Читать книгу Terra Mirus. Тебе не кажется - Наталья Борисовна Русинова - Страница 10

Глава

11

Десять колясок стояли в ряд прямо у клумбы с тюльпанами. Бабки и дедки, закутанные в платки и шарфы, радостно переговаривались друг с другом или же просто молчали, с блаженной улыбкой вдыхая разлитый в воздухе цветочный аромат. Над головами шелестели березки, за которыми на столике, поставленном прямо в траву, щелкали костяшками домино постояльцы из общего отделения. По другую сторону от клумб негромко журчал крохотный фонтанчик. Практического толку с него не было никакого, а воды он потреблял очень много, но зато неизменно радовал глаз и слух. Поэтому Илона его и включила, пара часов погоды не изменят, а окружающим хорошего настроения прибавят.

Дети, услав пять минут назад Мишку за шоколадом в магазин, присели на бордюр рядом с колясками. Илона хотела дать денег, но сокол ее опередил, вытащив из кармана мятую купюру, которой хватило бы на оплату званого обеда для всех присутствующих. Только она хотела спросить, откуда деньги, как Индра сам заговорил.

– Миша, возьми по две шоколадки для каждого, кого мы вывезли, и себе тоже, какие хочешь. Еще три с большими орехами – мне, Алисе и гос… Илоне. Ты считать хорошо умеешь? Здесь должно хватить.

– Хорошо умею! – кивнул Мишаня. – Меня Илона Владимировна научила. Да и здесь магазин хороший, не обманывают, как обычно.

Он стиснул купюру в ладони и побежал к воротам.

– А что, обычно обманывают? – нахмурился сокол, глядя ему вслед.

– Сейчас – практически нет, а пока они считать не научились, всякое было, могли пирожок продать по цене ящика яблок, – пожала плечами Илона.

– Но это же подло, обманывать хворых и неразумных! – Индра побелел от возмущения. – Тем более, у вас сейчас поощряется честность и доброе отношение к миру и ко всем живым существам, разве нет?

– Хороший вопрос, дружок, – Илона подошла к детям и присела рядом. – Видишь ли, говорить можно все, что угодно, надо же еще и верить в то, что говоришь. А люди – они разные. Один считает, что все равны и всех нужно уважать по умолчанию. А второй – что уважение сначала надо заслужить, умом или поступками, раньше и вовсе за толстый кошелек или дорогую машину уважали. Что же касается таких, как мои ребята, то они и в былые времена, и сейчас уважением не пользовались и равными остальным не считались. Конечно, есть и те, кто им сочувствует и помогает, но большинство по-прежнему думает, что они наверняка в прошлой жизни нагрешили, раз такими родились. Поэтому и обмануть их не считается зазорным. В глазах обманывающего они хуже, чем обычные люди, а значит, и прав у них меньше.

– Индра, а в вашем соколином царстве к тем, кто с ограниченными возможностями, хорошо относятся? А к старикам? – шепотом спросила Алиса, поглядывая, как присаживаются на лавку около колясок три бабули из общего отделения.

– У нас все хорошо, – кивнул сокол, но по его рассеянному взгляду было понятно, что мысли его одолевали не очень радостные. – Мы используем для лечения болячек магические кристаллы, практически от любой хвори спасающие. Правда, отрубленную в битве конечность никто не прирастит и мертвеца не оживит. Но раненым воинам, которые больше не могут сражаться, а также вдовам и детям погибших ежегодно выплачивается хорошая компенсация из казны, ее хватает на безбедную жизнь.

– А если не на войне? – не отставала Алиса. – Если просто состарился? Мало ли, пекарь какой-нибудь, оружия в руках не державший? Или вдова, у которой муж был воином, но вернулся с войны и дожил до старости? А детей, которые бы их кормили, нет? Всякое бывает, ты же бабу Нину видел.

И тогда сокол поднял голову и посмотрел на девочку задумчивым взглядом.

– Я не знаю, – признался он. – В столице, где я живу, нуждающихся нет, это точно. Всегда можно прийти за помощью к нашим казначеям, они по приказу повелителя дают деньги из казны на то, что необходимо. Крышу новую на дом поставить, приданое дочери обеспечить, если родители больны и не могут работать, да мало ли, какие нужды бывают. Немощных стариков и одиноких тоже не бросают наедине с бедой.

– Отчего же тогда ты пригорюнился? – Илона придвинулась к парню ближе. – Не печалься, расскажи, может, легче станет на душе?

– Я не пригорюнился, – Индра помотал головой. – Просто вы спросили, как у нас живут старые и больные, а я понял, что никогда не задумывался об этом… Конечно, они не нищенствуют. Но ходит ли кто-то с ними гулять? Для нас ведь небо и солнце еще важнее, чем для вас, это наша стихия. А лежание в кровати в четырех стенах убивает медленнее, но вернее, чем удар клинком. Клинок может хотя бы промазать. А тут без вариантов…

– Ну, вот и учись по-настоящему, вернешься домой – действительно возглавишь гулятельное движение, – засмеялась Илона. – Что толку кручиниться, если можно многое исправить? У нас-то руки и ноги на месте, и мы можем им помочь. Кстати, надо бы их поглубже в тень передвинуть. А то и вправду жарковато…

Пока Илона с детьми перекатывала коляски ближе к березам, вернулся Мишка с пакетом сладостей и горстью таких же мятых купюр на сдачу. Дети живо раздали шоколадки старикам, не забыв и тех, кто сидел на лавочке.

– Хороший мальчик какой, культурный, не то что другие, – умилилась вездесущая Кузьминична, принимая плитку шоколада. – Как звать-то тебя, касатик?

– Индра, бабушка, – вежливо представился сокол.

– Чегоооо? – бабка тут же перестала улыбаться и взглянула на него с подозрением. – Не нашенский, что ли?

Однако шоколадку запихала в карман поглубже, даже не подумав поделиться с остальными. Но другим сплетницам было не до сладкого – на десерт подвезли нечто более интересное.

– Не нашенский, конечно. У кого ты такие глазищи огромные да зеленые видела? Ишь, как зыркают, – добавила не менее склочная баба Мила.

– Наградила же Вселенная имечком, и не выговоришь! Небось, из-за этого, из-за бухра приехал? – прошамкала третья старая перечница, Николаевна. – Все у них не по-людски, слыхивала, и хлеб они «бредом» обзывают! Вот уж наградили бедного дитенка именем, стыдно перед соседями даже сказать!

Сокол от неожиданности растерялся, а затем смутился и не нашел слов, чтобы ответить. Возмутившаяся чужой беспардонностью Илона только собралась вмешаться, как сзади громко стукнула о землю палка с железным набалдашником.

– А ну цыц, раскаркались, вороны старые! – рявкнул густой бас. – Нет, чтобы «спасибо» сказать за угощение, сидят, языки свои поганые чешут!

К скамейке подошел пожилой мужчина, которого назвать дряхлым ни у кого не повернулся бы язык. Высокий, до сих пор стройный, он хоть и шел с трудом, зато держал спину прямо, как будто сзади к лопаткам привязали деревянный шест. Одет в поношенный и давно вышедший из моды, но чистый и тщательно отглаженный костюм. Облик довершали совершенно седая и очень густая шевелюра, изъеденное глубокими морщинами лицо, и при этом живые и не по-стариковски яркие голубые глаза.

– Нашенский пацан, я вам говорю, поняли? – грозно наклонился он над ошарашенными сплетницами. – И имя нашенское, у меня племянника также зовут, хотите – верьте, хотите – нет. Книжки больше читать надо и кругозор расширять, а то так дурами и помрете. Тьфу на вас!

Кузьминична открыла рот, набирая дыхание перед тем, как закатить самый грандиозный скандал в своей жизни. Даже начала вставать со скамейки, но вдруг поняла, что вокруг стало подозрительно тихо.

Замолчали деды за игровым столиком, развернувшись в их сторону. Постояльцы лежачего отделения с интересом навострили уши, предвкушая бесплатный и неожиданный спектакль. А самое главное – молчали, слегка отстранившись, обе ее товарки. Даже платки поснимали, вроде как жарко, а на самом деле – чтобы лучше слышать. Вот уж повезло так повезло, сейчас пищу для сплетен на весь месяц дадут!

Евдокия Кузьминична являлась знатной склочницей, с большим опытом и стажем. Вся жизнь ее служила великой цели: нести разным людям свет истины и новые знания о самих себе, которые до этого сгенерировал ее воспаленный бредовыми идеями разум. Да и в лечебнице для душевнобольных, положа руку на сердце, ее давно ждали с распростертыми объятиями, хотя бы на двухнедельную терапию раз в полгода.

