Читать книгу Чунтэ – демон джунглей - Наталия Чайкина Варгас - Страница 5

Не имеет смысла расплёскиваться в россказнях о прелестях дальних путешествий, но скажу честно: ожидание дело скучное, когда заняться нечем. Мне даже показалось, что и сам Освальдо, после утренней работы, весь оставшийся день маялся бездельем. Он сидел в одной из пастушьих времянок-укрытий и ничем, кроме созерцания, не занимался.

Что мог созерцать шаман? Откровенно говоря, на тот день у меня ещё не нагулялось наглости спросить непосредственно его, и я нашла иной выход в лице Фаго. То был единственный человек, коего всегда можно было видеть занятым. Нет, он не прислуживал учителю, готовя ему обеды, стирая носки и прочее. Он выполнял довольно сложные задания шамана и, как мне показалось на первый взгляд, бессмысленные. Так, скорее от безделья нежели от необходимости, я окликнула мальчишку. В тот момент, Фаго сидел у дверей молебной и тёр обтянутой грубой кожей деревянной пластиной плоский кусок гранита – довольно тонкий и почти прямоугольный по форме кусок отменного по качеству камня. Он постоянно возил его с собой. Но не это самое важное, а то что за изображение он отшлифовывал. Вообще-то, он вечно что-то обрабатывал, выглаживал и вырезал, но менее пугающее. Нынче же это было нечто… откровенно говоря… демоническое. Человекообразное существо с пастью леопарда, огромными когтями, крыльями в виде лопастей, змеями вместо волос. О глазах я даже упоминать не желаю, ну а о том, что это чудовище держало в руках мне как-то и думать не хотелось… Внебрачное дитя львиноголового Маахеса и Горгоны с дубинкой Геркулеса! Более того, как я узнала позднее, Фаго постился в течении всей работы, которая могла занять его более чем на семь дней.

– Почему? – интересовалась я.

– Чтобы дух мог побороть тело. – Загадочно улыбнулся он.

– Это для снятия стресса что ли? – домысливаю я.

– Разве русские монахи не постились, когда писали иконы?

– Постились… – ответила я, понимая о чём речь. – Так этот камень имеет некое духовное значение?

Фаго, будучи человеком вдумчивым и понятливым по отношению к «непосвящённым», отложил шлифовальный инструмент и сдержанно кашлянул.

– Перуанская культура резьбы по камню, – начал он, – восходит к эпохе предшествующей империи Инков. Это была великая цивилизация, не захватившая ни единого участка земли войной и насилием. Их культура повлияла на развитие почти всего современного Перу.

– Ага, я слышала об этом и даже видела их уникальные циклопические строения.

Фаго согласно кивнул, сделал паузу и, благоговейно положив ладонь на свой камень, продолжал.

– Они строили храмы из камня и возводили стелы с тайными письменами4. Никто не знает откуда они пришли и как исчезли, но именно они стали началом перуанского шаманизма.

– А что это такое «оно»? – опустила я глаза на изображение.

– Образ духа. – Кротко произнёс Фаго и вдруг улыбнулся. – Надеюсь вы понимаете, что мы верим не только в нынешних, христианских духов, но и в древних?

– Языческих демонов?

– Очень смешно! – Юноша по-ребячески рассмеялся. – Но если вы желаете чему-то научиться, не давайте «имён» тому, о чём вы никакого понятия не имеете, ибо они как были пустой этикеткой, так пустой этикеткой и останутся.

Мягкие и в то же время жёсткие слова остепенили меня. Фаго продолжал.

– Христианские миссионеры, увидев алтари индейцев со статуэтками тотемных животных и изображениями странных существ, принялись разрушать их даже не попытавшись понять, что именно они означали. Они объявили нас идолопоклонниками и придали огню наших учителей, а с ними – знание… Христиане молятся и просят о милостях у стоп своих святых. Мы – изучаем элементы природы и силы Вселенной, а не поклоняемся им.

Я спорить не стала. Подобные вспышки горечи по отношению к христианству я видела часто и научилась уважать память аборигенов. К тому же, в Советском Союзе молодёжь давно отказалась от «божественного лидерства».

– Хорошо, – ответила я, принимая вид сосредоточенного внимания, – тогда будь так любезен, объясни мне, что это изображение символизирует?

Фаго выпрямился, но голос смягчил.

– Это называется «Хампи Камайок» или «тот, кто несёт знания о медицине».

«Ага, как в древности Асклепий» пронеслось в моей голове, но тут же исчезло. Действительно, чтобы воспринимать что-либо новое, разум должен быть… пуст. Иначе можно стать подобной тем, кто смотрит на мир через призму своих собственных ярлыков.

