Читать книгу Верхний Волчок. Книга III. Служба смерти - Натали Лавру - Страница 3

Глава 1

Оглавление

Титаническим трудом было достигнуто долгожданное благополучие и стабильность. Когда-то давно сегодняшний день был для меня пределом мечтаний. Я не могу сказать, с каких пор мне стало этого мало: возможно, с того времени, когда мы поняли, что Полина не сможет ходить в детский сад и школу, как все нормальные дети. Это значило, что мне не удастся вернуться к любимой работе после декретного отпуска.

Я утешала себя тем, что дети и Дилан рядом со мной и что мы – семья. Но Дилана мы видели только перед сном и с утра, когда он не пропадал в своих недельных командировках. Полина по-прежнему не замечала людей вокруг себя и к трём годам умела говорить только отдельными словами, стараясь делать это, когда рядом никого нет.

Единственный, кто помогал мне сохранять хоть какое-то равновесие в жизни, это Максим: он водился с сестрой, когда мне нужно было уехать по делам, прибирался дома и очень старался не создавать проблем (я о драках: на каждом родительском собрании мне доводилось выслушивать жалобы родителей одноклассников Максима, в четвёртом классе нам пришлось сменить школу).

Последнее время я начала часто оглядываться назад, пытаться представить себе жизнь без тех роковых ошибок, что были совершены по глупости. Я уверяла себя, что в противном случае наша жизнь была бы похожа на обычную человеческую, как у родителей Дилана. И вот прошло уже три года спокойной размеренной жизни без катаклизмов, Максиму исполнилось десять лет, а Полине – три.

Мне казалось, я сплю: реальность стала как будто ватной, словно это только иллюзия благополучия, а вовсе не то, чего я хотела. Дилан начал превращаться в своего отца, и осознавать это было невыносимо. Гармония покинула нашу семью, и вместо страха потерять друг друга появилась тошнота.

Из бунтарки с ветром в голове я превратилась в домработницу в старом тряпье и с вечным пучком на голове.

«Где моя любимая работа? Где мой волк? Почему я вынуждена скрывать его и делать вид, что вся моя жизнь – это дети и дом? Кто придумал мне такое счастье?» – эти вопросы травили мне душу.

Единственное, что могло спасти меня от гормонального срыва и озверения, это страсть и занятие любовью до полного изнеможения. Увы, даже сил на то, чтобы привести себя в порядок и соблазнить мужа, у меня не оставалось. Я даже не знала, засыпаю я вечером или падаю в обморок.


Упадок в семейной жизни коснулся не только нас. Сашка со Светой всё же расстались. Мне удалось сохранить общение с ними обоими, хотя приходилось скрывать ото всех наши встречи с Сашкой. Никто бы не понял, зачем мне видеться с чужим мужиком и что у нас может быть общего. Конечно, он очень страдал и сходил с ума, когда Света окончательно решила оставить его и переехала к другому мужчине.

Я могла понять Сашку, старалась не замечать его пьяных бредней и отвлекала от меланхолии как могла. Разумеется, Дилану я тоже не говорила, как именно провожу свои редкие свободные от домашних дел часы. А скрывать было что: когда Дилан сообщал, что уезжает в командировку, я давала сигнал Сашке, и мы отправлялись куда-нибудь в другой город охотиться.

Охота превратилась для меня в наркотик. Я называла себя изощрённо извращённым созданием, а Сашка по-прежнему оставался человеком по прозвищу Тысяча огорчений.

Во время наших кровавых прогулок я чувствовала себя всемогущей. Этот мощный прилив адреналина помогал мне продержаться до нашей следующей тайной «вылазки». И охотились мы, как можно догадаться, вовсе не на кабанов и уж тем более не на зайцев. Нашими жертвами становились люди, кто-нибудь из отбросов общества, не вызывающий жалости.

Сашке было всё равно кого резать, а вот я к своим будущим жертвам предъявляла особые требования. Тех, кто не вызывал отвращения, я не трогала.

Бывали и такие дни, когда не находилось достаточно мерзкого человека, чтобы его можно было убить, и тогда я огорчалась и скучала за столиком в каком-нибудь баре, пока Сашка развлекался.

Мой друг любил девушек. То есть он их сначала насиловал, а потом убивал. Как он сам объяснял мне, только испуганные до ужаса особи женского пола могут вызвать у него эрекцию. Света была единственным исключением, но она бросила его, так что он вернулся к своим сексуальным привычкам.

Мужчин Сашка тоже убивал, но без долгих заигрываний и чисто из желания помахать кулаками.

Я старалась не лезть в Сашкины дела. Да, он был беспринципный и лишал жизни вполне себе мирных проституток, но любые мои попытки воззвать к его разуму проваливались. Он называл свои преступления естественным отбором и затыкал мне рот каждый раз, когда я жалела бедных девушек. Уж кто-кто, а я знала, что может вынудить приличную девушку заниматься сексом за деньги.

