Читать книгу Ворон и радуга. Книга вторая - Надежда Черпинская - Страница 23

***

– Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт.

– Граю, милорд! – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот.

– Я – не милорд, Граю! Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя пичугой называл. Забавное прозвище. Это кто же тебе такое имя потешное придумал?

– Матушка так назвала.

По серьёзному тону девочки стало ясно, что она ничего смешного в имени своем не находит. И Эл тотчас поспешил исправиться:

– Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей?

Граю не поняла, о чём он говорит, и атаман пояснил торопливо:

– Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные!

– Эливерт – ворон, – девочка нахмурилась. – А ты с Севера, Эливерт?

– Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию.

– Это хорошо, – рассудительно кивнула малышка. – На Севере живут злые люди. Там плохо. Но ты не злой, ты хороший!

Ворон усмехнулся невесело.

– На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь?

– Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя, с нежной улыбкой глядя на девочку.

Вот девчата! Они друг друга всегда без лишних слов понимают. Серые глазки Граю от слов Дэини засияли.

Эла уговаривать не пришлось: он быстренько крикнул вторую служанку, блондинку, шипевшую давеча на Граю. Но с этой стервой разговора дельного не вышло.

Вместо того чтобы предложить десерт, девка удивлённо скривилась:

– Вкусненькое? Милостивый эрр, да ведь это Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела!

Эл никогда не бил женщин. Серьёзно. Никогда за всю жизнь. Но сейчас ощутил сильное желание, подняться и врезать хорошенько этой… Но ограничился лишь тем, что послал её подальше. Блондинка фыркнула сердито и немедленно удалилась, сообразив, что это ей же на благо будет.

– Проклятье на этот город! – прошипел Эливерт. – Значит, по-твоему, Граю, злые люди на Севере живут? Да чтоб их всех вурдалаки сожрали! Здесь! Здесь живут плохие люди! Всюду они живут. Твари бессердечные! Ребятёнку кусок хлеба пожалели… Чтоб они в Бездну провалились!

– Эл, уймись! – вздохнув тяжело, одёрнул его Наир. – Зачем при ребёнке?

А Ушастик прав – не надо ей про всё это дерьмо слушать, ещё вся жизнь впереди – нахлебается. Эл неумело погладил девчушку по спутанным волосам, и Граю разомлела под его ладонью как маленький котёнок.

– Прости, цыплёнок! Погорячился. Не люблю, когда люди себя хуже зверья ведут.

Голос атамана дрогнул, в горле запершило. Да что же это такое? Ну чего ты раскис, Ворон? Подумаешь, дитё мелкое! Ты что детей не видел?

К счастью, тут к их столу припорхнула Риланн, и Эл на время взял себя в руки. Похоже, новые подружки Эливерта хорошо знали друг друга. Риланн кивнула девочке по-свойски.

– Здравствуй, Граю! Эрр Эливерт желает ещё чего-нибудь?

– Вот, совсем другое дело! – довольно заулыбался Ворон. – Золотце моё, скажи-ка, найдётся ли в вашем заведении что-нибудь действительно вкусное, сладкое, на десерт для этой юной миледи?

– Так, так… На десерт… Есть пироги с яблоками, мёд с орехами… О! Наисвежайший пирог с клубникой, украшенный взбитыми сливками.

Это было как раз то, что надо! Граю засияла как солнышко. И Риланн убежала на кухню за сладким чудом для малышки.

Пока ждали пирог, Эл всё смотрел на Граю, а девчушка не спускала с него восхищённых сверкающих глаз. И со странной горечью и нежностью, атаман вдруг подумал, что за всю его жизнь никто и никогда не смотрел на него с такой искренней любовью.

Разве что, мама… Если он не придумал своё счастливое детство.

А вот у этой девочки нет даже счастливого детства. Что она делает здесь? Где её мама? Где отец? Как она очутилась здесь совсем одна?

Как невыносимо хочется сделать так, чтобы она всегда улыбалась так, как сейчас – светло и солнечно! Чтобы не знала страха, голода и бед! Маленький птенчик, воробышек. Ей не выжить в этом мире бессердечных взрослых. Как хочется спасти, уберечь, защитить…

Эй, Ворон, невозможно спасти всех, невозможно! Что ты можешь?

