Читать книгу Соль змеи - Натали Синегорская - Страница 7

Любопытство – не порок, а самый верный способ

узнать много интересного

(теория, подтвержденная практикой)

Как ни странно, каморку я отыскала без труда. Так, что Кари говорил про воду? Нельзя выливать? Ладно, не буду, Пусть приходит и забирает свои помои!

Вскоре и Ули с ужином подоспел. На подносе (кто бы сомневался) стояли стакан киселька и плошка с шариками. Да, меню тут не блещет разнообразием. А что ты хочешь, Маша? Не ресторан, поди, и обслуживает тебя не официант, а доносчик (вот не нравится мне это название, хоть убей). Хотелось, конечно, курочку с картошечкой. Плов, чебуреки, колбасу. Согласна даже на манную кашу (без комочков)!

Но придется лопать что дают.

Печально. Но не смертельно. Надеюсь, питательно и не ядовито.

Ули по обыкновению уставился на меня испуганными глазами. Ну, сейчас-то что?

Ах, вот в чем дело. Нежное создание шокировано моей одеждой. Он попятился, не сводя взгляда с джинсов, и собрался было дать деру, но я придержала парня за руку:

– Погоди, Ули. Останься на пару слов.

Он усиленно замотал головой и дернулся, пытаясь вырваться. Пустой стакан из-под утреннего напитка, который Ули поставил на поднос, зазвенел, задевая о миску.

– Так, спокойно, – сказала я. – Ули, все хорошо. Ничего плохого не происходит. Хочешь, я тебя порадую? Итак. Предсказываю: через несколько секунд ты придешь в восторг и воскликнешь: «Вау! Вау! Спасибо, милая Маша!» Маша – это я, кстати.

Наверное, про предсказание – это я зря. Бедолага задергался еще сильнее.

– Ты меня обратишь? – спросил он, чуть не плача.

Обращу? О чем это он?

– Нет, я не стану тебя обращать, – успокоила я парнишку. – Речь пойдет о трех листочках, которые ты не донес в детинец.

Он прекратил дергаться. Испуганно затих. Спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Неважно. Важно то, что они у меня. И я тебе их сейчас верну. У Руби и его друзей, кажется, нешуточная свара из-за потерянных списков.

Я отпустила пацана – теперь-то он никуда не убежит, это точно – и подошла к шкафчику. Открыла. Взяла листы. Повернулась к Ули, потрясая ими:

– Ты можешь объяснить, что это такое?

Он замялся, потом отрицательно мотнул головой.

– Почему? Не знаешь?

Он молчал, уперев взгляд в пол.

– Секрет?

Молчание.

Я пробежала листы глазами. Написанные на незнакомом языке, тем не менее, списки оказались понятны. Это было странно. Впрочем, в этом безбашенном замке необъяснимых странностей было выше башен.

Списки как списки. Имена, имена, имена. Это слева. Справа напротив имен кое-где стояли цифры – от единицы до четверки. Имен без цифр оказалось намного больше. И что все это значит? Распределение по каким-то группам? Каким? Вот например Виидан Марш – единица. Стриин Гир – тройка. И что?

Впрочем, ко мне эти списки скорее всего не имеют никакого отношения. Я протянула Ули Таю листы. Он вырвал их из моей руки и вылетел из каморки. Ладно, улетай, Ули. Доноси дальше.

Хламида, разложенная на кровати, высохла. Вот еще одна страность. Вентиляции в помещении нет, а сохнет тут все довольно быстро. Видимо, сей феномен объясняется свойствами ткани. Легкая, гигроскопичная, но в то же время теплая – это я про одеяло. Удручало одно – женской модой в этом мире никто не заморачивался. Фасончики еще те.

Я поужинала и решила убрать хламиду в шкафчик. Представления не имею, сколько еще будет гореть светильник, точнее – его осколки. А мне пора ванну… то есть, бочку принимать.

На полке в шкафчике лежал еще один трофей. Та самая тетрадка. Изучать ее содержимое пока не хотелось – после ужина да с устатку клонило ко сну. А вот перепрятать ее в более надежное место не мешало. Сдается мне, тут не слишком заботятся о сохранности личных вещей работников. Комнаты не закрываются. Устроить шмон – раз плюнуть.

Так. Куда спрятать? Я придирчиво оглядела комнатушку. Стол, кровать и шкаф. Никакого сейфа. Никакой скрытой от посторонних глаз ниши.