Но круглой дурой она не была никогда. Эту битву она бы проиграла всухую, а самой стать объектом для насмешек ей ни капли не улыбалось. Поэтому она выпрямилась, поджала губы и…

– Спасибо, мальчик, – кивнула Кузьминична так царственно, словно одаривала окружающих бриллиантами и собственной милостью. А затем развернулась и поковыляла в здание. Товарки разочарованно натянули платки назад на уши, деды за игровым столом снова защелкали костяшками домино.

– То-то же, – довольно улыбнулся высокий старик. – Сынок, помоги-ка мне дойти до забора, а то жарковато сегодня, боюсь, сам не доползу.

Опешивший Индра молча протянул мужчине руку. Тот оперся на нее, и они вдвоем медленно поковыляли по березовой аллее к гаражам, расположенным у самого забора. Алиса, подумав секунду, вскочила и припустила следом.

Они прошли половину пути, прежде чем сокол внимательно посмотрел на своего спутника и спросил:

– Вы ведь сами отлично ходите, не правда ли? У вас суставы очень гибкие и подвижные, вы на меня и не опираетесь почти.

– Ковыляю помаленьку, – довольно жмурился на солнце дед. – В нашем возрасте сам понимаешь, если сел и начал себя жалеть – больше не встанешь. Я каждый день по периметру забора минимум три круга нахаживаю.

– А зачем же вы помощи попросили? – удивился сокол, а затем осекся и густо покраснел.

– Не тушуйся, парень, – неожиданный заступник похлопал его по спине. – Я вижу, ты не лежебока, тренированный, небось, и бегаешь, и гири тягаешь, и, если девчонку Илонину хулиганы тронут, морды им начистишь. Но эту битву тебе не выиграть, сожрут тебя бабки-ежки, и косточек не оставят. Подлость – она всегда такая, честному человеку с ней трудно бороться, тут или ее же оружием бить, или отповедь прямо в лоб, как я. А ты хороший мальчишка, я же вижу. Подлости ты не принимаешь, а отпор словесный давать еще не умеешь, да и воспитание не позволяет. И вот еще что…

Старик остановился, залез в карман, достал самокрутку и закурил, стараясь дышать в сторону от обоих подростков.

– Как тебя величать? Индра? Так вот, Индра, всегда помни, если собаки тебе в спину лают, значит, боятся. Вот и бабки эти такие же. Всю жизнь в стаи сбиваются и друг на друга гавкают, а даст кто слабину – загрызут на месте. Но ты же не слушаешь, что там тебе вслед брешут собаки? Вот и тут не слушай. Нальют тебе в уши яда, им хорошо потом станет на душе, а тебе плохо, хотя, за что? А просто натура их такая подлая. Не слушай таких людей, сынок. Никогда не слушай.

– Не буду, – медленно кивнул сокол. Похоже, нервных потрясений хватило на сегодняшний день и ему.

– Ну, вот и отлично, – кивнул старик. – Меня, кстати, Василием Иванычем звать. Алиска, прекращай мельтешить вокруг и давай, рассказывай, как с учебой дела? Математику учишь? А физику? Только не говори мне про эти ваши счетоведение и свойства предметов, этому и ребят здешних стыдно было бы учить, даром что они того… неразумные. Мать с отцом-то дома учат?

– Учат, – кивнула Алиса, воровато оглянувшись. – Только я по физике не все понимаю, опыты-то ставить не на чем. Про Ньютона с яблоком и земное притяжение понятно, а вот про электромагнитные свойства – не очень.

– Тю, – расстроился собеседник. – В следующую смену, как мать будет работать, приходи с тетрадками, я в кабинет зайду к ней, все тебе объясню. Хорошо хоть, там камер не понаставили еще, можно спокойно делом заняться. Главное, чтобы эти жабы старые не явились, да не подслушали лишнего.

Из сумки, висевшей на поясе у сокола что-то сдавленно квакнуло, но Индра не обратил на это никакого внимания. Он просто замер на месте, пораженный внезапным открытием.

– Погодите, вы что… запрещенными знаниями здесь потихоньку делитесь?

– А как же, – спокойно кивнул Василий Иванович, не сбавляя шагу. – Чего ж умной девчонке неучем расти? В школах-то, поди, уже и милосердной волей пращуров объясняют то, что люди по земле на двух ногах ходят, а не на четырех, а еще убеждают, что планета наша не круглая, а плоская. Что, дружок, побежишь сдавать старика новой власти?

– Кто, я? – Индра снова полыхнул, как маков цвет, от смущения и гнева. – Да я бы скорее язык себе отрезал, чем идти и жаловаться… новой власти.

Последние два слова он произнес с нескрываемым презрением.

– Не кипятись, сынок, – примирительно сказал Василий Иванович. – Я ж вижу, что ты не подлый. Так, пошутил неудачно. Прости уж старого дурака. И потом, что мне сделают в моем возрасте? Меня еще до Главной войны чуть не расстреляли, как врага народа, вот тогда страшно было. А теперь стыдно бояться, мне уже на кладбище прогулы ставят.

Он рассмеялся густым басом, и тут же закашлялся.

Дети замолчали, каждый думая о своем. Первой не выдержала Алиса.

– Дедушка Вася, а за что вас чуть не расстреляли? Вы же ученым были, мама говорила! Ракеты строили!

– Так за то и чуть не расстреляли всем отделом, что учеными были. Решили, что мы с врагами сотрудничаем. Потому что у нормальных людей должны на столе быть хлеб, соль, да махорка. И костюм один на все случаи жизни. А у нас и масло водилось сливочное, и колбаса, и костюмы мне на заказ шили, где бы я на свой рост купил в те годы что-то приличное? Мы же работали день и ночь, получали хорошо. Нашлись добрые люди, вот как эти две, позавидовали…

И он покосился на оставленную позади березовую рощу, где на лавке оставались баба Мила и Николаевна. Судя по их довольным лицам и растерянному виду Мишки, топтавшемуся у колясок, шоколад они у него все-таки выдурили.

«Значит, он раздал все, а сам остался без кусочка, – огорчилась Алиса, глядя на маминого подопечного. – Отдам ему свою с орехами, все равно блинами сегодня уже объелась, хватит с меня сладкого».

– Я тогда об одном думал: хорошо, что жениться не успел, а то оставил бы жену и детей с клеймом на всю жизнь, ни работы, ни учебы нормальной, любая гадина в спину плевать станет. А потом пришли ко мне важные люди и говорят, мол, выбирай, Вася, или боевые ракеты делаешь, чтобы все в радиусе километра взрывалось, или свинцовую пулю в затылок. Парень ты умный, подумай, может, и героем еще станешь. Я струхнул и согласился. Боевое оружие, выжигающее все в том месте, куда оно попало, делать не хотелось, но умирать не хотелось еще больше…

Старик замолчал, вспоминая былые годы. Дети не издали ни звука, ожидая, когда он снова заговорит.

– Довелось и на линии огня побывать, хотя, нас, ученых старались не отправлять в самое пекло, мы ценнее были на заводах. В первом бою снаряд как взорвался рядом, так я думал – насовсем оглох, три дня ничего не слышал, а потом потихоньку, потихоньку… На войне только дурак ничего не боится, но дело наше правое было, Родину мы защищали. Это осознание и помогло собственный ужас в ежовых рукавицах держать. А после войны ушел я с головой в работу. Клеймо вредителя с меня сняли, даже наградили за героизм. Только нет в том героизма, чтобы бомбами и ракетами пуляться, вот что я вам скажу. Одного взрыва хватает, чтобы целый отряд уничтожить… или целую деревню. Мощь такая, что страшно становится – а вдруг выйдет из-под контроля? Поэтому, когда нормальным делом занялся, наконец-то облегчение наступило, – Василий Иванович доковылял до лавочки и медленно присел, опираясь на сиденье рукой.

Индра с Алисой тут же примостились у него по бокам.

– А какое дело было нормальное? – почему-то шепотом спросил сокол.

– Тоже ракеты, – ответила с другой стороны Алиса. – Только другие, самые интересные. У мамы книжка в тайнике дома лежит, я ее обожаю перечитывать! Ее дедушка Вася с товарищами написал.

– Ты ж моя птичка, – растроганно заулыбался дед. – Да, когда-то этими ракетами бредили несколько поколений детей. Все ждали, что построим мы лучший мир, а потом соберемся и полетим…

– Куда? – не понял Индра.