Прикрывал мои ночные побеги Максим, он думал, что мне просто хочется побыть одной. К счастью, Полина вполне спокойно переносила, когда я уходила на ночь. Старший брат умел позаботиться о сестрёнке, он всегда с удовольствием помогал мне. В этом плане я доверяла сыну гораздо больше, чем мужу.

Но как только я возвращалась и переступала порог дома, извечное раскаяние завладевало мной.

Слишком многое свалилось на Максима в его десять лет; кроме всех домашних забот, он всерьёз занимался борьбой и, по словам тренера, подавал большие надежды, у него уже было несколько грамот, которые он аккуратно сложил в ящик, подальше с глаз, потому что грамоты – это всего лишь бумажки, а ему хотелось получить золотую медаль, победить на соревнованиях.

Максим стал самым моим близким человеком, лучшим другом, больше, чем просто сыном. Я с удовольствием наблюдала, как он меняется день за днём, начинает понимать некоторые взрослые вещи. Для меня сын был идеальным, я крайне негативно воспринимала критику в его адрес: просто другие недостаточно хорошо могли понять его.

Иногда, когда на улице было не очень солнечно, мы с Полиной ходили встречать Максима после школы. Он тут же прощался с ребятами и бежал к нам. С его стороны не было ни капли стеснения, напротив, он с интересом расспрашивал, чем мы занимались днём и как настроение, каждый день признавался в любви и говорил, что я самая лучшая мама на свете. Сама я так не считала и каждый раз, когда слышала заветные слова, чувствовала, как к глазам подступают слёзы.

Максим дарил мне несравнимо больше заботы, чем муж. Конечно, Дилан нас полностью обеспечивал (когда Полине исполнилось три года, мне пришлось уволиться из больницы), но дома бывал только номинально. Их общение с Максимом ограничивалось рукопожатием при встрече, и лишь Полина изредка удостаивалась внимания отца. Разумеется, не я одна ощущала, что наша семья только со стороны казалась благополучной, но говорить об этом было не принято, ведь никто не хотел возвращаться к тем руинам, из которых мы не так давно выбрались.

Дилан заметно изменился, вопреки обещаниям и вопреки всему остальному. Он даже перестал носить обручальное кольцо, мотивируя это тем, что в работе лишнее напоминание о личной жизни может стать помехой.

Все разговоры на тему того, что мы сильно отдалились, рубились на корню, я была поставлена в безвыходное положение.

Несколько месяцев продолжалось тягостное ощущение назревающего перелома в жизни. И он настал неожиданно: это случилось в апреле 2022 года, в Ростове-на-Дону, во время нашей очередной вылазки на охоту.

Мы Сашкой сидели за барной стойкой в клубе, искали глазами потенциальных жертв, вдруг я поймала на себе чей-то любопытный взгляд: это был один из подчинённых Дилана, с которым мы виделись несколько раз. Человек узнал меня: как только я повернулась к нему, он тут же отвёл взгляд. Я воспользовалась его кратковременным замешательством и скрылась в толпе, Сашка последовал за мной.

– Ди, в чём дело?

– Знакомый. Убираемся.

– Да ты так разукрашена, что тебя мама родная не узнает, – воспротивился друг. – Сегодня наша ночь!

– Это знакомый Дилана! И он меня узнал! Если мы не свалим сейчас, то в следующий раз поедешь охотиться один, тебе понятно?

– Ладно. Понял, – Сашка с сердитым лицом вставил ключ в замок зажигания и завёл свой байк. – Буду гнать, как дьявол, так что можешь уже засекать время.

– Без болтовни, пожалуйста.

Мы оба были злы и готовы разодрать любого, кто встанет у нас на пути. По дороге за нами увязалась машина ДПС, но вскоре отстала. Сашка и в самом деле гнал, как бешеный. Мы домчали до Краснодара всего за пару с небольшим часов.

Дома я тихонько разделась, смыла свой боевой раскрас, спрятала «охотничью» одежду и легла спать, а утром проснулась от того, что меня кто-то тормошит. Ещё в полудрёме я пролепетала:

– Максим, что случилось? Будильник ещё не звенел…

– Это не Максим, – грубо ответили мне.

– Ой… Дилан? Когда ты приехал?

– Только что. Где ты была ночью?

– Дома, где же ещё, – с предельно честным лицом соврала я. – Да в чём дело?

– Не ври мне! – повысил голос он. – Что ты делала в Ростове?

– Где? Да не была ни в каком Ростове! И смени тон, пожалуйста.

Дилан не поверил мне и начал кричать, что из-за меня сорвалась какая-то там важная встреча. На шум прибежал Максим, вступился за меня, так что за враньё досталось и ему.

В конце концов, Дилан ушёл, весь красный от гнева и неприятно напоминающий собственного отца. Я разревелась.