Стоп. Я вспомнила Таписа и его просьбу сделать стульчик. А друг и в моем чуланчике есть потайная кнопка? Нажму на нее – дверца и откроется.

Я принялась ощупывать шершавый камень стен.

Когда я все-таки ее нашла, нажала, и из стены выехал небольшой прямоугольник, открывая тайник, то не поверила своим глазам. Стояла и тупо глядела на белый листок, покоившийся в тайнике, не желая признать, что мои поиски так быстро и так просто привели к успеху. Впрочем, если бы не мальчишка, с которым я так нелепо познакомилась, я бы не знала ни про стульчик, ни про возможность существования тайника.

Протянув руку, взяла листок. Развернула.

Прямо посередине крупными печатными буквами написано: «Не бойся. Что бы ни случилось, не бойся. Не допускай ни малейшей тени страха. Никогда и ни при каких обстоятельствах».

Вот так. Ни подписи, ни адресата. Я повертела листок. Больше на нем не было ничего.

Хм. Кто-то кого-то призывает ничего не бояться. Вполне разумное предупреждение. Весьма очевидное.

Но почему оно хранится в тайнике? Что такого в этих словах? Ну, не бойся. И все! Зачем прятать это послание?

Я пожала плечами, убрала бумагу на место. Положила в тайник тетрадку и задвинула камень обратно. С тихим щелчком он встал на место. Да, если специально не искать, ни за что не заметишь.

Надо сказать, я вовремя спрятала свои находки, потому что дверь открылась, и на пороге возникла темная фигура Кари. Он огляделся. Уведомил:

– Заберу ведро.

– Да, забирай, конечно. Вот только открой мне, глупой Масейе, страшный секрет… Стучаться, когда входишь в комнату к даме, не принято?

Он посмотрел удивленно:

– Зачем?

– А вдруг я переодеваюсь?

– Ну и что? Ты же не ведьма.

Да блинский ж на фиг! Ведьма, не ведьма. Какая разница?

– Я что, хуже ведьмы? – оскорблено спросила я.

– Почему хуже. Такая же, только не ведьма.

Мне стало интересно. Хм, Ули тоже намекал на что-то такое… Решила уточнить:

– Раздетую ведьму видеть небезопасно?

– Ну… – замялся Кари. – Я, того-этого, ни одной раздетой не видел, но знаю, что ее лучше видеть одетой.

– А то что? Испугаешься?

– Умрешь, – серьезно сказал Кари.

Я округлила глаза:

– От ужаса?

– Почему от ужаса? Просто ведьмы обычно не любят, когда их разоблачают. И убивают первыми, пока не убили их.

Бр-р-р. Он меня совсем запутал.

– У ведьм, значит, есть какой-то отличительный признак?

Я даже боялась представить, какой. Наличие двух округлостей впереди? Так у меня они тоже имелись. Отсутствие мужского достоинства? Ну, так и у меня… Может быть, хвост?

– Есть, – буркнул Кари. – Но тебе об этом знать не положено.

Я не сдавалась:

– А вдруг я увижу ведьму, но не буду знать, что она ведьма, а она меня возьми да убей!

– Не увидишь. Руби не допустит ее появления.

Мне вдруг почему-то просто до зарезу захотелось узнать, какое отличительное свойство имеется у ведьм. В принципе, я могла бы обойтись и без этого знания. Но вдруг оно мне пригодится?

– Ну, Кари, – я заныла, – ты ведь мой друг, правда? Скажи, чем я отличаюсь от ведьмы, а?

Кари не поддался. Отрезал:

– Нет.

Взял ведро и ушел.

Я вздохнула, решила, что еще не вечер; точнее, конечно же вечер, но не в том смысле… В общем, рано или поздно я все выясню и про ведьм, и про остальные загадки старого безбашенного замка. За два месяца – да не выясню? Ха. И еще раз ха.

Уже направляясь в водобочковую, я услышала легкое поскребывание. Мыши?! Я взлетела на кровать и нервно огляделась. Перевела дух. Ну и трусиха ты, Машка. Тебе же ясным языком написали – не бойся. А ты испугалась какой-то норушки! Да она сама тебя до одури боится.

Поскребывание повторилось. Я успокоилась и облегченно выдохнула – оно доносится из-за двери. Очередной посетитель?

Я не ошиблась. За дверью переминался с ноги на ногу смущенный Тапис.