– К звездам, дружок! Мы разрабатывали такие ракеты, чтобы до Луны долететь могли. А потом и космический корабль придумали. Была же мечта у человечества ближайшие планеты превратить в пригодные для житья и заселить. Да только потом власть в стране сменилась, кризисы экономические поперли один за другим, проекты закрывали из-за их дороговизны. До Луны и Марса только добраться успели. А потом и мракобесие нынешнее наступило. Все наши научные достижения похерились, лишь в голове знания и остались. Ну и в спрятанных книгах еще, до которых мракобесы не добрались.

Василий Иванович снова замолчал, глядя в небо. Оно раскинулось над городом голубым куполом, кое-где украшенным клочками перьевых облаков.

– Но, знаете, я не теряю надежды, что однажды вся эта коллективно оболванивающая дрянь закончится, как страшный сон. И люди полетят-таки к звездам. Я уже умру, пожалуй, к тому времени, а вот вы доживете. Может, и полетите тоже, – подмигнул он парню, смотревшему на старика, как на сошедшего с небес волшебного героя.

– Может, и полетим, – тихим эхом отозвался сокол. – Я бы полетел. Легенды гласят, что на звездах живут древние боги. Вот бы посмотреть хоть одним глазком!

– Ты еще и легенды знаешь? – оживился старик. – И книжки читаешь, небось? Про гору Олимп, про титанов, про героев и чудовищ? Их запретили сейчас, правда, но люди порой хранят дома по тайникам.

– И эти тоже, – тактично обошел опасный вопрос Индра. – В детстве читал, хорошо запомнил.

– Хорошая штука – мифология, все в ней про древних и их верования узнать можно, – одобрил Василий Иванович. – Только к реальности, конечно, она никакого отношения не имеет. Звезды, сынок, это раскаленные газовые или плазменные шары. Температура на них такая, что человеку и представить трудно. Поэтому и жить там невозможно даже богам…

Так и прошли они, с перерывами на отдых на лавочке, три круга. Старый ученый взахлеб рассказывал о белых карликах и красных сверхгигантах, о Млечном пути и других галактиках, о кометах и астероидах, о черных дырах, около которых время течет не так, как везде, и о многом другом. Алиса поглядывала на Индру, не без удовольствия наблюдая, как заносчивый, хоть и очень добрый мальчишка впервые за эти дни ведет себя тише воды, ниже травы, жадно слушая речи Василия Ивановича. Причем, видно же, что практически ничего не понимает, но слушает, как завороженный. Может, предложить ему вечером полистать книгу про звезды? Ему наверняка понравится, а непонятные термины папа объяснит.

У крыльца старик тепло попрощался с детьми и ушел к себе, напомнив Алисе, чтобы в следующий раз взяла с собой тетрадки. Пригласил он в гости и сокола, если тому будет интересно еще послушать про космос и тайны Вселенной – те, которые научно доказаны.

Вредные бабки с лавочки к их возвращению испарились – не иначе как испугались, что выцыганенный у Мишки шоколад придется вернуть. Алиса отдала несчастному пареньку свою сладкую плитку, завернутую в шуршащую фольгу. Мишка повеселел и тут же принялся жевать подарок, пока других желающих с намеками, что надо делиться, не подкатило.

– Я сегодня узнал о строении мира больше, чем за всю предыдущую жизнь, – признался Индра, когда они снова присели у колясок на бордюр. – И это удивительно, хотя, верится с трудом. В нашем мире Солнце – бог. И никто не может до него долететь. У смельчаков из древних времен, дерзнувших нарушить это правило, просто сгорали крылья, и они сами вспыхивали, и падали на землю, обожженные до неузнаваемости. Я раньше думал, что это наказание такое, от бога. А теперь вот думаю: а не потому ли обгорали, что Солнце – это на самом деле раскаленный газовый шар, и приблизиться к нему в принципе невозможно?

– Василий Иванович опять любимую тему завел? – покачала головой Илона, но было видно, что ей самой интересно. – Опасно все это нынче обсуждать… Но скажу, пока лишних ушей нет – скорее всего, они не пролетали даже через атмосферу, в ней и сгорали, пока пытались преодолеть земное притяжение на сумасшедшей для человека скорости. А если вдруг получилось бы – на пути к Солнцу безжизненный и холодный космос, там ни воздуха, ни тепла. Задохнуться можно с гарантией за пару минут. Вряд ли наш и ваш миры в этом плане сильно отличаются, дышим-то одним и тем же кислородом.

– Зато белобрысые как-то же долетели со звезд, – сокол перешел на шепот, оглянувшись вокруг. – Значит, где-то еще есть миры, подобные нашим и вашим?

– Хороший вопрос, – Алиса почесала затылок. – Надо у папы вечером спросить, он все знает…

– А чтоб тебя приподняло, да шлепнуло лживой черепушкой об землю! – вдруг раздалось от столика с домино.

Старики громко оспаривали чей-то выигрыш. Илона уже напряглась и хотела вмешаться, но конфликт также быстро стих, как и начался. От стола, швырнув кости на деревянную поверхность, отъезжал на инвалидной коляске дядька Геннадий с первого этажа общего корпуса. Ворчливый и нелюдимый, он занимался починкой вышедших из строя механизмов, тех же колясок, чайников и тостеров, и слыл среди проживающих мастером на все руки. Сейчас он был очень зол. Свирепо вращая колеса сильными руками, он в два счета доехал до бетонной дорожки и направился в корпус.

– Илона Владимировна, а тут бабушка из сто пятой в туалет хочет! – сзади неожиданно материализовался Мишка.

– Ох, елки, а потерпеть она не может? Через двадцать минут завозить их пора, полдник начнется.

– Не может, она уже хочет давно и сказала, что сейчас описается! – бесхитростно, на весь двор, сообщил Мишаня.

Игроки в домино обидно захохотали. Илона смутилась, ухватилась за ручки коляски и поскорее повезла подопечную в отделение, где ухаживающий персонал позаботился бы и о бабушке, и о ее походе в туалет. Но у пандуса затормозила, пропуская вперед обозленного дядю Гену. Ну его, еще под руку попадаться почем зря.

Жилец Дома призрения поправил одеяло, прикрывающее нижние конечности, и снова взялся за колеса. Взлетел на площадку у входа едва ли не в три-четыре круговых движения руками и не удержался, обернулся на остальных игроков, показал неприличный жест и проорал.

– Да чтоб вам всем рогатая ящерица задницы пооткусила! – плюнул он через перила, крутанул колеса и рванул в распахнутые двери. За ними был полутемный коридор с множеством дверей, ведущих в комнаты проживающих.

Илона не выдержала и фыркнула. Придумают же! И пожалела, что сил ее не хватит также лихо развернуть коляску бабушки. Пришлось обходить ее и становиться спереди, чтобы за подлокотники протащить через идиотский высокий порог. Ну кто выдумал ставить подобное в местах, где ходят и ездят инвалиды?

Остальные бабки-дедки из отделения стояли под березами, дожидаясь, пока их развезут по палатам. Алиса о чем-то разговаривала с Мишкой. Мужики за столом возобновили игру.

А Индра стоял столбом посреди бетонной дорожки и смотрел на двери, в которые въехал дядька Геннадий. И Илона при взгляде на него вздрогнула – ей показалось, что у парня вдруг почернели глаза и оскалились зубы. А во рту сверкнули короткие, но острые клыки! Да что за чертовщина такая? Она опустила взгляд, быстро поморгала, сделала носом глубокий вдох и медленный выдох, и взглянула снова. Самый обычный старшеклассник, каких в городе сотни, если не тысячи. Никаких клыков и почерневших глаз.

Вот только от его взгляда все равно хотелось скрыться куда-нибудь подальше.

Тут бабушка, сидящая в коляске, дернула ее за рукав и громко напомнила, что она хочет писать. И готова сделать это прямо сейчас и здесь. Илона извинилась, торопливо закатила коляску внутрь, провезла по коридору к отделению, помогла санитаркам поднять старушку и поставить ее около туалета. Дальше сами справятся. Перекинувшись с ними парой добрых слов и сердечно попрощавшись с бабулей до следующих выходных, Илона не выдержала и зашла в одну из пустых комнат, чтобы посмотреть через окно на происходящее во дворе.

Ничего не изменилось, кроме того, что Алиса и Мишка наперегонки катали по аллее коляски со стариками, заставляя тех взвизгивать и хохотать от восторга.

А Индра исчез, будто испарился.

Охнув, Илона поспешила на выход, но у двери свернула и направилась в общее отделение. Мысли роем кружились в голове, одна глупее другой. Привиделись ей метаморфозы с соколом или нет? Вдруг он только притворяется больным и слабым, а на самом деле опасен? А вдруг он увязался за несчастным мастером-колясочником и пошел его убивать? Да ну, нелепица какая-то! Может, узнал старого знакомого? Но как, если он в человеческом мире в первый раз? Если не врет, конечно.

