Читать книгу Единственное желание. Книга пятая - Надежда Черпинская - Страница 6

Как душно! Невозможно дышать. Лето только началось, а ночи уже такие знойные.

Эливерт тяжело вздохнул. В маленькой комнатке стояла просто невыносимая духота. Вифриец подошёл к окну, толкнул слюдяные створки, и лица коснулась бархатной лапкой ночная свежесть. На улице тоже жарковато, но так хоть немного легче.

Ночь заглянула в окно – беспросветная глухая ночь. Почти никаких огней. Новолуние. Сегодня луна скрыла свой бледный лик в чёрной тени. Угасло её колдовское сияние. Луна умирала каждый месяц, чтобы вновь возродиться на небосводе. И это было тёмное время…

Ночи чёрной луны – когда в душе вдруг просыпается всё самое губительное и мрачное, что скрыто в другое время, когда отчаяние берёт тебя за горло. Глядя в эту бездонную тьму небес, где даже звёзд сегодня почти не видно, невозможно поверить, что ещё не всё потеряно, что завтра будет новый день, и солнце осветит уснувший городок.

Мрак заполняет пустоту внутри, он ставит на колени истерзанную душу, и тьма кажется вечной и непобедимой. В такие ночи понимаешь, как ты ничтожно слаб. Жалкий человечек, поверивший в то, что ты сам хозяин своей жизни и своей судьбы… В такую ночь наступает час расплаты за свою гордыню!

Эливерт вернулся к столу, плеснул вина, хлебнул залпом, даже не распробовав вкус. Сколько же надо выпить, Ворон, чтобы это прекратилось? Чтобы не чувствовать больше эту невыносимую… Как же хочется выдрать сейчас сердце из груди и вышвырнуть его вон, туда, в окно, в беспросветную ночь!

Рука снова потянулась к бутыли. Нет, хватит! Эливерт вернулся к окну, закрыл глаза, подставив лицо едва уловимому ночному ветерку.

Пить нынче – непозволительная роскошь. Скоро проснётся Граю. И он должен быть рядом. Он должен быть трезв и силён. По крайней мере, она должна верить в то, что он трезв и силен.

Он должен отгонять навязчивый кошмар, что теперь приходит за её душой каждую ночь. Верный страж, оберегающий малышку от зла этого мира… Он должен спасать её в своих объятиях от жутких снов каждый раз, когда она просыпается с криками на рассвете.

Потому что он оказался беспомощен! Он не смог уберечь её, не смог защитить, и теперь каждую ночь она расплачивается за его слабость, просыпаясь в слезах. И в этот миг пробуждения он должен быть рядом, чтобы искупить хоть как-то свою вину, вину, за которую ему никогда не будет прощения…

Несколько дней назад…

Вириян заглянула в его комнату. Глаза покраснели от слёз, но уже успокоилась немного.

Всё обошлось, слава Великой Матери! Но от мысли, что озёрная тварь едва не сожрала Граю, даже у Эливерта до сих пор дрожали руки. А Вириян чуть с ума не сошла, когда узнала о произошедшем.

– Собрался уже?

Он кивнул. В углу комнаты громоздилась кучка каких-то верёвок, крючьев и оружия.

– На рассвете пойдём… – доложил вифриец. – Надо эту тварюгу выуживать, пока ещё на кого-нибудь не напала. Граю уснула?

– Да, пока уснула, – Вириян присела рядом на краю постели, тяжело вздохнула. – Боюсь, она теперь не сможет спокойно спать, дурные сны замучают…

Девушка пристально разглядывала приготовленные на завтра снасти.

– Эл, обязательно тебе идти? Ты же не единственный мужчина в Сальваре.

– А кто должен идти? – скривился Ворон. – Ну? Это мою дочь чуть не съели! Да и не один ведь я. Нас там целое воинство набралось. Нельзя же, чтобы вся округа пошла чудище бить, а я дома отсиживался? Так я говорю? На что тебе такой муж, который за спины других прячется?

Вириян безрадостно улыбнулась.

– Мне живой муж нужен, а куда он там прячется… Ты прав, конечно! Просто тревожусь за тебя.

– Не бойся! Орлех за мной приглядит, – успокоил Эл. – Он тоже с нами собрался.

