Читать книгу Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым - Народное творчество, Народное творчество (Фольклор), Олег Петрович Котельников - Страница 9

    В стольном в городе во Киеве,

    У славнова сударь-князя у Владимера

    Три годы Добрынюшка стольничал,

    А три годы Никитич приворотничал,

    Он стольничал, чашничал девять лет,

    На десятой год погулять захотел

    По стольному городу по Киеву.

    Взявши Добрынюшка тугой лук

    А и колчан себе каленых стрел,

¹⁰ Идет он по широким по улицам,

    По частым мелким переулачкам,

    По горницам стреляет воробушков,

    По повалушам стреляет он сизых голубей.

    Зайдет в улицу Игнатьевску

    И во тот переулок Маринин,

    Взглянет ко Марине на широкой двор,

    На ее высокия терема.

    А у молоды Марины Игнатьевны,

    У ее на хорошем || высоком терему

²⁰ Сидят тут два сизыя голуб

    Над тем окошечком косящетым,

    Цалуются оне, милуются,

    Желты носами обнимаются.

    Тут Дабрыни за беду стало:

    Будто над ним насмехаются.

    Стреляет в сизых голубей,

    А спела ведь титивка у туга́ лука́,

    [В]звыла да пошла калена́ стрела́.

    По грехам над Добрынею учинилася:

³⁰ Левая нога ево поко́льзнула,

    Права рука удрогнула:

    Не попал он в сизых голубей,

    Что попал он в окошечко косящетое,

    Проломил он окон(н)ицу стекольчетую,

    Отшиб все причалины серебреныя.

    Росшиб он зеркала стекольчетое,

    Белодубовы столы пошаталися,

    Что питья медяные восплеснулися.

    А втапоры Марине безвременье было,

⁴⁰ Умывалася Марина, снарежалася

    И бросилася на свой широкий двор:

    «А кто это невежа на двор заходил?

    А кто это невежа в окошко стреляет?

    Проломил оконницу мою стекольчетою,

    Отшиб все причалины серебреныя,

    Росшиб зеркала стекольчетое?».

    И втепоры Марине за беду стало,

    Брала она следы горячия молодецкия,

    Набирала Марина беремя дров,

⁵⁰ А беремя дров белодубовых,

    Клала дровца в печку муравленую

    Со темя́ следы горя́чими,

    Разжигает дрова полящетым огнем

    И сама она дровам приговариват:

    «Сколь жарко дрова разгораются

    Со темя́ следы молоде́цкими,

    Разгоралось бы сер(д)це молодецкое

    Как у мо́лода Добрынюшки Никитьевича!».

    А и божья крепко, вражья-то лепко.

⁶⁰ Взя́ла Добрыню пуще вострова ножа

    По ево по сер(д)цу богатырскому:

    Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,

    Со полуночи Никитичу не у́снется,

    Он белова свету дажидается.

    По ево-та щаски великия

    Рано зазвонили ко заутреням.

    Встает Добрыня ранешонько,

    Подпоясал себе сабельку вострою,

    Пошел Добрыня к заутрени,

⁷⁰ Прошел он церкву соборную,

    Зайдет ко Марине на широкой двор,

    У высокова терема послушает.

    А у мо́лоды Марины вечеренка была,

    А и собраны были душечки красны девицы,

    Сидят и молоденьки молодушки,

    Все были дочери отецкия,

    Все тут были жены молодецкия.

    Вшел он, Добрыня, во высок терем, -

    Которыя девицы приговаривают,

⁸⁰ Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.

    Втапоры Добрыня не во что положил,

    И к ним бы Добрыня в терем не пошел,

    А стала ево Марина в окошко бранить,

    Ему больно пенять.

    Завидел Добрыня он Змея Горынчета,

    Тут ему за беду стало,

    За великую досаду показалося,

    [В]збежал на крылечка на красная,

    А двери у терема железныя,

⁹⁰ Заперлася Марина Игнатьевна.

    А и молоды Добрыня Никитич млад

    Ухватит бревно он в охват толщины,

    А ударил он во двери железныя,

    Недоладом из пяты он вышиб вон

    И [в]збежал он на сени косящеты.

    Бросилась Марина Игнатьевна

    Бранить Добрыню Никитича:

    «Деревенщина ты, детина, зашелшина!

    Вчерась ты, Добрыня, на двор заходил,

¹⁰⁰ Проломил мою оконницу стекольчетую,

    Ты росшиб у меня зеркало стекольчетое!».

    А бросится Змеишша Горынчишша,

    Чуть ево, Добрыню, огнем не спалил,

    А и чуть молодца хоботом не ушиб.

    А и сам тут Змей почал бранити ево, больно пеняти:

    «Не хочу я звати Добрынею,

    Не хощу величать Никитичем,

    Называю те детиною-деревенщиною и зашельшиною,

    Почто ты, Добрыня, в окошко стрелял,

¹¹⁰ Проломил ты оконницу стекольчетую,

    Росшиб зеркало стекольчетое!».

    Ему тута-тка, Добрыни, за беду стало

    И за великую досаду показалося;

    Вынимал саблю вострую,

    Воздымал выше буйны головы своей:

    «А и хощешь ли тебе, Змея,

    Изрублю я в мелкия части пирожныя,

    Разбросаю далече по чисто́м полю́?».

    А и тут Змей Горынич,

¹²⁰ Хвост поджав, да и вон побежал,

    Взяла его страсть, так зачал срать,

    А колы́шки метал, по три пуда срал.

    Бегучи, он, Змей, заклинается:

    «Не дай бог бывать ко Марине в дом,

    Есть у нее не один я друг,

    Есть лутче меня и повежливея».

