Читать книгу Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения - Наталья Рывкина - Страница 7

В кабаке «Ломтик Большой Земли» было почти пусто. Как всегда. Серега, хозяин злосчастного кабака, сам обслуживал немногочисленных посетителей: держать бармена было в его положении накладно. Посетители, на данный момент пять человекоединиц, скучковались за одним столиком. Пили, говорили все о том же: подлец Замятин, стерва Крысуля, недочеловеки мутанты, оболваненная молодежь, которая столкнется еще с реалиями жизни, да поздно будет. Сокрушались – куда, мол, катится мир. Положа руку на сердце, был бы клиентом, сам бы пошел в «Жаренный гвоздь».

О, шаги по улице… голоса, смех… Серега тут же сделал стойку – может, зайдут. Нет, не зайдут – плейер. И песенка на нем специфическая.

«Внизу не встретишь, как не тянись,

за всю свою счастливую жизнь

десятой доли таких красот и чудес…» – чирикал плеер у кого-то из идущих. Не его публика. И точно, компания, рассеянно ругнув Ку-клукс-клан доморощенный, прошла мимо.

– И где же они этот антиквариат взяли, песня совсем допотопная? – бурчали за столиком.

– Знамо где, Замятин дал…

– Совсем мозги ребятам запудрил. Гад!

Да, Замятин у них кумир и бог пополам с царем-батюшкой. Особенно если в полевом комбинезоне и с волосами, перетянутыми шнурком от ботинок. А как же, герой, настоящий ученый, воплощенный дух первопроходцев Зоны. Говорят, он их чуть ли не поштучно подбирает, ударенных на научной романтике. Лично собеседования проводит с этими, которые из Игры свалились.

Ладно, на этот контингент Серега и не рассчитывал. Но, вы думаете, он не прокачал настроения масс, открывая кабак? Сколько людей охотно говорило с ним о засилье мутантов в городке, формирующемся вокруг Института! Спасу от них, мол, нет. За соседними столиками с этими уродами приходится сидеть. И разговоров о том, как они устали от этой проклятой Зоны, Серега тоже слышал предостаточно.

В общем, открывая кабак, Серега объявил его маленьким кусочком Большой Земли. Местом, где клиент может расслабиться и забыть на время, что он в Зоне. И поэтому мутантам в нем делать нехрен. О чем со всей категоричностью извещала табличка на дверях.

Все он правильно рассчитал… казалось бы. Подходили, хвалили, уважение всяческое высказывали. А что ж тогда не ходите? Глазки отводите, поганцы? Не тот контингент, от которого можно ожидать хоть минимального гражданского мужества. Не тот!

А все Крысуля, стерва ненормальная, недаром ей такое имя дали.

Ох, она и разоралась, увидав табличку на дверях! Это что еще за дрянь такая в моем городе?! Это кто у нас тут такая сволочь, и вообще?!

И началось…

Молодежь она мобилизовала на счет раз. Еще бы, при ее-то популярности. И в экспедиции по встрече посланцев с Большой Земли она героиня. И зав. лаб. в двадцать три года. И эксперименты жуткие ставит на себе. Не говоря уж об анекдотах. Наглая, веселая, а уж если надо кого оборжать – Крысуля, конечно, в первых рядах, вздыхал Серега. Вот и он тоже попал под раздачу.

А мобилизованная молодежь действовать начала по накатанной: тут же составила петицию. Петицию, обращенную ко всему научному коллективу и призывающую бойкотировать свежеоткрытое заведение. И пошла с ней по Институту. И начала, разумеется, с Замятина. А Замятин подписал. Ему, мол, как интеллигентному человеку глубоко противна дискриминация и нарушение прав человека. Это ж выдумать надо такое, в Зоне, да про мутантов, да права человека… а про права зомби он ничего не хочет сказать?

И вот ходили энтузиасты хреновы по институту с этой бумагой, где на первой странице была размашистая подпись ихнего всеобщего шефа. И что бы вы думали? Подписывали потенциальные клиенты, как миленькие! Естественно!