– Чего скребешься? – спросила я сурово, про себя радуясь: в этом мужском монастыре нашелся хоть один воспитанный человек, не врывающийся в комнату к даме без стука. Даже если она поломойка и не ведьма

– Я это… Спросить хочу.

– Спрашивай, – разрешила я с королевским великодушием.

– Ты можешь… это… наладить еще одну рубаху?

Я изумилась. Неужели на сорванце одежда горит, как баня в сухую погоду? Отшлепаю.

– Снова порвал?

– Не я, – Тапис скосил глаза. – Мой… товарищ. Вот он. Иди сюда, не боись.

Последние слова адресовались другому хоозу, которого я не видела – он прятался за углом.

– Хорошо, – сказала я. – Рубаху я, так и быть, зашью. Но давайте не сегодня, а? Устала за день. Приходите завтра.

– Придем, – заулыбался Тапис. – Вечером, да?

– Ага. Теперь все, спокойной ночи, малыши. То есть, хоозы.

Я закрыла за обрадованным мальчиком дверь и тоже улыбнулась.

Теперь я знала, кто расскажет мне все о хоозах, а-мулах и прочей живности, водящейся в стенах замка. Рубаху-то им все равно больше никто не зашьет, хе-хе. А в том, что у них для оплаты есть нечто большее, чем правдивый рассказ о жизни замка, я очень сильно сомневалась.

Во время принятия бочки повторилась вчерашняя история. Кристаллы в чаше внезапно погасли, и мне пришлось добираться до кровати впотьмах. К счастью, я уже более-менее ориентировалась в пространстве каморки, и через несколько минут провалилась в глубокий сон без сновидений.

Но перед тем, как провалиться, подумала – а что, если та записка в тайнике предназначена для меня? Тогда возникает вопрос – чего и когда следует бояться?

10. Попытка выяснить, что такое великий дар

«То, что зовется божественным даром,

Людям дается трудом, а не даром»

(Кажется, Геракл, но я не уверена)

Утро по традиции началось с появления доносчика. На этот раз он не стал задерживаться и пялиться на меня как на экспонат кунсткамеры, быстро поставил на стол завтрак, забрал грязную посуду и улетел. Я даже не успела спросить, как он разобрался с теми тремя листочками.

Очень хотелось достать из тайника тетрадку и почитать. Увы, увы. Едва я вылила компотик в чашку с шариками и закрыла крышку, чтобы число белых пятен не умножилось, как в каморку ввалился Алекол.

– Да святится святое трио! – бодро объявил он и прочертил над моей головой спираль-шапочку.

– Это безобразие будет повторяться ежедневно? – уточнила я.

– Ты должна ответить на приветствие, – сказал он и пожал плечами: а ты, мол, как хотела.

– Привет, – буркнула я и принялась за еду.

– Ты ответила неправильно, – занудел он. – Надо сказать «да святится».

– Да! Святится! – рявкнула я.

Он искренне удивился:

– Ты чего такая нервная? Плохо выспалась? Не верю! Достопочтенный Руби тщательно заботится, чтобы в стенах замка все, кто не занят тяжелым трудом, имели глубокий сон и покойный отдых.

Я поперхнулась. Откашлялась и спросила:

– А… это… Можно только работать или спать? Просто так посидеть с книжкой или там шарфик связать – нельзя?

– Если это не твой талант – нельзя, – серьезно ответил Алекол.

– Прости, не поняла. Чтобы читать книгу, нужно иметь талант к чтению книг?

Изумлению моему не было границ.

– Конечно, – кивнул мужчина. – Хотя, не надо воспринимать все так прямолинейно. Но зачем, например, культурникам книги по магии? Или магам – по искусству? Это отвлекает от развития великого дара. А если ты не развиваешь великий дар, то твой а-мул чахнет, и ты превращаешься в обычного хооза. Ты просто-напросто пустишь Каалу под хвост свой талант. Это совершенно недопустимо. Талант надо развивать и углублять.

– Так, стоп.

Я жестом попросила Алекола обождать, выхлебала остатки и спросила:

– Что такое хооз и а-мул?

На всякий случай встала и как бы невзначай загородила дверь. Например, если Алекол вдруг вспомнит про неотложные дела и захочет сбежать, не соизволив ответить.

Он ответил.

– А-мул – это великий дар. Хооз – человек без дара, хозяйственный работник. Бесправный, не имеющий никаких привилегий.

Тоже мне, объяснил. Масло масленое.

