Читать книгу Театральный детектив - Надежда Мотылек - Страница 4

Два дня то этого…

Какой-то человек бежал по полю, а над ним парила огромная птица! В клюве она держала кусок развевающегося на ветру чёрного шифона. Человек всё бежал, в ужасе взглядывая вверх, а птица опускалась ниже и ниже… Вот он упал на землю, в ужасе заслоняясь руками от нависшей над ним птицы! Еще миг, и она накинула на человека чёрную ткань! Накрытый с головой, он бешено забарахтался, пытаясь освободиться! Но движения почему-то становились всё слабее, слабее… И, наконец, он окончательно замер, превратившись в тёмный бугорок… И сопровождалось всё это каким-то очень низким фортепианным аккордом! Вдруг, перекрывая все звуки на свете, раздался страшный скрежет! Естественно, это был Моцарт. Ксюша никак не могла вынырнуть из странного сна, в ушах гудел ещё бесконечно-низкий звук, но Моця не отступал и царапнул дверь с новой силой.

– Моцарт! – Ксюша постаралась придать голосу побольше жесткости и при этом не проснуться. Но на Моцю это не произвело никакого действия и он, навалившись на дверь, наконец прорвал сопротивление. Дверь бахнула об стену и Ксюша услышала постукивание когтей по полу и частое дыхание под самым ее ухом.

«Наглая рыжая морда!» – сонно констатировала Ксюша, при этом ощущая рукой шелковистую шерсть и мокрый нос псины, тыкающийся ей в ладонь. Да, надо просыпаться… Тревога прочно залезла в голову и не хотела уходить. Какой же дурацкий сон!

– Ну что, бездельник? Голодный? – она, наконец разлепила глаза и ясно увидела рыжее с подпалом наглое создание, уже поставившее свою грязную лапу на постель, – Ладно, добился своего! Встаю! Но о сосиске и не мечтай! Это пусть Лёньчик тебя угощает, он у нас зажиточный…

Моцарт был настоящей театральной собакой. Пару лет назад, зимним вечером, к Олежке-пианисту пришел какой-то знакомый из филармонии и принес попискивающий мокрый комочек. Щенок замерзал в подворотне возле общаги, запорошенный снегом и уже смирившийся со своей судьбой. Понятно, что щен стал общим. Кличку он получил тоже общими усилиями (конечно, не без вмешательства Олежки) – выяснилось, что пёс реагирует на любую музыку громким воем. И вот, прошло время и он стал красивым, лохматым и уже склонным к полноте псом, поскольку никто никогда не знал, сыт ли он и кормил ещё раз.

– Ах ты ж, сволочь! Паршивец мой! – Ксюша, опустив босые ноги на пол, чесала Моцю за ушками и он аж взвизгивал от удовольствия. За этим полезным занятием ее и застал стук в дверь. – Ну?! Кто там еще?

В проём двери всунулась белобрысая физиономия. Конечно, Лёньчик! Увидеть его утром, да еще сонной и неготовой к борьбе, не предвещало ничего хорошего. Он был ярким холериком и по совместительству, ведущим актером их маленького театра. «Сейчас начнётся!» – с неудовольствием подумала Ксюша и приготовилась к отпору.

– Ксюх! Ну, я всё понимаю – репете там и всё такое… Но нельзя же так! Холодильник общий! Ты бы хоть заглядывала туда иногда!

– Боже мой! Что там, в этом «общем холодильнике»?! Не пугай меня! – Ксюша округлила глаза от ужаса, – Бомба? Все взорвалось и твои прекрасные сосиски разлетелись по всей кухне? Что?!

– Нет, хуже! Там твой суп, которому, судя по запаху, уже недели две! И который завонял все остальные продукты! Я теперь вообще ничего съесть не смогу!… – он начал успокаиваться, – И хватит упрекать меня этими сосисками. Хочешь, кушай! Только убери оттуда эту гадость! Ты же девочка! Как ты вообще собираешься замуж выходить?!

С этими словами Лёньчик эффектно ретировался. Удивительно еще, что не поклонился. «Ничего, скоро припрётся с извинениями, холерик чёртов!». Ксюша относилась с пониманием ко взрывам его темперамента. В конце концов, Лён был чуть ли не единственным, с кем она могла общаться. Его прямота была редкостью среди театрального народца, симпатичного, дурашливого, но с определённой гнильцой.

– Гм… Замуж?… Я и не собираюсь… – сказала Ксюша уже самой себе, – Мне и самой неплохо! Да, Моця?

Моцарт, нежный слух которого не выносил крика, выглядывал из-под стола. А на столе… И тут она увидела будильник! До собрания оставалось двенадцать минут! Мысли скакали, как сумасшедшие… Хорош же Лён! Мог ведь разбудить!!! Ещё разборки эти устроил! Вот, когда здорово, что общага рядом с театром… Ксюша мгновенно сменила пижаму на шорты с футболкой и подлетела к зеркалу. Оттуда на нее смотрела девчонка с рыжими, непослушными кучеряшками, вся в конопухах, небольшого росточка… если честно, больше похожая на пацана. Она попыталась хоть как-то расчесать волосы, и отчаявшись, собрала их в пучок. При этом она показала себе язык, вместо того, чтобы изобразить улыбку женщины-вамп, как все нормальные женщины. И в этом была вся Ксения Галкина, а для своих просто Ксю или Ксюха.

Вы спросите, как она, вот такая, оказалась в театре? Рядом с прекрасными женщинами в развевающихся длинных одеждах, пахнущими дорогими парфюмами?! Да случайно! Подружка Танька ехала поступать в театральный и уговорила ее составить компанию. Делать особо было нечего, планов не было никаких, и судьбу ж еще никто не отменял. Естественно, Танька не поступила, а она… Ее взяли даже без подготовленного репертуара, а с наспех выученной басней, которую она еще и забыла посредине! Как потом выяснилось, мастеру курса не хватало именно этого типажа. Ох и наплакался же он потом из-за этого своего решения! Не раз спасал он ее от исключения, сам нарываясь на жуткие неприятности. «Ксения! Ты талант! – говорил он ей, – Только непонятно, в какой области! Кто тебя просил звонить декану и приглашать его в Администрацию Президента, якобы для вручения ему Звания?! Прошу тебя, уходи сама, пока не выгнали!». И, при этом, когда ее завалили на экзамене по вокалу (тоже из личной неприязни, как вы понимаете), и лишили стипендии, то сам потихоньку помогал любимице деньгами, поскольку знал, что бабушка ей в этом, конечно, не помощник. Такой вот он был, их Мастер. И теперь, иногда, он передает ей приветы из далекой столицы со своими новыми выпускниками и по ним видно, что наслышаны…

Ксюша выскочила в коридор, волоча за ошейник упирающегося Моцарта.

– Лёньчик! Лён! Он ел?

Ей никто не ответил. В общаге было непривычно тихо. Это и понятно, всё уже, поди, началось… Только Ксюша могла опоздать на такое собрание! «Что же будет? Неужели они посмеют?!» – тревожная мысль мгновенно отозвалась болью под ложечкой. Она метнулась к холодильнику и рванула оттуда вожделенную Моцей сосиску.

– На, жри, сволочь! Вечно ты питаешься лучше меня! Ну, да Лёньчик сам виноват! Нечего словами бросаться, угощать он вздумал!

Пытаясь впотьмах попасть ключом в замочную скважину, Ксюша слышала счастливое чавканье Моцарта.