– Мама? Мама? – гладил меня по голове Максим. – Зачем он нам, а? Он же нас не любит.

– Не говори так…

– Я ненавижу его! Лучше пусть у нас вообще не будет отца! Ты из-за него всё время плачешь.

– Он стал таким по моей вине. Ты не прав, дорогой, он нас любит, только по-своему.

В комнату вошла сонная Полина.

– Доброе утро, Поля, – сказал Максим.

Она, как обычно, ничего не ответила, забралась на диван и прижалась ко мне.

– Она тоже всё понимает, мама, – сказал сын.

– Да, знаю, – кивнула я.

– Не нужно больше плакать, ладно? Хочешь, я сделаю тебе десятиэтажный бутерброд с мясом и сыром?

– Нет, давай-ка я сегодня поухаживаю за вами. Спасибо, что прикрыл меня сегодня перед отцом.

– Ерунда, – заулыбался он и вдруг встрепенулся, посмотрев на часы. – Ой, а я уже опоздал в школу…

– Не ходи сегодня, я напишу записку классному руководителю.

– Правда? – удивился Максим.

– Правда. А что если нам всем вместе сходить в кино?

– Эм-м… А вдруг Полина испугается?

– Мы хотя бы попробуем. Ей нужно привыкать к социуму. Будь добр, найди афишу, сходим на какой-нибудь мультфильм. А я пока соображу, чем нам позавтракать.


Поход в кино оказался отличной идеей, Полина смеялась на весь зал, настолько ей понравился мультфильм, правда смотреть его ей пришлось в солнечных очках, чтобы мелькающие яркие картинки не резали глаза. После мы отправились в кафе и заказали пиццу. Время пролетело незаметно.

Домой, в унылую атмосферу, возвращаться не хотелось.

Ещё я по-прежнему два раза в неделю посещала спортзал и тренировки по полденсу. У меня больше не было необходимости подрабатывать по ночам, причины таких увлечений были банальные: мне не хотелось осознавать, что я стала тридцатилетней тёткой и что моё время уходит.

Своими тренировками я старалась вернуться в ту физическую форму, какая была у меня до второй беременности, но тщетно: на лице застыл отпечаток усталости, грудь потеряла упругость, талия вообще почти исчезла. Я понимала, что юношескую утончённость мне уже не вернуть, но всё же прилагать усилия к этому было лучше, чем ставить на себе крест.

Перспектива до самой старости быть сиделкой для своей не совсем обычной дочери меня не прельщала. Нет, конечно, я ни в коем случае не отдала бы Полину на воспитание другим людям, но было больно оттого, что в моей жизни больше никогда не будет личного счастья. Эгоист во мне стенал и плакал.


После случая в Ростове у меня появилось ощущение, что за мной наблюдают. Целый месяц я вела себя, как образцовая жена, и даже когда Дилан неделями пропадал в командировках, мне приходилось воздерживаться от вылазок на охоту.

Сашка негодовал, ему казалось, что я всё выдумываю или, по крайней мере, преувеличиваю.

У меня же начался самый настоящий кризис личности: для чего мне заниматься танцами, если муж ко мне охладел, а на охоту наложено табу?

Когда Дилан оставался ночевать дома, он не прикасался ко мне, словно мы просто соседи по коммуналке, даже заговаривал со мной редко. Я, измотанная бытовыми заботами, негодовала по поводу нанятого частного детектива, который перекрывал мне весь кислород. И в один из вечеров, когда Дилан вернулся из очередной командировки, я решилась на разговор.

– Я тут заметила, что за мной следят… Ты нанял детектива. Мне неприятно от такого недоверия.

– Ты шляешься по ночам с чужими мужиками, о каком доверии ты говоришь? – неожиданно резко и зло ответил он.

– Это я шляюсь? На мне воспитание двоих детей! Ты не забыл, что из-за Полины мне пришлось уйти с работы? Когда мне гулять? Максимум, что я могу себе позволить, – это танцы, два часа в неделю! Дети уже отвыкли от твоего внимания, а со мной ты и вовсе обращаешься, как с чужой.

– Потому что мне осточертело твоё вечное враньё, я от тебя устал.

– Почему каждое моё слово ты воспринимаешь, как враньё? Может, мне поинтересоваться, где и с кем ты проводишь ночи?

– Я сказал, хватит! – прогремел он. – Вы полностью обеспечены и ни в чём не нуждаетесь благодаря мне, так что будь довольна.

– А тебя устраивает то, во что превратились наши отношения? Я уже забыла, что такое секс! Почему ты ко мне охладел? Я, что, так сильно подурнела после рождения Полины? Или у тебя появилась любовница? Что, скажи мне?

– Не выдумывай, – нехотя ответил он.

Я поймала себя на мысли, что так обычно и отвечают своим жёнам неверные мужья.