– Ой, надо было его к нам позвать ночевать! – встрепенулась Вириян. – Я совсем голову потеряла, как ты мне сказал про Граю. С перепугу даже не поблагодарила его толком.

– Ему в трактире веселее – девки, вино, танцы, – покачал головой Эливерт. – А поблагодарить успеешь ещё… Да он бы и не остался. Понимает, что сегодня он здесь лишний.

– Я как подумаю, что вас там могло не оказаться… – Вириян отчаянно покачала головой. – Если бы с ней… Я бы…

Девушка снова не сдержала слёз, судорожные всхлипы так и рвались из груди. Эл обнял жену за плечи, притянул к себе, утешающе поглаживая по волосам и спине, пока рыдания не стихли.

Она подняла лицо. В глазах, чистых и светлых, драгоценными камнями сияли слезинки.

– Эл… я так тебе благодарна за всё… Я…

Она потянулась к нему робко, застенчиво, смущённо. Мягкие тёплые губы коснулись едва-едва. Мокрые острые ресницы дрогнули, опустившись в пол. Эливерт осторожно притянул её к себе, усаживая на колени. Вириян обвила руками шею, прижалась мягкой щекой.

От неё пахло сладкой выпечкой, яблоками и уютной домашней негой. И так хотелось окунуться с головой в это нежное тёплое облако. Сердце забилось неистово. Нет, Орлех был не прав – он никогда не смотрел на Вириян как на сестру. Просто он не позволял себе думать о ней вот так, как сейчас. Ведь знал, что она никогда…

Эта женщина, которая нежданно-негаданно оказалась так близко, слишком прекрасна и слишком желанна, чтобы сдерживать себя. И всё-таки Эливерт старался быть предельно ласковым и острожным, чтобы не напугать её закипавшей в крови страстью.

Он припал к её мягким податливым губам, теряя голову от прикосновений к гладкому шёлку волос, к дрожащему телу в своих руках. Желание внутри всё нарастало. Он потянул шнуровку на платье, стаскивая с белоснежного плеча кружевные оборки. Губы торопливо спускались с лебяжьей шеи к наливным яблочкам, вздымавшимся так трепетно из выреза платья.

Внезапно она напряглась в его руках, словно окаменев на мгновение. Эливерт остановился, хоть это было не просто, поднял на неё глаза. По лицу Вириян снова катились слёзы.

– Нет, не могу!

Она соскользнула стремительно с его коленей, стыдливо натягивая обратно приспущенный рукав.

– Не могу я! Прости!

Он поймал её на пороге, не позволив убежать. Обнял, всхлипывающую и дрожащую, прижал к себе.

– Я же не прошу ничего… Не прошу ничего…

Она перестала вырываться, только плакала безутешно, прижавшись к плечу, и шептала сквозь эти рыдания:

– Я так хочу сделать тебя счастливым, Эл! Я так хочу этого! Но не могу я! Не могу! Хоть режь ты меня! Мне кажется, будто я его целую, его обнимаю. Мне всюду Давмир мерещится. Я не знаю, как с этим наваждением быть. Не могу так больше!

– Ты меня и делаешь счастливым! – Эл заглянул ей в лицо, чтобы она увидела его глаза, чтобы поверила, что это не просто слова утешения. – Вы обе. Не мучь ты себя! Я ни о чём не жалею.

– Нет тебе счастья со мной, – упрямо покачала она головой. – Зачем ты мне врёшь?

– Мы собирались оставить прошлое за порогом, – напомнил Ворон. – Это было главное условие, помнишь? Но теперь мне кажется, что оно всё ещё дышит нам в спину. Не пора ли, в самом деле, начать всё сначала? Давай просто жить и не терзать себя!

– Это оказалось не так просто, – вздохнула девушка. – Не просто отринуть то, что было частью меня столько лет. Я пытаюсь, ты же видишь, но ничего не выходит…

– Прости меня! – вздохнул вифриец.

– Это ты меня прости! Как у тебя терпения на меня хватает… – она высвободилась из кольца его рук и шагнула к двери. – Светлой ночи!

– Вириян! – окликнул он жену, прежде чем та успела выйти. – Останься!