– И каким образом вы узнаете, что человек утратил дар? – продолжила я расспросы. – Может, его дар просто… э-э-э… уснул, затаился на время, а вы его – в хоозы.

– Утрату дара нельзя не заметить, – сказал Алекол. – Прежде всего, коол-аидр, или носитель дара, сам замечает гибель своего а-мула. А уж потом это становится очевидным для окружающих.

Я запуталась окончательно. Как человек может заметить гибель дара? Непонятно. Вчера он, к примеру, умел писать стихи, а сегодня вдруг раз – и как отрезало: ни рифму подобрать, ни ямба от хорея отличить не в силах. Так, что ли? Не верю. Есть поэты, по два года не пишущие ни строчки. Сама такого знала когда-то.

Примерно это я и сказала Алеколу. Тот усмехнулся:

– Писать стихи – это не дар. Их и хоозы ваять могут. А вот иметь при этом а-мула, который является постоянным вдохновителем, да к тому же дает определенное положение в обществе – дар, да еще какой.

– Он что, материальный, этот ваш дар? Браслет какой-нибудь? Серьга в ухе?

Алекол рассмеялся, но ничего не ответил.

Нет, не браслет, конечно, и не серьга – их ведь развивать нельзя. Да и погибнуть они не могут.

– Так что же такое этот ваш великий дар?

– Тебе этого знать необязательно, – отрезал Алекол. – Во многих знаниях, как говорится в вашем мире, есть многие печали.

Ага. Скажи еще – много будешь знать – скоро состаришься.

Пока понятно лишь одно: тайну дара он не раскроет. Почему?

Ладно, зайдем с другой стороны:

– А у тебя есть дар?

– Нет. Я – культурник. Служу культу Великого Каала.

– Значит, ты – хооз?

– Тоже нет. Культурники – отдельная прослойка населения. Они сами по себе, не коол-аидры, ни коол-хоозы.

– Ладно, пусть так. А у меня есть дар?

Он снова рассмеялся. Ответил:

– У тебя его тоже нет. Знаешь, почему? У женщин не может быть аидр-мулов.

– Даже у ведьм?

Он прекратил улыбаться. Ага, я, кажется, попала в точку.

– Все, лекция окончена, – сказал он сухо. – Пропусти меня.

Я не двинулась с места.

Он повел бровями:

– Тебе что, не надо сегодня работать?

Ой, надо, надо. Тут он прав. Работы вагон и маленькая тележка. Пришлось посторониться. Алекол шагнул в проем, но остановился и сказал:

– Завтра приду в последний раз. Потом сама будешь приходить. Мой павильон находится в саду.

– А мне можно? – удивилась я.

– К культурникам можно приходить всем. И всегда. Но ты заходи утром.

– Я подумаю, – сказала я, совершенно точно зная, что никуда приходить не собираюсь.

Алекол удалился. Я рассовала по карманам тряпки, взяла швабру и ведро с водой – интересно, откуда оно появилось? Наверное, Кари принес, пока я спала – и отправилась в зал, тот самый, проходной, с психоделическими картинами на стенах.

Вот же странное дело. На этот раз мне не понадобился проводник. Я совершенно точно знала нужный маршрут. Третий поворот направо, потом второй налево, потом два раза направо и один раз налево. Все. Дошла. Неужели мой топографический кретинизм поддается корректировке? Чудеса, да и только!

Зал, несмотря на вычурность и помпезность, мне нравился. Он был оазисом в каменном лабиринте коридоров, ярким пятном среди мрачного камня. Светлым, блин, лучом в темном царстве. Как бедняжка Катерина из «Грозы». И сейчас мне предстояло сделать его еще более светлым.

На подоконнике пыли мало, видимо, здесь кто-то вопреки заверениям Кари иногда вытирал. Не исключено, что своими штанами. Подоконник в зале широкий и невысокий, выполненный из единого монолита светло-розового полупрозрачного камня. Похоже на кварц. Интересно, удобно ли на нем сидеть? Я тут же проверила. Удобно!

А за окном…

Я тут же забыла про уборку.

За окном раскинулся замковый парк. Ух, какой огромный! Эх! Ровными рядами вдоль дорожек, выложенных камнями, росли кусты и деревья. На круглых и прямоугольных клумбах бушевало яркое разноцветье. Я поискала глазами домик Алекола. В дальнем углу сада за деревьями просматривалась какая-то крыша. Наверное, это он и есть.