– Тогда в чём дело? – я не выдержала и разревелась, накипевшие переживания вырвались наружу. Дилан просто сидел в метре от меня и молчал, на его лице не отразилось ни единой эмоции. – Давай разведёмся? Мне невыносимо осознавать, что это всего лишь видимость семьи. Всё останется по-прежнему, но мы больше не будем никого обманывать.

– Н-да… – недовольно процедил он. – Я сегодня буду спать на кухне, хочу отдохнуть после рабочей недели, – он поднялся и направился к двери, но я сглотнула ком в горле и окликнула:

– Ты так и не ответишь мне?

– С тобой сегодня бесполезно разговаривать. Спокойной ночи, – и дверь за ним закрылась.

Наутро я встала с опухшими глазами, старалась как можно меньше поворачиваться лицом к детям, чтобы не смущать их.

Дилан уехал с самого утра и, как всегда, не сказал, куда и на сколько. Может быть, туда, где ещё не всё успело осточертеть? Какие дела могут быть в выходной день?

– Мама, ты снова плакала? – спросил Максим за завтраком.

– Я в порядке, Максим, – коротко ответила я.

– Я слышал, как вы вчера ругались. Пусть он вообще уедет, мы с Полиной всё равно любим только тебя. А может, мы… – начал было он, но тут же в дверном замке заворочался ключ. Максим состроил недовольную гримасу, встал из-за стола и начал убирать посуду.

На кухне появился Дилан с пакетом продуктов:

– А вот и я. Вы уже позавтракали?

– Да. Полина ещё доедает, – постаралась спокойно ответить я.

– Сегодня стоит отличная погода, предлагаю поехать на природу, к отцу, в домик у озера.

– Мне не хочется видеть твоего отца.

– Мы там будем одни. Собери детей, мы едем туда с ночёвкой, – сказал Дилан, наливая себе кофе.

«Что это? Попытка собрать разбитое по кускам? Или подачка, чтобы я заткнулась ещё на какое-то время?» – подумала я. Во мне не осталось веры в возобновление тёплых семейных отношений.

Полина отодвинула от себя тарелку с недоеденной кашей в знак того, что больше не хочет.

– Давай доедай, – сказал ей Дилан, – посмотри, одни кожа да кости.

В ответ она спрыгнула с табуретки и убежала из кухни.

– Не нужно её заставлять, она уже наелась, – вступилась за неё я.

– Ты же видишь, что с ребёнком не всё в порядке? Ей уже четыре года, отклонения становятся слишком заметными, – завёлся он. – Почему ты не хочешь положить её в клинику на обследование?

– Она уже давно обследована, а я на пенсии по уходу за ребёнком-инвалидом.

– Можно найти хорошую заграничную клинику, я возьму расходы на себя. Сейчас лето, Максим может пожить в Нижнем Волчке или поехать с вами.

– Думаю, в этом нет необходимости, – покачала головой я.

– Почему ты упрямишься? – начал заводиться Дилан. – Ты хочешь, чтобы наша дочь выросла недоразвитой?

– У неё нормальное развитие, она умеет всё, что положено в её возрасте.

– Она не разговаривает!

– Она умная девочка, заговорит, когда захочет, – я сделала секундную паузу, чтобы сменить тон голоса на более спокойный. – Слушай, она другая, и я научилась принимать её такой, какая она есть. Прими и ты.

На кухне снова появилась Полина и впервые в своей жизни обратилась ко мне и сказала:

– Мама, я пописала.

Все оглянулись и раскрыли рты. Чтобы не испугать ребёнка лишней шумихой, я просто встала и вынесла за ней горшок, как ни в чём не бывало.

Дилан попробовал усадить Полину к себе на колени, но та завизжала и начала вырываться.

– Она просто от тебя отвыкла, – пояснила я.

– Я советую тебе не тянуть с её лечением. О деньгах не волнуйся, – ещё раз упомянул он.

Мне хотелось поскорее отойти от этой темы, я надеялась, что Дилан забудет об этом, как только снова погрузится в свою работу.

Дилан сказал, что мы выезжаем через час, а сам удалился в комнату, чтобы сделать пару звонков.

– Мама, – подошёл ко мне Максим, – мне не хочется никуда ехать. Можно я останусь дома?

– Почему? – задала я вопрос, на который уже знала ответ.

– Ну…

– Послушай, мне очень важно, чтобы эти выходные мы провели вместе, как нормальная семья.

– Нам нормально и без него! Он всё равно нас не любит! – чересчур громко высказался Максим.

– Просто ему приходится много работать, – постаралась как можно тише ответить я, показывая, что споры нам сейчас ни к чему.

– Ну и пусть работает! – не разделил моего мнения сын.

– Максим, меня расстраивают твои слова, – с нотами обиды и раздражения в голосе ответила я.

В итоге Максим нехотя согласился, сказав, что поедет только потому, что не хочет огорчать меня.

