Читать книгу Шанс на счастье - Ната Хаммер - Страница 4

Тамбур между входной дверью и металлоискателем на входе в здание районного суда был узеньким и тесным. Дверь то и дело скрипуче открывалась, жалуясь на свою хроническую несмазанность, со свистом и треском впуская и выпуская людей. Когда входило больше трех человек, дверь оставалась открытой – и сквозняк, устремлявшийся в просторный холл с искусственными пальмами в кадках, рвал из рук посетителей листочки повесток и теребил страницы в журнале регистрации у постовых. После того как полчаса назад перед постовыми обозначилась Алевтина Сергеевна, она полностью узурпировала внимание старшего по посту – седовласого дедка с натруженными руками огородника в паутине мелких черных трещинок.

– Я вам в десятый раз объясняю, – кипятилась Алевтина Сергеевна. – Мне приходило извещение о повестке, но по месту прописки в Москве, а я была на даче, понимаете? И повестка ушла обратно.

– Вот езжайте домой и ждите новую, – в десятый раз отвечал ей старший по посту. – Получите и приезжайте в назначенное время.

– Легко сказать – езжайте и ждите. Мне до дому час электричкой, а потом метро и троллейбус.

– Ну а мы-то что можем сделать? – риторически поинтересовался постовой.

– Пустить! – нашлась Алевтина Сергеевна.

– Женщина, я вам в десятый раз говорю: не положено! Нам потом навтыкают. Давайте выходите! Вы нам работать мешаете.

– Не выйду, – твердо сказала Алевтина Сергеевна.

– Сейчас позову дежурных – выведут, – пригрозил дедок.

Алевтина Сергеевна вспомнила, что в прошлое воскресенье она чуть не вляпалась в конфликт с законом, и сочла за лучшее отступить.

– Что же, по-вашему, мне сидеть дома как псу на привязи, у почтового ящика караулить? – разворачивая сумку на колесиках ручкой к двери, вздохнула Алевтина Сергеевна.

– Ну, раз вам приспичило судиться – сидите и ждите, – отрезал старший по посту.

– Не могу. У меня малина еще не прорежена.

– Что это вы так припозднились? – заинтересовался дед. – Я вот еще в августе проредил.

– У меня ремонтантная.

– Я ремонтантную извел. Кислая.

– У вас, значит, сорт не тот, – авторитетно заявила Алевтина Сергеевна. – Машина у вас есть?

– Ну, допустим, – осторожно ответил старший по посту. – А что?

– Освободитесь – заезжайте ко мне в Дубки, я вам хорошей накопаю, сладкой.

– Я на сутках. Завтра только освобожусь.

– Так я буду там до четверга. Потом поеду в Москву, повестку караулить.

– А чего вы туда-сюда ездите? Интернета, что ли, нет? – поинтересовался дедок.

– Зачем бы он мне?

– Как зачем? Чтобы повестку не караулить. Зашли на сайт, ввели номер дела – и тут же узнали: назначили не назначили, во сколько и куда. Сами если не можете – соседей попросите.

– С соседями я сужусь… – Алевтина Сергеевна безнадежно махнула рукой.

– Ну, детей там, внуков подгрузите.

– Моих внуков подгрузишь! – горько произнесла Алевтина Сергеевна. – Где сядешь – там и слезешь.

– Ну, значит, самой интернет надо освоить. Вы вроде женщина интеллигентная, с высшим, поди, образованием. Так я тогда подъеду за малиной. Какой у вас участок-то?

– Первый. Заезжайте, – и Алевтина Сергеевна распахнула визгливую дверь.

– Завтра заскочу, – пообещал старший поста. – Вы уж на нас зла не держите, что не впустили. Мы люди подневольные. У нас – инструкция, – извинился он.

Но его последние слова потонули в дверном визге и остались в тамбуре. А Алевтина Сергеевна, захваченная водоворотом собственных мыслей, уже спешила к автобусной остановке.

А внуки, конечно, могли бы по ее просьбе сходить на сайт, но ведь они тут же настучат матери про то, что бабушка с кем-то судится. И даже скажут с кем. И начнет Шурка причитать. А эти ее причитания уже аллергию вызывают. Вечно Шурке страшно. Ей даже родиться было страшно, акушерке пришлось ее на свет полотенцем выдавливать. И в кого она такая? Не в мать, не в отца, не в проезжего молодца… И чуть что – к отцу под защиту. А тот и рад стараться – деточку от матери оборонять.

