Читать книгу Рожденные побеждать. 10 ключей к пониманию, почему одни люди добиваются успеха, а другие нет - Мюриэл Джеймс - Страница 25

Если родитель обесценивает чувства и потребности ребенка, это препятствует здоровому развитию. Обесценивание – это либо отсутствие внимания, либо негативное внимание, которое эмоционально или физически ранит человека. Ребенок, которого игнорируют или который получает только негативные поглаживания, принимает сообщение «ты – не ОК». Человек, которого игнорируют, дразнят, унижают, физически оскорбляют, обзывают или высмеивают, в каком-то отношении теряет свою значимость. Этого человека обесценивают. Обесценивание всегда отягощено скрытым оскорблением.

Многие формы обесценивания связаны с решением проблем. Обесценивание происходит, если: (1) сама проблема не воспринимается всерьез (например, если мать смотрит телевизор, когда ребенок плачет); (2) отрицается важность проблемы (начальник говорит: «Вы воспринимаете это чересчур серьезно. Это не настолько важно»); (3) отрицается возможность решения («Ничего не поделаешь, если муж – изменник»), или (4) человек отрицает свою способность справиться с проблемой («Да, я раздражительный, но ничего не могу с этим поделать. Это не моя вина») ^[[52]^].

Если жена задает мужу честный вопрос: «Милый, когда тебя ждать домой к ужину?», – а муж напыщенно отвечает: «Когда приду домой – тогда ты меня и увидишь», – это обесценивание. Значимость супруги умаляется скрытым сообщением «ты ничего не значишь». Вероятно, она будет обижена этой ядовитой трансакцией.

Обесценивание всегда причиняет боль. В отношениях между родителями и детьми оно ведет к нарушениям личности – создает неудачников. В отношениях между взрослыми оно приводит к несчастливым отношениям или подпитывает деструктивные или «никуда не ведущие» сценарии.

Как мы уже видели в случае Сюзан, игнорирование – катастрофический способ обесценивания маленького ребенка. Немного похож на него случай Эрла. В детстве родители редко говорили с ним напрямую. Однажды, отчаянно жаждая непосредственного контакта с ними, он пробил дыру в стене своей спальни бейсбольной битой и стал ждать родительской реакции. Никакой реакции не последовало: родители проигнорировали его поступок. На следующий день он подслушал, как мать говорила отцу: «Эрл, должно быть, упал и врезался в стенку. В ней появилась дыра». Неоднократные случаи игнорирования настолько извели мальчика, что он стал психотиком.

Результаты недостаточного контакта могут быть перенесены во взрослую жизнь.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

Говард был единственным ребенком в семье. Когда он родился, его матери исполнился 41 год, а отцу – 58. Он рос в 14-комнатном доме на участке земли в два акра, полностью изолированном от соседей. Говард описывал своих родителей как людей холодных и высокомерных. Хотя в случае абсолютной необходимости они прикасались к нему, спонтанных проявлений любви, например в виде порывистых объятий, никогда не случалось.

Став взрослым, Говард не желал прикасаться к своей жене и детям. Он рационализировал свою холодность, заявляя, как некогда его отец, что «публичное проявление эмоций – это дурной вкус», или говоря жене: «Не целуй меня при детях, Элис. Бог знает, что они могут подумать!»

Говард был учителем, но испытывал дискомфорт в обществе людей и избегал их при любой возможности. Он отказывался встречаться после занятий с учениками и их родителями, избегал собраний учителей и описывал себя как человека, «не способного ни к каким достижениям».

Недостаточность прикосновений в детстве Говарда внесла свой вклад в его непродуктивный сценарий. Он действительно топтался на месте, пока не выяснил, что надо дарить и принимать поглаживания. Когда он научился этому, улучшилась и его семейная жизнь, и профессиональная.

Родители игнорируют своих детей и уклоняются от поглаживаний по многим причинам. Чаще всего это происходит потому, что в детстве они сами недополучили поглаживаний и научились «держать дистанцию».

Другие родители, зная о своей гневливости, пытаются держать «руки за спиной» в качестве защитного механизма, – дабы «не вышибить из ребенка дух». Как выразился один отец, «я боюсь, что, если прикоснусь к дочери, я убью ее. Однажды, когда мой папаша вышел из себя, он выбросил мою сестру из окна. У нее треснул череп, и она так и не оправилась после этой травмы».

Третьи родители игнорируют своих детей, потому что их возмущают сами дети и связанная с ними ответственность. Исследования показывают, что каждый год в Америке рождается не менее 700 000 нежеланных детей ^[[53]^]. Многих из этих детей родители так и не принимают, и они живут в эмоциональном климате враждебности и отверженности.

