Читать книгу Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова - Страница 9

Глава 9
Карима. Прошлое. Поволжье

Оглавление

За два месяца до приезда Дамира

Андрей Горшков уговаривал Кариму сходить с ним погулять или в кафе почти полгода. Вообще-то, он был приятным парнем. Высоким, спортивным, красивым, компанейским, хорошо учился. Он нравился, кажется, всем девчонкам в классе, и ей он нравился, тайком и совсем немного. Тем не менее, никуда ходить с ним Карима не собиралась, а почему, и сама ответить не могла, никто же не запрещал.

На прошлой неделе с компанией одноклассников договаривались сходить после уроков в кино. Шёл первый день показа «Мстителей», Карима страшно боялась выудить в сети спойлеры, даже в интернет не заглядывала целый день. А к окончанию уроков выяснилось, что из желающих пойти остались только Никита Сухов и Серёга Лакшин, девчонки дружно передумали. И что прикажете делать Кариме? Она уже отпросилась у мамы, отец сказал, пришлёт водителя к кинотеатру, не отменять же поход в кино из-за глупых дурочек, которым срочно понадобилось пройтись по магазинам, словно другого времени нет. Карима плюнула на всё и пошла в кино с Никитой и Серёгой. Они взяли пончики перед сеансом, каждый на свои деньги, наелись от пуза, а потом, открыв рот, сидели в кинотеатре. Водителю ещё пришлось ждать Кариму, потому что она никак не могла наговориться, обсудить всласть фильм с мальчишками. Они даже подвезли Никиту Сухова, как раз по пути, и всю дорогу спорили, в итоге договорились сходить на следующей неделе ещё раз.

Правда, пришлось признаться маме, что отпрашивалась с девочками, а получилось вон как… вроде и неплохо, но и ничего хорошего.

– Кино-то понравилось? – улыбаясь, спросила мама.

– Конечно! – и за несколько минут Карима вывалила все свои чувства и переживания о героях Марвел на маму, которая только охала, смешно взмахивала руками и смеялась.

А вот с Горшковым никуда идти не хотелось. Наверное, уж слишком он настаивал, пугающе как-то. Ещё и ухаживать начал, подарки дарить, двери открывать. Не досаждал, но…

Не нравилось всё происходящее Кариме, отчего-то казалось странным, подозрительным, слишком взрослым, что ли, обязывающим.

– Слушай, не маринуй парня, – Ленка, подружка с первого класса, закинув ногу на ногу, сидела на лавочке в парке и отпивала маленькими глотками джин-тоник. – Или сходи куда-нибудь, или откажи.

– Я и отказываю, – возразила Карима.

– Ты нормально откажи, по-взрослому, что ты бегаешь от него и глаза прячешь, он же реально думает, что ты стесняешься. Воспитание не позволяет или ещё что, а вообще не против, даже «за».

– Как нормально? – Карима нахмурилась. Ей не хотелось обсуждать эту тему, а лучше, чтобы она испарилась вовсе, вместе с Андреем этим Горшковым, будь он хоть тысячу раз любимчиком одноклассниц.

Дело не в том, что родители как-то по-особенному сторожили Кариму, запрещали дружить, не отпускали в гости, в кафе или кино, просто она всегда знала, что ей позволяется, а что нет. И это было для неё нормально, естественно.

Естественно садиться после лицея в машину с водителем и ехать домой, естественно делать всё домашнее задание, естественно отпрашиваться у родителей, если хотела задержаться после уроков, и всегда точно говорить, где находишься.

И ненормально сидеть в парке так, как сидит Ленка, закинув ногу на ногу, задрав юбку до середины бедра, и пить алкогольный напиток. Ненормально отвечать на скользкие взгляды Горшкова и тем более ненормально идти куда-то с таким парнем.

При этом напрямую отказать у Каримы духу не хватало. Получается, надо обидеть человека, а за что? Ничего же плохого Горшков не сделал… И посоветоваться не с кем. Подружки только рассмеются, им такие проблемы непонятны. Они вроде и знают, что Кариму воспитывают по-другому, что отец строгий, братья, но больше посмеиваются за спиной. Они-то ходят, куда и когда хотят, конечно, в пределах разумного, в девять нужно быть дома, родителей предупредить необходимо, отзвониться, но особенно в известность ставить необязательно. С Горшковым ты в кафе или с Никитой в кино.

А дома тоже не поделишься, мама скажет – спровоцировала, дала понять, что доступная, про девичью честь начнёт говорить, вздыхать, смотреть с укоризной. Про отца Карима старалась вовсе не думать. В последнее время ей не влетало – как прошлым летом в сердцах прошёлся шнуром от пылесоса по ногам пониже задницы, так с тех пор тишина. Долго тогда Карима в брюках ходила, летом, в тридцатиградусную жару. Она, конечно, сама виновата – обещала, что уберётся, вытащила моющий пылесос, раскидала шнур по дому, а сама забыла, заболталась с подружками в интернете, ну и словила… Виновата-то, виновата, но ходить снова с битой жопой, да ещё из-за какого-то Горшкова, не хотелось совсем.