    А молода Марина Игнатьевна

    Она высунолась по пояс в окно

    В одной рубашке без пояса,

¹³⁰ А сама она Змея уговаривает:

    «Воротись, мил надежда, воротись, друг!

    Хошь, я Добрыню оберну клячею водовозною?

    Станет-де Добрыня на меня и на тебя воду возить,

    А еще – хошь, я Добрыню обверну гнеды́м туро́м?».

    Обвернула ево, Добрыню, гнеды́м туро́м,

    Пустила ево далече во чисто́ поля́,

    А где-та ходят девять туро́в,

    А девять || туров, девять братиников,

    Что Добрыня им будет десятой тур,

¹⁴⁰ Всем атаман-золотыя рога!

    Безвестна, не стала бога́тыря,

    Молода Добрыня Никитьевича,

    Во стольном в городе во Киеве.

    А много-де прошло поры, много времяни,

    А и не было Добрыни шесть месяцов,

    По нашему-то сибирскому словет полгода.

    У великова князя вечеринка была,

    А сидели на пиру честныя вдовы,

    И сидела тут Добрынина матушка,

¹⁵⁰ Честна вдова Афимья Александровна,

    А другая честна вдова, молода Анна Ивановна,

    Что Добрынина матушка крестовоя;

    Промежу собою разговоры говорят,

    Все были речи прохладныя.

    Неоткуль взялась тут Марина Игнатьевна,

    Водилася с дитятеми княженецкими,

    Она больно, Марина, упивалася,

    Голова на плечах не держится,

    Она больно, Марина, похваляется:

¹⁶⁰ «Гой еси вы, княгини, боярыни!

    Во стольном во городе во Киеве

    А и нет меня хитрея-мудрея,

    А и я-де обвернула девять молодцо́в,

    Сильных-могучих бога́тырей гнедыми турами,

    А и ноне я-де опустила десятова молодца,

    Добрыня Никитьевича,

    Он всем атаман-золотые рога!».

    За то-то слово изымается

    Добрынина матушка родимая,

¹⁷⁰ Честна вдова Афимья Александровна,

    Наливала она чару зелена́ вина́,

    Подносила любимой своей кумушке,

    И сама она за чарою заплакала:

    «Гой еси ты, любимая кумушка,

    Молода Анна Ивановна!

    А и выпей чару зелена вина,

    Поминай ты любимова крестника,

    А и молода Добрыню Никитьевича,

    Извела ево Марина Игнатьевна,

¹⁸⁰ А и ноне на пиру похваляится».

    Прого́ворит Анна Ивановна:

    «Я-де сама эти речи слышела,

    А слышела речи ее похваленыя!».

    А и молода Анна Ивановна

    Выпила чару зелена вина,

    А Марину она по щеке ударила,

    (С)шибла она с резвых ног,

    А и топчет ее по белы́м грудя́м,

    Сама она Марину больно бранит:

¹⁹⁰ «А и, сука, ты…… еретница-…..!

    Я-де тебе хитрея и мудренея,

    Сижу я на пиру не хвастаю,

    А и хошь ли, я тебя сукой обверну?

    А станешь ты, сука, по городу ходить,

    А станешь ты, Марина,

    Много за собой псов водить!».

    А и женское дело прелестивое,

    Прелестивое-перепадчивое.

    Обвернулася Маринка косаточкой,

²⁰⁰ Полетела далече во чисто поле,

    А где-та ходят девять туро́в,

    Девять братеников,

    Добрыня-та ходит десятой тур.

    А села она на Добрыню на правой рог,

    Сама она Добрыню уговаривает:

    «Нагулялся ты, Добрыня, во чистом || поле,

    Тебе чистое поле наскучала,

    И зыбучия болота напрокучили,

    А и хошь ли, Добрыня, женитися?

²¹⁰ Возьмешь ли, Никитич, меня за себя?».

    «А, право, возьму, ей богу, возьму!

    А и дам те, Марина, поученьица,

    Как мужья жен своих учат!».

    Тому она, Марина, не поверила,

    Обвернула ево добрым молодцом

    По-старому-по-прежнему,

    Как бы сильным-могучим бога́тырем,

    Сама она обвернулася девицею,

    Оне в чистом поле женилися,

²²⁰ Круг ракитова куста венчалися.

    Повел он ко городу ко Киеву,

    А идет за ним Марина роскорякою,

    Пришли оне ко Марине на высо́к тере́м,

    Говорил Добрынюшка Никитич млад:

    «А и гой еси ты, моя молодая жена,

    Молода Марина Игнатьевна!

    У тебя в высоких хороших теремах

    Нету Спасова образа,

    Некому у тя помолитися,

²³⁰ Не за что стенам поклонитися,

    А и, чай, моя вострая сабля заржавела».

    А и стал Добрыня жену свою учить,

    Он молоду Марину Игнатьевну,

    Еретницу-….. -безбожницу:

    Он первое ученье – ей руку отсек,

    Сам приговаривает:

    «Эта мне рука не надобна,

    Трепала она, рука, Змея Горынчишша!».

    А второе ученье – ноги ей отсек:

²⁴⁰ «А и эта-де нога мне не надобна,

    Оплеталася со Змеем Горынчишшем!».

    А третье ученье – губы ей обрезал

    И с носом прочь:

    «А и эти-де мне губы не надобны,

    Целовали оне Змея Горынчишша!».

    Четвертое ученье – голову ей отсек

    И с языком прочь:

    «А и эта голова не надобна мне,

    И этот язык не надобен,

²⁵⁰ Знал он дела еретическия!».