А действительно… Что?

Эл почувствовал на себе другой взгляд, выплыл из потока невесёлых мыслей, чтобы утонуть в лучистых зелёных глазах Дэини. Она улыбнулась. Странно как-то улыбнулась, словно ждала чего-то…

И Ворон смутился внезапно, как мальчишка. Заговорил снова с Граю, заговорил о ерунде, просто чтобы не молчать – припомнил, что не познакомил Граю с друзьями.

Тут и Риланн принесла сладкое клубничное великолепие. И малышка снова взялась за ложку, попутно пытаясь всех их накормить своим «сокровищем».

Пока она поглощала ягодную вкуснятину, Эл всё смотрел на неё, а мысли крутились в голове, и в душе как будто гроза начиналась. Пока ещё не бушевала, но далёкие раскаты грома уже угрожающе рычали вдали.

– Граю, а как это твоя милая матушка отпустила тебя в столь неподходящее для юной дамы место? – наконец не выдержал он.

– Что, эрр Эливерт? – малышка сразу даже не поняла.

– Я говорю, как мать-то тебя в эту дыру пускает? Знает, поди, что здесь и обидеть могут!

– У меня нет матушки. Она умерла, когда я была ещё маленькой.

От того, как привычно и спокойно она это произнесла, по спине пробежал холодок.

– Вот как… – вздохнул Эл.

Да ладно, атаман, ты ведь чего-то такого и ждал, верно?

– Тогда ясно! А теперь ты, стало быть, большая?

– Ага, – кивнула согласно девочка.

– Скучаешь по ней? По матушке? Да, цыплёнок?

– Не знаю! – Граю смущённо пожала худенькими плечиками. – Я её и не помню почти. Без неё плохо… Матушка, она добрая была. Она меня обнимала всегда и рядом ложилась, когда я боялась засыпать. И сказки мне рассказывала. Только я уже не помню их совсем…

– Сказки… – задумчиво обронил Эл. – Мне матушка тоже сказки рассказывала. Раньше… Я тогда ещё на Севере жил.

– Она у тебя уже старенькая, да?

Эл сам не заметил, как повторил жест ребёнка и также нерешительно пожал плечами.

– Не знаю. Я её не видел давно… очень давно… Лет двадцать уже. А с кем ты живёшь, Граю?

– С отцом. Его Сильтином зовут. Раньше он сапожником был… – степенно пояснила девчушка.

– А теперь уже не сапожник? – нахмурился Наир.

Он, как и Настя, тоже внимательно слушал разговор.

– Сапожник. Только он всегда пьяный… Башмаки почти не шьёт.

– Ясно, – Эл продолжал ненавязчиво выпытывать у девочки подробности её жизни. – А он знает, что ты сюда приходишь?

– Знает. Я сюда почти каждый день хожу. Здесь можно еды выпросить. И Риланн меня кормит, только на неё за это хозяин ругается. Но когда эрр Фарлей не сморит, она мне иногда выносит…

«Риланн… – мысленно улыбнулся Эл. – Нет, в самом деле, славная девчонка! Не только потому, что в постели жаркая. Просто славная…»

– Она добрая! – убеждала настойчиво Граю. – Вчера лепёшки давала. Но так вкусно, как вы, меня никогда никто не кормил, никогда-приникогда! А папка у меня хороший… Он только когда пьяный дерётся. А когда не пьяный – он меня не бьёт.

– А пьяный он каждый день. И каждое утро, как нажрётся, поколачивает тебя. А ты, чтобы лишний раз не получать, на рассвете сбегаешь из дома и бродишь до позднего вечера, так, цыплёнок? Я всё правильно говорю?

Девочка вздохнула и кивнула тёмной головкой.

– Он меня всё равно любит. Он мне так и говорил раньше: «Ты, дочка, не серчай! Нрав у меня тяжёлый, но ты мне всех дороже!» Тётка Беарья, как это услыхала, кричала на него громко.

