Читать книгу Она – Пристань. Ambo Valentia - N. Merilion - Страница 7

День 18 ведения дневника

Был очередной выходной, я зашла в Новостной пункт, все было как всегда. Мы всем районом посмотрели новости и молча планировали разойтись… Но что-то пошло не так.

Нас не выпускали, точнее, нас попросили выходить по одному. Я стояла в середине очереди и не видела, что происходило в начале. Но по толпе побежал шепоток.

– Там патруль… Патруль на выходе!

– Проверяют всех!

Вдруг раздался истеричный женский визг, повергший в тяжелое молчание весь район.

Меня будто пригвоздили к полу, я не могла пошевелиться. Нас проверяют. Вычисляют эмоциональных преступников.

Женщина извивалась и плакала, просила людей о помощи, но никто не пошевельнулся, и двое в масках вытащили ее из Новостного пункта…

– Граждане! Ваш район попал под внеплановую проверку! Мы вычисляем преступников! Придется подождать.

Шепот снова пронесся по всей нашей очереди…

– Уведите.

– Не надо! Не надо, пожалуйста!

Я выглянула из-за толпы: грубо схватили какого-то мужчину и вывели…

– Государственно… – тихо выругался молодой человек позади меня. – Эй, эй… ты там… слышишь…

Я осторожно обернулась. Странно, никогда его не видела у нас в районе. За последние восемь месяцев мне примелькались все лица, но его было явно чужим.

– Главное, не визжи так. Соблюдай спокойствие.

Я молча отвернулась… А потом пронзительная мысль: «А вдруг это он?»

– Уведите!

Сердце снова сжалось… Что там с ними сделают потом… А со мной…

Некоторые счастливчики, точнее не преступники, проходили мимо и шли домой.

Настала моя очередь. Я подошла к проверочной комиссии.

Сотрудник проверочной комиссии посмотрел на меня пристально, надел мне на руку какой-то браслет, а потом, сняв его, равнодушно бросил это страшное слово:

– Уведите!

Я осталась неподвижна, меня схватили двое в масках и вывели из Новостного пункта. Неподалеку стоял огромный темный флаэро.

На середине пути один из них понял, что я не сопротивляюсь, и вернулся в Новостной пункт, а тот, что довел меня до флаэро, грубо швырнул внутрь.

И вот я оказалась в нем: внутри неоновый свет, толпятся несчастные из нашего района.

– Всем привет… – я поздоровалась просто потому, что не знала, как разрядить эту убийственную тишину. – Наверное, тут уже можно говорить?

Люди молча посмотрели на меня, не произнося ни звука. Было очень неловко. Я пристроилась к стенке флаэро и стала также молча ждать.

– Опа! Вот и в сборе преступнички района. И я с вами!

Это был тот самый парень из очереди. «Вдруг это… Нет, не может быть».

Мы встретились взглядами, и я резко отвернулась. Но он сразу направился ко мне.

– Как тебя зовут?

– Неважно.

– Выглядишь так же.

Молчаливая девушка неподалеку от меня, не сдержавшись, прыснула со смеху. Парень явно остался доволен своей шуткой и стал забирать на себя всеобщее внимание.

– Вы не переживайте! Видимо, вы все первый раз попались. Все нормально! Просто сделают процедуру погашения эмоций, походите «обмороками» недельку, и все как прежде. Будете сидеть в своем «Зеркале» и радоваться жизни.

К нам затолкнули еще двоих. Флаэро начал взлетать, и я прильнула к стене. Вся стена была одним большим, наглухо тонированным окном. Можно было видеть всю красоту полета. Кто-то зачарованно смотрел сквозь стены, а кто-то уселся на полу.

– Наслаждайтесь полетом, дамы и господа, минут 20 – и яркие воспоминания на весь год вам обеспечены, – шутливо произнес парень.

«Вдруг это он… Подойди, узнай имя… Узнай имя…»

Парень снова поймал на себе мой взгляд:

– Ну что ты все смотришь, Неважно?

– Как тебя зовут?

– Ого как! С чего бы это нам знакомиться теперь?

– Долго это все?

– А ты куда-то спешишь? Посмотрите-ка! Да тебя могут вообще больше никогда не выпустить!

– Как так? Ты же сказал: одна процедура – и все, – встряла в разговор одна из женщин.

– Да это так, чтобы не расслаблялась. Не знаю, всегда по-разному.

– И часто ты попадался?

– Опыт имею.

Я посмотрела на город сверху. Такой красивый. Мой город.

