Читать книгу Причуды чуда - Надежда Калинина - Страница 6

Такая идиллия продолжалась примерно с полгода, пока не случилась беда. Она подкралась неожиданно, как зима в сентябре, когда вчера ещё всё цвело и зеленело, а сегодня везде лежит снег. Будто все это время беда медленно надвигалась, заполняя пустые уголки своей вязкой тенью, украдкой сочилась сквозь щели, оборачиваясь внезапным ночным кошмаром, память о котором полностью исчезает утром рабочего дня, с его подступающими проблемами. Нависала над головой непонятно откуда взявшимся напряжением, которое, впрочем, улетучивалось так же быстро, как и возникало. Пока, наконец, не стала заметной невооруженным глазом.

Как известно, с началом четвёртого квартала во всех организациях кипит напряженная работа: надо успеть закрыть объекты в срок, добиться, чтобы все сделанное приняли заказчики. Если есть ошибки, исправить их незамедлительно, поэтому сверхурочные часы приветствуются и кое-где даже становятся обязательными. Не минула чаша сия и Юлию Павловну. Домой она теперь приходила затемно, поэтому вечерние чаепития с соседкой стали удаваться лишь от случая к случаю. Да и Людмила Сергеевна в это время реже начала появляться на кухне, ссылалась то на усталость, то на легкое недомогание, то на поздний час, то на интересное кино по телевизору… Закончилась и совместная стряпня разных вкусностей, закончилась без слов, просто тихо сошла на нет.

Выходные для Юлии Павловны пролетали стремительно, в заботах. Времени едва хватало на готовку еды на следующую неделю, стирку, приборку и прочие мелкие домашние дела. Тем более что порой приходилось выходить на работу даже по субботам. В квартире понемногу утвердилась атмосфера, которая бывает в зале ожидания аэропорта или вокзала. Слабый налёт безразличия ко всему, лёгкий не уют, желание скорее забиться в свой уголок и никого не видеть.

Вымотанная до крайности, Юлия Павловна вообще мало что замечала вокруг, голова её была занята исключительно производственными вопросами, всё остальное отступило даже не на второй, а на третий или четвёртый план. Поэтому сперва она не придавала значение зловещим знакам, предвещающим грядущие проблемы. Считала, во всём виноваты накопившаяся усталость и её природная мнительность. Последняя выражалась в неизменной убеждённости женщины – если какая-то неприятность может приключиться, значит, так оно обязательно и будет. Причём, в самой тяжёлой форме. Зная себя, она решительно гнала мрачные мысли. И какое-то время это удавалось.

То, что предчувствия её не обманули и случилась беда, Юлия Павловна поняла, когда однажды в пятницу вечером заметила – печенье в стеклянной вазе на кухонном столе, которое она по инерции продолжала печь в редкие свободные минуты, и которое так нравилось Людмиле Сергеевне, на этот раз вообще не тронуто. «А ведь ваза не пустеет уже пару недель кряду, раньше такого никогда не было», – вдруг осознала женщина и удивилась, почему она обратила на это внимание только сейчас. Даже не задумываясь об этом вопиющем факте в горячке насыщенных заботами рабочих дней и дурмане накопившейся усталости.

Мысль о не съеденном печенье больно обожгла Юлию Павловну, которая в этот момент жадно поглощала свой ужин, заставила на несколько секунд замереть с поднесённой ко рту ложкой. Но в этот вечер женщине так хотелось побыстрее раздеться и лечь в постель, что она не стала дальше раздумывать над этим странным обстоятельством, а, быстро покидав в себя остатки еды, сполоснула тарелку, выключила свет, дотащилась до свой комнаты, кое-как разделась и рухнула в кровать.

Ей казалось, что она уснёт, едва коснётся ухом подушки. Контора Юлия Павловны «авралила» уже которую неделю, женщина постоянно варилась в эмоциональной каше доведённых до кипения безотлагательных дел, приправленной острым перчиком начальственного негодования и постоянной накачки, и вымоталась так, что пару раз засыпала с зубной щеткой во рту и просыпалась лишь когда втыкалась головой в зеркало над умывальником. Но именно сегодня сон почему-то не шел, что-то не давало Юлии Павловне покоя, что-то тревожило её. Но сколько бы ни силилась, женщина никак не могла вычленить из потока разнообразных мыслей, проносящихся ежесекундно в голове, ту, которая внесла смятение в её душу. Только тревога словно одинокий зимний колокольчик тихо позванивала внутри, да сердце слегка ныло в груди.