– А кто это? Беарья?

– Она с нами живёт. Отец сказал, что я мала ещё хозяйство вести, а в доме женщина должна быть. Когда матушка умерла, она к нам пришла жить.

– Стало быть, Беарья – это твоя мачеха?

Этот вопрос можно было уже не задавать – для Эла вся картинка сложилась ясно.

– Она тебя не обижает?

– Не-а! Ей только на глаза не попадать. А я же из дому с утра ухожу, а летом иногда в сарае сплю. Там темно. Она меня и не видит. Только страшно – мыши шуршат! А когда она злится, то дерётся ещё хуже папки… Но она-то ничего, а вот мальчишки, они такие вредные, они всё время задираются, а потом мне попадает!

– Какие мальчишки? – с усталым вздохом уточнил атаман.

– Тётки Беарьи сыновья. Она их с собой привела. Они ко мне всё время лезут, дерутся, обзывают!

– А ты что же? Сдачи дать не можешь? Они тебя младше или старше?

– Младше.

– Ну, так в чем дело?! Двинула бы этим соплякам по зубам – пусть своё место знают! Они бы в другой раз забыли, как тебя обижать!

Тут снова Ушастик вмешался со своим занудством:

– Эл, ты чему ребёнка учишь? С такими наставлениями она вырастет разбойницей, вроде тебя.

– И все вопросы будет решать, давая оппоненту по зубам, – неожиданно поддержала лэгиарна Настя.

– Чему учу, чему учу! – вспылил Эливерт. – Защищаться я её учу! Не позволяй себя унижать, цыплёнок! Никогда не позволяй! И пусть оно канет в ночь – всякое там благородство! Надо уметь себя защитить. Рано или поздно случится так, что тебе нужно будет за себя постоять. Поверь, Наир, многим девицам, что в тёмном переулке натыкаются на какого-нибудь пьяного лиходея, умение обращаться с оружием пригодилось бы гораздо больше, чем светские манеры и годами прививаемое благородство. Когда кто-то угрожает твоей жизни, мало толку с умения вышивать шёлком или петь лирические баллады, тут надо уметь дать отпор. Это и тебя касается, Дэини! С мечом ты управляешься неплохо, но ведь растерялась, когда на тебя напал топлюн. А надо уметь защищаться. От нас-то, мужиков, всё равно помощи не дождёшься. Это когда нас видеть не желаешь, мы тут как тут, а случись беда, подмога нужна, так ведь вечно носит где-то… Так что учитесь, девочки, полагаться только на себя! И, если братцы твои сводные ещё раз к тебе сунутся, расквась им носы, недолго думая – второй раз остерегутся…

– А я один раз стукнула! – горделиво доложила Граю. – У Арма во-о-т такущий синяк под глазом соскочил! Только они Беарье наябедничали, а тётка меня отлупила… больно… палкой. Сказала, ещё раз мальчишек трону, она меня вовсе прибьёт!

– А отец что же? Не вступился?

– Нет. Он не слышал. Пьяный спал. Больше я с мальчишками не дерусь, а то меня Беарья опять поколотит. А они знают, что я им сдачи не дам, и задираются.

– Она тебя хотя бы кормит?

– Бывает. Но здесь чаще. Здесь людей много… Добрых.

– Тоже мне добрых! – Ворон больше не мог это слушать. – Видел я, как тебя тут от стола к столу шпыняют! Добрые люди…

Друзья переглянулись молча и удручённо, история малышки душу перевернула. Вроде, всё обыденно, таких сироток по Долине Ветров… У Граю хоть какие-то родственнички имеются. Правда, толку с них! Этого папашу Сильтина взять бы, да…

Таких, как Граю, много. Всем не помочь, Ворон! Всем не помочь.

А всем и не надо…

– Вот что, пигалица! – неожиданно улыбнулся Воробышку Эливерт. – А не хочешь ты уехать отсюда? С нами уехать! Подальше из этого городка?

Надо было видеть лица Наира и Рыжей! Но Эл смотрел сейчас только на Граю…

– Уехать? С вами?