Да, дура она, Алевтина, всю жизнь мужу верность хранила. А он-то, оказывается… Да… Кто бы мог подумать… Всю их совместную жизнь жену друга… как это теперь называется… хотел… И дохотел-таки. На старости лет, позорник. Друг Коля ему подыграл: от сердечного приступа в пятьдесят семь скопытился. А ее Лева зачастил вдове помогать по хозяйству, а Алевтина ему – езжай, конечно, святое дело, а он раз поехал и не вернулся. Даже за вещами. Белье и то не забрал… Позвонил и сказал: «Прости, Аля, но я останусь у Кати. Я ее всегда любил. Просто Коля опередил меня тогда, на танцах». И трубку положил. А она стояла у кованого столика в коридоре и все слушала пи-пи-пи неизвестно сколько, а потом подумала: хорошо, что дочь уже замуж выдали и что с работы она успела уволиться – и не надо в глаза смотреть ни родственникам на свадьбе, ни сослуживцам на работе, сгорать от стыда и слышать хохоток за спиной, что Синицына теперь брошенка.

А Катя, стерва, всю жизнь ей советовала, как с Левой обращаться. Все повторяла: «Не жми его так, Алька, не перегибай палку». А не жми она его, майором бы в отставку пошел, а не полковником. Коля его все время за уши тянул, а она, Алька, подталкивала. Потому что хоть и назвали его родители Львом, но в душе он – травоядный. С несерьезной фамилией Синицын. Она ему предлагала свою девичью фамилию взять – был бы Лев Соколов, звучит-то как! Но он родителей не хотел обидеть, да и документы менять тоже морока, один военный билет чего стоит. Поэтому она стала из Соколовой Синицыной, а не наоборот.

Лева потом через дочь предложение про развод закидывал. Еще не хватало! А потом что: имущество делить? В генеральскую квартиру заселился и за генералом штаны донашивает, ему еще и половину совместно нажитого отдать?! Мало того что трус – боится ей на глаза уже пятнадцать лет показаться, так еще и стяжатель.

А Шурка-предательница на его сторону встала. У папы чувства! А мама у нее как будто бесчувственная. То, что она, Алевтина, никогда не позволяла себе выходить за рамки, еще не означает, что у нее нет чувств. Ведь вот когда Лева позвонил ей тогда, что она чувствовала? Будто земля под ногами разверзлась. Будто она стала вдовой, а не Катя. Что ей тогда больше всего хотелось? Взять ружье и застрелить их обоих. Но если все будут следовать сиюминутным чувствам, что будет? Мир полетит в тартарары. Она бы точно в тюрьму загремела. И кому от этого было бы лучше? Никому.

И что они в этой Кате нашли? Ну ладно, в молодости была аппетитная фигура. Но быстро расплылась как тесто в квашне. Глаза ее васильковые. Да, глаза. Но их еще надо найти на этом отечном лице. Но вот велись же на нее мужики. Почему? У Алевтины не было ответа.

В отдалении показался автобус. Алевтина Сергеевна подхватила свою тележку и юркнула между выходящими и входящими. Войдя, нависла над парнем в наушниках и слегка проехала ему по ботинку колесом. Парень открыл осоловевшие глаза. Алевтина Сергеевна сердечно извинилась. Парень вздохнул и встал. Алевтина Сергеевна села и вытянула ноющую ногу. Она не заметила, как задремала. Ей снилось, что она ползет по минному полю в противогазе и с ружьем, чтобы проникнуть во вражеский арсенал компьютеров. На входе в арсенал прохаживается Золотарев с автоматом Калашникова на изготовку. Алевтина прицеливается и стреляет Золотареву прямо в глаз. Ружье дает отдачу, и ей больно. Но она стреляет снова и снова, и ружье сотрясает ей плечо. Алевтина Сергеевна проснулась. За плечо ее тряс водитель.

– Женщина, конечная! Выходите из автобуса!

– Какая конечная? – пробормотала спросонья Алевтина Сергеевна. – Мне в «Дубки».

– Проспали вы «Дубки».

– Так ведь назад-то поедете? – с надеждой спросила Алевтина Сергеевна.

– У меня смена кончилась. Выходите. Назад пойдет другой автобус. Через час двадцать.

Алевтина Сергеевна кряхтя вышла из автобуса и выволокла сумку. День явно не задался. И Алевтина нутром чувствовала, что на сегодня это еще не все.

Когда к вечеру добралась до дачи, она ощутила невнятную тревогу. В доме было тихо, но как-то зябко и влажно. Дверь из кухни в зал разбухла. Ссохшиеся за лето половицы вдруг перестали скрипеть, а окна подернулись холодной испариной. «Не по сезону, – подумала она. – Придется затопить печь». Однако выходить из дома и тащиться к поленнице у нее уже не было сил. «В подвале дрова есть, – с благодарностью к собственной предусмотрительности вспомнила Алевтина. – Не зря в прошлом году заставила Пашку туда натаскать».