Она смотрела на него, широко распахнув красивые бездонные глаза.

– Просто останься! Ты мне нужна… И я тебе нужен сегодня. Так ведь?

Она осталась.

Целовать её снова он даже не пытался. Страсть уже отпустила. Всё вернулось в привычное русло. Необычным было только то, что она лежала рядом, в его комнате, в его постели. И он, прижав её к себе одной рукой, слушал, как стихают отзвуки недавних рыданий в её груди, как дыхание становится спокойным и размеренным.

И так хорошо было знать, что он сейчас не один, и она не одна. Разве это не важнее пылких страстей и жгучих поцелуев?

– Она красивая? – вдруг тихо спросила Вириян. – Та… к который ты уезжаешь иногда?

Эл убрал руку с её плеча, лёг на спину, глядя в высокий потолок.

– Обыкновенная, – нехотя откликнулся Ворон. – Просто милая. И всё понимает…

– Ты её любишь?

Эливерт снова придвинулся ближе, сгрёб её в охапку, прижал к себе.

– Я люблю тебя, мою жену, самую красивую, самую добрую и самую лучшую!

– Но, если бы не я, ты бы женился на ней, так?

– Нет, на ней я бы никогда не женился, хоть она и славная, – честно ответил Ворон. – Я выбрал тебя! Вириян, зачем ты это спрашиваешь, зачем?

Она повернулась к нему лицом, заглянула в серые прозрачные глаза.

– Я твою жизнь сломала…

– Да с тобой… С вами! Моя жизнь только и началась… – он провёл ладонью по её щеке. – Хочешь, я больше туда не поеду? Никогда. Хочешь?

– Нет, я тебя держать не стану, – она снова отвела взгляд. – Я просто хочу быть как все. Любить тебя, быть с тобой – и душой, и телом. Не мучить больше ни себя, ни тебя! Я однажды смогу, Эл. Я обязательно смогу!

– Конечно, – он поцеловал её в лоб, укрывая пледом. – А теперь спи! Вы сегодня наревелись обе… Спи!

– Мне так страшно… – тихо прошептала она, закрывая глаза.

– Ничего не бойся! Я буду рядом… – пообещал он.

Вириян уснула быстро. А Эливерту не спалось. В голове снова прокручивал всё, что за день случилось: разговор по душам с Орлехом, жуткая тварь, едва не отнявшая у него дочь, а теперь ещё эти откровения с Вириян, безуспешная попытка стать его женой по-настоящему.

Она сейчас во сне казалась такой беззащитной, нежной. Стальной стерженёк внутри растаял бесследно. И он любовался её бесхитростным, почти детским лицом. Если бы Эливерт знал, кто такие ангелы, и как они выглядят, он решил бы, что в ту ночь один из них уснул в его постели.

Этой ночью…

Стук был таким тихим и осторожным, что поначалу Эл даже решил – померещилось. Но звук повторился снова. Ворон нахмурился и пошёл к двери.

Риланн не решилась переступить порог, заглянула только в комнату и спросила тихим шёпотом:

– Спит, что ли? А ты чего даже не спустился?

Руки тотчас обвили плечи вифрийца, потянули с силой из комнаты в сумрачный коридор трактира.

– Я так соскучилась!

Риланн пылко приникла к его губам.

– Тише, Граю разбудишь! – Эливерт аккуратно отстранил её и оглянулся тревожно на спящую девочку.

– Да чего ей просыпаться? – девица отступать и не думала, прильнула игривой кошечкой.

– Риланн, не сегодня! – Эливерт поймал скользнувшие под рубаху руки. – Не надо… Слышишь?

Красотка из «Свиного окорока» обиженно надула пухлые губки.

– Ты что такой? Я соскучилась. А ты будто и не рад… Совсем меня забыл! Приезжаешь всё реже… Может, тебя твоя Вириян наконец-то пригрела, а?

– Нет, не пригрела, – холодно отозвался Эливерт, снова оглядываясь – разбудят сейчас девчушку своим шушуканьем.

– Как можно быть такой дурой? – насмешливо фыркнула Риланн. – Я бы на её месте тебя из постели совсем не отпускала!