– Да, с нами! Если тут тебе так живётся несладко: бьют, голодом морят – давай с нами! Что тебя здесь держит? У тебя вся жизнь впереди. Уедешь с нами – я тебя пристрою. С чужими людьми тебе лучше будет, чем с родными. Уж ты мне поверь, цыплёнок, я тебе зла не желаю!

Малышка только глазками хлопала, силясь понять, он это всерьез или…

Она, наконец, поняла, что ей не послышалось, задумалась, подняла глазки:

– С тобой поеду. С тобой не страшно, Эливерт! Ты добрый. Я знаю, ты меня колотить не будешь. Я хочу с вами, если ты меня с собой возьмёшь. Ты очень добрый! Я таких добрых никогда не видела!

– Нашла доброго, пигалица! – Эливерт ласково щёлкнул её по носу. – Я – пройдоха, подлец и грубиян. Но тебя я в обиду не дам! Никому. Слышишь?! Значит, решено? Едем!

Тут с Наира спало оцепенение, и он зашипел, как рассерженный кот:

– Эл, ты что рехнулся? Ты думаешь, что говоришь? Куда? Куда ты её зовёшь, можно узнать?

– Всё равно куда, лишь бы подальше отсюда, – холодно ответил атаман.

Наир отодвинулся на край стола, поманил Эла пальцем и шепотом принялся втолковывать Ворону сотню доводов, отчего девочку забирать отсюда нельзя:

– Смею тебе напомнить, друг, что мы не на увеселительной прогулке. Куда ты её хочешь с собой тащить? В столицу? Или на Север? Нам жутко не хватает малолетнего ребёнка! Ты увезёшь её из семьи, а что дальше? Прости, Эл, но родитель из тебя никудышный! Ты ничем не лучше этого пьяного сапожника. Вся твоя жизнь – прогулка по краю пропасти. Тебя могут убить в любой момент! Что тогда будет с ней? Эл, ответь мне! Пойми, мне тоже жаль эту девочку, но я понимаю, что у меня нет права вмешиваться в её судьбу, брать на себя ответственность за её жизнь, потому что я не уверен, что смогу изменить эту самую жизнь в лучшую сторону…

Доводы, к слову, были довольно веские и трезвые. Эл и сам понимал, что они не на прогулке, и ребёнку в дальней дороге не место, и вообще, атаман сам – голь перекатная, разве он сможет дать этой девочке то, что маленькому ребёнку надо.

У него самого не было так много умных доводов. Только один. Нельзя её здесь оставлять – пропадёт!

Граю бросила свой пирог и, прислушиваясь к их спору, всё больше грустнела. Настя попыталась её утешить: по голове погладила и что-то нежное шепнула. Но у девочки уже слёзки заблестели на глазах.

Вот и всё! Думать больше нечего. Это решило всё. Эл понял одно: он не может видеть слёзы на бледных щёчках этой мелюзги.

– У тебя нет права вмешиваться в её судьбу, а у меня нет права не вмешаться! – решительно заявил разбойник. – Наир, я всё это видел! Видел сотни раз! Пьянки да побои, пинки да затрещины. А в глазах мутнеет, потому что уже третий день ничего не жрал. И никому нет до тебя дела, и помощи ждать неоткуда, потому что никто не желает «вмешиваться и брать на себя ответственность». И слоняется по кабакам ватага одичалых таких «воробышков». Подрастают они и превращаются в воров и уличных девок. Иного не дано! Такая судьба ждёт всех бродяжек.

Эл тяжело вздохнул.

– А я не хочу этого, Наир! Не хочу, чтобы в нашей проклятой орде стало одной заблудшей душой больше. Пусть Лиэлид, и владетели земель, и наш доблестный король строят планы по спасению всего мира, а я так скажу: не надо спасать всю Кирлию! Это просто земля. А живут на ней люди – вот им и надо помогать! Я сегодня этому цыплёнку помогу, ты завтра – кому-то ещё, Рыжая – третьему. И тремя несчастными меньше будет… Вот так и надо беды и зло изничтожать!

