с кем начал сдруживаться, тот с теми и сядет. «Только бы не в тюрьму», – закончил мысль Граг.

После завтрака пациенты шли на приём таблеток. Гаша со Стефаном остановились в коридоре посмотреть внимательнее, как это происходит.

– Смотри, когда вечером нам будут тоже давать, мы можем разыграть два варианта, – быстро и тихо говорил Стефан. – Первый.. Ты хорошо глотаешь таблетки?

– Вроде да.

– Можно изобразить, что у тебя это плохо выходит, и того стаканчика воды тебе мало. Сначала выпьешь всю ту воду, попросишь ещё. Видишь, она каждый раз поворачивается за стаканом. Но если будет стоять близко к стаканам, то пока глотать будешь, отойди немного назад, чтобы она к тебе шагнула. А когда отвернётся за стаканом, у тебя будет очень мало времени, за которое ты должен успеть таблетку выплюнуть. Понял?

– Понял. А что на счёт тебя?

– Я пока не скажу. Мне нужно ещё немного подумать, но в целом план есть. Ты, главное, сделай это. А ещё! стоять я буду в очереди за тобой, и идти нам надо одними из последних, чтобы никто не засвидетельствовал наши уловки.

– Да, я понимаю это, – кивал Гаша.

– О чём шепчемся, больные? – Раздался за спинами голос Светланы Николаевны.

Стефан с Гашей так и вздрогнули. Но по виду главврача стало понятно, что она только что подошла и слышать ничего про таблетки не могла.

– Уже мечтаете там же постоять? Вечером, ребятки, вечером… вечером постоите…

– Да мы… – Гаша улыбнулся, придумав оправдание. – Мы Грага ждём.

– Грага? Так он уже принял всё небось. Он раньше всех на таблетки.

– Тогда мы пойдём, – сказал Гаша и уже собирался пойти.

– Куда?! Не, ты, Стефан, иди. А вот у тебя, Алёша, осмотр.

Стефан пошёл к лестнице, а Гашу повели к лифту. Приёмы состоялись на втором этаже, в трёх разных кабинетах. В первом проверили зрение, слух, позадавали несколько вопросов, которые, как думал Гаша, показывали работу головы.

Во втором вышло интереснее: Гашу раздели и обнаружили синяки и царапины на боку.

– Что же ты раньше не сказал-то?.. – охали с совиными глазами и врач, и Светлана.

Как оказалось, самая большая рана загноилась. «Большое спасибо, Стефан, и царственный тебе поклон!» Гаша сам не думал, что всё будет так плохо. Да, боль он чувствовал, но он просто не хотел жаловаться на это. Как будто, если он не скажет, то это не будет ещё одной проблемой. Однако, разумеется, игнорирование проблему не решает.

Рану обработали, а также наказали Гаше теперь каждый день, после завтрака, но желательно ближе к обеду, являться сюда. Будут ему эту рану лечить тут.

– Ну как можно было так довести? – говорила Светлана Николаевна под конец этого осмотра.

– Да какой-то кошмар, – поддакивала врач.

И тут Гаша, вспоминая Стефана, выдал: – А может, так надо было?

– Я те щас дам! надо было! – Светлана Николаевна и вправду чуть не отвесила подзатыльник. – Нормальный вроде ж парень-то, а? Ну ничего, вылечим тебя!

– Так это не я сказал, что так надо было.

– А кто?

– Мой ангел-хранитель.

– Ещё и смеётся! Это не смешно, молодой человек! Всё! идёмте к третьему врачу и всё! На сегодня, – добавила Светлана в конце.

С бумагами, заполненными только что в двух кабинетах, Гашу привели в третий. Здесь отдали бумаги той самой женщине психиатру, которая приезжала в тюрьму. За компьютером сидела ещё девушка. Психиатр попросила Светлану Николаевну подождать за дверью, а сама провела с Гашей недлительный разговор. Поговорили о его самочувствии, о том, как ему тут нравится и о его ангеле. Не пропал ли он? Как он с Гашей общается и почему. Гаша отвечал на всё честно, как и раньше, только утаивая то, что этот ангел – Стефан, один из пациентов.

– А вы, случаем, не притворяетесь ли психом, чтобы вас дольше в тюрьму не возвращали?

– Да какая разница? Я во всех случаях не преступник и не псих, а решётки на окнах и там и там. К тому же, я действительно не притворяюсь, – Гаша усмехнулся и сказал. – Знаете.., было бы интересно сейчас взглянуть на вас, если бы вы вдруг узнали, что всё, о чём я говорю – правда.

