Читать книгу Секреты соблазнения - Мишель Маркос - Страница 8

– Это возмутительно! – Гиннейн Кинросс вскочил со своего места за столом переговоров, показав тем самым всю силу овладевшего им гнева.

Брэндуб Маккалоу задумчиво склонил голову и глубоко вздохнул:

– Не стоит демонстрировать эмоции за столом переговоров, Кинросс. Пусть этот человек продолжит свою речь.

Кинросс заворчал, но вернулся на место. В верхней комнате здания суда в Инвернессе было холодно, как в подвале, но напряжение, воцарившееся за столом, казалось, накалило атмосферу. Он рухнул на свое место, отчего нетронутое виски во всех четырех стаканах заколыхалось.

– Прости нам эту вспышку, посланник, – сказал Брэндуб. – Мы, шотландцы, просто не перевариваем несправедливость.

Эрлингтон Марш задумчиво посмотрел на Брэндуба Маккалоу. Он был самым младшим из участников переговоров, но в отличие от остальных наиболее хладнокровным. Его лицо не выражало никаких эмоций. Привлекательный мужчина с густыми темными волосами и умными синими глазами, мудрыми не по годам. Именно такого человека ожидаешь увидеть за столом переговоров в резиденции правительства во всем мире.

– Мне нечего прощать, джентльмены, – произнес Эрлингтон. – Мы собрались здесь по одной и той же причине – дабы мирно разрешить конфликтную ситуацию, возникшую между нашими народами. Что касается меня, я только и желаю сделать все возможное, дабы обеспечить справедливость для всех подданных короля.

– Даже сейчас? – саркастически поддел его Кинросс, едва глядя на Эрлингтона.

– Сдается мне, посланник, – начал Холлиард Скин, – что Шотландии жилось куда лучше, когда она не входила в число подданных короны.

Как и Эрлингтону, Скину было за пятьдесят, но складывалось впечатление, что каждый год своей жизни он провел в боях. Лицо пестрело белыми шрамами, а руку он прятал под сине-красно-зеленым клетчатым пледом, маскируя отсутствие кисти.

– С момента заключения актов об Унии шотландцев всегда воспринимали как людей второго сорта. Мы страдаем, как любая нация, правительство которой находится на большом расстоянии. Наши права и свободы отнимают одну за другой.

– Да, – подхватил Кинросс, кивая рыжей головой. – Вот и сейчас – еще больше налогов, никаких послаблений и никакой выгоды. Это возмутительно!

Эрлингтон привык иметь дело с политиками, людьми слова, с хорошо подвешенным языком. Но сейчас перед ним были не политики. Эти люди прямо выражали свои мысли и чувства. Тем не менее эти трое шотландцев были влиятельными людьми, землевладельцами, обладавшими большим весом в обществе. И если они призовут к вооруженному восстанию, шотландцы пойдут за ними.

– Кинросс, я, разумеется, понимаю ваше недовольство новыми налогами. Парламент не рад не облагать людей новыми сборами. Но война с Наполеоном практически разорила правительство. Нам необходимо восстановиться, а это требует временного введения шестипенсового налога на зерно и другие продукты.

– Вы должны понимать, что не только Кинросс недоволен этим, посланник, – сказал Скин. – Из-за налогов люди голодают. Получается, что фермеры не могут позволить себе есть то, что выращивают. Если они не выплатят помещикам проценты по налогу, их вышвырнут с земли. Неужели парламент хочет уморить их до смерти?

– Вовсе нет, Скин. От войны пострадали все подданные короля без исключения. Англичан точно так же обложили налогами, как и шотландцев.

– Но англичанин зарабатывает больше шотландца, – тут же возразил тот. – И получает все привилегии, которые предполагает уплата налогов. Хорошие дороги, больше школ… Лучшее здание суда. – Он обвел рукой комнату, в которой они находились и которая на вид была чуть комфортнее простого амбара.

– Да, – подтвердил Кинросс. – Если уж шотландцы платят налоги, то они должны приносить им пользу.

– И не забывайте, посланник, – продолжил молодой Брэндуб, – англичанин свободно может продавать свои товары на мировом рынке. А шотландцам запрещено делать это напрямую, а следовательно, и получать прибыль. Если я хочу продать свой скот в Германию, мне сперва надо продать его англичанам по их цене. Разве это справедливо?

Да, это несправедливо, но Эрлингтон не мог подтвердить это.

– Все это ценные замечания, и я даю слово, что обращу на них внимание парламента.

– Я скажу вам, что привлечет внимание парламента. Отказ платить налог.