Был только один шанс проверить свои подозрения. И Илона рванула в самый конец коридора, где находилась комната Геннадия, по соседству с его же мастерской. Хорошо, что проживающие из соседних комнат на улице. С другой стороны, может, наоборот, плохо? Свидетелей преступления, если оно вдруг состоится, не будет…

Дверь в комнату под номером «12» была плотно прикрыта, изнутри не доносилась ни звука. Илона с минуту поколебалась. Может, подмогу позвать? Так на улице дети, да старики. Нет, придется самой разбираться. Она вдохнула, резко выдохнула и открыла дверь.

**

Индра беззвучно двигался по темному коридору. Нет, запах этот он бы ни с чем не спутал, даже если не принюхиваться. Вон, как разит от самого входа. И сразу понятно, за какой дверью он окопался.

Хотя, ведь идея безмерно хороша, спрятаться в таком месте. Сокол с улыбкой покачал головой. Кто будет его здесь искать, среди больных да увечных? Точно уж не белобрысые.

Он толкнул дверь и вошел.

И сразу поморщился брезгливо. В комнате было неприбрано и пахло табаком. Казалось, вонючий дым въелся даже в стены. Кровать у окна, застеленная темно-коричневым и потертым от времени покрывалом, такой же потертый палас на полу. В углу – тихо ворчащий холодильник. По левую руку стол, заваленный полуразобранной рухлядью типа старых настольных часов или вилок от электроприборов. Здесь же лежал паяльник. Табуретки или стула не было, колясочнику она ни к чему, а гостей жилец, видимо, не жаловал.

– Ты бы хоть окно распахнул, воздух – хуже, чем в аду, – сказал сокол, плотно прикрывая за собой дверь.

Мужчина в кресле обернулся. Невысокий, худой и черноволосый, по лицу пролегли глубокие морщины, а в скорбных складках около рта можно было спрятать пару бриллиантов. Старая рубашка в клетку, надетая прямо на серую и мятую футболку, укутанные в одеяло ноги. Как он разительно отличался от ухоженного и статного Василия Ивановича!

– Какого хре… Пацан, ты кто? Тебя сюда не звали, так что проваливай восвояси! Бабок своих иди по комнатам развози, им брюхо свое набивать пора, – рявкнул он, разворачивая коляску.

– Ай-яй-яй, – Индра ехидно ухмыльнулся и сложил руки на груди, не двигаясь с места. – Времена меняются, а ваше племя до сих пор не умеет нормально разговаривать с окружающими. Дикарями были, дикарями и остались. Хотя, уж вы – то давно здесь живете, могли бы пообтесаться для приличия.

Лицо старика посерело от ужаса.

– Кто ты, черт тебя дери?! – прошептал он. Одновременно рука его судорожно зашарила под подушкой, лежащей у изголовья кровати.

– Тот, кто прибыл сюда поговорить с тобой, хотя в другое время даже не приблизился бы, – процедил Индра. Он смешливого и доброго мальчишки в нем не осталось ничего. – Нам нужны данные о том, как незаметно открыть портал из этого мира в наш. Наоборот не получается, белобрысые нас чуют и ловят прямо на подлете. Ходили слухи, будто твоя септима узнала этот секрет. Заплатим золотом, хоть по весу каждого из вас.

Старик рассматривал гостя, странно прищурившись, но плечи его расслабились.

– Соколеныш, значит, – покачал он головой и насмешливо поклонился, но из положения сидя и с рукой под подушкой вышло не очень. – Простите, ваше чистоплюйное превосходительство, не признал. Присесть не предлагаю, вдруг замараете свои новые штанишки. Что же касается секрета, то его знание вам не поможет, так что сразу «нет» и можешь убираться восвояси.

– Ты не понял? – глаза Индры снова потемнели. – Я пришел не просить. И золото я предлагаю исключительно по своей доброй воле. Намного проще скрутить тебя в бараний рог и заставить отдать необходимое, это не будет мне стоить никаких сил. Но я не буду – исключительно из уважения к приютившей меня человеческой женщине, которая вас всех почему-то жалеет. Но не испытывай мое терпение, землекоп. И не тяни время. Итак, в чем секрет открытия портала?

– Секрет тебе, значит, – задумчиво протянул колясочник. – А этого не хочешь?

Он резко выдернул руку из-под подушки и нацелил соколу прямо в голову крохотный, начищенный до блеска пистолет.

– Узнаешь металл, соколеныш? осклабился Геннадий, заметив, как изменился в лице незваный гость. – Одна из последних наших разработок. Стреляет шариками сушеной дурман-травы. Иномирной, не здешней. Она тебя не убьет, и даже не оцарапает до крови, но навсегда отнимет возможность превращаться, ваши маги могут хоть костьми лечь, ничего у них не выйдет. А стреляет он бесшумно, так что никто ничего и не заподозрит. Ты же знаешь, как в вашем скотском царстве поступают с теми, кто не может становиться птицей? Куда тебя пошлют, деточка, грязь месить или скотину пасти?

– Никуда не пошлют, – поморщился Индра. Первый испуг прошел быстро. – Ты слишком давно не был дома и не видел, на что мы стали способны. Благодаря вашим разработкам в том числе. Мы пятьсот лет уже дружим с вашим племенем, насколько это возможно. Но ты этого не знаешь, и встретил меня очень неласково, так что…

Мгновение – и он смазанной тенью переместился к старику, обхватил его за запястье и крепко сжал. Тот охнул от боли и выронил пистоль. Еще секунда – опасная игрушка упала в подставленную ладонь сокола. Тот аккуратно положил ее на стол, продолжая крепко держать чужую руку.

– Вот так-то лучше, – заметил Индра. – А угрожать мне не надо, я сам, кого хочешь, напугаю. Правда же, госпожа Илона?

Старик повернул голову к двери и ахнул: наставница местной молодежи из числа проживающих стояла в дверном проеме.

– Индра, он… угрожал тебе пистолетом? – от волнения она пропустила мимо ушей уже порядком надоевшую «госпожу».

– Это он от страха, но не переживайте, мы разрешили эту ситуацию мирно и без конфликта, – примирительно сказал сокол, отпуская руку старика.

Тот закряхтел и начал растирать онемевшее запястье, попутно приложив наглого мальчишку парой непечатных выражений.

– Фу, как некрасиво, – поцокал тот языком, ни капли не смутившись. – Еще и перед дамой. Так что лучше, пожалуй, закрыть дверь, пока его ругательства не услышал весь коридор.

Илона шагнула в комнату, заперла дверь на щеколду, еще и спиной прижалась – на всякий случай. По-хорошему, нужно было вызывать Полицию нравов и сообщать об угрозе оружием, но она медлила. Чувствовала – это не та ситуация, о которой стоит знать не только моралфагам, но и коллегам.

– Вас, наверное, очень интересует, что здесь происходит? – участливо спросил Индра, единственный из троих сохраняющий спокойствие. – Можно сказать, встреча земляков. Драконов вы уже видели, соколов тоже, теперь позвольте представить представителя третьей по могуществу расы Иномирья – дворфов.

– Что? – Илона ахнула и тут же прикрыла рот рукой. Вдруг в коридоре кто услышит? – Наш дядька Геннадий – гном?!

– Дворф, – сварливо поправил старик. – Вечно вы, люди, путаете! Гномы – это мелкое бородатые пакостники, так и жаждущие что-либо спереть. А мы – мастера на все руки. Волшебные безделушки, которые мелькают во всех земных сказках – это по нашей части. Потому и не оставляют нас в покое на протяжении целых веков, то одни настырные, то другие, и лезут, как прыщ на нос! Принесла же нелегкая!..

И он со злостью покосился на Индру, до сих пор стоящего около стола. Тот в долгу не остался и смерил старика презрительным взглядом.

А у Илоны от волнения снова заломило в висках, поэтому она не стала заморачиваться и прошла к кровати, чтобы присесть на нее.

– Вы аккуратнее, – поморщился Индра. – Ставлю золотую монету, что под матрасом насекомые бегают с мой палец толщиной.

– Иды ты к пеньковой бабушке! – еще пуще обозлился старик. – У себя в перьях поищи, наверняка еще крупнее найдешь!

«Чума на оба ваши дома! – очень кстати вспомнила Илона древнее крылатое выражение. – Вот уж не хватало нянчить двух конфликтных болванов, одного старого, второго малого!»

Но вслух пришлось выдать смягченный вариант.

– Помолчите оба хоть минутку, сделайте милость, – попросила она. – Дайте собраться с мыслями. И так голова кругом, не Дом призрения, а шкатулка со сказками. И люди-птицы, и дворфы, и кикимора затесалась, того и гляди волшебное дерево в кадке в углу проклюнется. Одна я сижу дура дурой и не понимаю, что тут происходит.