Они ещё немного поговорили, и под конец Гаша немного беспокоился, что его сочтут здоровым притворщиком и сошлют сегодня же в тюрьму. Но обошлось.

– На этом всё. Сейчас я посмотрю отчёты других врачей, результаты ваших анализов и мы выпишем таблетки, специально подходящие вам. Примете их уже этим вечером. Сейчас вы свободны.

– До свидания.

Психиатр позвала Светлану Николаевну, сказала, что выпишет таблетки в ближайшие часы. Светлана в свою очередь пожаловалась ей на Гашино молчание на счёт своей раны (психиатр еле смогла успокоить её и выпроводить из кабинета). Наконец, Светлана повела Гашу к его палате.

***

– А где Степан? – спросил Гаша, как только вошёл.

Граг по своему обыкновению читал книгу: – Его забрали.

– В смысле? Куда забрали?

– Он более-менее кажется персоналу адекватным, поэтому его забрали дежурить. Ну, помогать мыть пол или тарелки с едой расставлять к обеду. Тебя, наверное, пока не заберут.

– А-а, ну, это радует. Посидим тогда в тишине, – Гаша сел на кровать. – А что это у тебя?

Гаша говорил про зелёный пакет на тумбочке Грага. Ранее его там не было, поэтому теперь он привлёк внимание.

– А, это? – Граг обернулся посмотреть. – Это мне что-то вроде передачки.

Граг замолчал, вернулся к книге, но через пару секунд подумал, что Гаша молчит потому, что ждёт продолжения. «Или потому, что не знает, что такое передачка».

– Передачка. Знаешь ведь, что это? – решил спросить Граг.

– Это как апельсины, которые приносят родственники в больницы?

– Да. Тут приносят и передают нашей больнице, а в определённое время это раздают пациентам. Только в моём случае…

Граг вдруг затих, потому что не успел подумать о том, можно ли говорить про это другим пациентам. «Если я скажу, – думал он, – не решит ли он, что может так же? Или вдруг он расскажет всем другим пациентам? Не дошло бы дело до бунта…»

– В твоём случае…? – напомнил Гаша, на чём Граг остановился.

– В моём случае, я прошу тётю Нину покупать мне то, что я захочу. Тут, понимаешь ли, кормят ужасно, и хочется хоть иногда во рту чувствовать вкус съедобной вкусной еды.

– Я думал, тебе нравится та еда. Ты быстро с ней разделываешься.

– Я к ней привык – это раз. А два: я хочу быстрее принять таблетку, а не стоять в очереди.

– А как ты так попросил?

– Так я же тут давно. Я ей… как племянник. Поэтому она согласилась. Ну, а ещё, я оплачиваю все продукты и добавляю немного ей… За работу, так сказать..

– А-а, так вот в чём весь секрет, – Гаша заулыбался.

– Не делай только так же. И другим не говори. Пожалуйста.

– Да не скажу. Слушай, а откуда у тебя деньги? Ты ведь… давно тут, сам сказал.

Граг долго смотрел на Гашу. Потом повернулся к тумбочке, потянулся за пакетом и поместил рядом с собой на одеяле: – Тут печенье, вафли, халва. Ещё есть груша. Хочешь что-нибудь?

– Давай печение, – Гаша улыбнулся во всю ширину.

Граг достал небольшую пачку печенья и положил на тумбочке поближе к Гаше: – Вот.

Сам Граг вернулся в пакет, хотел достать что-то ещё. Гаша потянулся за печеньем.

– Ты что?! – воскликнул Граг, и Гаша отдёрнул руку.

– Что не так?

– Ты руки не помыл.

Гаша немного удивился. «Вот вроде бы… полностью нормальный, а иногда удивляет. Или шутит?»

– Да они у меня чистые.

– Нет. Ты трогал одеяло. Был в кабинетах, коридорах… Пожалуйста, по… – «пожалуйста, помой руки» хотел сказать Граг, но что-то щёлкнуло в его сознании, и он сказал иначе. – Извини. Бери печенье так.

– Да ладно, Граг. Я помою руки, если тебе от этого будет спокойнее…

– Спасибо, – Граг даже вздохнул с облегчением. – А я пойду себе грушу помою.

Граг поднялся, подкинул грушу и пошёл мыть её. Гаша думал, что он воспользуется рукомойником в палате (там Гаша споласкивал сейчас руки), но Граг вышел в коридор. «Почему? – думал Гаша. – Потому что я занял раковину? Так я уже закончил. Может, ему просто, по каким-то своим особым причинам не нравится эта раковина? От него уже всего ожидать можно… Сюрпризы..»