Прямо под окном маячил какой-то тип в черной кожанке с металлическим заклепками, эдакий средневековый металлист. Впрочем, не металлист – на его поясе я заметила ножны. Наверное, стражник. Я постучала в стекло и помахала рукой. Он заозирался, увидел меня, отшатнулся и сделал рукой тот же жест, что Алекол – спираль в воздухе. Осенил меня, значит, круговым знамением. Я показала ему язык, слезла с подоконника и отправилась скрести, мыть и вычищать.

В принципе, работа предстояла несложная. Как я уже говорила, грязи как таковой не наблюдалось, лишь такая же мелкая крошка, как и вчера в коридоре. Надо попросить у Кари перчатки, вспомнила я, иначе все руки изрежу – некоторые мелкие камушки тут тоже были весьма острыми. Я аккуратно собирала их мокрой тряпкой и прополаскивала ее в ведре. Несмотря на предосторожности, ладони уже слегка саднило.

Абстрактные картины так и притягивали взгляд. Нет-нет, да и поглядывала на них. Что за местный Кандинский эдакую психоделику изобразил? Определенно, у него имелся дар. Я в очередной раз скользнула взглядом по живописи, и вздрогнула. Узор на одной из картин, синей, прямо на моих глазах чуть-чуть изменился – спираль, расположенная в центре, закрутилась немного туже. Я потерла глаза, проморгалась. Показалось или нет?

Постояла, понаблюдала. Больше никаких движений не заметила. Наверное, показалось.

За диванчиком, аккурат у стены, валялись несколько скомканных бумажек. Я попыталась отодвинуть диванчик. Ничего не вышло, даже на миллиметр не сдвинула. То ли он намертво приделан к полу, то ли слишком тяжел. Пришлось подтыкать подол и, расплющившись, забираться под диван.

Схватила бумажки, выкинула наружу, вытерла тряпкой у стены и уже собиралась выползать, как услышала звук открываемой двери. Наверное, кто-то шел к Руби. Что ж, подожду, пока он пройдет и выберусь. Иначе бедолагу может хватить удар от испуга.

Однако вошедший вовсе не собирался покидать зал. Он медленно прошелся вдоль окна, потом повернул и протопал обратно. Наконец замер лицом к окну, не собираясь двигаться дальше. Из-под дивана мне были видны лишь коричневые башмаки с металлическими пряжками. Дорогие, наверное. Значит, не хозработник-хооз, а кто-то из господ, имеющих великий дар.

Лежать было не очень удобно, и я надеялась, что он вот-вот смоется, чтобы я смогла спокойно домыть пол и тоже смыться. Так хотелось закруглиться сегодня пораньше, поизучать наконец-то тетрадку, пока не явился Тапис со своим дружком и его порванной рубахой.

Ничего подобного. Человек стоял и никуда не собирался смываться.

Дверь снова открылась. Вошли еще двое. Поприветствовали первого. Знакомые голоса, между прочим.

Ну, конечно! Я едва не застонала от досады. Шико с теми самыми дружками, Поларом и Каррапом. Теперь шевелиться и тем более вылезать нельзя ни в коем случае. Снова начнут издеваться. Не то, чтобы издевка сильно трогала, но… Все равно неприятно, согласитесь.

– Да славится… – начал Каррап.

– Хватит, братик, – недовольно пробасил Полар. – Перед наставником выделывайся, а мы тут все свои. Так, Шико?

– Угу, – отозвался Шико. – Но все-таки не забывайте, за нами могут наблюдать. Или подслушивать. Поэтому давайте соблюдать этикет.

– Да ну, – Полар, кажется, был недоволен. – Кому надо за нами следить? А даже если и так. Завтра малыш уезжает, это уже решено. Я тоже надеюсь отбыть со дня на день. Так что эксцессов не предвидится. Кстати, как проходила твоя учеба в институте, Каррап? Весело проводил время?

Каррап издал долгий вздох:

– Даже не вспоминай, брат. Весело – не то слово. Это было… незабываемо.

– Ведьм видел? – осведомился Шико.

– Ну… Издали видел.

– Да ладно, – хохотнул Полар. – Только издали?

– Я их боюсь, – тихо проговорил Каррап. – Они ведь могут душу вытянуть, как коварная Даал.

– Брось, все эти рассказы про Даал и Баала – только легенда. Хотя… иногда я думаю, что доля правды в ней есть.

– Каррап, ты даже на ритуал не останешься? – это Шико.