– Не смей так говорить про неё! – под его ледяным взглядом девица, полезшая снова с поцелуями, испуганно попятилась. – Иди домой, Риланн! Тебя муж заждался, небось…

– О, прямо вот так, да? Про мужа моего вспомнил? – она надменно приподняла красивые брови. – Да коли он на тебя походил бы хоть чуток, я уже бежала бы!

Риланн выдохнула, глянула исподлобья примирительно и кротко:

– Эл, ну, ты что? Пойдём ко мне, а! Спит твоя девочка. Она и не узнает ничего. Ты этого боишься?

Она снова потянулась к нему, целуя торопливо.

– Риланн, я же сказал – не сегодня! – Ворон оттолкнул её с силой. – Прекрати! Она скоро проснётся. Она всегда просыпается в это время…

– Зачем ты её вообще с собой взял?

– Я не к тебе ехал. Мы в Лэрианор собрались, – безжалостно объяснил вифриец.

– Ах, вот оно что! Так ты и не ко мне вовсе… – та обиделась ещё сильнее. – Проездом, значит? Ну, простите, что побеспокоила!

Ехидство внезапно сошло с её лица. Она заглянула в его глаза серьёзно и встревоженно.

– Эй… Эливерт! Что-то случилось?

Ворон опустил взгляд в пол и ничего не ответил.

Граю заворочалась беспокойно, перевернулась на другой бок. Пробормотала что-то во сне неразборчиво. Сейчас она проснётся.

Уже которую ночь это начинается так… Он чувствовал, угадывал без труда. Сейчас. Ещё немного, и её тревожный крик пронзит ночную тишину. И малышка в слезах начнёт пересказывать ему страшный сон, который не даёт покоя снова и снова. Наверное, однажды это пройдёт.

А пока ей становится легче, когда она говорит, а он слушает. Эл знал уже каждое мгновение этого проклятого видения, словно это ему каждую ночь упрямо снится то, что видела его дочь…

Несколько дней назад…

Собака залаяла надсадно, свирепо, и Граю, отложив куклу, сунулась к окну. Но там никого не было видно. Однако она отчётливо услышала чьи-то голоса уже во дворе и удивлённо поспешила к другому окну, выходящему в ограду.

Девочка видела, как её мать вышла на высокое крыльцо и остановилась изумлённо. Она ещё не дошла до калитки, а гости уже сами умудрились зайти, и даже пса, рвущего на цепи, не побоялись. Такая наглость Вириян не по душе пришлась, но вида она не подала.

– Здравствуй, хозяюшка! – поклонился приземистый широкий мужичок, с красным круглым лицом. – А мы к вам… По срочному делу.

– Добрый день и вам! – откликнулась Вириян, настороженно оглядывая чужаков.

За спиной у краснолицего стоял ещё один, рослый и плечистый, смуглый – пожалуй, северянин. Высокий недовольно косился на захлёбывающегося лаем пса.

– Срочное – не срочное, а придётся вам обождать! Снаружи, – холодно добавила портниха. – Хозяина дома нет.

– А мы знаем. Нынче же весь Сальвар чудище неведомое ловит, – криво усмехнулся широкий коротышка. – Потому и спешим так. Успеть надо – покуда он не вернулся.

Чужак неторопливо двинулся к крыльцу, и Вириян попятилась, испуганно озираясь по сторонам – но, как назло, в её ухоженном чистом дворе не валялось ничего, что годилось бы на роль оружия.

– Дело-то у нас пока не к нему, а к тебе… Ты говорят швея? – с глумливой ухмылкой продолжал пояснять коротышка. – Заказать мы тебе хотели погребальное полотно. Для тебя, и девки твоей…

Цепь не выдержала, щёлкнула, разлетелись порванные звенья. Пёс сорвался с места, в два броска вцепившись в долговязого. Краснолицый оглянулся назад. Этого мгновения Вириян хватило, чтобы заскочить внутрь и захлопнуть дверь. Дом задрожал под ударами, выгнулась дугой кованая задвижка.

Жалобный собачий визг долетел сквозь этот грохот.

– Мамочка, мамочка, они Маха зарезали, зарезали!