– Ладно, пошли в школу, – поднялась Карима с лавочки, глядя на Ленку.

Шёл урок физкультуры, а после него классный час. От физкультуры Ленка была освобождена, какие-то проблемы с почками, а у Каримы временное освобождение, по физиологическим причинам. На классный час можно было не ходить, судя по тому, что подружка выпила банку джин-тоника, она и не собиралась это делать. В крайнем случае, зайдёт за рюкзаком в раздевалку, а то и верного пажа своего отправит – Вальку Семёнова. Тот был влюблён в Ленку с младшей школы, и она бесстыже этим пользовалась. А Кариме не идти нельзя, она даже не знала, почему нельзя, но точно знала, что на классный час явиться должна.

– Брось, отправим Вальку, он принесёт рюкзаки, твой тоже, – снисходительно ответила Ленка.

– За мной водитель приедет.

– Слушай, он же после классного часа приедет, после седьмого урока?

– Ну да.

– Вот тогда и пойдёшь к школе, он же не проверяет твою успеваемость, – закатилась Ленка в смехе. – Давай погуляем, погода-то какая! Лето почти! Тепло, травка зелёная, красота.

– Трава и трава.

– Это тебе «трава и трава», живёшь на свежем воздухе, в частном доме, а я – городская жительница, нам знаешь, как не хватает всего этого. Давай посидим, поболтаем.

– Не могу я.

– Карима, вот чего ты такая упёртая?.. Когда ещё у тебя такая возможность будет? Выдадут замуж, обрядят в паранджу, будут бить по средам и пятницам, света белого не увидишь, хоть сейчас посиди со мной. Я же тебя не в кровать к парню тащу, а просто в парке посидеть!

– Мы не носим паранджу! – взвилась Карима, порой Лена переходила границы, начинала смеяться, говорить глупости, а то и гадости, как сейчас. – И замуж я выйду, когда сама захочу!

– Ну прости, это я так, для красного словца. Прости! Ты же знаешь. Давай посидим, тем более – классный час уже начался.

– Отлично, – занервничала Карима, почти встала, чтобы направиться в школу, как Ленку повело в сторону, а потом вырвало прямо на тропинку из тротуарной плитки.

– Блин… – отплёвывалась Лена. – Что-то мне плохо… – её ещё раз вырвало, и ещё. Карима еле держалась, чтобы не последовать примеру подруги, хотя алкоголь она не пила, ни сейчас, ни когда-либо в жизни.

Карима носилась вокруг подруги, не зная, что предпринять и с какого угла подойти к Лене, ту швыряло из стороны в сторону. Да она была пьянющая, насколько Карима могла судить. Особого опыта у неё не было, даже отца никогда в жизни пьяным не видела. Один раз – старшего брата, но тогда она маленькая совсем была, мама её сразу увела, как отец схватился за ремень. Карима так обалдела от того, что взрослого, восемнадцатилетнего Дамира тоже могут отлупить, что о причине наказания забыла. Тем более, как эта причина выглядит.

А теперь скачет, как сумасшедшая белка, и не знает, что делать. Оттащить в школу? Взрослые увидят, что Лена пьяная. Посредине дня, во время урока физкультуры! Ну и что, что освобождение? Они должны находиться в спортивном зале, а не шляться в парке. Физрук отпустил, конечно, но неофициально… Официально он несёт за них юридическую ответственность, а здесь такой подарок! Ещё и Кариму накажут, а если до отца дойдёт… Прогул, пьянка во время уроков… Ноги у Каримы подкосились. Словно прочитав мысли подруги, Лена грохнулась на скамейку и вытянулась, сообщив, что никуда не пойдёт, а будет спать.

– Лен, вставай, я домой тебя отвезу! – начала трясти подругу Карима.

– Как?

– На такси, – план действий пришёл сам собой: вызовет такси, оттащит Ленку домой, у той родители на работе, и вернётся в школу, денег должно хватить. Вот только как поднять Лену, она растеклась, как медуза, ещё и слюни пускает. Как же отвратительно выглядит…

Карима решила – никогда в жизни не будет пить. Если всего-то банка джин-тоника превращает симпатичную девушку в безобразное существо, то ей это сто лет не нужно. Ещё и вонь.

– Лен, вставай!

– Не могу, – заныла подруга, – ноги как не мои, не слушаются.

– А как я тебя подниму?! – спросила Карима после неизвестно какой по счёту попытки, закончившейся тем, что Ленка свалилась на неё, уронив обеих на газон, в завершении порвав колготки Кариме.