– Нет, так не пойдет, – решила измаявшаяся от череды тяжёлых дум Юлия Павловна,– надо вернуться на место событий. Туда, где зародилась эта тревога, на кухню, и постоять там, посмотреть, ощутить заново, понять что не так. А ведь здесь явно что-то не так…

С этой мыслью она накинула халатик и опять отправилась туда, откуда пришла совсем недавно. Щёлкнув выключателем, Юлия Павловна вошла, остановилась посреди кухни и стала припоминать, что за мысль встревожила ее, что не дает ей покоя. Она обвела взглядом по периметру все пространство, и когда это не помогло, подошла к столу, села, положив руки перед собой. И тут её взгляд упал на пирожницу с печеньем.

– Вот! Пирожница! Она почти полная, – Юлия Павловна мгновенно вспомнила, именно на нетронутое печенье она обратила внимание за ужином. Колокольчик в голове зазвучал заметно громче. Юлия Павловна попробовала освежить в памяти, когда она в последний раз видела Людмилу Сергеевну.

– Позавчера я пришла совсем поздно, свет у Людмилы Сергеевны уже не горел. – стала перечислять Юлия Павловна вслух, – Вчера вечером соседка мельком выглянула из своей комнаты, когда я затворяла входную дверь. Я пожелала ей спокойной ночи, а сегодня я её и вовсе не видела, хотя пришла раньше.

Женщина снова огляделась по сторонам. По углам скопилась не бросившаяся ранее в глаза пыль, кое-где на полу белели крошки.

– Быть не может. Людмила Сергеевна никогда не допускала на кухне такой беспорядок. Значит, она не делала уборку уже давно.

Колокольчик непрерывно звенел в голове, впрочем, это был уже не колокольчик, а какая-то пожарная сигнализация. Юлия Павловна закрыла ладонями уши, пытаясь не слушать её раздражающий звон. Но звон никак не утихал и теперь раздавался у Юлии Павловны внутри гулко и громко как набат. Кое-как уняв возникшую противную дрожь в пальцах рук, для чего пришлось встать, выпить стакан воды и ополоснуть горевшее лицо, Юлия Павловна призвала себя к спокойствию. По опыту она знала, подавить набегающую и стремительно поглощающую её панику можно лишь с помощью логики. Этому женщину научил, конечно же, покойный муж Саша.

«Для начала убедись, что Людмила Сергеевна действительно почти не бывает на кухне, – приказала своему трусливому «я» Юлия Павловна, – а только потом уже можешь паниковать. Вдруг всё совсем не так, как кажется на первый взгляд».

Набравшись наглости, Юлия Павловна тщательно обследовала шкафы и холодильник своей соседки. В хлебнице она обнаружила заплесневелые остатки хлеба, мусор из ведра давно не выбрасывали и оттуда ощутимо пованивало. В холодильнике Людмилы Сергеевны витал отчётливый гнилостный душок: два дохлых огурца замылились, помидор пошёл бугристыми пятнами, а суп в кастрюльке покрылся неопрятной серой пеной.

– Что же она ест? Господи, она жива хоть?! Как же я раньше ничего не заметила? Что делать, зайти к ней, спросить про здоровье или подождать до утра? А вдруг она уже умерла и лежит там! Да я же не усну. Господи, помоги! Молитву бы вспомнить… Всё из башки проклятущей повыскакивало, – заверещал в голове Юлии Павловны испуганный, плаксивый голос.

– Так, ну-ка сядь, посиди немного, соберись с духом, ничего не надо делать впопыхах, – тут же возразил ему другой голос, интонациями отдалённо напоминающий Сашин.

Усилием воли женщина заставила себя сесть на стул и просидела, почти не двигаясь, добрые десять минут. Потом встала и решительным шагом направилась к двери соседки. Постучала пару раз громко и отчётливо, а потом, не услышав ответ, с тяжёлым сердцем, вошла внутрь.