Граю с разбега уткнулась в колени Вириян. Та подхватила её на руки, стремглав метнулась по дому, затравленно огляделась. Влетела на кухню. Там в углу большой шкаф во всю стену. Внизу неприметная узкая дверка, в виде деревянной решётки. Кажется, просто украшение. Кому придёт в голову, что это можно открыть, даже ручки нет.

Вириян откинула дверцу, вытянула оттуда холщовый мешок с луком. Прижала на миг к себе заплаканную девочку.

– Лезь скорее! – велела она.

Силой сама запихнула в узкую нишу упиравшуюся дочку.

– Граю, что бы сейчас не случилось – молчи! Слышишь? Молчи! Ради меня! Умоляю! Молчи! Ни звука! Я тебя очень люблю, мой Воробышек! Очень люблю!

Слезы покатились из глаз. Она захлопнула решётку, бросила небрежно мешок рядом, и задвинула шкаф наполовину низким ларём с зерном.

С грохотом распахнулась входная дверь. Вириян сжала тесак для разделки мяса, хотела выскочить с кухни – увести чужаков подальше от того места, где спрятала дочку, как птица, что уводит хищника от гнезда. Но она не успела.

Краснолицый и верзила одновременно шагнули в проём кухонной двери.

Граю видела это сквозь маленькие квадратики деревянной решётки. Притаившись в темноте, она зажимала себе рот грязной ладошкой, помня наказ матери, хоть ей сейчас отчаянно хотелось закричать.

Этой ночью…

– Вы повздорили, что ли? – нахмурила лоб Риланн, добавила совсем уж растерянно: – Не может быть… Она что, тебя выгнала? Эта твоя Вириян… Обоих выгнала?

– Нет больше Вириян, – чуть слышно выдохнул Эливерт, глядя себе под ноги.

– Как это… нет? – и без того большие глаза Риланн стали просто огромными.

– Нет, – пожал он плечами.

Эл, наконец, поднял глаза, посмотрел в упор.

Риланн отчаянно замотала головой, стирая непрошеные слёзы.

– Эл… Светлые Небеса! Да как же это! Я же не знала…

– Теперь знаешь, – он снова отвёл взгляд. – Уходи!

Вместо того чтобы послушать, Риланн обхватила его руками ещё крепче, осыпая короткими поцелуями лицо и, всхлипывая, шептала скороговоркой:

– Бедный мой, бедный! Пойдём со мной! Слышишь? Тебе это сейчас надо! Ты же будто каменный, будто неживой… Всё мне расскажешь, поплачешься! Я тебя утешу, милый мой. Хоть на часок про беду свою забудешь…

– Риланн, перестань! – Ворон с трудом расцепил её пальцы. – Я не могу так! Неужели не ясно? Уходи! Пожалуйста… Не до тебя мне сейчас. Прости!

– Я же хотела как лучше… – тяжело вздохнула та.

– Знаю, – кивнул вифриец. – Ты прости меня! Не обижайся, хорошо? Уходи!

Она медленно побрела прочь по коридору. Эливерт, не дождавшись пока она свернёт на лестницу, затворил дверь, сел на край кровати и сжал маленькую ладошку спящей девочки. Мучительная гримаса искажала время от времени хорошенькие черты её лица. Ворон нежно гладил её крохотные пальчики. Он знал, что она видит сейчас во сне…

Несколько дней назад…

Нож отлетел в одну сторону, Вириян в другую. Коротышка с красным лицом подтащил её вверх за волосы, ударил в разбитое лицо, отшвырнув к подельнику. Верзила заломил руку несчастной, грубо стиснув в своей лапе пышную грудь.

– Давай, ищи малую! – нетерпеливо бросил герсвальдец. – А я пока потешусь тут немного…

– Тебе убить велено, а не дружка своего ублажать! – сердито отозвался краснолицый, заглядывая под стол, за кресло, в печь.

– Одно другому не мешает, – похотливо облизнулся верзила. – Тебе жалко, что ли? Глянь, краля какая!

Северянин отбросил её на стол, прижав одной рукой за горло, попытался задрать платье. Но Вириян отчаянно забилась. Под руку попалась какая-то крынка, хозяйка дома вцепилась в неё и с силой обрушила на тёмную голову насильника. Верзила с матерной руганью отлетел, затряс косматой башкой. Вириян вскочила, бросаясь к выходу.