Вот ведь жизнь – интересная штука. Никогда не могла подумать, что хоть раз испытаю ощущение полета.

И как там мой бедный Кайт? Ждет меня сейчас в «Зеркале», а я не выхожу на связь… Должно быть, он очень-очень нервничает. Скорее бы уже вернуться домой.

Мне будет о чем ему рассказать.

– Я Пит, – голос парня внезапно оборвал все мои размышления, я даже не сразу поняла о чем речь. – Я Пит. Меня зовут так. А тебя?

– Пристань, – я разочарованно отвернулась от него: не Кайт. Логично было, что это не он. Так в жизни не бывает, но почему-то мне стало так обидно, что в горле запершило.

– Я это… просто атмосферу разряжал. Видела, сколько тут истеричек, вот хоть едут теперь спокойно. Я никогда не попадался раньше.

– Что?! – у меня аж дыхание сбилось: я уже мечтала, как скорее вернусь домой.

– Тихо ты, – процедил он сквозь зубы. – Терпеть не могу истерики и слезы. Пусть хоть насладятся моментом.

Я посмотрела на успокоившихся преступников, разглядывающих наш город сверху. Все были в своих мыслях.

– Я… я… в ужасе…

– Понимаю, – он серьезно посмотрел на меня, а затем в окно. – Стоит проявлять поменьше эмоций. Может, переживем.

Флаэро начал снижаться, а меня лихорадило изнутри… Я поняла, что, возможно, никогда не вернусь домой, и никогда не поговорю больше с ним, и никогда больше… ничего не сделаю.

Флаэро опустился на огромную парковочную площадку одной из крыш высотной тонированной башни, тут же к выходу подкатил воздушный коридор, и мы начали выгружаться в него.

– Идти вперед, – приказал механический голос воздушного коридора.

Мы двинулись робкой колонной вперед, пока не оказались в тупике.

– Ждать.

Чего ждать? Вот тут нас всех… накажут?

Вдруг двери тупика разъехались. Лифт.

– Зайти всем.

Мы послушно зашли в лифт.

Затошнило. Еще немного – и двери открылись.

На выходе нас уже ждали люди в масках с какими-то длинными тонкими палочками в руках.

– Пройдите, пожалуйста, в камеры.

В ряд выстроились стеклянные квадратные камеры – для каждого своя.

Мысли ослушаться ни у кого из нас не возникло, и каждый прошел в отдельную стеклянную комнатку.

– Итак, просьба сейчас зайти в свой аккаунт в «Зеркале».

Вот тут я и увидела ужас на лицах сокамерников. И все поняла.

Поймали одних преступников – нужно получить их переписки, доступ к аккаунтам, с которыми они имеют связь. И добраться до их со-преступников. Умно. Поймали 12 человек из района и, благодаря перепискам, поймают, как минимум, вдвое больше, ведь каждый из нас с кем-то общается. Возможно, некоторые и не с одним.

Женщина справа от меня впала в истерику (в очередной раз).

Слева от меня находился Пит, и он тоже явно был в ужасе.

– Граждане, мы должны видеть степень вашей эмоциональной болезни, чтобы предпринять соответствующие меры. Каждому из вас можно помочь.

Я, конечно, верила всему. И раньше я бы поверила, что меня хотят вылечить. Но общение с Кайтом и его постоянные предостережения дали о себе знать. Я понимала, что лучше умру, чем зайду в свой аккаунт отсюда и дам им доступ к Кайту.

А вот женщина, кажется, поверила. Подошла к одной из стеклянных стен, на которой проявился монитор.

Все наблюдали. А что наблюдать? Когда она по неведению совершает ошибку!

– Извините, женщина, – я тихо позвала ее, – не стоит этого делать.

Как только я произнесла эти слова, моя стекляшка начала вдруг наполняться едким ярко-синим дымом. Я не понимала, откуда он идет, такой яркий, что потемнело в глазах. Почувствовав жуткий запах аммиака, я, задыхаясь, бросилась к стене.

– Пожалуйста! – единственное, что я смогла прохрипеть, падая и теряясь в пространстве.

Когда я открыла глаза, было темно как никогда. И горло горело огнем. Мне стало страшно.

Доползти бы до стены, чтобы приютиться возле нее. Так почему-то кажется безопасней.

– Эй, Пристань.

Шепот слева испугал меня еще больше, и я застыла.

– Очнулась? Это Пит.

– Ааа, ты… Да, вроде очнулась. Что тут было?