Нет, довольно много народу не подписало. Включая людей совершенно неожиданных. Витька Конев, например, не подписал. Куда хочу, говорит, туда и буду ходить. А на начальство я, Витька Конев, плевал аж с самого верхнего пласта аномалии «Фанера на Парижем». Но ведь не ходит. Не хочет и не ходит. Скучно, мол, у тебя. А мутанты ему не мешают. На мутантов он, Витька Конев, плевал. Оттуда же. С верхушки «Фанеры над Парижем».

И профессор Северцев не подписал, что уж ва-аще удивительно. Если, говорит, люди боятся мутантов, пусть, говорит, у них будет свой кабак. А Крысуле надо быть снисходительнее к человеческим слабостям, тем более что сама она, как минимум, не ангел. Так ведь он тоже не ходит, он же мутантов не боится.

Виктор Васильевич, как всегда. Ни нашим, ни вашим. Далек он, понимаете, от этой проблемы, и в кабаки он, Виктор Васильевич, не ходит как занятый человек… разве что так, заглянет на минутку. Да и вообще занятие это неинтеллектуальное, и он, Виктор Васильевич, этого занятия выше.

Военные? Им, конечно, на петицию это самое… причем, диарейно. Но они ходят туда, куда ходят институтские лаборанточки-аспиранточки. Лучше с мутантами и с девочками, чем без мутантов, но и без девочек.

Так что контингент его составил человек пятнадцать. Сами-то как думаете, это может окупить содержание кабака?

Серега переделал черный ход во второй вход. А там двор и глухой тупик рядом, очень даже можно пройти незаметно. Дело стало немного налаживаться, но неделю назад на асфальте около этого второго входа появилась крупная белая надпись: «Улыбайтесь, Вас снимает скрытая камера».

Серега пожаловался в администрацию. Вызвали Крысулю, и она пришла, даже живая. Да, надпись – ее работа, согласилась Крысуля с милой улыбкой. Да, устанавливать скрытые камеры противозаконно. Абсолютно противозаконно. Каждого, кто это сделает, следует примерно наказать. А ее не следует, поскольку камер она никаких не ставила. Она пошутила. А если кто боится собственной тени, то чем виновата она, Крысуля?

В общем, хулиганку оштрафовали за порчу асфальта, а надпись Серега закрасил самолично. И через два дня надпись возобновилась.

– Не я, – твердо заявила Крысуля. – Я два раза одной шуткой не играю. Я им придумаю что-нибудь новое. А насчет камер – не знаю, может, кто и поставил. Говорю же, игра не моя.

Вот так и шла жизнь. Серега, обслужив унылую компанию, налил стакан и себе. Поведение, немыслимое для профессионала, да что уж там. Налил и подсел к столу. И стало ему еще хуже: посиделки, оказывается, были в честь проводов. Коля Кольцов, один из постоянных и надежнейших клиентов, менял работу и переезжал в Пионерск. Еще одним клиентом меньше.

– Все, хватит! В гробу я видал здешний бардак. И уродов этих, и Замятина-паскуду и Крысулю – морду наглую! Все скопом пусть провалятся. Поживу теперь пусть и не на Большой Земле, но хотя бы в более-менее нормальном городе. Там порядок, – разглагольствовал Коля.

– Кстати, о Крысуле… Меня тут предупредили, ты, Серега, будь готов… Крысуля, стерва, мириться надумала.

– Это с чего бы вдруг?

– Да, говорит, прав Северцев. Вняла, мол. Жестока была к убогим, – объявил Володя Сноб, выделив последнее слово с мрачным сарказмом, – регулярно будет теперь заходить в Ломтик. В виде зомби. И каждого посетителя обнимать и целовать в знак примирения и дружбы.

Все хором застонали, представив себе эту прекрасную перспективу.

– Вот, значит, какая она, эта ее новая шуточка, – потерянно сказал Серега. – Это – хана.

– Лично я теперь буду по вечерам ездить в Пионерск, – твердо сказал Петр Иваныч. – Даже институтский бар при всей своей занюханности и то… пользуется, в общем, спросом у элементов. Моду взяли, оболтусы, водить туда всяких уродов по товарно-транспортным накладным. Да еще и соревнуются, заразы, кто эту бумагу посмешнее сочинит. Бардак!

