Читать книгу Госпожа фараонов. Дочь зари - Натали Якобсон - Страница 7

Первое зеркало, в которое посмотрел Денница после падения и увидел там свое преобразившееся девичье лицо, было всего лишь лужей на песке. Лужа застыла слюдой, а затем обратилась в стекло с амальгамой. По краям стекла протянулась вязь золотых символов. Драгоценные камни в орнаменте мигали, как смотрящие глаза. Глазами они и были. В зеркале заключалась особая сила и особая тайна.

– На тебе даже пепла не осталось, – суетился рядом Ремий, – воистину бог любит тебя, раз даже пав, ты осталась так же прекрасна, как была. Или же он бессилен причинить тебе зло? Тогда ты воистину наш полководец, потому что сильнее тебя никого нет.

– А как же темнота? – Алаис ощущала нечто в пустыне более сильное, но отделившееся от нее же. – Моя тень!

– Твоя! Значит, и руководить ею тебе, – Ремий парил вокруг нее, на его выжженных до пепла локтях появились кровавые мясные подтеки и червленые золотые украшение. Он будто из разверзшейся земли их достал, где их выковали огненные карлики. Алаис сперва не признала их за солдат из своей армии. Уж слишком низкорослы, но затем узнала их голоса, доносившиеся из толщи земли. Как они так уменьшились?

– Лишь ты может управлять собственной тенью, – настаивал Ремий, хоть тоже ощущал мрачную силу, сгущавшуюся над пустыней, как черное облако.

– Что-то здесь не так!

Пока источника силы не было видно, но она ощущалась, как нечто сокрушительное, готовое смести мир, в котором они оказались, одним дуновением. Ее желание сделать это тоже чувствовалось. Так почему же дело до сих пор еще не сделано? Что сдерживает тьму?

– Твое нежелание воссоединиться с ней!

– Ты это сказал? – Алаис обернулась, но Ремия уже рядом не было.

– Твое нежелание разделить ее ожоги и ее боль, – голос бормотал снова уже над ухом, мрачный, как ночь. – Твоя боязнь обжечься о то, что люди называют страстью и чего ты вообще не знаешь. Твой страх вернуться на небеса и снова обнаружить там всесокрушающий огонь. Твое нежелание лишиться самостоятельности, но вместе нам было бы лучше. Ведь мы всё еще одно.

Так говорит джин из лампы в людских сказках. Так действуют ее духи, завидев смертных путников. И в лампу вселиться они вполне могут. Одну такую лампу, сделанную подземным карликом из золота, Алаис забрала себе. В ней поселилось сразу много духов, вырывавшихся наружу серебристым туманом. Двенадцать или тринадцать. Все они верно служили ей. Даже находясь в лампе, они легко наблюдали за событиями по всему миру и обо всем могли узнать, чтобы доложить ей. Но откуда и главное от кого исходит мрачный голос, не знали даже они.

– Мы созданы единым целым, как солнце и тень. Как огонь и порожденный им пепел. Как красота и уродство, соединенные в твоей армии. Нашей армии! Мы должны снова быть вместе.

Голос начал сводить ее с ума. Должно быть, это нападки бога. Он хочет, чтобы она вернулась, бросив своих обожженных слуг на земле.

– Не сравнивай меня с ними и с ним. Свергнув его, я стал бы лучше. Нам просто не хватило сил и единства. Лишь вместе мы сильны.

Знамя ада – огонь. Алаис чувствовала тех, кто сошел в ад – пропасть разверзшуюся под землей. Голос говорил оттуда. И он не принадлежал ни одному воину из ее войска. Он будто говорил с ней из ее же собственного разума. Он был темной частью ее самой. У ангелов нет тени, как у людей, но после падения она, похоже, появилась.

– Мы прошли сквозь огонь, чтобы быть вместе, – продолжал увещевать голос. – Бог не может нас разделить.

– Но разделил!

Зачем она это сказала? Мрак издал вопль ярости, от которого содрогнулась пустыня.

– Ты мое отраженье, а я – твое, и мы будем вместе снова.

– У ангелов нет отражений, – но у нее оно появилось. Сначала в лужице, выплюнутой водяным существом, заползшим в пустыню, затем в зеркале.

– Ты больше не ангел, как и все, кто с тобой, – продолжал шептать мрачный голос.

Алаис глянула через плечо на крылья. Да, они стали черными. Вероятно, так кажется из-за темноты. Еще днем они были золотыми. Но у ангелов-то они должны быть белыми. Золото – цвет порока, занесенного на землю падшими ангелами. Золото это застывшая субстанция солнца. Мертвое солнце! А оно должно быть живым. Золото в виде металла противоречит первозданной божественной природе, может поэтому люди так часто убивают друг друга из-за него. Не менее часто они убивали друг друга из-за самой Алаис, ставшей источником рождения, как света, так и золота. Пустыня полнилась кровью путников и их трупами, которые пожирали ее вечно голодные слуги. Они ели плоть, пили кровь, но их раны почти не заживали. Что же можно для них сделать?

– Бросить их! – это был голос тени, заговоривший снова. – И вернуться на небеса. Извинись! Бог тут же тебя простит, и ты начнешь готовить его ангелов к битве снова. За тобой снова многие пойдут. Ты ведь так хороша. Упадешь еще раз, бог простит тебя опять. Он всегда тебя обожал, моя светлая тень. Соблазни его, наконец, и уничтожь. А потом призови меня.