Думал Гаша так не в коим случае не изо зла. Ему нравился Граг, просто он не понимал его. Вроде привыкнет, а потом вновь не понимает. С чем-то там Граг не справлялся. Что-то там в Граге было лишним, но вопрос – что из всего? Это могут быть вещи на выбор: таблетки, которые его меняют, болезнь, которая его меняет, и то и другое. Но эта смесь сейчас заключена в Граге. Так что выходит – к какому выводу пришёл Гаша, – он не знает, какой есть Граг.

Через какое-то время Граг вернулся. Гаша сидел на кровати и ел печенье (доедал), крошки падали на белое одеяло.

– Граг, а почему Степана забрали дежурить, а тебя нет? – спросил он.

Граг сделал недовольный вид. Он не хотел отвечать на этот вопрос, но дружелюбие, с каким отнеслись соседи к нему, и с каким начал относиться к ним он, заставили ответить. Граг решил сделать это шуткой:

– А мне вредно помогать. Я слишком хорошо это делаю, поэтому врач мне запретил, – он досказал с улыбкой.

– Хах… Как это может быть?

Как же Граг боялся, что Гаша попросит пояснения. «Ну, почему тебе не достаточно этого ответа? Почему ты не хочешь понять, что я не хочу говорить про это яснее. Вообще не хочу говорить про это. Боюсь! Может ведь начаться. Нет. Не начнётся. Это как раз тот самый случай для практики. Я скажу, и мне не станет плохо. Потому что всё позади, и я почти полностью контролирую это. Я здоров, и здраво могу смотреть на прошедшее. Могу ведь!?»

– Пока мне не стоит, – начал объяснять Граг. – Я могу не сдержаться и начать делать всё максимально правильно. Настолько правильно, что это перестанет быть правильным. Например, буду раскладывать ложки с тарелками и начну, как нормальные люди, перепроверять: всем ли я разложил, на правильный ли стол. А эти действия, как у ненормального, у меня, повлекут следующие действия: я начну думать о правильном порядке и расположении посуды. Вдруг начну переставлять одинаковые тарелки и ложки, менять одно и то же по нескольку раз. А в голове будет происходить… я не могу такое… не хочу озвучивать… уже начинается, – Граг вдруг помотал головой.

Гаша слушал так внимательно, как не слушал Стефана. Он не понимал Грага, но хотел понять. Хотел знать, что в тот момент творится в его голове и как эта болезнь выглядит изнутри. Жаль ему было Грага или это был только интерес к нестандартному – он сам точно не знал. Возможно, всё вместе.

– Мне очень хотелось бы знать, что в этот момент происходит у тебя в голове.. – сказал Гаша аккуратно.

– Ладно, – Граг насильно расслабился. – Я думаю в тот момент о том.. вернее нет, не так. В тот момент мысли лезут сами о том, что.. если я не переставлю эту тарелку, то человек, который будет из неё есть… ну… ты же понял?

– Что?

– Что с человеком у меня в голове случится?

– Понятия не имею. Честно, извини.

Капля раздражения попала на Грага. Ему казалось, что Гаша всё понимает и издевается над ним. Что Гаша понял, но не хочет в этом признаться из-за сомнения в своём непременно правильном ответе. Что Гаша понял, но жаждет упиться тем, как Граг сам произнесёт эти слова. Такие ощущения были каждый раз, когда Граг пытался объяснить это кому-то. Каждый раз его не понимали. «Да почему тебе так сложно произнести это!? Ты же знаешь! Если ты скажешь, то ничего не случится! Тебе ничего не будет, для тебя это как плюнуть!»

Граг вдохнул поглубже, набрался сил и заставил себя думать, что Гаша в самом деле не понял.