– Да, Серега. Ты уж извини, но лучше в Пионерск, – поддержал Володя. – А можно полететь в Шишкин Дол – туда ближе. Мы же отдыхать хотим, а не с зомбями целоваться.

– Ты повесь табличку, что зомби тоже вход воспрещен, – посоветовал молчавший до сих пор Паша.

– Не советую, Серега, – желчно сказал Кольцов. – Она все равно войдет. Только лично ты удостоишься ее особого внимания: должна же она тебе объяснить, что зря ты с нею так груб. А объяснять будет долго и проникновенно.

Серега молчал. В его голове крутились жуткие сцены этого объяснения: мертвая девушка обнимала его холодными руками; а куда денешься, поди, вырвись от зомби. Обнимала, прочувственно спрашивала, за что он ее не любит, и лезла целоваться своими синими губами. Ох… Никогда теперь не сможет он фэнтези читать про всякую некромантию.

– Некромантка чертова! – заорал он неожиданно для себя самого.

– Как? Ты как ее назвал?!

– Некромантка! То, чем она занимается – это не наука. Это некромантия какая-то всякая.

– Серега, ты гений! – обрадовался Кольцов, – не все же ей шутить. Я тоже пошучу напоследок! Табличку им на двери заменю раненько утречком, как раз перед отъездом. «Лаборатория пороговых состояний» уберу и спрячу. А повешу: «Лаборатория некромантии». Пусть побесится, стерва.

Кольцов залпом допил свой стакан и кинулся вон делать табличку. Серега проводил его взглядом, налил себе еще и снова сел за стол.

За столом развеселились, стало празднично. Смеялись, в лицах изображали, как стерва Крысуля топчет ногами еще не созданную табличку. А кабак? А что, кабак – можно же действительно поехать на рейсовой вертушке в Шишкин Дол.

Серега пил и пытался представить, что сделала бы мерзкая некромантка Крысуля, если бы кто-то наехал на ее любимый «Жареный гвоздь». Черт ее знает, что отчебучила бы. Вот чего бы не сделала бы точно, так не поехала бы искать новый кабак в Шишкином Доле. Никогда не умел он, Серега, выбирать друзей.

* * *

– Смотри, идет, – зашипела Осока. – Зараза, фифа белобрысая.

Стрекоза проследила за ее взглядом и увидела Крысулю, бодро топающую по направлению к кабаку «От Винта» с неизменным своим диковинным автоматом за спиной.

– Да, она красивая… – кивнула Стрекоза. – Почему я не такая?

– Она чистюлиха! Смотри, гуляет, стерва, по Зажарску как себя у себя дома. Раньше чистюле за такую наглость морду бы набили. А то и вообще пристрелили бы, и правильно. А она, мол, девушка Хамелеона, ей, мол, можно!

– Но она действительно девушка Хамелеона, – рассеянно сказала Стрекоза, продолжая рассматривать идущую. – А кроме того, она, если ты не забыла, как-то раз спасла нашу деревню. А я еще и лично ей жизнью обязана, была одна история…

– Девушка Хамелеона!

В прочие аргументы Стрекозы Осока, похоже, вообще не вслушивалась.

– Девушка Хамелеона! – возмущенная Осока пыхтела как чайник и каждую свою фразу не кричала даже, а вывизгивала. – Она заявилась тогда в приличное, столичное, между прочим, заведение «От винта»…

– Столичное? Это с каких пор? Объединение всех измененных под началом Солнца нашего Мамонта пока что, хвала богам, не состоялось.

– Ну и напрасно. Да… Не перебивай, тебе говорю! Явилась, стерва, в приличный кабак в грязном полевом комбинезоне, не удосужившись даже причесаться. И вонь от нее, как от сталкерюги, порохом несет, по́том, перегаром! Я на одну косметику в Склифе разорилась, а она…

– Ну, уж прямо-таки и вонь. Вроде бы, никто не жаловался. Кроме тебя. Или у тебя открылось новое Свойство?