Мы добрались до места без ссор и малоприятных разговоров, вечером пожарили шашлык и ели его возле костра. Сквозь шумящие на ветру кроны деревьев проглядывало чёрное звёздное небо, атмосфера казалась волшебной, словно за кулисами материального мира кто-то колдует.

Спустя более чем десять лет в этом месте изменилось всё, вплоть до энергетики: если раньше всё в доме было строго и минималистично, то теперь он стал похож на уютный и тёплый жилой коттедж, будто бы старики давно перестали быть здесь хозяевами.

Дилан в этот вечер старался вести себя как можно менее агрессивно, даже Максим включился в диалог и рассказывал нам свои школьные истории. Я вдруг осознала, что хочу остановить время и насладиться моментом в полной мере, ведь если бы мы чаще собирались вместе, возможно, нам удалось бы избежать многих проблем.

Проблемы в семье всегда возникают от недостатка любви. Поначалу я изводила себя размышлениями: что стало причиной того, что Дилан отдалился от семьи? Наверное, я просто стала неинтересной для него: кто я? – домохозяйка, которая занимается детьми, больше уже не врач и не жгучая красотка. Просто тридцатилетняя баба. И теперь я не представляла, где взять сил, чтобы подняться над своим унылым амплуа.

Мы просидели у костра допоздна, пока порывистый ветер не стал слишком пронизывающим. Полина уже дремала у меня на коленях, а Максим то и дело зевал.

Я уложила детей на чистое, привезённое с собой постельное бельё, пожелала им спокойной ночи и вышла на кухню, чтобы помыть посуду.

– Как тебе сегодняшний вечер? – спросил Дилан, желая услышать от меня похвалу.

Мне тут же стало тошно от его высокомерия и тщеславия. Неужели он таким образом решил самоутвердиться?

– Хорошо, и дети нагулялись на свежем воздухе, – сдержанно ответила я.

– Ты уже застелила нам кровать? – его слова звучали властно, будто бы он король, а я служанка.

Это показалось мне откровенно унизительным, но на скандал не было сил. К тому же жаль было будить детей и портить им впечатления от хорошего дня.

– Нет, ещё не успела, – сказала я, ничем не выказав обиды.

– Ладно, я пока в душ.

Во всех его словах, жестах сквозило равнодушное спокойствие, безучастие, словно это была прикрытая тонкой ширмой пустота. Может быть, Дилан сам этого не замечал. Я понятия не имела, что происходит в его голове, о чём он молчит. Также для меня оставалось загадкой, какие дела у него в Штатах, и ради чего он половину всего времени живёт и работает там.

Я сходила с ума без мужского внимания, тело просило ласки, но просто подойти и обнять мужа мне мешал вагон накопленной обиды и неуверенность в себе.

Прискорбно было признавать, что мы пошли по жизни разными путями: между семьёй и карьерой я выбрала семью, Дилан же расставил свои приоритеты иначе. Мы перестали друг друга понимать.

В задумчивости я увлеклась шарканьем решётки из-под шашлыков и не заметила, как вернулся Дилан.

– Ты пойдёшь мыться? – спросил он.

– Да, я уже почти закончила здесь…

– Я оставил нагреватель включенным. Не забудь потом выключить.

Каждая бессмысленная фраза ещё больше убеждала меня в том, что мы отдалились друг от друга. Меня волновал вопрос: достигнута ли уже точка невозврата, или у нас пока остаётся шанс на воссоединение?

Вот уже несколько месяцев подряд все мои попытки поговорить о главном одна за другой терпели фиаско. Дилан умел резко осадить, заткнуть мне рот, когда ему что-то не нравилось. Да, кое-кто на глазах превращался в Седого номер два.

К тому времени как я вернулась из душа, никто и не подумал застелить кровать. Дилан был далёк от бытовых забот, ему и в голову не приходило предложить помощь, а я была слишком выжата и измотана, чтобы воевать с ним и отстаивать свои позиции.

Мы легли и выключили свет. Я снова поймала себя на мысли о том, что даже после светлого радостного дня в кругу семьи чувствую себя несчастной. Самовнушением заниматься не хотелось, тем более что это было бы, скорее, самообманом.

Не спалось, даже несмотря на усталость. Дилан тоже не спал, это легко было определить по его дыханию. Вдруг, не говоря ни слова, он резко стянул с меня трусы, затем разделся сам и вставил в меня свой член. Его ладони сжали мою грудь так, что мне стало больно.

– Ай, осторожней… – попросила я. – И кончай не в меня, я не пью противозачаточные.

Он молчал, как будто отключил звуки в своей голове.

Секса у меня не было настолько давно, что от долгого трения кожа воспалилась, последние минуты я просто терпела и ждала, пока он закончит. И, да, это был именно секс, а не занятие любовью, – секс без нежности и без единого поцелуя.

