Читать книгу Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная - Наталья Романова-Сегень - Страница 3

Принцесса Элла. Будущая святая великомученица Елизавета Федоровна Романова. Из ее бабушек и дедушек самая знаменитая – великобританская королева Виктория.

Не просто знаменитая – настоящая историческая глыба. Тучная, подобно нашим Елизавете Петровне и Екатерине Великой или австрийской Марии-Терезии, и во многом с ними схожая помимо тучности. Создавшая могущественную Британскую империю и свою неповторимую викторианскую эпоху, правившая своим королевством ни много ни мало – 64 года! Таким не мог похвастаться ни один государь, ни одна государыня, покуда ее рекорд не побили сначала австрийский император Франц Иосиф, а затем английская королева Елизавета II.

Дед Виктории, полубезумный пьяница Георг III превратил королевский дом Англии в психушку. Из двенадцати детей Георга ни один не мог гарантировать стране хорошее потомство. Кто бы мог подумать, что целых две трети XIX столетия Англией будет править дочь третьего по счету сына Георга – Эдуарда, герцога Кентского!

24 мая 1819 года Кенсингтонский дворец огласили вопли новорожденной девочки. Ее мать Виктория Саксен-Кобургская до Эдуарда уже успела побывать в браке и от Эмиха Карла Лейнигенского произвела на свет Карла и Феодору. Теперь она подарила Англии потенциальную наследницу престола, которой суждено будет свой потенциал использовать на все сто. Крестным отцом стал не кто-нибудь, а русский император Александр Павлович, один из победителей великого и ужасного Наполеона Бонапарта. В итоге девочку нарекли Александриной Викторией, в честь крестного и родной матери. И потому в детстве ее звали Дриной.

Отец Виктории, прадед героини этой книги, скончался от воспаления легких, когда ей было всего восемь месяцев. От него остались сплошные долги, и дочери приходилось подолгу ходить в одних и тех же платьях. Зато с нежного возраста она привыкла к аскетизму и презирала роскошь. Хорошая черта для всех, кто хочет остаться в истории как великий правитель государства!

К тому же, не следует забывать и про кенсингтонскую систему, согласно которой воспитание особ королевской крови основывалось на множестве запретов и предписаний. Живо выражать свои чувства – нельзя. Читать все, что тебе вздумается – запрещено. Разговаривать с незнакомыми – Боже упаси. Сладости? – только по особому разрешению взрослых. Играть в куклы или с собакой – лишь в отведенные для этого часы. И таких запретов – огромное количество. Способствовало ли это воспитанию сильного правителя? Как видим, да.

Когда девушке исполнилось восемнадцать, правил ее родной дядя король Уильям IV. И, как нарочно, освобождая тропу более властной племяннице, он умер. Волей судьбы она оказалась первой в очереди на трон. И Виктория стала королевой. «Ненадолго!» – уверяли знатоки недобрых примет, указывая на появление черного лебедя в лондонском небе в день ее восшествия на престол. Ох, и ошиблись же, голубчики!

Очень быстро она научилась не робеть и властно заявлять о своих решениях, перестав подчиняться воле премьер-министра лорда Мельбурна. Уважая конституционность британской монархии, она вскоре дала раз и навсегда понять, что должна быть в курсе всех принимаемых министрами решений, а иначе… Иначе можно и других министров найти, не нарушая при этом основ конституции.

Между прочим, лорд Мельбурн стал ее первым сердечным другом. А многие даже полагают, что и первым мужчиной. Когда она взошла на престол, ему исполнилось 57 лет. Он нравился женщинам, но в браке был несчастлив – знаменитая история о дикой страсти, которую его жена леди Каролина Лэм испытывала к лорду Байрону! Мельбурн сделался не только личным секретарем юной королевы, но и ее постоянным спутником. Он учил ее государственным делам, они вместе ездили верхом, вместе завтракали, обедали и ужинали. «Я вижу его каждый день… он всегда в хорошем настроении, добрый, хороший, очень приятный…» – писала Виктория в своем дневнике. За глаза ее даже стали называть миссис Мельбурн. Потекли слухи, будто они намерены пожениться. И он, научив робкую девушку манерам властной королевы, стал от нее отдаляться. Она рыдала, доверяя свои чувства дневнику. Кто знает, может, между ними что-то и было. Случайно ли она потом назовет в Австралии город именем Мельбурна, поместив его внутри штата Виктория? Будто в самой себе, в своем сердце.

Во время торжеств по случаю ее двадцатилетия произошло нечто, что едва не изменило ход мировой истории. В Лондон приехал русский цесаревич Александр Николаевич, высокий, изумительно красивый, настоящий принц из сказки. И всего на год ее старше. Накануне его приезда Виктория изучила карту мира и едва не лишилась чувств, увидев грандиозные масштабы России, которая огромным тигром так и летела в хищном прыжке на Европу. Да еще это название Russia, столь схожее с английским словом «rush» – «ринуться», «рвануться».

Но родной дядя русского принца был ее крестным, и она смирилась, хотя сильное впечатление от размеров страшной страны осталось на всю жизнь, как детский испуг.