Одна мать так описывает эмоциональный климат, который она создала, потакая своим мстительным реакциям на сына Дибса, 6-летнего шизофреника, которому был поставлен диагноз умственной отсталости, несмотря на то, что коэффициент его интеллекта составлял 168 баллов:

«Он – ребенок, которого очень трудно понять. Я пыталась. Честное слово, пыталась. Но потерпела неудачу. С самого начала, когда он был еще младенцем, я не могла его понять. До Дибса я не была знакома с детьми. У меня не было никакого реального женского опыта общения с детьми или младенцами. Я представления не имела, какие они, – в смысле, каковы они как личности. В биологическом, физическом и медицинском смысле я все о них знала. Но Дибса я никак не могла понять. Он был для меня вечной головной болью – сплошным разочарованием с самого его рождения. Мы не планировали заводить ребенка. Его зачатие было случайным. Он расстроил все наши планы. У меня ведь складывалась профессиональная карьера. Муж гордился моими достижениями. Мы с мужем были очень счастливы, пока не родился Дибс. А когда он родился, он оказался совсем иным, таким большим и уродливым. Такая большая, бесформенная тварь! И совершенно неотзывчивая. В сущности, он отвергал меня прямо с момента рождения. Он каменел и начинал вопить, как только я брала его на руки!..

У меня была очень трудная беременность. Бо́льшую часть времени мне было очень плохо. И мужа моя беременность возмущала. Он считал, что я могла ее предотвратить. О, я его не виню! Меня она тоже злила. Мы больше не могли заниматься тем, чем занимались раньше, не могли никуда ходить. Хотя, полагаю, следовало бы сказать – не ходили, вместо не могли. Муж все чаще и чаще отстранялся, уходил в работу. Знаете, он ведь ученый. Блестящий интеллектуал! Но отстраненный. И очень, очень чувствительный». ^[[54]^]

Игнорирование и изолирование – хорошо известные формы наказания, даже применительно к взрослым. Такие наказания лишают личность самого минимального поглаживания и ведут к разрушению – интеллектуальному, эмоциональному и физическому.

Если обесценивание транслируется путем негативного поглаживания, идея «ты – не ОК» сообщается либо открыто, либо косвенным способом. Для маленькой девочки, которая задает вопрос «Можно мне надеть мое новое платье?», прямое обесценивание будет выражаться, скажем, так: «Ты такая неряха, что испортишь его в первый же день». А подразумеваемое обесценивание можно выразить в словах: «Можем ли мы быть уверены, что ты будешь аккуратно с ним обращаться?» В обоих случаях девочка делает вывод: «Мне нельзя доверять».

Нередко поглаживание делают скрытым и негативным (или прямым и позитивным) не сами слова, а намерение говорящего, выражаемое тоном голоса, выражением лица, жестикуляцией, положением тела и т. д. Муж обеспечивает позитивное поглаживание жене словами «привет, милая», когда приходит домой с работы. Однако если женщина-продавец называет покупательницу «милочкой», она, вполне возможно, выражает тем самым обесценивание, подразумевая легковерность покупательницы.

Похожие обесценивающие сообщения порой транслируют люди, с издевкой говорящие нечто противоположное тому, что они думают. Следующие утверждения формально могут казаться комплиментами, но произносятся они с долей сарказма или презрения, превращаясь в негативные поглаживания. Истинная суть сообщения здесь транслируется намеком в виде скрытой трансакции. Например:

• «Ты отлично выглядишь в этом свитере», – произносится с неодобрительным взглядом.

• «Ваш отчет – это шедевр!» – говорится с ухмылкой.

• «Ну, ты молодец!» – говорится тоном, выражающим отвращение.

Лесть и неискренние фальшивые комплименты тоже служат формой обесценивания:

• «Отличная идея!» – говорит председатель комиссии, хотя на самом деле считает предложенную идею бесполезной.

• «Вы прекрасно справляетесь с работой!» – говорит начальник, хотя объемы продаж только что упали.

• «Какая чудесная прическа!» – говорит подруга, когда на самом деле новая стрижка ее собеседнице не идет.

Дразнящие замечания и жесты могут быть еще одной формой обесценивания. Муж, который говорит «неудивительно, что машина чиркает бампером по асфальту, ведь на заднем сиденье сидишь ты!», вполне вероятно, выражает враждебность по отношению к жене, набравшей лишний вес. Хотя взрослые способны научиться прямо говорить «отстань!», когда поддразнивание по-настоящему их задевает, детям это сделать труднее. Бах пишет:

Родители обманываются, считая, что детям нравится, когда их поддразнивают. В действительности дети в лучшем случае молча терпят насмешки, чтобы удовлетворить потребность родителей в разрядке недружелюбных чувств. Когда дети позволяют себя дразнить, «держа удар», они попросту жаждут родительского внимания. Они принимают поддразнивание или другие проявления враждебности как суррогат искреннего подбадривания. Пусть лучше дразнят, чем игнорируют ^[[55]^].

Избиение детей – крайняя форма обесценивания; к ней обычно прибегают родители, которых самих в детстве били. Эстафета избиений может тянуться несколько поколений, если не разовьются более здоровые шаблоны родительского поведения. По приблизительным оценкам, в Америке каждый год около 60 000 детей бывают убиты или жестоко избиты родителями. В одном только Сан-Франциско на попечении властей ежегодно оказываются от 60 до 100 детей, покалеченных родителями.