– Вы еще и кикимору притащили сюда? – старый дворф посмотрел на обоих, как на идиотов. – Обалдели совсем? Илона, тебе проверки от белобрысых не хватает в последние дни? Учуют ищейки след нечисти, и шмон по всем этажам пойдет, еще и меня вычислят. Сидел три года тише воды, ниже травы, не высовывался, и все без толку, снова надо собирать манатки и сваливать…

– Не переживайте, Геннадий, никаких проблем не будет. Кикимора у нас на мешочке с осиновой корой сидит и рядом с коробкой спичек. Никто ее не вычислит, и вы можете жить, как прежде, – успокоила его Илона.

– Тем более, я вообще сейчас никакого следа не оставляю, кроме звериного, – Марыся высунула бородавчатую мордочку из сумки, висевшей у сокола на плече.

– Однако, – хмыкнул старик, с интересом взглянув на жабу. – И как, удобно в таком виде?

– Жить захочешь – не так раскорячишься, – ответила популярной поговоркой Марыся. – Тебе тоже над поверхностью земли неуютно, однако же терпишь.

– А если он выдаст нам, наконец, секрет незаметного открытия порталов, то терпеть останется недолго, – вмешался в разговор Индра. – Мы их победим и заживем нормально. Вот только не хочет господин дворф секреты раскрывать, ему проще сидеть крысой в темном углу и молиться всем богам, чтобы не заметили и не уничтожили.

– Да что ты знаешь обо мне, сопляк? – аж побагровел от гнева дворф. – Кто ты такой, чтобы обвинять меня в трусости?! Ты поживи три года под боком у врага, делая вид, что самый обычный человек, а заодно не превращайся, не поднимайся в небо, не используй магию! Ах, да, и про друзей своих забудь, теперь ты сам по себе.

– Да я бы лучше удавился, – парировал ему сокол. – И кому ты рассказываешь про лишения? Пока ваша септима тут зады по укромным местам прятала, у повелителя Гаруды три лучших батальона только за первый год войны здесь полегло! В сражениях, под пытками да на опытах кровавых! А я три дня назад чуть в болоте не утоп, когда меня белобрысые подстрелили. Последние силы на двойное превращение ушли, спасибо госпоже и ее семье, спасли и от раны, и от лихорадки. Легко рассуждать о лишениях, когда за тебя гибнут другие, да? Самому выйти и сразиться кишка тонка?

И тут дворф одним рывком откинул одеяло с колен, являя миру тонкие и затертые от времени синие спортивные штаны, свисающие с коленей пустыми тряпочками.

– Как там людская поговорка прошлой эпохи гласит? А, «нет ножек – нет мультиков»! – криво усмехнулся Геннадий. – На чем ты предлагаешь сражаться калеке, соколеныш, на палочке верхом? Или коляску оснастить арбалетами, пусть стреляет и перезаряжается на ходу? До такого даже ваш повелитель не додумался бы! А жаль, такой ресурс пропадает, еще же остальные конечности есть! Обязательно обратись к нему с этой идеей, а то я слышал, содержит он за счет казны всех калечных и убогих. Нечего золото зря переводить, пусть еще послужат народу.

– Заткнись, – буркнул Индра и опустился рядом с Илоной на кровать. Его уши побагровели от стыда, но признавать свою ошибку парень явно не желал. – Что же септима тебя не прикрыла, не послала весточку в наш мир? Неужели соплеменники бы отказали? Сделали бы ноги лучше прежних, бегал бы снова, как заяц, по лесам да полям…

– Как много «бы», – произнес старик после паузы. – Жаль, история не имеет сослагательного наклонения. Нет больше моей септимы, соколеныш. Вся в лапы к белобрысым попала, да и сгинула там. Поэтому не смогу я вам порталы открыть, даже если бы очень хотел, сам понимаешь, сил не хватит. Да и не в порталах дело, а в том, что на вас магия белобрысых действует хлеще, чем на людей, и потому вас вычислить легче легкого. Вам нужно думать, как трезвую голову сохранить и магию контролировать, чтобы не плескала направо-налево, а не о порталах. Это все, что я могу тебе сказать. А теперь сделай милость, катись с глаз долой. Тошно смотреть на тебя, говнюка.

– Но я… – поднял было руку парень.

– Индра, иди, – остановила его Илона. – Пять часов, пора на полдник стариков завозить. Алиса покажет, как.

– Но…

– Иди, я говорю. Девчата из отделения, которые сегодня за ними присматривают, вам помогут. Только бабу Галю не надо больше магией поднимать. Вдвоем с Мишкой пересадите. И не вздумай геройствовать! Всех нас выдашь.

Сокол растерянно моргнул раз-другой, но послушался – встал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

А Илона осталась. Зачем – непонятно, ведь Геннадий сейчас злой и расстроенный, и наверняка выгонит и ее. Но тяжелую голову терзали дурные мысли, с которыми она больше не могла оставаться наедине.

– А ты чего расселась? – перевел на нее взгляд старик. – Особое приглашение на выход нужно?

– Простите, Геннадий, – Илона машинально съежилась на кровати, пытаясь занять меньше места. – Мне очень неловко вас беспокоить…

– Молчи уж, – махнул он рукой, а затем хмуро уставился женщине в лицо. Глаза его были как два черных буравчика. – Илона, вот нормальная же ты баба, не круглая дура, как половина здешних. На кой леший ты с пернатыми связалась? Накличешь беду на свою семью, ой, накличешь…

И тогда Илона не выдержала.

– Моя дочка встретила белобрысых несколько дней назад, и одна из них пыталась ее забрать, а второй не разрешил, сказал, что для их целей она еще маленькая, – тихо прошептала она. – Я с тех пор спать нормально не могу. Все думаю – зачем она им, для чего? И сколько детей они уже вот так забрали?

– Алиску-то? – ахнул дворф. Лицо его просветлело на мгновение. – Вот эту вертлявую наивную мартышку, которая весь мир готова обнять?

– Именно, – мрачно кивнула Илона. –А еще одна моя подруга – дракон, а вторая – феечка, и их убьют, если вычислят. Теперь вы понимаете, почему я готова связаться с кем угодно? Они предлагают войну, и мы с семьей решили содействовать. Потому что нас все равно убьют, рано или поздно, так или иначе. А Алису отправят… куда? Может, на кровавые опыты, как соколов?

Старик ничего не ответил, только нахмурился еще сильнее и опустил голову.

А Илону будто прорвало.

– Как жить дальше в таком мире, скажите на милость? – слезы градом покатились из глаз. – При мне четыре дня назад семью целую на площади заживо сожгли за то, что антибиотики своей младшей дочке искали, да попались. И пацан среди них был, ровесник Индры, а может, и младше. Как терпеть, как соглашаться, что это нормально? Геннадий, я понимаю, что вы не готовы к войне и вам страшно. Но все же помогите нам хотя бы советами! Мы ведь как слепые котята в этой битве, ничего не знаем и не понимаем. Я не буду вас часто беспокоить и мальчика сюда больше не пущу. Он отстанет, честно, я с ним поговорю.

– Гиннар, – вдруг буркнул старик.

– Что? – Илона торопливо вытирала мокрые дорожки со щек, чтобы дети не увидели, что она плакала, и не расслышала слово.

– Гиннар мое настоящее имя. Можешь так меня называть. Только не при бабках-сплетницах и не при дураках твоих. А остальные все равно не слышат нихрена. И повторюсь, зря ты в это влезла. Семья у тебя хорошая, что муж, что дите. И сама ты баба отзывчивая и душевная, и за свою доброту голову сложишь на «позорной» площади, уж прости. А я за соколенышей драться не желаю. Они к нам всю жизнь, как ко второму сорту относились, и вряд ли что-то поменялось даже за последние столетия. Тем более, в бою с меня толку никакого, сама видишь, я калека.

Дворф прикрыл коленки одеялом и подкатил к раковине, висевшей около стола. Затем налил в стакан воды, залпом выпил, выдохнул и продолжил.

– Но за ребят своих я отомстить хочу. Как подумаю о том, что с ними могли сделать и сделали, так кровь в жилах закипает. Поэтому, ежели чего непонятно, приходи, помогу. Только чтобы не видел никто из соседей, а то подумают еще, что я тебе стучу на них, житья мне потом не дадут. Я никого не боюсь, но нервы ни к черту, прибью еще ненароком.

– А то я их тайны и секреты не знаю, о выпитых втихушку бутылках с алкоголем, да окурках, закопанных в кадке с фикусом в углу холла, – фыркнула Илона, и тут же замерла. – Погодите, Ге…ннар, вы пьете воду из крана? Но она же какой-то дрянью отравленная!