Но у самого порога на пути её возник тот приземистый, с красной мордой. Поймал беглянку в свои объятия. И Вириян, вскрикнув, отшатнулась. А тот шагнул ближе, обхватив за талию, взмахнул рукой ещё раз коротко и резко. И девушка осела медленно на пол.

Высокий подскочил, поднял её с пола.

– Гад! – долговязый в сердцах швырнул обмякшее тело на большой обеденный стол. – Ты же её прирезал!

– Я затем и пришёл, – откликнулся его подельник, вытирая окровавленный нож о белоснежное полотенце. – И тебе советую не забывать, за что тебе золотишко отсыпали. Тебя зачем сюда отправили? А? Или ты хочешь дождаться, пока хозяин вернётся? Он тебя враз рядом с жёнушкой своей уложит.

– Они же чудище ловят… – угрюмо напомнил герсвальдец.

– А ты девку ищи! – рявкнул краснолицый, утирая со лба пот. – Нам за двоих уплачено…

– Чего её искать? – верзила огляделся. – Тут где-то, в доме, затихарилась. Давай запалим всё, и готово! Искать не придётся. Всё одно – сгинет…

– А ты – голова! – восхищённо поддержал идею коротышка.

Этой ночью…

Горестный надрывный крик взорвал застывшую предрассветную тишину. Граю вскочила, тут же скатываясь в безудержные рыдания. Эл поймал её в объятия, прижал к груди, закачал, приговаривая нежно:

– Тише, тише, птаха моя! Я с тобой. Это сон, это сон… Тише!

Она жалась к нему, как слепой кутёнок. А перед глазами Ворона невольно вставала совсем другая картина…

Несколько дней назад…

Выманить проклятую тварь так и не вышло, несмотря на все старания. Эливерт начал всерьёз подозревать, что безызвестная нечисть намного сообразительнее, чем ему показалось во время их короткой схватки. Он обернулся сказать об этом Орлеху, но замер с открытым ртом.

На сердце стало как-то нехорошо от тёмного предчувствия. Широкая полоса чёрного дыма расползалась по утреннему небу. Как раз в той стороне, где их дом.

«Это ещё ничего не значит!» – уверил себя Ворон, но сердце уже забилось испуганно. Он нутром чувствовал – случилась беда. Ничего не объясняя, Эл со всех ног бросился к дому. Разглядев дымный столб в небе, следом кинулись почти все охотники за киримским чудищем.

Улочка, ведущая к дому, вдруг показалась бесконечно длинной, а ещё на удивление узкой. Сюда стекался, кажется, весь Сальвар. Кто-то кричал про пожар и воду, кто-то уже бежал с вёдрами к озеру. Народ расступился как-то совсем внезапно, и Эл застыл, будто его мгновенно паралич разбил.

Отчего-то сначала бросился в глаза белобрысый толстый мальчишка, которого они спасли вчера. Юран стоял на обочине и громко ревел, так что уши закладывало. И только потом до Ворона дошло, что огненное зарево, рвущееся в небеса, это его собственный дом. Дом, где он поутру оставил жену и дочь.

Пламя охватило уже все стены и крышу, полыхал даже забор, занимались и кусты в палисаднике. Тушить слишком поздно. Сбежавшиеся на пожар соседи сейчас пытались не пустить бесновавшуюся стихию дальше, дабы весь город не погорел.

Эливерт, очнувшись, пробежался по толпе затравленным взглядом. Он с отчаянной надеждой выискивал те единственные, родные лица, но люди лишь смотрели сочувственно или вовсе опускали голову под его пронзительным взглядом.

Да как же так? Ведь белый день на дворе! Они не спали. Они должны были выскочить, прежде чем занялось всё!

– Гра-а-а-ю! – истошно завопил белобрысый мальчуган.

И тут Эл прозрел. Ворон увидел, что дверь в дом подпёрта огромной круглой плахой, на которой он обычно рубил дрова. И вот тогда он всё понял. И бросился к крыльцу…

Далеко убежать не вышло. Орлех накинулся на спину, повалил его на землю, прижимая всем телом, потому что вифриец с неистовым усердием скидывал приятеля.