– Ничего у меня не открылось! Она как раз мимо меня прошла клеить Хамелеона. Меня чуть не стошнило, вот! Я тогда еще нос зажала, так эта стерва даже не заметила! Да какое там клеить? Подошла и сцапала. Внаглую!

– А тебе кто мешал подойти и сцапать, раз все так просто?

– Я приличная девушка!

– Значит, ему нравятся неприличные.

– В нос ему ударяет, что у него чистая девушка. Повадились чистюлихи у нас парней отбивать. Вот тебе нравится Хамелеон?

– Да. Но мне там и без нее ничего не светило, – Стрекоза перевела на собеседницу взгляд своих фасетчатых глаз, шарами торчащих на абсолютно плоском лице. – А если не я, то не все ли мне равно, кто?

– Дура ты! Вот наши парни повадились к ним в Жареный Гвоздь. Теперь чистюлихи вообще всех их уведут у нас из-под носа.

– Ага, в очередь выстроятся, да еще и передерутся.

– Вот-вот! Как раз вчера у них там нашему Крючку чистюли морду набили.

– Ох, Осока… Крючку и в «От Винта» регулярно бьют морду, и в нашем деревенском кабаке тоже бьют. Куда придет, там и бьют. По-хорошему, ему вообще пить не стоит. Кстати, почему только парни повадились ездить? Вчера вот Ветка ездила.

– Ветка?! Лысая и с корой вместо кожи на морде, ну-ну! И как съездила?

– Сияет и светится, – хихикнула Стрекоза, лично помогавшая Ветке гримировать ороговевшую кожу на лице и затылке под змеиную чешую. В сочетании с ее пластичностью и черным раздвоенным языком оно смотрелось по-своему эффектно. В Жареном Гвозде куча падкого на экзотику народа. А вот что ей, Стрекозе, со своей рожей делать?

Полагаете, что стрекоза – существо красивое? Так-то оно так, а вы представьте себе женщину со стрекозиной мордой. Впрочем, все равно надо съездить. Просто проветриться.

– Смотри, смотри, Долгоносик прибежал, – перебила Осока ее мысли. – Тоже вокруг этой стервы крутится, поганец! Садиком своим дурацким хвастается. А туда же, разорялся, что он чистюль терпеть ненавидит!

– На чистюлих это, видимо, не распространяется, – хихикнула Стрекоза.

– Не смешно! Ой, гляди, уже и Репей к дядюшке присоединился, тоже об этом садике чушь какую-то несет, скотина.

Действительно, к Долгоносику, увлеченно разглагольствующему о своем ботаническом шедевре, уже успел присоединиться его племянник Репей. И в результате все трое, развернувшись, двинули к городским воротам. Видимо импульсивная и непостоянная в своих планах Крысуля решила обозреть это чудо агротехники прямо сейчас. А как возвращаться из Большого Болота в Институт, об этом она, разумеется, задумается потом. Да ладно, снимет в случае какого облома комнату на ночь в кабаке, только и всего.

– Не смешно! – взвизгнула Осока, опять сбив Стрекозу с мысли. – Между прочим, твоего брата убили чистюли, не забыла? Зачем они вообще сюда понаехали, это наша земля! Я сама эту гадюку пристрелю, если мужики не могут.

– Не советую, – пожала плечами Стрекоза. Ей эта тема давно надоела. Да, парень, убивший брата, действительно был чистюлей. Кто знает, что там у них вышло, мутная история. Мамонт с Хамелеоном тогда на весь Зажарск друг на друга так орали, чуть противотуманные ставни не повылетали по всему городу.

Много чего могло произойти. Брат… брат был ярым сторонником Мамонта, настоящая пятая колонна в деревне, хоть и нехорошо так говорить о близком человеке. И он готов был выполнить любой приказ Мамонта, не вникая в этическую сторону дела. В отличие, кстати, от Хамелеона. Так что этот шумный скандал наводит на размышления. Видимо, без политики тут не обошлось. Гнусная она штука, политика.

Да что уж теперь, тот чистюля и сам давно мертв. Это Зона, такая здесь жизнь. А у Осоки тоже недавно погиб брат. Его убил деревенский парень, такой же измененный. Поссорились при дележе хабара. Бывает. Но Осока почему-то считала, что это совсем другое дело.