– Это воплощение искусства курандерос, шаманов-лекарей. – Между тем продолжал Фаго. – Изображение несёт тот заряд энергии и философии, в котором нуждается каждый на пути посвящения себя во врачебное искусство. Змеи – мудрость, когти – цепкость, крылья – способность перемещаться во времени и пространстве, Сан-Педро в руках – образ забвения. Это – символ элементов, коими должен владеть шаман дабы перейти в состояние «нагваль»…

– «Сан Педро»? – перебила я.

Святой Пётр, упомянутый юношей, берег ключи к потустороннему миру, подобно древнеегипетскому Сетху.

Фаго почтительно опустил глаза. Он понимал, что моя реакция на последующее объяснение, возможно откликнется негативностью.

– Это кактус. – Пояснил он. – На местном языке он называется «Вачума». Его сила используется как в белой, так и чёрной магии…

Приехали! Кактус и магия! Я хмыкнула, пытаясь скрыть пессимистическое брожение мыслей в своём уставшем сознании. Мой разум отторгал саму идею существования магии так таковой. Фаго, кажется, не замечал моей эмоциональной борьбы.

– Вачума подобно псу хранит спокойствие домашнего очага, она умиротворяет сердце, выздоравливает тело. – Продолжал он. – Над образом Хампи Камайок можно медитировать, молиться и размышлять. Вырезая его в камне, я уделяю мысли ему, древнему олицетворению силы земли, вечности мира… Надеюсь, вы, донья Натали, знаете, как происходят камни? – он дождался моего согласного кивка и снова улыбнулся. – Придавая камню образ Хампи Камайок, я воссоединяю себя со всеми элементами Вселенной. Это часть ритуала посвящения. После него, каждый ученик получает свой элемент врачевания.

– Вы имеете ввиду то, что шаманство – это не семейный бизнес? Умения не наследуются детьми от отцов? Нечто свыше передаёт посвящённому врачевателю своеобразно-личное амплуа?

На мой вопрос Фаго рассмеялся. Так же, как и его учитель, он редко смеялся и, как я поняла, его смех не был вызван положительными эмоциями.

– Для начала не плохо. – Наконец ответил он. – «Амплуа»!

– Ага, – пробормотала я, пытаясь привести в порядок спутавшиеся мысли, – а это состояние «нагваль»? Что это? Шаман, способный собрать воедино все магические элементы врачевания? А как выглядят эти элементы? Нечто вроде восточных – вода, огонь, воздух, земля? Как от этих элементов зависит уровень познания магии?..

Я хлестала бедного Фаго в лицо вопросами подобно грозовому ливню сбивающему цветы бромелии5. Юноша растерянно моргал и казалось вот-вот усохнет под нарастающим весом изливающегося на него любопытства. Вдруг, в мой словесный поток ворвался знакомый голос.

– Шаманы различных уровней и элементов относятся к разным классам магии.

Это был учитель Фаго, Освальдо. Он настолько неслышно появился в дверях, что мы оба подскочили от неожиданности. Фаго тут же с послушанием склонил голову и вернулся к работе. Я же, по молчаливой просьбе шамана, вошла в молебную. Освальдо, не сказав и слова своему ученику, сразу обратился ко мне.

– Теперь вам известно, что мы не поклоняемся тому, что вы, европейцы, называете демонами и идолами?

Я лишь кивнула. Мне предстояло просеять все знания о древних религиях… Да и можно ли назвать знанием заблуждения «цивилизованного» человека? Вряд ли. Мне лучше отступить от разговора о «философии» и окунуться в мир «практики».

Глянув на алтарь, я бесцеремонно подхватила довольно забавную аморфную фигурку летящей птицы.

– Скажите, какого божка представляет этот идол? – Важно, словно пребывая в музее мецената, просила я, рассматривая предмет моего интереса: головка маленькая, острая; шея длинная, вытянутая; раскинутые коротенькие крылышки и длинный хвостик. Несмотря на дикость мест, птичка была идеально отшлифована, а посему у меня к ней открылось наиболее лично-оценочное чувство. В ответ Освальдо бесстрастно опустил голову.

– Это не идол, донья Натали. – Сухо произнёс он. – Это, можно сказать, хирургический инструмент.

Я покрутила долговязую фигурку перед глазами. По длине она была чуть короче локтя, довольно тонкая, но без всяких явно выраженных режущих поверхностей. Освальдо заметил немое удивление на моем лице и со вздохом пояснил. – Её применяют в ритуале… ам… лишения девственности девушек. Племена в горах моются редко, а одежду почти совсем не меняют. Посему столь «кровавый» процесс доверяют неодушевлённому предмету в руках опытного Брухо. Впрочем, и европейцы времён античности, пользовались теми же средствами.

– Ха, птичка… – Только и выдавила я из себя, поспешив вернуть «инструмент» на место.

Освальдо благосклонно улыбнулся.

– Теперь вы ещё и знаете, откуда берут начало символы птиц, приносящих детей…