Людмиле Сергеевне принадлежали две комнаты, обе были изолированными и в каждую из коридора имелся отдельный вход. Но Людмила Сергеевна с мужем решили сделать это пространство более приватным, закрыли одну дверь наглухо, а из большей комнаты в маленькую проделали проход, отчего комнаты получились смежными – гостиная и спальня. Юлия Павловна прошла через темную гостиную к двери в спальню и снова постучала. На этот раз за дверью послышалось легкое движение и недовольный голос Людмилы Сергеевны пробурчал: «Что тебе Юля, давай все отложим до завтра, иди спать».

– Да, конечно, извините, встретимся завтра, спокойной ночи, – и Юлия Павловна в спешке покинула комнату соседки. Она закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и медленно выдохнула, как ей показалось, весь воздух из легких.

– Слава Богу, она жива, может я дурочка, напридумывала всякую чушь, а все совсем не так, все хорошо, – щеки ее залились румянцем, Юлия Павловна сконфуженно улыбнулась сама себе и отправилась спать.

Ночь выдалась не самая лучшая. Несмотря на дикую усталость, женщина просыпалась буквально каждые полчаса. Юлия Павловна все время поглядывала на, казалось, застывшие намертво цифры на электронных часах, но ночь никак не кончалась. Вконец измучившись, под утро она-таки забылась тяжелым сном, но проснулась уже в шесть утра, несмотря на то что наступила суббота и в этот раз на работу идти было не надо.

Деятельная натура Юлии Павловны требовала какого-то немедленного действия, участия, и для начала она решила навести порядок на кухне. Женщина оделась, тихонько, чтобы не потревожить Людмилу Сергеевну, прошла на кухню, быстро позавтракала и принялась за уборку. Во-первых, решительно выбросила все испорченные продукты из холодильника соседки. Во-вторых, вылила тухлый суп и до блеска вычистила кастрюлю. Потом протерла пол на кухне и в коридоре, собрала весь мусор, свой и Людмилы Сергеевны, и вынесла его.

Вернувшись с улицы, Юлия Павловна села на кухне – в ожидании, когда же соседка, наконец, встанет, но та никак не появлялась из-за своей двери. Чтобы не сидеть зря, Юлия Павловна решила сварить куриный бульон.

«Скорее всего, у Людмилы Сергеевны проблемы с желудком, – решила Юлия Павловна, – свежий бульон – лучшая пища в такой ситуации». Когда к двенадцати часам бульон был готов, все дела сделаны, а соседка так и не вышла из комнаты, Юлия Павловна была твердо уверена в том, что вчера ей не показалось, и беда не просто постучалась в их дом – она уже поселилась в нем.

Ушедшая было тревога нахлынула с новой силой, стремительно перелилась через край, чем заставила Юлию Павловну незамедлительно вновь отправиться к соседке. Со словами: «Людмила Сергеевна, я вхожу» женщина быстро распахнула дверь спальни и в оцепенении замерла на пороге. Несмотря на полдень, комната была погружена в сумрак, тяжелый кислый запах заставил Юлию Павловну резко отшатнуться, но она быстро пришла в себя и, не дождавшись реакции соседки на свое вторжение, стремительно подошла к окну, раздвинула плотно закрытые шторы и распахнула окно.

То, что предстало ее взору, никак не вязалось с образом Людмилы Сергеевны, всегда подтянутой, строгой и на редкость чистоплотной. Не мог человек с медицинским образованием довести свое жилище до такого запустения по доброй воле.

На тумбочке притулились две пустые немытые кружки, наверно из-под чая, одна из них лежит на боку, рядом со стаканом, внутри которого на стенках виднеется неприятный белесый налет. Вскрытая упаковка из-под таблеток валяется на полу, скомканные салфетки усеивают комнату как хлопья грязноватого снега. Из-под кровати выглядывает большой оранжевый таз с непонятным содержимым, из которого явственно разит чем-то резким, то ли желчью, то ли мочой. Рядом с тазом на полу распласталась огромная грязноватая тряпка, похожая на простыню. Одно или два полотенца скомканы и брошены на спинку стула. Шкаф с бельем открыт, его содержимое переворошено, с верхней полки что-то свисает, а на полу перед шкафом в беспорядке вывалена груда чистого белья, вероятно упавшая во время неудачной попытки отыскать что-то нужное.