– Не советую. И пытаться не стоит. Она стреляет куда лучше тебя, так что шансов не густо. А даже если вдруг повезет, так не только у чистюль в Периметре, но и в Зажарске, и у нас в Большом Болоте желающие оторвать тебе за этот подвиг башку встанут в очередь.

– Куда катится мир? – скорбно вздохнула Осока.

* * *

– Привет, Дракон.

Тот рассмеялся.

– Знаешь, Тайфун, когда ты зовешь меня Черным Драконом, мне самому становится смешно. Здесь такие помпезные имена не носят.

– Да, – согласился Тайфун. – Я и сам заметил, что от моего имени все вокруг начинают улыбаться.

– Паук вот себе имя поменял соответственно здешнему стилю. И правильно, нам бы тоже не помешало.

– А как мы теперь будем называться?

Дракон поскреб затылок.

– Давай пока просто по именам, а там что-нибудь придумается. Тебя как зовут?

– Костик.

– А меня Вовчик.

– Ну, будем знакомы, – хихикнул Тайфун. В смысле Костик.

* * *

– Красиво, – искренне восхитилась Крысуля. Пространство между двумя высокими заборами было превращено в маленький, но совершенно а-абалденный садик. Буйство красок особенно эффектно смотрелось на фоне некрашеных и плохо оструганных досок. – Как это ты умудрился?

– У нас с племяшом все растет! – гордо объявил Долгоносик. – Это у нас фамильное, верно, Репей?

– Точно, – поддержал племянник. – Можем вырастить все, что хочешь. Такое у нас Свойство.

– Все, что угодно?! – напряглась вдруг Крысуля – А болотный чернолист можете?

– Это еще зачем? Он и некрасивый, и ядовитый, зараза, и вообще редкостная дрянь. Крысуля, что ж ты так глаза растопырила? Он тебе очень нужен, этот чернолист?

– Не то слово. А псевдолопух двулистоперый?

– Ни фига себе заявочки! Может, тебе еще и бешеный гриб подавай?

– О-о!.. Так вы и это сделаете?!

Собеседники синхронно поскребли затылки.

– Крысуля, ты что, маленькую химическую войну затеяла? – озадаченно спросил Репей. – А против кого?

– Нет, мне для экспериментов. Так можете?

– Можем, наверное… – раздумчиво проговорил Долгоносик – Но мы же тогда всю деревню потравим к швайнехундам псевдособачьим!

– Сейчас дядюшка скажет, что это чистюльская диверсия! – хихикнул Репей. – Крысуля, ты решила таким образом извести всех измененных?

– Не смешно, – буркнул Долгоносик.

– Какие глупости, – возмутилась Крысуля. – Я что, дура? То есть я, конечно, дура, но не настолько же! Мы вам специальное место выделим, изолированное, с высшей защитой по всему периметру и даже с воздуха!

– Опять шуточки шутишь? – буркнул Долгоносик.

– Какие шутки? На работу возьмем в Институт, зарплату дадим хорошую, премии. И, опять же, Жареный Гвоздь под боком, а, Репей? Ты же любишь там бывать!

– К вам на работу? Мы же измененные… по-вашему, мутанты.

– Тоже мне, проблема!

Крысуля была не вполне искренна – проблема, конечно же, была. Но она справится. Она и не такие преграды лбом вышибала, благо он, как общеизвестно, чугунный.

– Стар я для таких дел, – подумав объявил Долгоносик. – Вон, пускай Репей идет, если хочет. Он молодой.

– Слышишь, Репей, давай, а? – возбужденно затарахтела Крысуля. – Все оборудуем, как скажешь, ты же специалист. Помощников дадим, будешь руководить.

– Чистых? Мне под начало?!

– Да где я тебе других возьму? Но ты уж их не слишком-то обижай!

– Ну что ты, Крысуля, я добрый, – Репей аж раздулся от важности.

– Заметано? Тогда я завтра же переговорю с Доком.