Ушастик ничего на это возразить не смог.

– Я знаю, Наир, что я не лучший, кто мог бы позаботиться о Граю, но выбора нет. Оставить её здесь я не могу – ей нужно помочь. Я знаю, что у неё на душе. И это неправильно. Не должно так быть! Дети должны быть счастливы! Беззаботны, легкомысленны и счастливы.

Наир помолчал немного:

– Я с тобой, Эл, не спорю. Ты всё верно говоришь. Только куда ты её денешь? В Лэрианор привезёшь? Так ведь нескоро мы туда вернёмся.

– Нечего ей в Лэрианоре делать! Я ещё до Жемчужных Садов её куда-нибудь пристрою. Что у меня знакомых мало, что ли? Отдам какой-нибудь миледи на воспитание.

– Тогда уж лучше здесь оставь! – зло фыркнул лэгиарн. – Одинаково приятно. Среди твоих знакомых ни одного приличного человека не найти! Одни воры, разбойники да гулящие девки… «Миледи»! Тоже мне сказал! Знаю я твоих «миледи». Ежели ты Граю к такой пристроишь, так ей дорога прямиком в вашу вольницу предначертана. Где-нибудь в притоне всю жизнь и проживёт.

Наир не хотел обидеть, Эл в этом был уверен, лишь поэтому и не ответил грубостью на такие слова. Пожалуй, такая оценка должна была задеть, тем более в присутствии сразу двух не безразличных разбойнику дам… Но Ворону сейчас не до обид было.

В его голове уже всё чётко сложилось. Он знал, где для Граю найдется место. Где встретят малышку с любовью и нежностью, где позаботятся и обогреют.

И сейчас Ворон только глумливо усмехнулся в лицо приятелю:

– А ведь тут ты прав, дружище! И вправду, друзья мои да подружки сплошь все из вольницы, такие же заблудшие, навроде меня. Но неужто среди всех моих знакомых ни одного человека приличного не найдётся?

– А откуда ему взяться? Кроме нас с Дэини, да Миланейи, с тобой могут знаться только те, у кого давно уже нет даже понятия о совести.

Эливерт расхохотался.

– Да уж! Скромненькое замечание. Но ты ошибаешься, мой друг Ушастик, окромя вас, есть среди моих приятелей и другие честные люди. Немного, но есть. И, кажется, я даже знаю, куда мне увезти Граю. Это как раз по пути в Жемчужные Сады… Есть у самого берега Киримы городок Сальвар, а в нем живёт одна девица, которая, как я думаю, будет чрезвычайно рада, если я привезу ей эту птаху.

– Не верится мне как-то, что эта девица действительно сумеет позаботиться о девочке.

– Не верится? – Эл ухмыльнулся. – Тогда слушай, Наир! Я тебе расскажу одну сказку…

– Я тебе не ребёнок! Граю сказки свои рассказывай, а я все твои воровские байки наизусть знаю!

– Эту не знаешь, – не унимался разбойник. – Сюжет у неё не хуже тех душещипательных баллад, что слагают бродячие менестрели. Только вот рассказчик из меня никудышный. Пафосных сравнений и поэтических образов зря не ждите!

– Эливерт, отвяжись со сказками! – разозлился окончательно Наир.

– Сядь и слушай! – процедил Ворон, и «сын леса» послушно закрыл рот и успокоился сразу.

– Ну, так вот… В некой земле владетельной, в небольшом, но славном городке, на берегу Великого озера, жили-были два семейства. Не знатных, не богатых, но весьма благопристойных и уважаемых. Жили по соседству, и отношения у них складывались добрые, я бы даже сказал, дружеские. В одном доме подрастала дочь-красавица, звали её Вириян, в другом – единственный сын, молодец да удалец, по имени Давмир…

Когда Эл закончил свой рассказ, даже у Наира на глазах слезы блестели. Сомнения в том, что молодая вдова из Сальвара сможет о девочке позаботиться, давно уже развеялись.

И Эл снова обратился к притихшей малышке:

– Ну, что скажешь, птаха? Чего притихла? Поедешь с нами к эрре Вириян или здесь прозябать будешь? Граю?