– Ползи поближе.

– Куда? Не вижу, – я нащупывала руками себе путь по полу и ползла в сторону шепота. – Я тут, – еле слышно произнесла я, уткнувшись в стену.

– Слушай… Ты тут поменьше болтай… Зачем ты к женщине той обратилась?

Меня еще больше напугал шепот Пита.

– Короче, тебя траванули газом, ты отключилась. Она зашла в «Зеркало» – и все, ее куда-то увели. Больше я ее не видел.

– А остальные?

– Половина говорит, что забыли пароль, половина торгуется. В общем, времени у всех, кто «забыл», до утра. И, если они пароли свои якобы «не вспомнят», из них будут вытаскивать их другими путями. Короче. В любом случае все закончится печально. А тех, кто начал торговаться, мол, отпустите – тогда скажем, их тоже куда-то увели.

– Как предусмотрительно: в «Зеркало» нет доступа по отпечаткам пальцев, все по старинке – пароли, чтобы у людей был шанс спасти тех, кто им дорог.

– Глупости, это всего лишь ради безопасности личности. Представь, если Государство все же взломает «Зеркало» и получит все отпечатки пальцев? А так… хоть будет шанс у некоторых спастись.

Я закрыла лицо руками и стала думать… Что тут еще думать? Значит, так моя жизнь развернулась. Я свой пароль «не вспомню точно».

– Горло горит, каждый глоток будто разжигает этот огонь сильнее.

– Это ты надышалась химозным дымом. Скоро пройдет. Хотя… Какая уже разница.

Не знаю, сколько прошло времени, даже не понимаю, уснула я или нет, потому что везде была тьма. И внезапно включился яркий, ослепляющий свет. Так действительно можно свихнуться от неожиданности.

– Подъем, граждане. Тех, кто вспомнил свои пароли, просьба сразу же подойти к мониторам. Тех, кто не вспомнил, просьба подойти к дверям.

Мы разделились на две группы. Одни подошли к стене с монитором и понуро уставились в пол, ожидая, когда он загорится. Я, Пит и еще несколько человек подошли к дверям.

– Забывчивых утилизировать, – приказал механический голос.

Девушки, стоявшие у двери, тут же метнулись к стене с монитором.

– Там кто-то важный для тебя? – прошептал Пит.

– Как видишь… – я нехотя посмотрела на него. – Прощай.

– Прощай.

Я думала, что он сейчас развернется и пойдет к стене с монитором, но он остался стоять на месте.

– Отлично. Вбиваем свои пароли, граждане, – дежурная женщина в маске направилась прогулочным шагом вдоль наших стекляшек и уже приближалась ко мне. Тут в комнату поспешно зашел еще один человек в маске и что-то активно начал ей нашептывать. Если бы эта женщина не была надзирателем эмоциональных преступников, я была бы на 1000 процентов уверена, что она одна из нас, уж больно сильно округлились ее глаза от нескрываемого удивления.

И они оба поспешно вышли. Мы все стояли и не знали что делать. Я посмотрела на тех, кто стоял у мониторов, многие отводили взгляды.

– Пристань. Что-то пошло не по плану… – заметил очевидное Пит.

– Не могу сказать, что рада тому, что неизбежный момент оттягивается.

Женщина в сопровождении двоих в маске снова зашла в комнату. И быстро указала на меня.

– Уведите.

– Вот теперь… прощай, – произнес Пит.

Меня вывели из стеклянной комнаты. Было ли мне страшно? Очень… Но при этом я понимала, что никак не могу повлиять на ситуацию. Я бы ни за что не вбила свой пароль. У меня не было выбора. Точнее, выбор был. И я его сделала.

Что сейчас будет? Больно? Долго ли будет длиться боль? Я чувствовала в себе смесь страха и упрямства.

Меня вывели из очередного лифта. И мы оказались на парковочной площадке, где меня молча затолкнули во флаэро-беспилотник.

Он взлетал все выше и выше над городом, а я так и осталась на стеклянном полу совсем одна. Мелкую дрожь невозможно было унять. Подо мной проползали улицы со спешащими на работу крошками-людьми. Маленькие черно-серые точки. Куда так спешить? Я проносилась над крышами домов, над верхним ярусом монорельса, обгоняя мчавшиеся шаттлы. Мой район. В сердце вспыхнула надежда. Флаэро мягко приземлился на крышу моей высотки, дверь открылась, и механический голос приказал мне выйти.