Алевтина Сергеевна открыла дверь в подвал и щелкнула выключателем. Но лампочка внизу не зажглась. Алевтина Сергеевна устало чертыхнулась, вернулась на кухню, нашла фонарик. Вернулась к двери, включила фонарь и ахнула: из двенадцати ступеней лестницы половину закрывала вода. Ее бетонированный подвал был полон воды! Пляшущий свет цеплял пустые пластиковые канистры – ее стратегический запас укрывного материала для рассады, а посреди всей этой вакханалии, горбатясь спиной в черном пальто, раскинув руки и розовея затылком, замер… труп! Крик ужаса застыл в горле Алевтины Сергеевны. Через пару секунд она поняла, что приняла за труп всплывшую куртку мужа. У ворота куртки причалил старый резиновый мяч.

Ноги ее уже держали плохо, она рухнула на табурет. И все же высиживать было совершенно некогда. Цепляясь за дверную ручку, Алевтина поднялась и, как была в тапочках, бросилась ко входу на участок – перекрывать летний водопровод. Потом метнулась к колодцу, вытянула погружной насос и поволокла его к дому вместе с тянувшимся от него шлангом. Не колеблясь, выбила кирпичом стекло в зарешеченном подвальном оконце, просунула внутрь насос и опустила до самого пола. Протащила шланг в малинник, туда, где участок плавно спускался под косогор, и, спотыкаясь в сумерках о черный шнур, размотала удлинитель, подключила насос.

Ее била дрожь, мысли метались и путались. Трубу могло прорвать – это ясно. Надо бы зятю позвонить. Но звонить не хотелось. Будет опять ей выговаривать. К тому же она теперь в ссоре с Шуркой.

Шурка пришла к ней в квартиру в воскресенье вечером и потребовала отдать ей ружье. Но Алевтина Сергеевна заявила, что отдаст его только владельцу с рук на руки. Шурка сообщила, что папа сейчас в санатории. Алевтина Сергеевна сказала, что тогда ружье подождет его возвращения. Шурка возразила, что не может оставить ее наедине с ружьем в таком состоянии. Алевтина Сергеевна поинтересовалась, какое такое у нее состояние. Шурка поколебалась, а потом выпалила: «У тебя истероидный синдром». Алевтина Сергеевна потребовала объяснить, в чем этот синдром проявляется. Оказывается, это такое нервное расстройство, когда человек совершает неожиданные демонстративные поступки, чтобы привлечь внимание окружающих. Что такой человек – беспредельный эгоцентрик и его даже ненависть окружающих устроит: лишь бы не остаться без внимания.

Алевтина Сергеевна почувствовала себя оскорбленной. Это она, которая всю жизнь думала только о других, – эгоцентрик? Алевтина заявила дочери, что ее психологические знания давно выветрились, и пусть лучше о себе позаботится, сбросит лишний вес и займется чем-нибудь полезным для общества. Шурка обвинила мать в неблагодарности. Алевтина Сергеевна сказала, что Шуркина забота у нее уже в зубах навязла, что она не больная и не немощная, и не надо ее опекать, как ребенка. И попросила оставить ее в покое. И вот теперь этот потоп. Нет, она не даст повода Шурке торжествовать. Она как-нибудь обойдется своими силами. Осталось понять – как. Пока идей не было.

Мало-помалу Алевтина Сергеевна согрелась и успокоилась. Не было еще такого случая в ее жизни, чтобы ситуация осталась безвыходной. А пока нужно было хорошо выспаться.

Ее разбудил пронзительный звонок у входной калитки. Она вылезла из-под одеяла и выглянула в окно. У калитки около «газика» стоял вчерашний дедок-охранник из суда. Ах да, она ему малины обещала накопать. Она открыла форточку и прокричала, что сейчас выйдет. Быстро скрутила пучок на затылке, не глядя, воткнула пару шпилек, пригладила волосы и, как была в халате, спустилась вниз.

Дедок стоял, положив руки на штакетник, и с любопытством разглядывал участок Алевтины.

– Утро доброе! – поприветствовала он хозяйку. – Одна тут воюете?

– В каком смысле? – опешила Алевтина Сергеевна. – Вы про ворону?

– Я про вас. В том смысле, что мужской руки на участке не вижу.

Алевтина хмыкнула:

– Ноги его тут не было три пятилетки, не то что руки.

– Помер, что ли? – участливо осведомился дедок.

– Сбежал, – честно призналась Алевтина.

– Бывает, – только и нашелся сказать дедок. – Так я про малину.

– Да, проходите вон туда, – махнула рукой в сторону забора Алевтина. – На ворону курс держите. Я сейчас лопату принесу.

– Не надо. У меня своя. Саперная. Из титана, – и только теперь Алевтина заметила у дедка в правой руке небольшой чехол защитного цвета.

– Вы что же, все время лопату с собой возите?