– Поздно! – торговец встряхнул бывшего атамана за плечи, рявкнул в лицо: – Поздно! Слышишь меня, слышишь? Куда ты собрался, дурак? Ты уже их не спасёшь. Сгоришь…

Эливерт поднялся, в недоумении глядя на смуглого торговца, на тех, кто стоял позади, на рыжее зарево. Жар даже на расстоянии обжигал. И сердце его сейчас полыхало таким же испепеляющим всё огнём.

– Поздно… – тяжело обронил Орлех ещё раз.

И тогда Ворон взвыл мучительно – необузданная дикая сила вырвалась со дна души. Он отшвырнул вцепившегося в него приятеля и бросился в огонь.

– Стой! – успел заорать ялиолец.

Толпа испуганно ахнула. Эливерт проскочил сквозь завесу пламени, одним пинком отшвырнул прочь огромное бревно, подпиравшее дверь, рванул полыхавшую ручку и исчез в чреве горящего дома.

Волосы трещали на голове. Каждый вдох адской болью разрывал грудь. Глаза резало так, что он почти ничего не различал. Со всех сторон, словно щупальца ненасытного чудовища, до него пытались дотянуться хищные языки огня.

Эливерт влетел в кухню и согнулся пополам от боли. Словно ударили резко под дых.

Вириян лежала на столе, будто на торжественном погребальном помосте. Окровавленное платье уже занялось местами. Но лицо оставалось прекрасным, нежным, умиротворённым, как у статуи Великой Матери. Будто она просто уснула, но только разбудить его жену не смог бы уже никто. Он склонился над ней, но так и не осмелился притронуться. Просто стоял и смотрел, а вокруг бешеные огненные звери плясали дикие танцы, не решаясь напасть, но подбираясь всё ближе.

В этот миг Эливерт понял отчётливо, что наружу уже не выйдет. Незачем выходить. Вся его жизнь сгорала сейчас в этом пламени. И самым разумным казалось – просто остаться здесь.

Ворон огляделся тревожно. Он стремился отыскать взглядом Граю, но при этом понимал, что увидеть её не готов совершенно. Здесь, в кухне, её не было. И надо бы подняться в комнату дочери, пока ещё есть такая возможность… Только ноги словно приросли к полу.

Вдруг сквозь неистовый рёв пожара, ему почудился тихий, едва различимый всхлип. Эл развернулся резко, бросился в угол, отшвырнул прочь тяжёлый ящик и увидел маленькие пальчики, вцепившиеся в решётку.

Дверку заклинило, она не поддалась сразу, не пожелала открыться. Эливерт вырвал её с корнем. Сунул руки в тёмный лаз под шкафом, вытащил скрюченное дрожащее тельце. Обхватил, прижимая к себе.

Жива! Всеблагая Мать, она жива! Жива!

Граю вцепилась в него обеими ручонками.

– Папка! Они… – она захлебнулась в слезах. – Мама, мамочка…

Эл вскочил на ноги мгновенно. Пламя уже охватило всё вокруг, словно он стоял в самом центре огромного костра. Огненная ловушка захлопнулась, отрезая пути к отступлению.

Нет, умирать рано! Он лбом стены прошибёт, но Граю не сгинет сегодня в этом проклятом зареве. Прикрывая дочку руками, насколько это было возможно, Ворон кинулся с кухни. На пороге оглянулся мучительно… Но вытащить и Граю, и Вириян ему не по силам точно.

– Да пребудет дух твой в благодати! – чуть слышно шепнул на прощание Эливерт и выскочил в гостиную, полыхавшую уже от пола до потолка.

Он видел спасительный проём двери, но выход был отрезан сплошной стеной огня. Ворон метнулся было к окну, но понял – и там не проскочить. Он подхватил с пола уже тлевший тканый половик, накрыл им с головой себя и Граю и, не видя ничего, пошёл напролом сквозь стену огня.

Нестерпимый жар отступил внезапно. И хоть опалённая местами кожа горела по-прежнему, Эл угадал, что они выбрались. Ноги подкосились, и он упал на прохладную мягкую траву.