После окончания Дилан отдышался и первый ушёл в душевую, а мне пришлось смывать с себя сперму уже холодной водой, так как водонагреватель был выключен. Специально? Это, что, такое наказание за то, что забыла выключить, как просил Дилан? Или попытка проучить меня за предполагаемую неверность?

Я чертыхалась про себя, удивлялась, как можно было докатиться до такого, и не видела выхода. Сегодня меня унизили открыто.

Мысли в голове путались: «На сколько ещё должно хватить моего терпения? Где я совершила ошибку? Люблю ли я тебя, Дилан? Ведь если даже я признаюсь тебе, что люблю, это прозвучит нелепо… А ты меня, похоже, нет. Унизительно… И у нас вовсе не кризис семейной жизни, а её смерть, и я уже чувствую холодное дыхание».

Утром завтракали и собирались быстро, Дилан запланировал на вечер какую-то встречу. Почему именно в воскресенье и почему вечером, он не объяснил.

«Неужели у него всё-таки есть любовница? – с содроганием думала я. – Старикашка Игорь Евгеньевич когда-то тоже назначал мне встречи по воскресным дням. Но ведь… разве… Это чушь, какая к чёрту волчья верность…»

О проектах и партнёрах Дилан тоже никогда не рассказывал, чётко разграничивал семейную жизнь и работу, делал всё, чтобы они не пересекались. Я была знакома кое с кем из его давних коллег, но таких в фирме осталось всего двое.

Я старалась полностью погрузить своё внимание в детей, отвлечься от захватившей меня депрессии.

– Диана, ты подумала над моим предложением отправить Полину в клинику? – снова затронул неприятную для меня тему Дилан.

– Подумала, – ответила я. Голос мой прозвучал глухо и тускло. – И считаю, что лучше отложить это хотя бы до следующего года.

– И почему же? – он уже начал раздражаться.

– Это будет для неё большим стрессом. Она не любит незнакомых людей. Мы можем только навредить. Тем более, я плохо понимаю по-английски.

Дилан издал звук недовольства и покачал головой. Следующие полчаса мы молчали. Притихли и дети, видимо, внимательно слушали наш разговор и ждали, будет ли продолжение.

Первой нарушить напряжённую тишину решилась я:

– В следующие выходные я хочу увезти детей в Нижний Волчок, мы поживём там пару-тройку недель. Ты сможешь нас отвезти?

– Нет, я улетаю в Штаты завтра, минимум на пару недель.

– И когда ты собирался мне об этом сказать?

– Когда счёл бы нужным, – резко отозвался он.

Я сглотнула ком в горле и уставилась в окно. Конечно, был вариант позвонить Свете и спросить, не собирается ли она навестить маму, но с ней у нас установились прохладные отношения.

По прибытии домой все разбрелись по своим делам. Даже я, чтобы не впадать в уныние, позвонила маме и постаралась ничем не выказать своего надрывного состояния. Мама сообщила, что Света улетела по каким-то там личным делам в Милан, так что ехать в деревню нам теперь уж точно предстояло на автобусе.

Дилан перед отъездом оставил нам денег: сумму, которой хватило бы только на проезд и хлеб с молоком. Он мотивировал это тем, что в деревне нам некуда будет тратить деньги, а о каких-то других поездках я непременно должна договариваться с ним, так как живу полностью за его счёт. Этим Дилан планировал связать мне руки, чтобы я больше не была замечена во время охоты на людей в каком-нибудь Ростове-на-Дону и не портила ему репутацию.

К счастью, у меня была небольшая заначка, да и Сашка готов был спонсировать мне дорогу туда и обратно ради совместной охоты.

Я подумала, что нет смысла ждать выходных: целых две недели не нужно будет стирать, выглаживать мужские рубашки и готовить на четверых.

Нам с детьми будет хорошо и спокойно в деревне, позовём Егора. Давно не виделись. Парнем Егор был просто замечательным, а уж как он обожал Полину…


Однако в понедельник Дилан никуда не улетел. Напротив, американский партнёр и его супруга сами решили посетить Россию. По случаю на среду запланировали ужин в ресторане. Так как другой законной жены у Дилана не было, позвали меня.

Понятно, что сам Дилан был не в восторге от такой идеи, он стыдился моего незнания английского языка и неухоженного внешнего вида с вечно обломанными ногтями и уложенными как попало волосами.

Более-менее приличной одежды для ужина в моём гардеробе тоже не оказалось, а то платье, что я купила, Дилан в негодовании порвал и бросил в угол.

Мы сильно поругались. От обиды я снова разревелась, не понимая, чем так сильно раздражаю его. В итоге я так и осталась дома, а Дилан придумал причину: что-то типа «заболел ребёнок».

За время декрета я отвыкла от шопинга, затаскивала одежду до дыр. Мне некуда было носить красивые платья и дорогие туфли. Поэтому ни того, ни другого у меня не было.