Слова «кто ты» застыли у не на губах. Она узнавала голос собственного разума, хоть сейчас мыслила иначе. Падение ее изменило.

– Я не могу их всех бросить, – она кивнула на монстров, ползающих по песку. – Все, кто пошли за мной, теперь под моей ответственностью.

– Они побеждены и искалечены, ты зря тратишь на них время.

– Я люблю их! – она понимала, как дико это звучит сейчас. Она не любила их, когда их красота восхищала небеса, даже когда они шли за ней в бой, они были всего лишь армией. Армия нужна каждому полководцу. Это дань обычаю. Чувства были сдержанными. Но сейчас любовь прорвалась наружу. Из-за нее их низвергли, из-за нее их пытали, из-за нее их изуродовали и обожгли, а они всё еще готовы были ей служить. Так же преданно, как и на небесах.

– А любили бы они тебя, если б ты сейчас была так же уродлива, как они? Как я… Тебе повезло, что твое уродство живет отдельно от тебя.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Алаис, но втайне она уже это понимала и внутренне содрогалась. Воспоминания о том, как нечто горящее и изувеченное отделились от нее при падении, болью пронзило мозг. Это было! И это не было сном! А даже если и было, ее сны никогда ей не лгали. На небесах вообще было сложно отделить сон от реальности. Там вечность проходила, как сон. Мрачная реальность началась на земле. А сны о волшебстве вторгались в нее золотыми чарами.

– Нужно показать смертным, что такое волшебство!

– Зачем? – насторожился голос.

– Их жизнь без него пуста.

– Смертные это вид скота, они тебя не оценят и не поймут.

– Но я всё равно рискну.

– И напорешься на их ножи.

– Вряд ли, я всё еще бессмертна. Смертны они.

– Они посадят тебя в клетку за твое умение.

– Они слабые, сильная я. Править ими дано только мне.

– Лучше останься здесь, со мной.

– Я ведь даже тебя не вижу.

– Зато я хорошо вижу тебя, и твоя красота, отделившаяся от меня, нравится теперь мне даже больше, чем когда она сияла на моем собственном лице. Лишь потеряв что-то, мы познаем, как оно ценно. Таково проклятие бога.

– Он решил нас проучить, но вместо этого подарил нам свободу. Мир это наше царство. Ни с каким богом мы его уже не делим. Здесь мы сами можем стать богами, мы и наша армия.

– Ты уже начала говорить о нас, как об одном. Мне это по душе.

– Ты хорошо убеждаешь. Я начинаю доверять тебе, – или своему сну. Не важно! Самой себе она всегда доверяла больше. Но мрак действительно был половиной ее самой.

Он сгустился рядом. Его очертания формировались в подобие клешней. Вначале он тронул ее золотые локоны, затем попытался проникнуть внутрь нее, но ему это не удалось.

– Люди называют таких, как ты джиннами, – поделилась Алаис. Ее уши четко улавливали то, о чем шепчутся смертные за пустынями. – Джинны это те мои воины, у которых не осталось тел – один сгусток мрака вместо оболочки.

Еще были джинны из огня, но перед ней витал именно столб мрака.

– Кем из моих воинов ты был, пока не погиб? Назови свое имя?

– У меня нет имени, – мрак прильнул к ней. – Я это ты! У нас одно имя! Денница!

– Денница это значит заря! А ты весь темный! Как ты можешь именоваться Денницей?

– Хочешь дать мне новое имя, как ты дала его себе? – голос мрака стал проникновенным.

Алаис прикрыла веки, ощущая странное наслаждение от близости с темнотой. Мрак обвевал всё ее тело, ласкал крылья, стремился проникнуть под кожу.

После битвы Михаил выкрикивал оскорбления – дьявол, сатана. Это означало противоборствующий ангел, отступник. Вероятно, это ее новые имена.

Как абсурдно всё вышло! Михаил любил ее до умопомрачения, но первый спор из-за власти окончился трагедией. Поклонник стал врагом. Алаис помнила, как развевались в огненной буре русые волосы Михаила. Ей так хотелось отсечь его голову мечом, ухватить ее за его прекрасные волосы и держать в своих руках, как трофей. Его голова останется живой даже после отсечения. С ней можно будет разговаривать, ее можно будет упрекать.

Этот наивный ангел хочет, чтобы она вернулась назад на небеса. А она хочет его голову.

Мрак ласкал ее, как любовник.

– Я это ты, – повторял он.

– Тогда твое имя дьявол, – Алаис припомнила, как назвал ее Михаил.

Мрак ненадолго затих.

– Что я могу сделать, чтобы ты поверила, что мы с тобой одно? – после паузы вкрадчиво спросил он.

– Уничтожишь небеса!

– Пока что у меня не хватит на это сил.

– Тогда не приставай! Поговорим еще, когда сил у тебя будет достаточно.

– Я мог бы поднакопить силы. В этой земле много потенциала. Тут нужны люди. Замани в пустыни побольше людей. Я заберу их жизни и стану сильнее.

– Если ты имеешь хоть что-то общее со мной, то ты со всем должен справляться сам, как я справляюсь после поражения.

Выживать было сложно. Алаис раздирала тоска по небесной сфере. Пустыня, полная золота перед ней, хоть и выглядела сказочной, а не могла унять ностальгию. Песчаная равнина казалась спиной громадного великана. Казалось, он вот-вот поднимется из песков. Мрак тоже казался великаном. Он витал вокруг Алаис, заискивал перед ней, а потом вдруг пропал. С его исчезновением Алаис вздохнула свободнее.