– Если я не переставлю эту тарелку, то человек, который будет из неё есть.. умрёт. И вот я переставляю эту тарелку, чтобы с тем человеком всё было хорошо. И тут другая безумная мысль, что теперь ум… тот другой человек, которому я эту тарелку поставил. А я не имею права вершить такую судьбу – выбирать! Поэтому я переставляю назад, как было, чтобы если и случится, то только так, как изначально должно было быть. Но вдруг вспоминаю, что это Я вначале поставил эту тарелку на это место, а значит, я по-любому должен выбирать кому… А не хочется этого! Поэтому я хочу снести тарелку обратно на кухню, но я её уже ставил на стол и трогал руками, а, следовательно, захочу помыть, и захочу помыть сам! Чтобы проконтролировать тщательность действия. А потом приходит ещё мысль: если я даже помою, я не смою того, что энергетически наложено на этой тарелке. Что я сам на неё надумал. Или буду смывать, но заражу этим воду, губку, которой будут мыть другие тарелки. И вот кто-то потом, кухарка например, возьмёт эту тарелку, дотронется до неё, то ей… (Граг выдохнул, развёл руками и закусил губы).. конец. Поэтому единственный вариант – разбить. Но разбивать нельзя. Я, во-первых, испорчу посуду, которая на самом деле ничем плохим не обладает.. О, да! Я прекрасно понимаю, что эта тарелка с едой – просто тарелка с едой, и ничего плохого она сделать не может! Теперь, я только наделил её плохими мыслями, ну, негативной энергетикой, в которую верю и её чувствую! но даже в таком случае, не может это иметь значения. И если я тарелку эту разобью, то осколки как раз таки могут навредить человеку. Он может порезаться, в кровь набежит инфекция, и вот тогда человек точно… Но если не разобью… Остаётся только сжечь и наградить огонь и пепел хорошими мыслями. И тут… я вижу и другие тарелки, ложки, которые также Я раскладывал! Стараюсь думать о другом, не смотреть на них, чтобы не возникло никаких ассоциаций как с первой! Но уже поздно! Потому что я не контролирую те мысли! Они приходят, и от них не избавиться, пока не сделаю всё то, чего мысли требуют! Я попадаю в ловушку. И до чего это морально доводит – просто кошмар! И так в абсолютно любом деле! Сейчас вот… слава Богу, полегче. Я справляюсь с этими мыслями.

Граг тараторил это, рассказывал так искренне, словно переживал это прямо сейчас в своём сознании.

– Это.. в общем… страшно, – искренне прошептал Гаша.

Но не понял. Понял, что Граг имеет в виду, но просто не мог понять, как такое может быть и почему с этим может не получаться бороться. Искренне не мог понять при всём желании. Но сочувствовать мог.

– Да, спасибо, – ответил Граг, хоть и точно знал, что Гаша не сможет понять этого полностью. Гаше точно будет казаться, что он понял всё как есть и чётко может представить это, но на самом деле будет думать: «Как можно не контролировать эти мысли, тем более с полным пониманием их абсурдности? Просто не надо обращать на них внимание, если понимаешь, что ничего не произойдёт».

Так думал Гаша на самом деле или нет, Граг не собирался спрашивать. Может, Граг и преувеличивал с догадками, он задумывался над этим. Ему часто казалось, что люди думают о нём хуже, чем он есть. Несправедливо думают.

– Тебе стало хуже от того, что ты рассказал? – Спросил Гаша, надеясь, что ответ получит отрицательный.

– Да. То есть… да. Но я не сержусь на тебя, не сержусь.

– А как будто сердишься.

– Твоей вины нет! Просто, мне самому, для выздоровления, полезно об этом не говорить и не думать. Мы так с психиатром моим договаривались. Но я также и сам лечусь тем, что не придаю значения этим мыслям. Как будто не болен, как будто не влияют мои мысли ни на что и как будто я обычный человек. Мы с психиатром договаривались и о том, что я так думать буду. А нормальный, здоровый человек о том рассказал бы и ничего бы с ним плохого не сделалось. Вот и на меня это не повлияет. Я постараюсь. А если и повлияет, то тебя виноватым я не считаю. Я не сержусь и не обижаюсь. Всё будет хорошо.

Граг встал.

– Хотя вот… – продолжил он, – я чувствую, что спокойствие в больнице скоро закончится.

Гаша хотел было сказать, что это не обязательно будет так, как Грагу кажется. Нельзя предчувствовать грядущий день. Но Гаша промолчал.

– Предложи печенье Стефану, как он вернётся, – Граг собирался уходить, достал из тумбочки другую одежду. – И вафли можете взять.

– А ты куда?

– Играть. Во двор, на улицу. Меня ждут играть в баскетбол.

– Ого, ты играешь.

– Аж в самой сборной психов по баскетболу! А если честно, спорт лечит. Морально. Особенно, если это весёлая игра с приятными людьми.

– Ну, удачи тогда твоей команде!

Граг показал большой палец вверх и закрыл за собой дверь.

Гаша остался один. Он уже сомневался в том, чего может быть, а чего не может. Возникло ощущение, что у всех троих: Грага, Степана и него, разное «может быть». И в жизни Стефана, с его позиции, в его внутренней вселенной он может быть ангелом-хранителем. Граг может тонко чувствовать грядущее, чувствовать с какими эмоциями повар резал салат, и сам своими мыслями творить нереальное. А Гаша этого всего не может потому, что в его представлении это не работает. И тут Гаша задумался на эту тему сильнее…