– На ритуал… Наверное, нет. Может быть, приеду в составе королевской комиссии. Если возьмут, конечно. Очень хочется поприсутствовать на ритуале вручения дара, но именно с бездельниками, присылаемыми королем. Совсем другой уровень, верно?

Он хохотнул, продолжил:

– А ты, Шико, будешь ассистировать отцу?

– Это еще не решено, – отрезал Шико.

– Точно будешь, – сказал Каррап. – Раз уж ты помощник мага и его преемник, как же без тебя? Он, кстати, начал вводить тебя в курс дела?

– Дал некоторые книги для изучения, и все, – в голосе Шико слышалось раздражение. – Я надеялся, что он сразу даст мне работу, но Руби постоянно находит какие-то отговорки.

– Не переживай, еще будешь отбиваться от кучи дел, – успокоил Полар. – Вот я бы, например, хотел подольше отдохнуть перед началом службы. В академии управления нам совсем не давали продыху, ей-ей. Сейчас я просто блаженствую, оказавшись в родном доме. Кстати, может, в детинец наведаемся, а? Вспомним годы золотые, с наставниками пообщаемся.

– Я только оттуда, – сказал Каррап. – Но, знаешь, Полар, там… как-то все по-другому. Неужели и мы были такими когда-то?

– Какими – такими?

– Ну… забитыми, запуганными. Странными. Я хотел поговорить с младшими братьями, но они не идут на контакт. Шарахаются. Смотрят круглыми глазами и молчат. Печально…

– Это следствие строгого воспитания, Каррап, – жестко сказал Шико. – Будущие мужчины должны соблюдать дисциплину. Только дисциплинированные хоозы и аидры нужны нашей стране. Иначе… Иначе они могут пополнить ряды диких хоозов.

– Наверное, ты прав, брат, – покорно сказал Каррап. – И все же… Чтобы а-мул выбрал тебя, надо иметь определенную степень свободы.

– Разве у тебя она была? – возразил Полар. – Брось, Кар, вспомни. Ты из нас троих был самым тихим, самым старательным, именно за это ты получил дар творчества. Шико всегда стремился делать все лучше всех, к тому же не спорил с наставниками. И вот он – будущий маг. Что до меня…

– А что до тебя, ты был старшим по комнате. Строил нас не хуже наставников. Видимо, поэтому ты и отправился в академию управления. Кстати, а там ведьмы обучаются, нет?

– Еще чего! – фыркнул Полар. – Только там их и не хватало. Впрочем, на других курсах есть парочка. Но я считаю это нонсенсом. Они не способны мыслить рациональны, потому что привыкли жить чувствами, а это, как вы понимаете, не совместимо с управлением.

– И почему в других странах их не уничтожат, как в нашей? – грустно сказал Каррап.

– Да потому что там не умеют создавать детей без их участия!

– И мы пока не умеем, – возразил Шико. – Соль змеи, кстати, нам тоже очень нужна. Поэтому вынуждены терпеть…

– Недолго, – сказал Полар. – Недолго, брат. Кстати, та ведьма, что облила тебя вчера водой, – она та самая?

– Не знаю, та или нет, но она не ведьма. Ты же сам знаешь, что творят истинные ведьмы, стоит им переступить порог замка. Руби строго следит, чтобы ничего подобного не произошло.

– Они все ведьмы, – жестко сказал Полар. – В душе – так точно. Поэтому я не намерен с ними сентиментальничать. А уж поиздеваться над ними сам Каал велел. Хорошо мы вчера над ней посмеялись, правда, братья?

– Смеяться над убогими жестоко, – сказал Каррап и хихикнул. – Но весело.

– Кстати, а где она сейчас? – спросил Шико. – Наверняка моет коридоры, у нее же другого дела нет. Может, найдем и продолжим?

Внезапно они замолчали. Я не понимала, почему. Ясно, что они собирались найти меня и продолжить издеваться. Вот только в мои планы это не входило. Больше всего хотелось, чтобы они убрались. Топайте, молила я мысленно, у вас много-много важных дел. Шагайте отсюда, выметайтесь.

Черта с два. Они не уходили. Стояли и молчали. В этом молчании мне почудилось нечто угрожающее.

Вдруг я услышала тихое звяканье. Что это?

Догадалась и похолодела. Они наконец-то обнаружили мое ведро! Кто-то пнул его ногой, вот ручка и звякнула. Все. Мне конец. Сейчас они выволокут незадачливую поломойку из-под дивана.