– Ну и что? – искренне удивился старик. – У дворфов желудок крепче железа. Конечно, мутит с нее преизрядно, блевать даже порой охота. Но нам проще, нас мать-земля чистит и спасает от чужого яда.

– Это как? – не поняла Илона.

– А вот так, – дворф снял крышку со стоящей на столе плошки и достал оттуда самый обычный кусок угля. Осмотрел его с довольным видом и сунул в рот. – Я его сам из березовых поленьев на поляне через дорогу жгу, отлично выводит любую придуманную белобрысыми потраву. Они в углеродистых соединениях не шарят, потому и не знают… Хочешь, кстати?

– Нет, спасибо, я из фильтра воду дома пью… Стоп, так фильтр у нас тоже угольный! Получается, уголь этот яд впитывает и не пропускает дальше?

– Или пропускает, но тут же выводит из организма, – кивнул Гиннар, продолжая хрупать куском угля, как карамелькой. – Вода газированная тоже хорошо работает, но не так быстро, как уголь. И кофе еще, но обязательно жареный, а не этот новомодный зеленый, который на вкус как бурьян для облегчения кишкам. Если постоянно пить его, то отрава в организме не задержится. Но это касается людей, сама понимаешь. И подружек-полукровок твоих. Насчет соколеныша не уверен. Да и не будет он такое пить, они ж брезгливые, куда бы деться…

– Пьет, – рассеянно опровергла вышесказанное Илона. Голова кружилась от избытка новых знаний и впечатлений. – Со сливками и молоком, Рик говорит, за сутки трети пачки с зернами как не бывало…

– Губа не дура, – хмыкнул дворф. – Считай, двойная очистка, методами сразу обоих миров. Ну да леший с ним. Главное – сами не забывайте пить, угольных таблеток все равно уже не делают. Кофий-то не запретили еще?

– Пока нет, но уже покупаю из-под полы, – фыркнула женщина, успокаиваясь. – Гиннар, а сколько вам лет? И почему вы не в своем мире? Если не секрет, конечно.

– Здесь я потому, что в своем мире мне делать нечего, – поморщился дворф, закидывая в рот еще один кусочек угля. – Не поладил я с нашим правителем. Как там у вас, людей говорится – характерами не сошлись. Вот и забрал я семерку свою, по-нашему септиму, и перебрались мы сюда. Память уже подводит, но, кажется, были у вас времена Священной Римской империи…

– Что? – опешила Илона. – Но это же больше пятисот лет назад!

– Ну, вот теперь ты примерно понимаешь, сколько мне лет, – лукаво подмигнул Гиннар. – В те годы все было по-другому. У соколов их тогдашний правитель с катушек слетел и устраивал светопреставление в обоих мирах. Его потом свергли, конечно, но не сразу. Наш Гандальв тогда велел нам всем прятаться и не высовываться, чтобы под горячую руку не попали. А драконы и вовсе самоустранились. Посмотрели мы с ребятами на эту заварушку, плюнули, да переместились сюда. Решили, что мастера на все руки везде нужны, тем более, полноценной септимой. У нашей расы семерка – хорошее число, энергетически емкое. Всемером мы ух, сколько всего можем! Магией полноценной это не является, но работает почти как она… Ай, ладно, вижу, ничерта ты не понимаешь. Потом как-нибудь на пальцах покажу. В общем, затихарились в лесу в западной части континента, почти на самом краю. Дом отстроили, зажили, и слава о нас быстро пошла по свету. Особенно после того, как придурочной одной помогли, которая яблок нажралась отравленных…

– Белоснежке, что ли? – удивилась Илона. – Я думала, это сказка!

– Ну а сказки, по-твоему, откуда берутся? – Гиннар выразительно постучал себя пальцем по лбу. – Просто на самом деле не так все было, но ты же знаешь, как можно насочинять с три короба. По факту же дуреха решила выйти замуж за принца соседнего королевства, а мачеха ее не пускала, потому что мутный он был, хоть и наследник престола. Представляешь, в гробу спал по доброй воле, да еще и черное носил, и талдычил, что нужно помнить о смерти, ибо приходит она всегда неожиданно, и вся наша жизнь – это подготовка к переходу в мир иной! Родился бы в крестьянской семье, ему бы там батогами и тяжелой работой быстро всю дурь из головы выбили. А коли он принц, и тяжелее ложки да плошки ничего не поднимал, можно и на заднице сидеть да философствовать.

– А я думала, это Белоснежка в гробу спала…

– Не в гробу, а в стазис-капсуле, тоже нашем изобретении. Она ж из дому сбежала и к нам прибилась, нажаловалась, что мачеха да отец ее обижают, посулила весь лес в пять акров нам передать в дар за помощь, мы и согласились. Кто ж знал, что девка на голову порченая? Пела целыми днями, не затыкаясь, прикормила птиц каких-то, кроликов, белок, весь дом нам загадили, горошки заячьи даже в постели у себя находил, тьфу, пропасть! – дворф сплюнул от отвращения. – Правда, жрать готовила, но все равно плоховато, старшой мой и то лучше стряпал. А как яблок этих заколдованных наелась, мы за голову схватились. Противоядий иномирных под рукой не было, а люди в былые столетия лечились примерно тем же, что и сейчас – лопухом, да молитвой. Пришлось в капсулу ее класть. Она в летаргический сон погружает, да очистку живого организма проводит. Года три спала, пожалуй. А нам в это время принц мозги выедал. Мы же письмо ему сразу отправили, как беда случилась. Думали, может, противоядий каких найдет и привезет. Шиш там! Ходил приведением по лесу вокруг гроба, отощал, как кляча ледащая, все стихи писал о жизни и смерти – отвратительные, между прочим. Короче, ускорили мы выведение яда, добавили кристаллов магических, оживили эту идиотку и выгнали их обоих к евойному папеньке-королю из леса. Они потом поженились и войной на государство Белоснежкиных папаши с мачехой ходили, но это уже совсем другая история…

– Делааааа, – протянула Илона, пытаясь осмыслить новую реальность. – Не удивлюсь, если и мачеха на самом деле ее не травила за красоту неземную.

– Да никто ее не травил, – поморщился Гиннар, снова наливая воду в стакан. – Яблоки те сами по себе заколдованные были. Алхимики над ними опыты ставили, сорт морозоустойчивый, что ли, выводили? А этой дуре лишь бы сожрать чего-нибудь. Оно понятно, организм молодой, вечно голодный, но головой же надо думать? Потом-то, конечно, все хорошо закончилось, даже сказку по мотивам придумали слезливую, в которую наивные дурочки верят. А мы получили бумаги на владение лесом, да и зажили припеваючи еще лет на сто, пока не…

– Маааааааам! – вдруг заорал под окнами голос Алисы. – Мы домой-то идем?

– А времени сколько? – охнула Илона, оглядываясь в поисках часов.

– Домой давно пора, – снова улыбнулся дворф, но уже по-доброму. – Язык уже болит столько болтать, отвык. В общем, чеши уже отседова, потом расскажу при случае, как мы жили. Да, и если вопросы будут, тоже заходи! **

До Больших Лопухов добрались уже в сумерках. Дольше всего ждали Индру, который решил подсластить неудачу с дворфом походом на ближайший рынок, и застрял там почти на полчаса. Илона с беспокойством поглядывала за ним издалека, но сокол, казалось, был в своей стихии. Во всяком случае, лавировал он с тележкой среди продуктовых рядов, как рыба в воде, и даже умудрялся спорить о чем-то с ушлыми тетками за прилавками.

– Я теперь поняла, почему дядька Геннадий такой, – шепнула стоящая рядом Алиса, тоже не спускающая с парня глаз.

– Какой? – не поняла мама.

– Мы с Мишкой года два назад прыгали около интернатовского автобуса, его как раз тогда чинили, и колесо у мастера вдруг из рук выкатилось и чуть меня не ударило. А дядька рядом курил, так он метнулся на своей коляске, как на ракете, схватил меня за шкварник и дернул в сторону. Ты еще тогда спрашивала, где я воротник оторвала, а я наврала чего-то, не помню, – призналась Алиса, смущенно краснея.

– Ты с ума сошла? – Илону прошиб холодный пот, она даже отвлеклась от сокола, придирчиво выбирающего овощи буквально в пяти метрах. – Я разве не запрещала вам вообще к ремонтируемым машинам подходить?