Единственное, что я приобрела пару лет назад, – это чёрную кожаную куртку и лосины для удобной охоты. Этот вызывающий наряд я тщательно прятала и надевала только по случаю.

В остальном я была похожа на замученную мамашу в старых джинсах и вытершейся на локтях водолазке или выцветшей футболке.

В Нижний Волчок мы с детьми уехали в четверг на автобусе, я даже не сочла нужным оставить записку или предупредить Дилана: на этот раз мириться с унижением и скрывать свою обиду я не собиралась, на уме крутились только нецензурные выражения. Захотелось отомстить, точнее, достойно отплатить за всю боль, что он мне причинил. Я понимала, что месть не вернёт ему любовь ко мне, но мой внутренний кувшин был переполнен негативом, и ничто другое из него выплеснуться не могло.

Он позвонил следующим утром:

– Почему не предупредила? – резко и без вступления выругался его голос.

Я знала, что этот вопрос прозвучит, поэтому ответила уже заготовленной фразой:

– Ты думал, я захочу с тобой разговаривать после такого?

– Ты забываешься, – тихим, но угрожающим тоном сказал он.

– Я устала от твоего вечного недовольства и оскорблений. Нам с детьми будет лучше в деревне.

Он отключил разговор и оставил меня наедине со своим негодованием. Мне было интересно, когда же всё-таки дело дойдёт до развода?

– Кто звонил, мам? – спросил Максим.

– Никто.

– М-м, – догадался о личности некоего «никто» сын. – Я уже готов идти. А ты?

– Да, только соберу пакет с едой. Ты накачал колёса у обоих велосипедов?

– Ну, разумеется! – с видом знатока-воображалы ответил Максим. Он всегда был рад показать, что он мужчина и что на него можно положиться.

Мы отправились к Волчьей горе, чтобы оттуда добраться до избы Егора. Связи с ним у нас не было, поэтому мы ехали без предупреждения.

Я, как обычно, сама проверила, работает ли портал через обрыв, и только потом разрешила прыгнуть в него Максиму (Полину я перенесла на руках).

Тропа в лесу довела нас до самого дома Егора. Местами, где земля была не покрыта мхом и кустарником, мы даже могли ехать на велосипедах.

В избе оказалось пусто, поблизости тоже никого не было, поэтому мы оставили транспорт с вещами и направились в волчью деревню. Полина быстро устала, поэтому нам с Максимом пришлось по очереди нести её на руках.

Женщины, работающие на полях, сказали, что в Верхний Волчок привезли Савватея, и что он сильно болен, а Егора видели возле дома председателя с полчаса назад.

Больше никого искать нам не пришлось: Егор уже спешил нам навстречу.

– Здравствуйте, – невесело улыбнулся он. – Меня отправили за вами. Давайте, я подержу Полину?

– Привет, Егор, – сказала я, передавая ему дочь. – Она уже устала, хочет спать.

– Вас ждут, – серьёзно и с нескрываемой грустью произнёс он.

– Я слышала, что Савватей здесь…

Егор кивнул.

Нас провели прямо к главе клана. Егор с Максимом остались за дверями комнаты, Полина вцепилась в меня и вошла со мной.

Савватей умирал. Причём это было не моё предположение или первое впечатление, вовсе нет: в комнате витала смерть, смерть кричала о себе, заставляя нас с Полиной оглядеться по сторонам.

– Вы хотели меня видеть? – спросила я.

– О-очень во-вре-мя… – как всегда с заиканием, но вполне разборчиво пробормотал Савватей.

Причина того, почему я нахожусь возле постели верховного, по-прежнему оставалась для меня загадкой.

– Чем я могу помочь?

Савватей посмотрел на Полину и неловким жестом позвал её к себе. Полина, словно забыв о своём аутизме, подошла вплотную к кровати, затем кивнула главе клана, словно тот о чём-то с ней говорил. Полина, вне всякого сомнения, смотрела прямо в глаза Савватею!

– Я рад, что ты сде-лала всё пра-вильно, – снова обратился ко мне верховный. – У тебя хоро-шая, силь-ная де-вочка.

– Спасибо, но я всё равно не понимаю…

– О-о-о… – простонал он, закрывая глаза. – Мне жаль… У тебя много вопро-сов, но ничего уже нель-зя сделать. Плохое вре-мя, плохое…

Савватей говорил загадками.

– Что-то грозит детям? – испугалась я.

Он покачал головой в ответ.

– Вы уже знаете, кто будет вместо вас?

– О да… Я исчер-пал свою силу, сде-лал всё, что мог. Я устал.

– Ни о чём не хотите меня попросить? – с надеждой на какое-нибудь неожиданное чудо, спросила я.

– Ты уже сде-ла-ла то, для чего была нужна. Мне жаль рас-пада твоей семьи, Диана… – выдохнул он.

– Я в любом случае останусь рядом с детьми. Дилан так и не смог стать тем, кем был до болезни. Ошибки не проходят бесследно, но и с этим можно жить.