Она ответила не сразу.

– Значит, ты – вор… – она подняла на него большие серые глаза, такие чистые, как родники в горах.

– Да. Вор. Разбойник. И людей я убивал. Тебя это пугает?

Граю вздохнула:

– Нет! Я не боюсь тебя. Мне всё равно, что ты плохое делал! Ты добрый и смелый. Ты не дашь меня обижать. И если эрра, к которой ты меня увезёшь, такая же хорошая – я поеду. Только…

Девчушка робко умолкла.

– Только что?

– А ты останешься? – застенчиво спросила она. – Я хочу с тобой! Чтобы всегда с тобой…

Ну и что теперь, атаман? Что делать? Ты запал этой девочке в сердце. Ты не имел на это права, но вышло так. Что теперь?

– Не буду врать тебе, пигалица! Не стану тебе обещать то, чего не будет! – Эливерт пытался найти нужные слова, но язык не слушался. – Вскоре я уеду. Очень далеко… Возможно, на Север.

– Зачем? Ведь там плохие люди! – испуганно вскинулась она.

– Так надо, птаха! Меня долго не будет, и, может… Нет! Вот что! Как только я вернусь, я заеду к тебе. Но ты не должна скучать! Пройдёт много времени прежде, чем мы увидимся снова. Понимаешь?

– Я дождусь, – твёрдо пообещала Граю, улыбнулась застенчиво, и сердце Ворона защемило от её улыбки. – Я могу долго-долго ждать. И я буду хорошей, буду помогать эрре Вириян. Мне её жалко. Она, наверное, хорошая… Как ты! Ведь она не будет меня обижать?

Наир вздохнул. Настя отвернулась, тайком стирая покатившиеся слёзы.

А Эливерт с трудом выдавил надломленным голосом:

– Нет, Граю! Вириян тебя не обидит. Никогда, слышишь! Верь мне! Она никогда не будет тебя бить. Она будет любить тебя. И сошьёт тебе новое платье, красивое, какое носят только королевны. И будет печь тебе пироги с клубникой и сливками. Будет заплетать в косы твои нечёсаные волосы, а на ночь рассказывать тебе сказки, как когда-то рассказывала их тебе мама. Она не станет выгонять тебя на улицу и морить голодом, не заставит тебя воровать и попрошайничать. Там всё будет по-другому. Так, как и должно. У тебя будет свой дом, красивый, уютный, полный солнечного света. И маленький садик, и красивая кукла, и много друзей. Я обещаю тебе это, Граю! Я клянусь тебе, если ты поедешь со мной к Вириян, у тебя всё будет! Дом, и семья, и, может быть, ты даже однажды назовёшь эрру Вириян «мамой»… Верь мне, Граю! Ну, так что, цыплёнок, едешь с нами к Вириян?

Граю улыбнулась ясно и тепло.

– Да, с тобой поеду, Эливерт. Тебе я верю… Ты меня не обманешь!

– Вот и отлично! Вор и Воробышек – славная у нас будет парочка! – усмехнулся разбойник, подхватывая девочку на руку. – Идём, друзья! Мы и так задержались.

Мрачный душный сумрак остался позади. Эл простился поспешно с Риланн и вышел в ясное, умытое ночным дождём, летнее утро. Солнышко уже пригревало ласково. Граю обхватила тонкими ручонками его шею, прильнула к плечу, как кутёнок, что жмётся к мамке.

Светлые Небеса, сколько нежности в этой пигалице! Сейчас сердце разорвётся, честное слово! Он и не думал, что так бывает. Эта Граю – самый чудесный ребёнок на всём белом свете! А ведь ещё час назад он даже не подозревал о её существовании.

Ворон, Ворон, а в тебе, кажись, ещё не всё человеческое дотла сгорело, а?

Эл настолько ушёл в эти мысли и пугающие, незнакомые прежде чувства, что не сразу уловил смысл тихого шепота Граю у самого уха:

– Дядь Эливерт, а можно мне с папкой попрощаться? Вдруг я его больше не увижу!