Еще долго я провожала взглядом миновавшую меня смерть, не в силах понять, почему меня отпустили. Отчего мне так повезло? И что такого сказали той женщине в маске?

Когда я открыла «Зеркало»…

…я ожидала увидеть кучу сообщений от Кайта… Но их не было.

На секунду меня обожгло обидой, но потом я отбросила все свои дурные мысли и напечатала дрожащими пальцами.

– Я тут, Кайт. Со мной все хорошо.

Закрыла лицо руками и начала медленно и вдумчиво дышать, стараясь унять непрекращающуюся внутреннюю бурю.

– Пристань. Рассказывай. Я крайне переживал.

Я несколько раз перечитала его сообщение. Почему-то мне показалось это неискренним. Какая-то странная формулировка. Все время, пока была там, я только и мечтала о том, чтобы поговорить с Кайтом, хотя бы разочек. А тут, когда увидела его сообщение и почувствовала разочарование, я вдруг стала такой тяжелой… «Крайне переживал» – звучит так, будто это напечатал флаэро-беспилотник.

Впервые за все наше с ним общение я молча вышла из «Зеркала», забилась в угол кровати и уснула прямо средь бела дня.

На улице только начало светать, когда я вскочила с кровати, вся мокрая от пота. Я проспала целый день и всю ночь. Со мной никогда такого не было. Сердце колотилось как бешеное, до городского будильника еще час. Во рту затаился противный привкус от дыма, которым я надышалась в стеклянной камере, горло уже не пекло, но боль в нем все еще чувствовалась при каждом сглатывании.

С усилием я подняла себя с кровати и направилась в душ, сидела под теплой водой и полоскала рот, пока она не выключилась.

В той комнате я поняла, что Кайт мне гораздо важнее собственной жизни. А он за все время моего отсутствия не написал ни строчки. И меня убило это.

В коридоре на моем этаже стояла кофемашина, я взяла себе сразу два стакана крепкого черного кофе и долго пила его маленькими глоточками, пытаясь заглушить горечью этот тошнотворный привкус дыма.

Кайт… Неужели, если бы я умерла в этой камере, ты бы… Что бы ты сделал? Ничего. На следующий год, выпив свою профессиональную таблетку, ты бы даже не вспомнил обо мне. Я пристально рассматривала в окно бесконечные серые высотки домов.

Вспомнила, как сходила с ума, когда он пропал. Как мне было остро пусто.

И как же больно осознавать, что он не испытал ни грамма этих чувств, когда оказался на моем месте.

А потом в мою голову закрались вопросы… Почему он тогда пропал так надолго? Он сказал, что это было не по его воле. Может, его также держали в стеклянной камере? И он также не выдал меня?

Почему же меня отпустили? И только меня? Почему на меня так странно смотрела та женщина-надзиратель?

Я не выдержала и открыла «Зеркало».

Будто снова научилась дышать. Столько сообщений! Какой странный: когда не знал, где я, молчал. А когда я написала, что все хорошо, и просто вышла – вон как переживает!

Я поспешно напечатала сообщение:

– Милый Кайт. Прости, вчера был очень тяжелый день. У меня не хватило сил, чтобы рассказать. Но, когда вернусь вечером после работы, я все-все расскажу тебе! Прости, что я вышла из Сети без предупреждения. Больше так никогда не сделаю.

(Слово «милый» в обращении к нему я использовала впервые. Я не стала придумывать ему прозвища, как он мне).

Когда я появилась в Архиве, на меня тут же накинулась женщина, принявшая меня на работу. Она была возмущена, но старалась сдерживать себя.

– Это немыслимо. Иметь такую работу и посметь ее прогулять. Штраф превысит половину твоей зарплаты за месяц.

Я уже несколько раз извинилась, но это не помогло. Поэтому я просто молчала, рассматривая пол.

– Где же ты была вчера? Или, может, мне стоит написать заявление об этом случае в службу найма? Твое резюме быстренько подпортят.

– Мисс Вексель, – мы обе ошеломленно посмотрели на подошедшего к нам господина Альба. – Девочку по ошибке забрали как преступницу. И ее отпустили вчера. Она переволновалась и поэтому не явилась на работу. Надзиратели отчасти виноваты в ее прогуле. Не будем же портить ей резюме, раз это не всецело ее вина.

Мисс Вексель поджала губы и смерила меня ехидным взглядом:

– Что же ты не сказала сразу?

От монолога господина Альба у меня внутри все перевернулась, и я что-то мямлила в ответ, пока архивариус не успокоил мисс Вексель и не указал мне следовать за ним.