Эрлингтон покачал головой:

– Это не выход, Кинросс. Это только ухудшит отношения между нашими странами.

– Что может быть хуже, чем вид матери, неспособной накормить своих детей? – ответил Кинросс.

– Никто не хочет этого, Скин. – Произнося эти слова, Эрлингтон почувствовал слабую боль в груди, и в его сердце просочился страх. Он ждал сокрушающей боли, которая предшествовала его последнему сердечному приступу, но, к счастью, все прошло. Он сделал глоток виски, чтобы успокоить нервы. – Король хочет мира, хочет облегчить страдания шотландцев. Я уполномочен установить минимальную фиксированную надбавку на домашний скот, продаваемый за пределами страны. С этого момента вы будете получать надбавку за каждую голову скота, доставленную в Лондон для торговли за границей.

– Налог, посланник, – напомнил Брэндуб, ударив по столу пальцем. – Мы собрались здесь, чтобы обсудить налог.

Эрлингтон задумчиво кивнул.

– Налог на зерно должен быть установлен.

Брэндуб фыркнул.

– Видите, джентльмены? Что я вам говорил? Правительство умеет заставить две трети нации отдать все, что у них есть, в пользу одной трети.

Эрлингтон поднял голову.

– Это слова Вольтера, сэр.

– Да, – ответил молодой человек. – Он был великим реформистом.

– Реформистом? Я бы сказал, мятежником.

– Ну да, мятежником. Одним из тех, на чьих идеях взросла Французская революция. И американская. Возможно, шотландская революция станет следующей.

– Простите, мистер Маккалоу. Вы угрожаете нам гражданской войной?

– А что, если так? – поддержал Брэндуба Кинросс. – Именно этого и заслуживает ваш король.

– А чего заслуживают ваши люди? – спросил Эрлингтон. – Война с Наполеоном уже унесла слишком много жизней молодых боеспособных мужчин. Оставшиеся солдаты, если их так можно назвать, или слишком молоды, или слишком стары для битвы.

– Нет такого шотландца, который не может постоять за свою страну.

– А теперь вы лишите своих женщин, которые уже отдали своих мужей и старших сыновей на войну с Францией, отцов и младших сыновей? Будьте благоразумны, сэр. Шотландия и так уже много потеряла.

– И в этот момент ваш король угрожает забрать последнее, что у нас осталось, – парировал Брэндуб. Впервые на его лице появились хоть какие-то эмоции. И совсем не те, что хотелось бы увидеть Эрлингтону. – Вы хорошо говорите на языке дипломатии, посланник Марш. Но нас больше не успокоишь мягкими словами, за которыми стоят удары и цепи. Налога не будет. Мы не станем платить его.

– Подумайте, к чему вы призываете, Маккалоу. Это же измена.

– Не измена, сэр. Справедливость. – Брэндуб встал, все остальные тоже. – Передайте это своему молодому королю: Шотландия отвергает британского монарха как тирана. Наш народ будет биться до последнего вздоха за свою честь и права.

– Господа, – заговорил Эрлингтон своим самым спокойным тоном, – разве в интересах ваших людей быть втянутыми в революцию? Их перебьют драгуны. Разве мало вокруг несчастий? Пожалуйста, сядьте и давайте вместе подумаем, как быть.

– Больше никакой болтовни! Пришло время действовать!

Эрлингтон встал и посмотрел Брэндубу прямо в глаза.

– Ну тогда, раз уж вы переходите к действиям, подумайте вот над чем, Маккалоу. Вы не сможете победить. У вас недостаточно людей, денег и оружия.

На лице Брэндуба отразилась неприкрытая враждебность.

– Зато одно у нас есть точно, посланник, – друзья. Франция ненавидит Англию так же сильно, как и мы. Если они встанут вместе с жителями американских колоний против вас, они поддержат и нас в нашей борьбе с вами. А если против вас выступят американцы, французы, ирландцы и шотландцы, то уже вы, сэр, не сможете победить.

Эрлингтон медленно опустился на стул, его колени подогнулись.

– И вот за это-то, джентльмены, – сказал Кинросс, – я готов выпить. – Он взял в руки нетронутое виски и залпом осушил стакан. Остальные последовали его примеру и покинули комнату.

Эрлингтон сидел за столом, перед ним стояли три пустых стакана. У него в голове никак не укладывалось то, чем они сейчас ему угрожали. Шотландия, Америка, Франция… все сразу. Эти люди хотели не справедливости. И даже не революции.

Они хотели мировой войны.