С ужасом взирая на этот кавардак, Юлия Павловна с шумом выдохнула, а затем перевела взгляд на соседку. Людмила Сергеевна лежала на боку, слегка прикрытая одеялом в несвежем пододеяльнике, простыня застелена наспех, поэтому сбилась, обнажая белый толстый матрас. Волосы соседки неопрятными космами разметались по желтоватой наволочке. При виде Юлии Павловны Людмила Сергеевна с трудом повернула голову, взгляды женщин встретились. Было похоже, Людмила Сергеевна собирается что-то сказать непрошеной гостье, она чуть приподнялась на кровати, но тотчас рухнула без сил обратно и попыталась отвернуться, чтобы скрыть блеснувшие слёзы.

– Людмила Сергеевна, что же это такое? – заговорила Юлия Павловна, голос её постепенно набирал силу вместе с осознанием того, что требуется сделать, – почему вы меня не позвали, умереть собрались тут по-тихому? Я не позволю вам, даже слышать ничего не желаю! Быстро сообщите мне свои данные – какого вы года рождения, где ваш медицинский полис? Что у вас болит, как давно? Я вызываю скорую помощь. Пусть вас везут на обследование, а пока скорая едет, я соберу вам вещи в больницу.

– И не смейте перечить мне. Всё будет, как я сказала! – последнюю фразу Юлия Павловна произнесла четко и громко, чтобы у соседки не возникла даже тень сомнения, сгинуть в одиночестве ей не дадут.

Скорая, к счастью, приехала быстро, как только врачи узнали, кто нуждается в помощи. Бывшие медицинские работники – особая категория для них. После осмотра больной, приехавший доктор отвёл Юлию Павловну в коридор и приглушённым голосом сообщил, её соседка находится в очень тяжелом состоянии: обезвоженный организм, повышенная температура, сильные боли в животе, надо разбираться. «А к врачу следовало обратиться уже давно», – добавил он, но тут же поправил себя. Мол, на месте Людмилы Сергеевны он вёл бы себя точно так же. Это особенность всех медиков – других лечат, а сами себе помочь никогда не могут. Всё им кажется, у них лишь легкое недомогание и не стоит никого беспокоить.

Юлия Павловна, прихватив собранную сумку с вещами, поехала на карете скорой помощи вместе с Людмилой Сергеевной. Помогла устроить соседку в палату, ещё какое-то время провела с больной. Вернулась из стационара женщина только вечером, измотанная не столько физически, сколько морально. Приемный покой, оформление документов, атмосфера человеческих страданий, врачи в белых халатах, запахи, стоны и главное – взгляд Людмилы Сергеевны, брошенный перед тем, как Юлия Павловна собралась уходить. Уж слишком он напоминал прощальный.

Вернувшись, Юлия Павловна наскоро перекусила на кухне и ушла к себе. Надо было отвлечься, посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм, только не думать о том, что сегодня произошло. Завтра, все завтра!

Наутро Юлия Павловна встала с тяжелой головой, ночь так и не принесла ей долгожданное облегчение. Поднялось давление, пришлось пить таблетки и ждать, пока организм справится с этой напастью. Кое-как, собравшись с духом, она заставила себя войти в комнату соседки. «Надо всё здесь привести в порядок: прибрать в шкафах, сменить постельное белье на кровати, по возможности всё выстирать. Когда Людмила Сергеевна вернётся, пусть ничто не будет напоминать ей о болезни. Это самое важное», – внушала самой себе женщина, чтобы мобилизоваться и, невзирая на плохое самочувствие и неуклонное подспудное желание лечь и растечься по кровати, осуществить задуманное.

Путём больших усилий начав приборку, Юлия Павловна потихоньку втянулась и спустя пару часов уже любовалась результатами своего труда. Пол блестел как ёлочная игрушка, кровать аккуратно заправлена, нигде ни соринки. Благодаря открытым окнам, комнаты Людмилы Сергеевны наполнились морозным воздухом, который, похоже, прогнал даже след от памяти о вчерашней трагедии.