– Господин Альба! Спасибо, спасибо! Как вы это смогли? – я горячо благодарила его, с горечью вспоминая, как резко с ним разговаривала накануне.

– Как ты попала туда? – обеспокоенно спросил он.

– Как вы смогли вытащить меня оттуда?

– Я ничего не делал для этого, – в его голосе я уловила что-то странное, но не смогла определить, соврал он или нет. Если сказал правду, то кто тогда меня выручил? Кайт, к сожалению, был вне подозрений, он даже не удосужился справиться о моем отсутствии, пока я сама ему не написала. И, если меня вытащил все-таки господин Альба, значит, Подземные имеют какой-то вес в Государстве.

– Меня поймали в Новостном пункте… И я действительно преступница.

– Это все из-за твоего друга из «Зеркала», – проворчал себе под нос господин Альба.

– Не знаю, что теперь делать, – в отчаянии призналась я. – Пройдет ли все это бесследно? Вряд ли.

Господин Альба не стал ходить вокруг да около:

– Присоединяйся к Подземелью! Спускайся к нам.

– Вы что? Нет! Я хочу оставить все как есть, – выпалила я.

– Все как есть уже не получится, – он смотрел на меня, не скрывая сожаления. – Если им что-то помешало ликвидировать тебя официально, они сделают это иначе. А в Подземелье ты будешь в безопасности.

– Не пугайте меня.

– Я не пугаю. Я предупреждаю. Подумай об этом. И найди меня в «Зеркале», чтобы в случае чего послать мне весточку.

– Нет, не нужно.

– Мой ник MAF092. Ты найдешь меня в комментариях под последними новостями.

Сегодня снова мой черед идти на ринг. Проигравший, если выживает, прислуживает победителю до следующей схватки!

Первый год я проигрывал каждую битву. Меня били нещадно, несмотря на мой возраст. В Пустоши я был единственным ребенком. И каждая новая схватка была для меня сродни пытке. Нет, я не боялся боли, я умирал от унижения прислуживать другим!

…и оно жужжало громко…

Я проигрывал Сектантам, избивавшим меня до полусмерти. И молился их Богу по принуждению.

Я проигрывал пьяным ублюдкам и мыл туалеты в их камерах, я терпел их насмешки, терпел их издевательства и вечные побои.

Я проигрывал даже шлюхам и был их личным секретарем, я записывал имена этих бесчисленных клиентов и следил за распорядком встреч, я видел их жизнь изнутри.

..тише…

Я проигрывал всем и каждому, и ни один из них не пощадил меня. Никто и никогда.

…никто и никогда, как он…

…тащил меня и тащил из меня…

Но я терпел, ведь у меня был срок!

В очередной раз я подошел к табло наказаний, чтобы проверить свой срок. Это было спасительное табло, и, когда я терял счет времени во всем этом кошмаре, я шел к табло, чтобы увидеть, что все это кончится через 4 года и 36 дней, 3 года и 135 дней, 3 года и… я не увидел срока!

…я жужжал, и глаза мои жужжали, и пальцы скреблись, и холод был темным…

Я стоял напротив табло, не в силах оторвать от него глаз. Напротив моего имени красовалось: «Выход, которого нет»…

Это значит, что вы якобы можете выйти из Пустоши в любой момент. В любой момент, как найдете из нее выход!

Вот только выхода не было. Был только вход.

…жужжали глаза…

Я перестал слышать звуки Пустоши, звуки хаоса, я перестал слышать даже звук своего собственного сердца.

– Почему? Почему? Кто это сделал со мной? – воззвал я к Пересмешнику, который казался мне моим последним спасением.

– Кто-то. Изменил. Настройки твоего наказания. Кто это. Мог сделать?

– Отец… – сквозь зубы произнес я и так сильно сжал их, что они захрустели и застреляли в десна.

– Только он мог. Это сделать… – отозвался Пересмешник.

Тот день должен был уничтожить меня полностью. Но нет. Тогда я ощутил в своей груди незнакомое тепло. Это тепло усиливалось и росло, пока не начало гореть, жечь, сжигать заживо, потом внутри будто что-то взорвалось – и образовалась пустота.

…и оно не жужжало…

Я был таким же пустым и в то же время живым, как эта Пустошь. И мне нечего было терять. Если я пожизненно здесь, то от моего имени здесь все будут содрогаться. И никто не посмеет меня больше обидеть!

…делать все…

– Правда, Пересмешник?

– Правда, – отозвался он.