Кто-то стащил с них занявшуюся ткань. Свежий воздух обжёг горло. Эливерт смотрел вокруг, но ничего не видел. Будто в странном сне очутился. Неясные тени вокруг. Гул встревоженных голосов долетал издалека. Чьи-то руки, чужие и холодные, волоком оттаскивали их прочь от ревущего неистового пламени.

Он прижимал к себе Граю, не выпуская даже на миг. Пальцы уже сводило судорогой, но он не мог разжать тиски собственных рук.

Орлех что-то кричал в лицо, но Ворон не понимал, что тому надо.

– Дурак! Дурак полоумный! Ты что творишь? Вы целы? – Орлех потряс вифрийца за плечи, оглянулся на грохот – это рухнула сгоревшая крыша. – А Вириян… Она там? Она… Эл, ответь! Скажи хоть что-нибудь, брат! Брат!

Он ничего не сказал. Он не понимал ничего. Он ничего не слышал и не видел. Он только чувствовал, как рыдает безутешно, уткнувшись в него мокрым носом, его Воробышек. Он прижимал её к сердцу, страшась отпустить. Он смотрел, как пылают обглоданные пожаром останки его дома…

А в голове набатным колоколом звенел монотонный холодный голос пророчицы Тайлли. Слова, сказанные почти два года назад, воскресли в памяти так легко, словно он слышал их только вчера: «Опасайся огня, Ворон, опасайся! Огонь опалит твои крылья, огонь выжжет твою душу, огонь отнимет самое дорогое. И дождь из слёз прольётся, горький, будто пепелище…»

Этой ночью…

Серое марево рассвета разбавило чернильную тьму за окном. Ночь отступала…

Граю перестала плакать, но не спешила слезть с рук и вернуться в кровать. Сидела, прижавшись к груди, и, кажется, слушала, как стучит его сердце.

– Эливерт… А я тебе больше не нужна? – спросила она тихонько. Огромные серые глаза заглянули в лицо, а показалось – прямо в душу. – Ты меня там оставить хочешь? В твоём Лэрианоре… Насовсем?

Он прижал её к себе ещё сильнее.

– Птенец мой глупенький… Ты – жизнь моя! Ты – всё, что есть у меня! Я никогда, слышишь, никогда тебя не оставлю! Я никому никогда тебя не отдам!

Ворон помолчал и добавил со вздохом:

– Но… ты права… На время нам надо будет расстаться. Я хочу тебя оставить с теми, кому доверяю. Поэтому надо найти миледи Дэини. Она сейчас должна гостить в Лэрианоре. Я хотел её попросить присмотреть за тобой, пока меня не будет…

– Я не хочу к миледи Дэини, – насупилась девочка.

– Отчего же? – Эливерт склонил голову, заглядывая дочери в лицо. – Мне казалось, она тебе нравится. Вы подружились вроде… Да и с милордом Кайлом тоже.

– Она хорошая, – кивнула малышка, вытирая нос. – Но я не хочу к ней! Я хочу с тобой. Всегда с тобой!

– Воробышек мой, да пойми же, я не могу тебя с собой взять! – вздохнул вифриец. – Хоть мне сейчас тебя даже на миг из рук выпускать не хочется…

– Так я с тобой поеду, – согласно кивнула девочка, – и всё!

Эливерт посмотрел в заплаканные серые глаза, подбирая нужные слова:

– Если с тобой случится ещё что-нибудь, у меня сердце разорвётся. Понимаешь? Не переживу я этого. А ведь ты этого не хочешь?

Граю замотала головой.

– Не хочу! Я тебя сильно-сильно люблю!

– И я тебя люблю…

Эливерт прижал её снова к сердцу, погладил по волосам.

– П-а-а-а-ап, – раздалось в тишине утра, – а ты поедешь их искать? Тех, кто маму убил, да?

Рука Ворона замерла на миг, потом снова скользнула по её растрёпанным косичкам.

– Да, цыплёнок.

Она обняла его ещё крепче, шепнула, прижавшись мокрой от слёз щекой.

– Ты только обязательно их найди, папка!

Эливерт склонился, целуя её в тёмную макушку.

– И убей! – тихо выдохнула девочка и судорожно всхлипнула.