Но расслабляться Юлии Павловне было некогда. Ещё предстояло приготовить Людмиле Сергеевне что-нибудь диетическое, но вкусненькое, зайти в магазин за водой или соком и скорее в больницу, посещения там возможны только до девятнадцати часов. Пока на плите поспевали паровые котлетки из телятины – Юлия Павловна по собственному опыту знала, что такие котлетки идут в больнице на ура: и вкусно, и полезно – женщина задумалась о том, что ждёт её впереди.

А впереди уже замаячила череда до предела напряжённых дней. Помимо того, что на работе аврал, который точно не рассосется до новогодних праздников, а стало быть придется работать не покладая рук, отныне ей предстоит ещё и что-нибудь готовить для больной каждый день. Причём, такое, что станет есть привередливая Людмила Сергеевна, которая знает толк в пище и очень не любит, когда её жалеют. Так что постараться, дабы соблюсти все приличия и удовлетворить все капризы соседки, придётся.

А ещё придётся каждый день ходить в больницу, навещать больную и при этом выглядеть беззаботной и веселой, чтобы у Людмилы Сергеевны, не дай Бог, не сформировалось, чувство вины. Но бросить соседку в больнице одну Юлия Павловна не могла. Это просто немыслимо!

С этого дня Юлия Павловна навещала ее ежедневно, как по расписанию, Людмила Сергеевна всякий раз с нетерпением ждала встречи, но никогда не показывала, как ей это важно. А напротив, постоянно ворчала, что может обслуживать себя сама, в больнице её все любят, да и к больничной еде она давно привыкла. «И вообще, Юля, нечего сюда таскаться каждый день. Чай, не зоопарк здесь, а я не слон или жираф, чтобы меня разглядывать. Займись лучше собой, вон, лица на тебе нет. Поспи подольше», – примерно такой тирадой встречала Людмила Сергеевна Юлию Павловну, когда та входила в палату, но спустя 5-10 минут начинала жадно расспрашивать обо всём, что происходит, потом принималась за принесённую еду, готовила Юлия Павловна хорошо, а затем долго рассказывала о себе, о больнице, о лечении. В итоге встреча двух женщин продолжалась минимум полчаса, но чаще дольше.

Прошло время, и Людмиле Сергеевне стало лучше. Юлия Павловна поняла это однажды вечером, зайдя в палату и увидев обращённые к ней глаза Людмилы Сергеевны. Они буквально лучились от облегчения, от предвкушения того, что можно, наконец, оставить больничные стены в прошлом и вернуться домой, в привычный «большой» мир. Глядя на сияющее лицо соседки, Юлия Павловна вдруг почувствовала как распадается на атомы плотный комок, застрявший где-то в подвздошьи еще в тот день, когда Людмилу Сергеевну увезли на скорой, и мешавший ей вдыхать полной грудью. Этот комок находился там всё время, пока болела соседка. А сегодня она в первый раз за много дней дышала свободно. Чувствуя, как лёгкие насыщаются воздухом, которому уже ничто не препятствует, и удивляясь, как же она могла не замечать эту постоянную сдавленность в груди, это бескрайнее напряжение, утекающее сейчас с каждым новым выдохом.

Сразу же после приветствия, Людмила Сергеевна радостно объявила Юлии Павловне, на следующей неделе ее выписывают, курс лечения почти закончен, можно ехать домой. Соседка была оживлена и много расспрашивала Юлию Павловну о погоде, о том, что творится дома и в городе. Та сначала подхватила радостный тон, но постепенно начала замечать, что бледность никуда не ушла с щёк Людмилы Сергеевны, да и вообще вид у неё был далеко не цветущий. «Выписка – это, конечно, хорошо, но что-то здесь не так. Здоровой Людмила Сергеевна явно не выглядит», – уже на выходе из палаты поняла Юлия Павловна и решила обязательно расспросить лечащего врача о том, что за хворь у соседки, и каковы её возможные последствия. На ее счастье он дежурил сегодня по отделению. Об этом ей сообщила медсестра, остановленная в коридоре Юлией Павловной.