– Горшкову позвони, – заплетающимся языком проговорила Лена.

Так Карима и сделала, а что оставалось? Ленка с Горшковым приятельствовали ещё с садика, были соседями. Особенно близки не были – в старших классах и вовсе разошлись по разным компаниям, – но относились друг к другу с теплотой, пониманием, можно сказать. Дать списать, поделиться соком, стрельнуть денег – всегда пожалуйста. Они даже в кино время от времени выбирались вдвоём, от скуки, когда другой компании не нашлось.

– Вовремя ты, – Горшков завалился на лавочку рядом со стонущей Ленкой. – Хорошо, что здесь застряли, в эту часть парка никто не ходит, только собачники, а сейчас день. А то бы точно вас директору спалили.

– Лен, вставай, – снова запричитала Карима. – Тебе домой надо.

– Да уж, подруга, давай выбираться, – Горшков подтянул на себя Ленку. – Давай, давай! Договаривались же после уроков, не утерпела, коза дурная.

– Я же немножечко… капельку, – глупо улыбалась Лена.

– Андрей, она и правда немножко, – заступилась за подругу Карима. – Вон, джин-тоник так и не допила.

Горшков потянулся к банке, понюхал.

– Ага, хорошо, что не допила. То-то я думаю, водярой несёт! Эй, коза, ты зачем водку в джин-тоник добавила? На жаре ещё!

– Во-о-о-одку? – Карима вылупилась на банку, словно оттуда полз ядовитый паук. Здоровенный, страшный, опасный, умеющий прыгать метра на полтора, как раз ей на лицо.

– Чёрт, она меня облевала! – завопил Горшков, отталкивая несчастную на газон.

Ленка счастливо смотрела в небо, всё так же беззаботно пуская слюни. Горшков орал отборнейшим матом, стирая голой рукой следы с футболки, пытаясь оттереть её о траву, кривил лицо, будто его тоже сейчас стошнит, а потом и вовсе глотнул то, что оставалось в банке.

– Вот, блин, засада, – Горшков переводил взгляд с Ленки на грязную футболку и, кажется, начинал злиться. – Как я дома покажусь, меня мамка убьёт, сказала, ещё одну вещь испорчу – конец мне, до выпускного ничего не купит.

– Пойдёшь работать, – счастливо пробулькала Ленка.

– Ага, а в языковой лагерь ты за меня поедешь, и Кембридж сдавать тоже ты будешь. Вот же понос енота, – почти завопил Горшков, Ленке всё было нипочём, а Карима испугалась.

– Я застираю, давай футболку, – быстро подскочила она к Горшкову. – Я воду видела у тебя в рюкзаке. Я застираю, честно, видно не будет, такие пятна отстирываются, – извиняясь, лепетала Карима. Нельзя мужчину злить – это она знала наверняка и на всю тысячу процентов.

– Раздеваться? – кажется, удивляясь, спросил Горшков. – Ну, ты даёшь, – он быстро сдёрнул с себя футболку и зажал её в руке. Карима попыталась вырвать скомканный кусок ткани, но вместо этого оказалась вжата в грудь Горшкова.

Лицом. Прямо. В голую. Грудь.

– Да стой ты, не дёргайся, – вцепившись в пышные волосы Каримы, просипел Горшков. – А ты горячая татарская девочка, не смотри, что с виду неразвитая.

– Отпусти, – она упёрлась ладонями в тело Горшкова.

– Да не сделаю я ничего плохого, мы же в парке, – прохрипел Горшков и прижал к себе Кариму так, что между ними и миллиметра не осталось. В нос ударил запах алкоголя, какого-то отвратительного дезодоранта и пота, гадкого мужского пота, едкого. После физкультуры-то… Или потому, что сейчас дышит так, словно кросс бежит. Она же вся провоняет этим потом и алкоголем, и он трогает её, трогает, прямо по спине, забрался ладонью под блузку и лапает.

Ругательству на татарском языке Карима скорее обрадовалась, хотя и испугаться успела за ту долю минуты, пока Горшков всё ещё находился в своём мире, стиснув железными лапищами Кариму.

Через мгновение он отлетел в противоположную сторону газона, и Карима встретилась взглядом с Равилем Юнусовым – другом старшего брата. Лучшим другом. Работающим на отца Каримы. Приходящим в их дом не реже раза в неделю, чаще по делам отца, но всегда задерживающимся, чтобы поболтать с младшими, справиться о здоровье эби, а то и поужинать, если время подошло.

Друг Дамира. Помощник отца. Татарин.

А она тут… в парке… прижатая к голому мужчине… с пьяной подругой. Воняющая блевотиной, водкой и мужским едким потом.

Ей конец!

Горькая полынь моей памяти

Подняться наверх