– О-о-о… я ничего не вижу… – снова застонал он.

Верховный сильно изменился с момента нашей последней встречи: иссох и состарился. Я поняла, что его высшие силы уже переданы новому верховному. Савватей не хотел говорить, кто занял его место, или, может, не имел такого права.

Полина снова прижалась ко мне и стала теребить меня за кофту в знак того, что нам пора идти.


После нашего визита Савватей прожил ещё пять дней. Хоронили его на кладбище в Верхнем Волчке.

Деревенские жители тоже не знали, кто стал новым главой клана. Издавна период между смертью старого и появлением нового верховного считался тёмным, слепым временем. Это могло быть связано с тем, что новый глава клана на тот момент ещё являлся младенцем.

В годы, пока молодой управленец подрастал, ответственность за жизнедеятельность клана на себя брала особая служба, та самая, которая при необходимости могла прибегнуть к нейтрализации или убийству кого-либо из полуволков, если он грубо нарушал законы клана.

Савватей был первым человеком, на кого в упор посмотрела Полина. То ли близость смерти бывшего главы клана сыграла свою роль, то ли он применил к ней остатки своих уникальных способностей, но факт остаётся фактом: с этого дня моя дочь научилась замечать людей.

Осознание случившегося дошло до меня, когда мы пили чай с вареньем у Егора в гостях. Полина улыбнулась своему будущему жениху и сказала, что хлеб с вареньем очень вкусные.

Она непринуждённо болтала ногами под столом, как бы не замечая, что повергла всех присутствующих в шок.


Мы гостили в избе Егора целую неделю. Я трижды выходила на охоту, и лишь один раз ездила в Нижний Волчок, чтобы помочь маме по хозяйству и просто поговорить. Это был воскресный день, и я застала её за сбором абрикосов.

– Привет, мам!

– А где дети? – первым делом осведомилась она.

– Остались в Верхнем Волчке, играют с деревенскими ребятами. Им там весело.

Мама толком не знала Савватея, поэтому я не стала рассказывать ей, что он при смерти.

– Надолго ты сюда приехала?

– Где-то на пару недель, может, больше… – неопределённо ответила я.

– А Дилан?

Я тяжко вздохнула:

– Для него существует только его работа, бизнес.

– Опять поругались?

– Не совсем. Мы просто больше не вместе, мама.

– Ой, не знаю, чего вам там не живётся вместе… – поцокала языком мама. – Ты у нас, как известно, тоже не ангел.

– Давай не будем об этом, – остановила её я. Я прекрасно знала, что в случае каких-то разногласий с Диланом мама в первую очередь старалась оправдать его, по старой памяти, помня о моих прошлых выходках. – Полина начала говорить.

– Да ты что! – ахнула мама.

– Да, причём вполне членораздельно.

– Может, нормальная вырастет девка, в сад, в школу будет ходить…

– Увы, мама, то, что она умеет говорить, не делает её похожей на нас. Она разговаривает только когда хочет, на контакт с чужими людьми не идёт. Дилан предложил отправить её в клинику за границу, но я против, это может всё только испортить.

– А, может, лучше прислушаться к его мнению? Ты собираешься возвращаться к работе? Или поставишь на себе крест?

– Это больная для меня тема, мама… – призналась я. – Пока что я не могу оставить Полину на кого-то, она привязана только к нам с Максимом, ещё немного к Егору. Но я очень боюсь, что ничего хорошего в этой жизни меня больше не ждёт…

– Это не в твоём характере, уж я-то тебя знаю, – сказала мама, по-видимому, не до конца понимая, в каком болоте я оказалась.

– Дети для меня – всё. Мне порой кажется, что сама я уже исчезла.

– Ой, надоест тебе убиваться, сорвёшься опять, что все на уши встанут, – мне казалось, что я слышу голос какой-то престарелой сплетницы, а не родной матери.

Но в одном мама всё-таки была права: нужно было время от времени стравливать пар, чтобы не вскипеть от этого обильного жизненного однообразия. Кроме того, уже давненько не было слышно вестей от Сашки, со дня на день я ждала от него приглашения на охоту.

Охотиться меня теперь тянуло вовсе не из-за выброса волчьих гормонов, а от желания забыть на время о своей неблагополучной личной жизни. Сашка только этим и спасался, хотя он был худшим примером из всех.

Однако прошло уже две недели с нашего приезда, а мой телефон молчал: за всё это время я не получила ни одного звонка или сообщения. Похоже, Сашка уехал охотиться без меня, а Дилану было плевать, что мы с детьми остались почти без денег. Тратить свои запасы или просить в долг у мамы мне не хотелось.

После двух дней безуспешных попыток связаться с Диланом я не выдержала и поехала в Краснодар. Внутри у меня кипело возмущение.

Верхний Волчок. Книга III. Служба смерти

Подняться наверх