Читать книгу Собрание сочинений в 3-х томах. Том 3 - Мирра Александровна Лохвицкая - Страница 6

     Снилось мне – мы жили в старом доме,

     Тишина царила в гулких залах.

     По стенам висели в ряд портреты

     И смотрели острыми глазами.

В старой спальне – старое убранство,

Все с гербами, в темных, строгих тонах.

Посредине – ложе с балдахином.

Между двух зеркал оно стояло,

Повторяясь ими бесконечно.

     Но когда являлся мой любимый —

     Волшебством здесь все преображалось.

     Колебались ткани занавесок,

     Зацветали затканные розы —

     И со стен суровые портреты

     На меня приветливей смотрели.

     Между ними был один старинный

     На заклятом дереве портретик, —

     Черный, злой, горбатый человечек:

     Дикий профиль, волосы щетиной,

     Рот широкий с волчьими зубами.

Страшных снов таинственный гадатель,

Черных дней зловещий прорицатель,

Он висел в моей опочивальне

Прямо, прямо против изголовья.

     Обладал одним он странным свойством:

     Если в доме было все спокойно,

     Если друг ко мне был благосклонен, —

     Злой горбун угрюмо хмурил брови.

Если ж небо жизни омрачалось,

Если в доме грусть была иль горе,

Или милый на меня сердился, —

Злой горбун зиял улыбкой страшной.

     Снилось мне, что раз, проснувшись утром,

     Чувствую, что сердце тихо ноет.

     Я спешу к волшебному портрету,

     Подхожу, смотрю, – горбун смеется…

Сердце сжалось. Кровь захолодела.

Вспоминать я стала день вчерашний,

Не случилось ли какое горе,

Или я пред другом провинилась? —

Ничего припомнить не могу я,

Только сердце бьется все больнее.

     Подошла я к зеркалу двойному

     Расчесать каштановые косы.

     Вижу – лик мой в зеркале белеет

     Молодой и нежной красотою.

И в душе я гордо усмехнулась.

И в душе воскресли все надежды!

Молода еще я и прекрасна.

Мы еще поборемся, любимый!

      Я оделась в легкие одежды,

      В белый цвет, как любит мой любимый,

      И спешу по лестнице заветной,

      Что ведет в его опочивальню.

Я спешу и вижу – мне навстречу

Вся в слезах бежит моя служанка, —

На три дня уехал повелитель,

Ждать его велел не засыпая.

      Как змея холодная и злая,

      Жажда смерти в сердце шевельнулась,

      Но любовь посеяла надежду:

      Как-нибудь три дня переживу я,

      Как-нибудь перенесу разлуку.

Я ждала его три долгих ночи.

Три зари я без него встречала.

К вечеру на третий день уснула.

Вдруг, сквозь сон, послышались мне стуки,

Стуки, шумы, звоны, разговоры,

Голос друга, смех его веселый…

Я проснулась, – звуки отзвучали…

Голоса угасли в отдаленье…

Где-то дверь захлопнулась… Все стихло.

Я – к портрету. Он опять смеется.

Злой горбун оскалил волчьи зубы.

Я зову, – бежит моя служанка,

Говорю: «Подай мои наряды.

      Принеси запястья, ожерелья,

      Шелк и бархат, жемчуг и алмазы,

      Я хочу одеться королевой,

      Потому что мой король вернулся!»

«Госпожа, – лепечет мне служанка, —

Не один вернулся повелитель,

Не один – с чужой нарядной дамой.

И портрет ее велел повесить

Над твоею брачною постелью».

      (В нашем доме был такой обычай:

      Кто бы ни был новый посетитель, —

      Вмиг лицо его изображалось

      На доске волшебной против входа.)

Обернулась я и вижу – точно,

Над моим висит он изголовьем.

Подошла я с трепетом к портрету,

Подошла, взглянула – изумилась.

      Вместо глаз – две круглые гляделки,

      Грубый нос и брови – как колеса,

      Толстых губ нахальная улыбка

      С добродушно-глупым выраженьем.

О, когда б она была прекрасна, —

Я б изныла ревностью бессильной!

Но взглянув на эту, – почему-то

Умереть я снова захотела…

До зари очей я не смыкала.

Рано утром, слышу, под окошком,

Чей-то голос, женский и визгливый,

      Говорит кому-то: «До свиданья».

Я – к окну. И вижу – наши кони;

Вороной и белая лошадка,

Будто день и ночь, впряглись в карету,

А в карету входит незнакомка.

Круглыми, как бусины, глазами

Смотрит вверх, коротенькой рукою

Поцелуй кому-то посылает

И твердит: «До скорого свиданья!»

      В третий раз я смерти пожелала.

      О, когда б уснуть и не проснуться!

Как-то скоро день сменился ночью,

Будто вовсе дня и не бывало,

Загорелись свечи и лампады,

Злой горбун широко скалит зубы.

      Я оделась в черный-черный бархат,

      В знак печали косы распустила,

      В черный флер закуталась и вышла.

      Я должна увидеть дорогого,

      Иль от боли сердце разорвется!

Я иду по залам одиноким.

В зеркалах мелькаю бледным ликом.

Тень моя колеблется за мною,

Бесконечно длится анфилада.

      По стенам висят пустые рамы,

      В рамах нет ни дам, ни кавалеров.

      Длинный стол мне заступил дорогу…

      Не дойти мне, видно, к дорогому!

За столом сидят, болтают гости,

Лица их так странно мне знакомы:

Слева те, что числятся живыми,

Справа те, что числятся в умерших.

Как пройти мне: слева или справа?

      Не хочу к живым! С живыми скучно.

      Разговоры заведут, расспросы,

      Заглянут в мою больную душу,

      Захотят узнать, чтo в ней сокрыто,

      Чтo и мне самой еще неясно.

Лучше – к мертвым. С мертвыми – отрадней.

Ничего им от меня не надо.

Лики их торжественно-бесстрастны,

Голоса – таинственно-беззвучны.

      И пошла я смело и спокойно,

      Длинный стол направо обогнула.

      Тихо-тихо мертвые сидели,

      Тихо вслед мне что-то зашептали.

Я бегу по лестнице заветной,

Подо мной поют, гудят ступени,

Каждая звучит особой нотой.

Выше, выше… будто я ступаю

По струнам певучего органа.

      Подо мной поют, гудят ступени

      О блаженном мщенье всепрощенья,

      А в душе – бушующее море!

      Жизнь и смерть слились в единый трепет!

О мой друг, тебя ли я увижу?

Не в мечтах, не призраком, не в сказке?

Если есть такое счастье в мире, —

Наша жизнь – прекрасней сновиденья!

      Но дрожат, колеблются ступени,

      Между ними – черные провалы,

      А в провалах – бездна… Мрачной тенью

      Злой горбун вдруг вырос предо мною.

Он растет – и рост его ужасен.

Он взмахнул гигантскими руками.

Знаю, знаю, – надо мне проснуться,

Чтоб не пасть в зияющую бездну!.

      Поздно! Сном я больше не владею.

      Страшный сон моей владеет волей.

      Надо мною – хохот привиденья,

      Подо мной – бездонное пространство.

      Обрываюсь. Падаю. «Любимый!

      За тебя!»… Лечу и – просыпаюсь.

Нет такой волшебной, странной сказки,

Чтоб могла сравниться с правдой жизни.

В странных снах – таятся тайны духа,

В тайнах духа – скрыто откровенье.