Крысуля была совершено счастлива. У нее будут ингредиенты для зомбячьего коктейля, того самого, при помощи которого Док реанимировал и ее саму, и ее товарищей по суматошной беготне по просторам второй локации. Коктейля, без которого в лаборатории никакой работы. Как без рук. Ингредиенты были не просто редкими, а о-очень редкими, даже редчайшим, и Леночка тряслась над ними, как Кощей, поскольку собирать приходилось долго, трудно и опасно, а ты поди еще их отыщи. Даже квест на эти милые травки-корешки у тебя не всякий сталкер возьмет даже втридорога. Боятся. Она представила себе реакцию своего лабораторного «главного врача» и даже засмеялась. Над дистиллированной водой двойной очистки, Леночка и то так не тряслась, хоть и делала ее собственноручно. Тратила на нее все свободное время и – заметьте – все силы без остатка. А шла эта вода на тот же самый коктейль, между прочим. Вот так.

Теперь коктейля этого будет сколько хочешь, хоть с маслом ешь, хоть залейся. Из Туманной камеры можно вообще не вылезать – не жизнь, а малина. И ее друзья-соратники перестанут, наконец, ворчать, что она гнусно пользуется служебным положением. Сама в Туманную камеру чуть ли не через день, а они сидят тут живые как дураки, только глазами хлопают.

Теперь… Да она всю Зону перевернет с ног на голову! То есть, в смысле… ну, как… интуитивно понятно.

* * *

Этим утром в коридоре третьего цокольного этажа корпуса икс было непривычно людно. И туманологи, чьи помещения находились дальше по проходу за Туманной камерой, торчали здесь в полном составе, и огневики с первого цокольного, и масса прочего, невесть откуда взявшегося народа.

Толпились и пялились, разинув рот, как стадо тех самых баранов на пресловутые новые ворота. Ворота, в смысле дверь – конечно же, не были новыми, а вот табличка на оных… табличка была вполне себе новой и впечатляла. Технично выполненная под мрамор; пока носом не ткнешься, и не поймешь, что картонная. Мастерская работа. И закреплена на металлических уголках – снимать запаришься. А на табличке каллиграфически выполненная надпись: «ЛАБОРАТОРИЯ НЕКРОМАНТИИ». Народ неуверенно хихикал. Петр Иванович, неведомо как случившийся в третьем цоколе, повис на настенном телефоне и накручивал уже шестой номер. В общем, имел место аншлаг.

– А что у нас тут за народные гуляния? – вопросила Крысуля, пытаясь продраться к собственной двери.

– А ты глянь… – Народ быстренько раздался в стороны, открывая вид на дверь и «мраморную табличку».

Крысуля послушно глянула на дверь и застыла. А потом ее громоподобный хохот перекрыл все прочие шумы в коридоре.

– Кто прицепил?! Колитесь, гады! – орала она сквозь смех. – Колитесь, премию у Дока пробью. Это гениально! Это… Это совершенно новый ракурс. Перспективы развития темы. А уж как прикольно! Лаборатория некромантии. Даешь ребрендинг! А-автора – на сцену!

…На повестке дня ближайшего ученого совета института стоял вопрос о переименовании «Лаборатории пороговых состояний» в «Лабораторию некромантии» в связи с расширением тематики. Смена названия совпала с еще одной знаменательной датой: поселение, формирующееся вокруг Института, получило официальный статус города. На общенародном голосовании с большим отрывом победило предложенное Крысулей хулиганское название «Заумск». Конечно, Заумск. А как же еще назвать прикажете назвать город при научниках?

Оба великих события Крысуля с друзьями с помпой отметили в Жареном Гвозде. А обещанная премия почему-то так и осталась невостребованной.

* * *

Серега понуро сидел на крылечке злосчастного Ломтика. Кабак был пуст. Над историей о визите любвеобильной зомбяшки в его заведение уже второй вечер ржал весь Периметр. Сволочи, вас бы так.