Родительское насилие по отношению к детям принимает множество форм. Один отец, который использовал боль как воспитательный метод, поджигал палец своему ребенку спичкой, утверждая, что так учил его держаться подальше от огня. Другой отец избил сына кнутом и привязал к кровати за то, что мальчик стянул из комода мелкую монету. Одна мать избила своего месячного младенца, из-за чего у него в головном мозге образовались кровяные сгустки, и объяснила это так: «Никто не любил меня всю мою жизнь, а потом у меня родился малыш, и я думала, что он будет любить меня. Когда он стал плакать, я решила, что он меня не любит, и ударила его». Ребенок погиб.

Родители, избивающие детей, обычно нуждаются в профессиональном лечении и нередко желают его. Проблема большинства из них – неадекватное эго-состояние Родителя вкупе с обиженным внутренним Ребенком. Благодаря активации и информированию эго-состояния Взрослого такие родители могут научиться формировать реалистические ожидания в отношении ребенка и модифицировать собственное жестокое поведение.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

В начале своей жизни Синтия не раз сталкивалась с физической жестокостью. На нее часто «нечаянно» проливали горячий кофе, и девочка страдала от множества ожогов. Помимо этого, мать намеренно резала Синтию ножом, чтобы «научить ее не трогать ножи», и «учила» избегать электрических розеток, засунув в одну из них пальчик девочки. Позднее, когда Синтия воспитывала собственных детей, она тоже часто бывала жестока, мучая малышей. Кроме того, стоило кому-то хорошо к ней отнестись, как она начинала терзаться подозрениями. Она ожидала, что случится «самое худшее».

Благодаря изучению ТА Синтия осознала, что́ делала с ней ее мать, и поняла, как она сама повторяла это поведение с собственными детьми. Она научилась отказываться от деструктивного поведения с позиции своего искаженного эго-состояния Родителя, вместо этого прибегая в воспитательных ситуациях к контролю Взрослого. Со временем женщина стала функционировать как адекватный родитель, положила конец любым проявлениям жестокости и научилась применять позитивные поглаживания.

Обесценивание на рабочем месте, как правило, имеет менее заметную форму, чем физическое насилие. Оно принимает форму либо пересекающихся трансакций, либо скрытых оскорблений, уловок или обманов. Некоторые примеры уловок в рабочей среде напоминают «конфетки», которые родители всучивают своим детям, чтобы отделаться от них. Берн пишет:

Поддерживающие утверждения родителей (известные в обиходе как «сунуть конфетку») в основе своей снисходительны, а с точки зрения трансакций представляют собой способ уклонения от истинного общения. Функционально их можно перевести… следующим образом: (1) я рад, что у меня есть возможность покровительствовать тебе; это обеспечивает мне сознание собственной ценности», или (2) «не беспокой меня своими проблемами, возьми конфетку и умолкни, чтобы я мог поговорить о своих проблемах» ^[[56]^].

Один менеджер по продажам может ответить («сунуть конфетку») другому словами: «То, что с тобой случилось, ужасно. Но, доложу я тебе, то, что случилось со мной, было еще хуже!» или «Ты думаешь, что у тебя проблемы? Погоди, это ты еще про мои проблемы не слышал!»

Способы, которыми люди получают прикосновения и признание, часто влияют на их шаблоны поглаживания во взрослой жизни. Люди, страдавшие от жестокости или игнорирования, обычно уклоняются от прикосновений. Те же, кого стимулировали чрезмерно, могут испытывать неутолимую жажду физического контакта; из этих людей могут получаться очень требовательные супруги, и они могут ощущать себя нелюбимыми, если не получают множество физических прикосновений. У некоторых развиваются специфические шаблоны прикосновения.

ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ

Один разочарованный муж жаловался, что всякий раз, когда ему хотелось интимной близости, жена просила почесать ей спину. Он интерпретировал это как резкий отказ и расстраивался еще больше, потому что она отрицательно реагировала, когда он пытался ласкать ее груди. В процессе семейного консультирования женщина вспомнила, что похлопывание по спине было единственным ласковым прикосновением, которое позволяла себе ее мать, когда она была ребенком. Для нее прикосновение к спине означало любовь и привязанность. Помимо этого, женщина припомнила, что, когда она была девочкой-подростком, подсобный рабочий на ферме неожиданно схватил ее за грудь и сделал ей больно. Она твердо решила, что не желает, «чтобы ей снова причинили такую боль».

В конце концов женщина научилась проводить различие между мужем и тем рабочим с фермы. Всякий раз при появлении прежнего страха она напоминала себе: «Это мой муж, он любит меня». Кроме того, она постепенно научилась лежать в постели в позе «ложек», касаясь мужа грудью. В свою очередь, муж стал внимательнее относиться к ее страхам и осознал, что они не были негативными реакциями на него.