– Я много чего вожу. Привычка. Пожарный я, – и, увидев удивление хозяйки, добавил: – Бывший.

– Жаль, что не сантехник, – вздохнула Алевтина и зашуршала по гравию к малине. – Сантехник мне сейчас позарез нужен.

– Случилось что?

– Протечка. Подвал затопило. Всю ночь откачивала.

– Плохо, – оценил ситуацию дедок. – Сейчас малину ковырнем, я погляжу.

Они дошли до малинника. Под ногами зачавкало.

– Сюда, что ль, сливали?

– Сюда.

– А я ехал – гляжу, что это у вас мусорные контейнеры вдоль забора в луже стоят? От вас, значит, натекло.

– А пусть туда не ставят. Не место им там, – жестко отрезала Алевтина и подозрительно посмотрела на дедка: – А как вас охрана через шлагбаум пропустила?

– По знакомству, – объяснил дедок. – Кум мой сейчас там на смене.

– А вот вы меня в суд вчера не пропустили, – попеняла дедку Алевтина.

– Так вы ж мне пока не кума, – хохотнул дедок. – Вот через малину породнимся… Вас, кстати, как звать?

– Алевтина. Сергеевна.

– Аля, значит. А меня Николаем. Можно просто Коля, – дедок сорвал с куста уцелевшую ягодку и кинул в рот. – А малина у вас знатная. Не зря заехал.

Коля оказался мужчиной на редкость обстоятельным. В его «газике» нашелся и набор слесарных инструментов, и рыбацкие сапоги, и мощный фонарь. Он обследовал водопровод снаружи и внутри, но никаких протечек не нашел.

– Что за черт! – повторял он, в десятый раз обходя дом по периметру. – Откуда ж могло натечь-то?

Алевтина между тем разгребала подвал. Разбухшие картонные чемоданы оказались неподъемными и к тому же не желали открываться. Мешок игрушек, оставшийся от внуков, весил теперь не меньше центнера. И вот уже вся лужайка перед домом была захламлена, а подвал не освободился даже наполовину. Мокрая от воды и пота Алевтина присела на крыльцо и тоскливо рассматривала жалкое, ненужное, нелепое шмотье.

– Ух ты! Это же костюм химзащиты! – услышала она восхищенный голос завершившего очередной круг Коли. – Откуда?

– От мужа остался, – Алевтина вспомнила, как Лева притащил домой в начале девяностых три костюма разных размеров. – Надо – берите.

– Не откажусь. Для ночной рыбалки хорошо. И не холодно, и комар не ест, – Николай поднял с травы серые прорезиненные штаны на подтяжках.

– Ну что, протечку нашли? – уже без всякой надежды спросила Алевтина.

– Нет у вас протечки. Вредительство это было, – авторитетно заявил Коля.

– Я так и думала. Не пойму только, как они воду туда залили.

– Так из шланга. В окошечке стекло аккуратненько сняли и воды налили. А потом обратно поставили. Только гвоздочки в штапики забили новые. Шляпки блестящие, как с витрины. Кому-то вы крепко дорогу перешли.

Алевтина Сергеевна промолчала.

– Полицию вызывать будете? – поинтересовался Николай, сворачивая костюм в трубочку.

– Не буду.

– Что так?

– Да так, – отрезала Алевтина Сергеевна.

– Страховка-то есть? – не отставал Николай.

– Нет.

– А вот это зря.

«Господи, еще один умник на мою голову», – подумала Алевтина Сергеевна. Ее подмывало выставить дедка за калитку, но она сдержалась. Старался все-таки мужик. Николай присел рядом с Алевтиной.

– Что с соседом-то не поделили? – полюбопытствовал он, указав подбородком на дом Золотарева.

– Жулик.

– Жуликов много. Но судитесь-то вы только против него.

– Не только. Я сужусь против всего правления. А он – председатель, – нехотя объяснила Алевтина Сергеевна.

– Ну-ну. А овчинка-то выделки стоит?

– Я за справедливость.

– А адвокат-то есть?

Дольше терпеть этого нудилу Алевтина Сергеевна не могла.

– Спасибо за помощь, Николай, как вас по батюшке. Вам, наверное, домой надо, – и Алевтина решительно встала со ступеньки.

Дедок вздохнул и тоже встал.

– Вам спасибо. За малину и костюм.

Он подхватил ящик с инструментами, сунул скатанный костюм под мышку и пошел к калитке. Потом остановился и обернулся.

– Вы хоть интернет заведите. Там бесплатные консультации есть.

– И за совет спасибо. Заведу, – пообещала Алевтина Сергеевна, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться.

Она с трудом дождалась, когда Николай закроет за собой калитку, сядет в свой «газик» и уедет. Потом вошла на веранду и повалилась на диван. Ее трясло от ярости, усталости и бессилия.