– Да мы нечаянно! – накуксилась Алиса. – Мне потом очень стыдно было! Миша-то неразумный, надо было мне его оттуда увести, а я наоборот, за ним пошла. А дядька Геннадий на нас так орал! Мишу нехорошим словом назвал, а мне пообещал ремня всыпать, если еще раз около машины увидит. А потом снова орал, как это опасно и говорил, что мы два дурака, по развитию одинаковые… Мне тогда так обидно было, что я плакала, и Мишка плакал, боялся, что влетит. Но дядька ничего тебе не сказал. И теперь я поняла, почему он такой бледный был, и руки тряслись. Если септима – это как семья, то получается, у него семья погибла. И кричал он на нас не от злости, а от ужаса, потому что переживал о себе тоже…

Илона ничего не сказала. Только обняла дочку покрепче.

«Ничего, станет она самостоятельной – будет легче», – успокаивала много лет назад шатающуюся и ревущую от недосыпа женщину ее мама, Алисина бабушка. Не обманула, когда младенец подрос, спать действительно стало легче. Но страхов с каждым годом только прибавлялось. Только решишь, что все в порядке, ну вот же ребенок, понимающий и благоразумный, учится хорошо, рассуждает здраво. И на тебе – около ремонтируемой машины с раскрученными колесами прыгает!

А на этой неделе второй добавился, ненамного умнее. Пыжится, корчит из себя взрослого, умеет и знает столько, что земному подростку и не снилось – а ведь такое же дите. Если и вправду его послали на поиски дворфа, то задание он явно провалил, не смог договориться с важным участником миссии из-за собственной вспыльчивости и гордыни. Но Илона не могла его осуждать. Зато вдруг появилась неприязнь к тем, кто его отправил. Поручили важное дело не опытному бойцу, а неуравновешенному в силу возраста мальчишке, который, к тому же, едва не погиб прямо при переходе из одного мира в другой? Так вам и надо!

«Лишь бы его не наказали», – мелькнула беспокойная мысль. Илона только вздохнула. Уж чего, а поводов попереживать в ее жизни всегда было и будет с избытком.

– Ты куды прешься с пакетом целохвановым?! – внезапно рявкнула торговка овощами на следующую покупательницу. Индра с полной тележкой, успевший отойти от прилавка на пару шагов, замер. – Каждый раз тебе говорю, вредно это для природы, а ты прешься и прешься!

– А ты мне не суй свои бумажные, нечего! – не осталась в долгу тетка с пакетом. – Я его уже год пользую, стираю постоянно, берегу, а ты, гадюка, спонсируешь убийство деревьев ради упаковки!

– Чегооооо? – поперхнулась торговка. – Дура, чтоль, ненормальная?! Я пакеты токма переработанные покупаю! Я за экологию, поняла?

– Значит, тратишь ресурс планеты на переработку, – отчеканила из-за соседнего прилавка с молочными продуктами фермерша, приезжающая из деревни каждую неделю. – Воду, электричество, прочие блага. А Земля-то не бездонная бочка!

– Да что бы ты понимала со своим молоком, паразитка?! – взъярилась баба окончательно. – Твои коровы вообще природе нашей обходятся дороже моих овощей, жрут, да гадют, парниковый этот, эхвект увеличивают! А молоко твое ядовитое, слизь в организме порождает!

– А у тебя капуста вместо головы, – парировала фермерша. – Скоро сдохнешь на своей траве с голодухи, зато просветленная по самую маковку!

Скандал вспыхнул, будто факел, вымоченный в бензине, и махом перекинулся на другие ряды. Нескольких секунд не прошло – и завязалась драка. Прилавок с овощами не выдержал двойного веса фермерши и хозяйки, и надломился, вилки капусты с морковками покатились посетителям под ноги. На соседнем ряду истошно голосили в клетках напуганные курицы. Зычный мужской голос орал «Кто-нибудь! Позовите блюстителей порядка!»

Алиса рванула в самую гущу, Илона едва успела схватить ее за шиворот. В этот раз повезло. Футболка оказалась крепче и воротник не оторвался.

– Мама, там Индра, его же затопчут!

– Стой на месте, – рыкнула Илона. – Тебя затопчут еще быстрее!

Рыжевато-каштановая макушка мелькнула на соседнем ряду – видимо, парень пытался протолкнуться сквозь толпу, не потеряв тележку и не повредив покупки.

И в эту минуту у него над головой затрещал деревянный навес. Но дурной сокол, вместо того, чтобы отпрянуть, вдруг кинулся внутрь, поперек толпы. Миг – и он исчез под полосатыми тряпками, служившими для защиты продавцов и их товара от солнечных лучей. Следом с оглушительным треском рухнули доски, на которых держалась вся конструкция.

Кажется, закричали они одновременно, в унисон. В мечущейся и вопящей толпе было не разобрать. Людская масса всколыхнулась и волной отпрянула от места трагедии с такой скоростью, будто под тканью стояла, по меньшей мере, рабочая вышка, излучающая опасный сигнал 5G. Откуда-то сбоку надрывно голосила торговка овощами, потерявшая в давке весь привезенный урожай.

– А ну тихххххххаааа! – вдруг раздался из-за спины мощный бас, усиленный громкоговорителем.

К толпе приближался патруль Полиции нравов. В главе патруля Илона узнала мужика, который вчера приезжал на вызов в интернат. Удивительно, но сейчас она была рада видеть его больше, чем старого знакомого.

– Там подросток, под досками! Рванул внутрь, когда все начало рушиться, и его засыпало! – кинулась Илона к блюстителю, от волнения размахивая руками.

– Разберемся, – коротко буркнул полицейский, аккуратно, но решительно отодвигая ее в сторону.

Он дал знак еще двум парням в форме, втроем они отогнали толпу подальше, взялись с двух концов за ткань, сложившуюся узким куполом вперемешку с досками, и, крякнув от натуги, начали поднимать ее наверх.

Внутри обнаружилась картина, достойная пира живописца: Индра, стоящий в позе древней кариатиды, держал на своих плечах всю рухнувшую в этом углу конструкцию. Тележка с продуктами лишилась двух передних колес, но не перевернулась, уперевшись носом в щербатый прилавок.

А на земле сидела испуганная девчонка лет восьми. Лицо ее было белым от ужаса, в глазах стояли слезы. Одной рукой она прижимала к себе небольшую корзинку, а второй вцепилась соколу в левую ногу.

– Смотрите-ка, – суровое лицо блюстителя вдруг расплылось в улыбке. – Еще пацан сопливый совсем, а малявку собой прикрыл и выстоял. Спортсмен, небось? Молоток, хвалю!

Блюстители проворно сняли с плеч Индры доски и расчистили угол. Илона кинулась к парню.

– Ты с ума сошел?! – выдохнула она, схватив его за плечи и вглядываясь в лицо. – А если бы дрыном по голове попало?

– Девчонке бы точно попало, а мне – вряд ли, – спокойно и с достоинством ответил сокол. Лицо исцарапано, в волосах застряла древесная стружка, но в остальном он был жив-здоров.

Индра аккуратно отцепил от себя девочку, которая тут же приникла к Илоне. Конопатая, с толстыми русыми косичками, в платьице с цветочками, с корзинкой, она выглядела так, будто вышла на недолгую прогулку.

– Тебя как зовут, чудо? – женщина погладила ее по голове. – Где твои родители?

– Лилька, – шмыгнула та носом. – Мама с папой дома, они меня сюда послали по делу…

– Ты же совсем малышка, зачем тебе одной в такую толпу, да еще и вечером? – ахнула Илона, отводя ее в сторону. Индра тем временем вытаскивал из досок застрявшую тележку с продуктами.

– Вот, – Лиля подняла корзинку. Внутри под ворохом кукольных одеялец кто-то шевелился.

Илона убрала их в сторону и едва не выругалась вслух.

В корзинке сидели котята. Совсем крохотные, не больше месяца, еще с торчащими в стороны ушками и хвостиками-морковками. Один серый и полосатый, двое девчонок-трехцветок и двое черных.

– Мама сказала отнести их куда-нибудь и раздать, – добавила Лиля, подтверждая Илонины догадки. – А если не раздам, то здесь в корзине оставить, чтобы добрые люди, кому жалко, забрали. Но их никто не хочет, я даже в храм заходила районный, просила жреца помолиться, чтобы они нашли скорее дом, а он меня выгнал и сказал, что я глупая девчонка. И что лучше оставить их на рынке, если они угодны Мирозданию, оно позаботится о них. А если нет, то такова его воля. А мне их жалко, я два часа тут хожу, предлагаю, а их никто не берет…

Конопатое личико сморщилась, как будто девочка еле сдерживала слезы.