– Здравствуйте, Геннадий Михайлович, можно поговорить с вами минуточку? – произнесла женщина, заглянув в ординаторскую. О том, что его зовут именно так, ей подсказала медсестра,– я по поводу Поповой Людмилы Сергеевны.

– Вы родственница? – задал вопрос врач, даже не поздоровавшись.

– Нет, я соседка, мы живем в одной квартире, а родственников у нее нет, я наверное единственный близкий ей человек, – ответила Юлия Павловна и решительно вошла внутрь и закрыла за собой дверь.

Геннадий Михайлович сидел за письменным столом, до краёв заваленным медицинскими картами и множеством иных разнокалиберных бумажек. Из всего освещения в комнате горела одинокая настольная лампа, да еще слабо мерцал монитор компьютера.

– Проходите, присаживайтесь, – предложил доктор, разворачиваясь лицом к вошедшей, – значит, будем говорить с вами, раз родственников нет, но учтите, разговор будет неприятным.

– А, что разве Людмила Сергеевна не пошла на поправку? Или опять что-то случилось? Я только от нее, она уже домой собирается, только об этом и говорит, – выпалила Юлия Павловна, присаживаясь на край стула.

– Видите ли, мы помогли ей выйти из кризиса, сняли острые боли, улучшили самочувствие, но вылечить полностью мы ее не можем. Мне очень жаль, но у Поповой рак поджелудочной железы четвертой стадии. Опухоль сдавливает внутренние органы, нервы, это и становится причиной болевого синдрома, при этом возникает тошнота, рвота. Нарушается аппетит. В нашем случае даже химиотерапия бесполезна. Мы ничем не можем ей помочь, – говоря всё это, Геннадий Михайлович смотрел в глаза своей собеседницы твердым не мигающим взглядом, не пытаясь отвернуться.

– Что же мне делать? И когда она умрет, сколько осталось? Какой кошмар, Господи! – Юлия Павловна не знала, куда ей деть руки, она бесконечно сжимала, комкала пальцы правой руки левой и наоборот.

– Не думаю, что это продлится больше двух месяцев. Единственное, что мы можем предложить, поскольку Людмила Сергеевна медицинский работник вот – и Геннадий Михайлович протянул женщине визитку.

– Звоните, когда она перестанет есть и пить, мы заберем её сюда, чтобы облегчить последние дни.

– Она еще не знает? – спросила Юлия Павловна.

– Я скажу ей завтра. Перед выпиской. Сам, – заявил доктор отрывистым и безапелляционным тоном.

Юлия Павловна поняла, что разговор закончен. Врач вернулся к своим бумажкам, а оглушённая ужасной новостью Юлия Павловна потащилась домой. Слезы непрестанно заволакивали её глаза, не помня себя, как зомби Юлия Павловна добралась до дома, по дороге то и дело, спотыкаясь и наталкиваясь на прохожих.

Она проревела полночи, сидя на кровать. Просто так, потому что даже представить не могла, что теперь будет с нею, с этой квартирой, с Людмилой Сергеевной. Потерять ещё одного близкого человека за такое короткое время – это уж слишком! Но на следующий день Юлия Павловна взяла себя в руки. Как могла, натянула на лицо улыбку и пошла забирать соседку из больницы. Улыбка, впрочем, отклеилась тотчас, лишь она глазами встретилась с Людмилой Сергеевной. Их взгляды соприкоснулись на один миг и тут же разошлись в разные стороны. И более не пересекались до самого дома. Обе старательно делали вид, что всё в обыденно, что главное сейчас – собрать пожитки, ничто не забыть, вызвать такси, одеться, получить выписку.

Женщины доехали до дома на такси. Они сидели в полном молчании, забившись в разные углы машины, так же молча поднялись в квартиру, зашли внутрь. Юлия Павловна донесла тяжелую сумку соседки до порога её комнаты. Людмила Сергеевна, не глядя на неё, выхватила сумку из рук и с натугой занесла её, захлопнув за собой дверь. Больше в этот вечер Юлия Павловна её не видела и не слышала.

Это не было похоже на ссору, скорее, каждая из женщин чувствовала, любое брошенное слово может прорвать хлипкую плотину с трудом сдерживаемых эмоций. А переварить эти эмоции, справиться с ними, ни одна из них сегодня не была в состоянии.