Потенциальная клиентура в полном составе опять уехала в Шишкин Дол. А на обратном рейсе приехало несколько человек тамошних, взбудораженных рассказами о творящихся здесь безобразиях. И двинулись, разумеется, прямиком в Жаренный гвоздь – там же интереснее бояться мутантов. Вот такие дела…

Серега и сам понимал, что продать кабак за сколько-нибудь приличные деньги нечего и думать, учитывая, что сведения о его бедственном положении стали всеобщим достоянием. Но то, что ему предлагали, было хуже, чем оскорбление, а его попытки торговаться воспринимались потенциальными покупателями как хороший анекдот. Но ведь продавать все равно придется. Серега прибрался в кабаке и отвинтил пресловутую табличку «мутантам вход воспрещен». Она будущему хозяину уж точно не понадобится. Для того чтобы открыть где-то новый кабак, теперь придется занимать. А как потом отдавать? Тут на должников в суд не подают, тут просто стреляют.

Его скорбные размышления были неожиданно прерваны проходящей мимо компанией. Мутанты.

– А говорили, что тут кабак только для чистых, – удивились они.

Серега чувствовал себя совсем пропащим. Хуже последнего мутанта. Ну и пусть, злобно подумал он.

– Да что вы, в этом городе ничего такого быть не может, – сказал он не без иронии, – Никак не может. Заходите, ребята!

А если это правда? Вдруг от мутантов действительно можно заразиться? Да вот те хрен, как бы это они от него не заразились хроническим невезением и непроходимой тупостью! Ох, не надо, бедные мужики…

В приступе мрачной решимости Серега зазвал клиентов за барную стойку и затеял беседу. Освоился неожиданно быстро: после давешней зомбяшки они казались не такими уж и пугающими. Серега профессионально улыбался, наливал напитки, отпускал шуточки, трепался за жизнь. Работал.

Разговор перешел на Большую Землю, там и залип. Очень интересовала его новую клиентуру загадочная и неведомая Большая Земля. И тут Серегу осенило. У него же где-то в подсобке завалялся документальный фильм о Праге, заказанный по ошибке вместе с другими дисками – невнимательно читал каталог, олух.

– А я вам сейчас покажу, – радостно объявил Серега и помчался в подсобку.

И выскочил, протирая пыльный диск.

Клиенты прилипли к телевизору намертво, Серега хоть немного передохнул от их страшноватых физиономий.

– Круто! Отпад! – азартно гомонили посетители, заказывая стакан за стаканом. – Как будто сам на Большую Землю съездил. Можно сказать, своими глазами видел… ну, почти своими… Вот что надо заказывать у перекупщиков вместо этих придурочных боевиков! Хотя в компании в любом случае смотреть веселее – вроде как экскурсия, блин! Классный у тебя кабак, Серега – и правда Ломтик Большой Земли.

Кто-то ухватил рацию и рванул наружу к ближайшей точке связи вызванивать друзей и знакомых. И скоро на вертолетную площадку прилетела битком набитая вертушка из Зажарска, а потом несколько «колымаг» из Большого Болота и какое-то вообще несуразное транспортное средство притрюхало из Серого Лужка. Кабак набился – не продохнуть. И все требовали выпить, что характерно.

Сплошь мутанты. Ну и пусть!

Так, лихорадочно думал Серега, сюда и сюда надо поставить еще по телевизору. Агромадные плазменные панели заказать, и ничего, что придется занять денег. Оно отобьется, и еще как. Заказать документальных фильмов, релаксов с видами природы и вообще всяческую видовуху, у Би-Би-Си вон, судя по рекламе, сериал целый отснят. Всех мутантов у вас сманю, пусть к вам эти снобы ходят, мстительно думал он о конкурентах.

Даешь ребрендинг!

– О! Ну, прямо как в родном «От Винта», – раздался вдруг веселый голос с порога. Вот так, размечтался, придурок. Конечно, эта стерва не оставит его в покое. Добьет. Серега безнадежно смотрел, как девушка заходит внутрь и движется прямиком к нему. Подходит к стойке, усаживается на табурет. А потом вдруг заявляет со своей выпендронной нахальной усмешкой:

– Что смотришь на меня, как академик на вечный двигатель? Я, между прочим, клиент! Ты меня обслуживать собираешься, или почему?