– Твои котята, что ли? – вклинилась в разговор Алиса. – Есть же клиники, где кошкам операцию делает, чтобы не плодились. Правда, не все за это сейчас берутся, но можно же заплатить и договориться. Всем же не найти хозяев, значит, останутся они голодные, да бездомные, а потом погибнут…

Лилька не выдержала и все-таки заплакала.

– Мама сказала, что нельзя животное лишать счастья материнства, Мироздание так распорядилось, чтобы всякая живая тварь потомство приносила… – пробормотала она сквозь слезы.

За мысли в адрес Лилькиной мамаши, которые целым ворохом пронеслись в голове Илоны, полагалась неделя молитв и медитаций на умягчение злого сердца. Вот уж воистину, как плохо, когда размножаться может абсолютно всякая тварь, даже та, которая не берет ответственность за живых существ, которые появились на свет из-за ее попустительства!

Но девчонка стояла, крепко прижимая к себе корзинку, будто стараясь закрыть несчастных кошачьих детенышей от всех возможных невзгод. И Илона устыдилась своих мыслей. Далеко не всегда дети похожи на своих родителей, хвала богам, которые только есть на свете.

– Лилечка, запомни, – Илона присела перед ней на корточки. – Тебе не обязательно думать, как родители и жить, как они. Ты же вырастешь рано или поздно и тогда сможешь заботиться обо всех, кого тебе жалко. И думать своей головой, а не чужой. А малышню давай мне, я взрослая, я что-нибудь придумаю. Считай, что Мироздание тебя услышало.

И маленькая Лилька расплакалась еще сильнее – уже от радости. Обняла Илону, Алису и подкатившего освобожденную тележку Индру. Перецеловала котят в разноцветные носы. Затем снова обняла Илону и убежала.

– Я так понимаю, мы все сегодня с прибытком? – иронично поднял левую бровь сокол.

– Молчи уж, герой, – фыркнула Илона, накрывая котят кукольными одеяльцами. – Папа вернется с дежурства и выгонит нас всех из дому.

– Мам, ты что, не выгонит! – возмутилась Алиса, не понявшая шутки. – И не переживай, раздадим, я в классе поговорю, предложу девчонкам!

Так и пошли они к остановке, Илона с корзинкой впереди, Алиса и сокол с сумками, полными продуктов – сзади. Тележку оставили возле кучи разобранных досок.

Пока дождались автобус, почти стемнело. Хорошо, что котята придремали под теплыми одеяльцами и не порывались сбежать. И Илона вспомнила, что хотела задать парню важный вопрос.

– Индра, а как ты дворфа вычислил? Он же похож на обычного человека, а что рост невысокий – так и у нас есть низкорослые.

– Он сам себя выдал, – ответил сокол, с интересом наблюдая за проносящимися по трассе редкими машинами. – Фразой про рогатую ящерицу. Это существа нашего мира, у вас такие не водятся.

– Как это не водятся? – удивилась Алиса. – Мы же на биологии их недавно изучали! Живут в теплых краях, спят на деревьях…

– И откусывают чужие задницы? – озорно подмигнул сокол.

– Чего? – опешила девочка. – Нет, конечно! Они же маленькие, максимум палец могут откусить.

– Ну вот. А наши огромные, с меня размером. И питаются падалью. Любят на поле битвы шариться, подъедать у павших мягкие места – щеки, плечи… и задницы тоже.

– Давайте не будем про такое на ночь глядя, а? – попросила Илона, присаживаясь на лавку в остановочном павильоне и вытягивая уставшие ноги. – Нашли тему. Мне засыпать сегодня с чешуей дракона под подушкой, непонятно, в какой из миров проваливаться. И так тревожно, а вы еще разговоры тошнотные затеваете.

Подростки послушались и умолкли оба. Зато жалобно квакнула из сумки всеми забытая Марыся – сказала, что у нее пересохла кожа, а еще она хочет пить и есть. И напомнила про тазик с вареньем, в котором ее обещали искупать. Илона заверила, что все обещания остаются в силе, и тут как раз подкатил нужный автобус.

**

Рано лечь спать у Илоны все равно не вышло. Хорошо, что завтра выходной, и послезавтра, и еще два дня. Нет, хороший у нее все-таки график дежурств. Только сами смены тяжелые, ноги к концу третьего дня не ходят, руки не поднимаются, и голова не соображает, совсем как у Кузьминичны. Вот только сесть и жаловаться на жизнь не получится – слишком много дел оставалось перед сном.

Сначала Илона звонила по стационарному телефону девчонкам и напоминала им о предстоящей ночи с чешуйками под подушкой, подбирая нейтральные слова (а то вдруг прослушивают?). Ксана была странно заторможенная и печальная, зато Июлия, наоборот, чересчур оживленная и какая-то тревожная. Но обе были уже согласны на все, только бы прояснить сложившуюся ситуацию. О том, что в ее квартире прямо сейчас находятся два представителя сказочного мира, Илона упоминать не стала. Скажет потом, во сне.

Затем Алиса с Индрой накормили хвостатую малышню и познакомили со взрослыми кошками. Старая Мурка нашипела на новеньких и ускакала на шкаф. Ее примеру последовали и остальные. Только Мистер Киска вдруг проникся сочувствием к найденышам, залез к ним в корзинку и начал намывать всех по очереди.

Марыся сначала действительно искупалась в тазике с вареньем, съев при этом большую половину, затем приняла душ из фильтр-кувшина, и сказала, что ей уже хватит, но остаток сладкого лакомства можно упаковать в баночку и оставить в холодильнике, и она обязательно его доест при следующей встрече. Алиса поняла намек и тут же пригласила ее в гости в самое ближайшее время. Довольная жаба попрощалась со всеми, залезла на подоконник и выпрыгнула в открытое окно, в темноту.

А дальше ужинали при свечах, так как начался комендантский час. Приготовить из новых, доставшихся почти с боем продуктов ничего не успели, поэтому доели остатки макарон с мясом и огурцами. Когда на походной газовой плитке вскипела вода на чай, Индра предложил заварить принесенные из Иномирья травки, якобы успокаивающие разум, тело и душу.

Доверчиво согласившиеся Илона и Алиса не увидели в почти полной темноте, как глаза сокола на мгновение сверкнули желтым.

Чай действительно оказался очень вкусным, вот только Алису сморило после первой же кружки, Илону – после второй. Они едва смогли умыться, переодеться в пижамы и завалиться спать, оставив на кухне неубранную посуду. Если бы хоть кто-то из них озаботился чистотой на столе, он бы увидел, что сокол сделал из своей чашки с чаем всего пару глотков.

Ночь была глубокой и тихой. Только машины Полиции нравов ездили по трассе, но до нее было почти триста метров, поэтому покой спящих в квартире на первом этаже ничего не нарушало.

Да и разве нарушило бы, после трех ложек чистейшей сон-травы на полтора стакана крутого кипятка?

Индра бесшумно проскользнул в спальню, где на кровати свернулась калачиком Илона. Одной рукой он держал осиновые часы, предварительно остановив механизм, чтобы не тикал.

Опустившись перед кроватью на колени, он несколько секунд собирался с духом. Затем длинная ладонь легла женщине на лоб, вокруг пальцев вспыхнуло едва уловимое зеленоватое свечение. Но Илона даже не пошевелилась.

– Вы забудете мое имя на сегодняшнюю ночь, вы не вспомните, как я выгляжу, сколько мне лет и как я здесь появился, – прошептал сокол. – Запираю память на крепкий замок, ключ выбрасываю далеко за порог. Будь по слову моему!

Зеленоватое свечение на долю секунды вспыхнуло ярким изумрудом и пропало. Илона вздохнула и улыбнулась, продолжая крепко спать.

А Индра вернулся на кухню, где залпом допил остывший чай из кружки, затем перебрался в зал, где спала на разложенном диване Алиса. Светлые волосы разметались по подушке, в темноте она выглядела еще младше своих лет.

Сокол протянул руку с начавшими светиться пальцами к ее лбу, но замер, будто колеблясь. Она же все равно не попадет на встречу, стоит ли перестраховываться? Постояв так минуту, он тяжело вздохнул и взмахнул рукой, отчего сияние погасло. Осторожно коснулся ее виска, убирая за ухо выбившуюся прядь волос, почти как днем на поляне. И не удержался – погладил спящую девочку по голове. Затем взял лежащее в кресле одеяло и аккуратно прилег рядом с ней. Он знал, что успеет проснуться до того, как очнутся от воздействия сон-травы и мать, и дочь. Пусть думают, что он снова спал на кухне, под потолком, в птичьей ипостаси.

Кикимора была не права. Ни за какие горы золота и ни за какие блага или угрозы со стороны соплеменников Индра не смог бы причинить зло этой маленькой отважной девчонке.

Но на душе у сокола все равно было тревожно.