Он – Александр, она – Александрина Виктория… Наконец, сказочный принц приехал. Придворные англичанки повально влюблялись в него, и, встретившись впервые, а затем танцуя на балу с русским красавцем, не стала исключением и сама королева Британии.

И ведь она тоже понравилась ему. В юности Виктория не была такою, какой мы привыкли представлять ее себе – пучеглазой, явно страдающей лишним весом. Ясные глаза навыкате тогда казались просто очень большими, а главное, выразительными.

И вот, могло произойти нечто extraordinary – если бы вспыхнувшее взаимное притяжение переросло в более сильное и не поддающееся никаким препятствиям чувство, и английская королева вышла замуж за наследника престола Российской империи, а потом, спустя шестнадцать лет, он стал бы императором другого государства… Но тогда не было бы Крымской войны, и неизвестно, скончался бы его отец от горечи неудач… И если бы Александр стал царем, как бы он и его жена управляли своими государствами? Он в Петербурге и Москве, а она в своем Лондоне? Но понятия «гостевой брак» тогда еще не существовало! Или они вместе правили бы – месяц сидя на берегах Темзы, месяц – на берегах Невы?

Эх, если бы, если бы… If… Но никакого если бы, никакого сослагательного наклонения в истории не бывает.

Тогда бы будущий муж принцессы Эллы Сергей Александрович не смог жениться на ней, поскольку приходился бы ей родным дядей.

«Мне страшно нравится великий князь, он такой естественный и веселый, и мне так легко с ним… Он всего на год старше меня…» – признается нам ее дневник. Александр успел уже много попутешествовать, а она до сих пор нигде не была. Он увлекательно говорил о златоглавой Москве и загадочном Петербурге, о прекрасном морском городе Севастополе на юге России, о Германии и Италии, о папе римском, с которым лично встречался, о Голландии, машущей крыльями многочисленных мельниц. О своей стране он говорил, что невозможно за всю жизнь побывать во всех ее уголках. Влюбчивый цесаревич забыл свое недавнее сильное увлечение и стал открыто ухаживать за молодой английской королевой.

Но притяжение двух молодых сердец оказалось недолгим. Англичане прекрасно понимали, что растущий русский медведище способен стать сильной угрозой для британского льва. Остров Альбион не желал попасть в подчинение евразийскому простору, и большинство политиков сходились во мнении, что с Россией нужно не сближаться, а стараться всеми силами ослаблять ее рост и влияние в мире. С политиками, во главе которых стоял лорд Мельбурн, королеве пришлось согласиться. Расставание было тяжелым.

И мужем ее стал не русский высокий и стройный красавец, а двоюродный брат по материнской линии – принц Альберт Саксен-Кобургский. Опять-таки по совету лорда Мельбурна. С этого началась Виндзорская династия, до сих пор правящая в Великобритании. Правда, тогда она называлась Саксен-Кобург-Готская, а Виндзорской стала уже после смерти своих основателей во время Первой мировой войны, когда все, что связано с Германией, сделалось англичанам ненавистно. Виндзорская – в честь замка Windsor. В нем молодожены поселились с самого начала и в нем провели большую часть своей жизни.

Принц Альберт был хорош собой, прекрасный спортсмен, фехтовальщик, наездник, начитанный, любитель живописи, архитектуры и музыки. Его жена не обладала всеми этими качествами, в седле держалась, но не фехтовала, не читала много книг, не слишком разбиралась в искусствах. И привлекательность юности довольно быстро стала пропадать. Будучи невысокого роста, Виктория вынуждена была начать долгую и изнурительную, а главное, бесполезную борьбу с полнотой. Но зато она обладала главным качеством королевы – умела властвовать. После нее Британия не знала столь властных монархов.

В те времена еще не принято было венчаться невесте в белом платье. Любого другого цвета, лишь бы не белое. Виктория нарушила эту традицию и навсегда ввела новую. Разлетевшись по всему миру, фотографии английской королевы в белоснежном платье с узким лифом, объемной юбкой на кринолинах и длинным шлейфом, внезапно породили моду, сохраняющуюся по сей день. Редко можно увидеть невесту не в белом или хотя бы не в светлом платье.

Был ли этот союз по-христиански крепок? Известно, что родители Виктории не очень-то любили друг друга, их брак нельзя назвать упоительным. Отец и мать Альберта – и того хуже. Папаша бегал за каждой юбкой, как-то раз намеревался соблазнить жену одного кузнеца и получил от разъяренного мужа молотком по голове. В итоге после судебного разбирательства за супружеские измены родителей Альберта развели. Дядя Виктории король Уильям не скрывал правду о множестве незаконнорожденных детей.

Та еще наследственность! Но Альберту и Виктории она не передалась. Несмотря на сильную разницу во вкусах и увлечениях, они оказались счастливой четой. То, что Альберт, получивший титул принца-консорта, не слишком вдавался в дела государственные, нисколько не раздражало, и даже нравилось королеве. Не нужно было с ним спорить по любому случаю. «Я подписываю важные бумаги, а он промакивает мои чернила», – говорила Виктория, но не с ехидством, а с нежностью. Трогательная картина – она за столом важно ставит росчерк, а он рядом наготове с промокашкой на деревянном валике.

Впрочем, не только промокашка. По инициативе Альберта в Англии началось широкомасштабное строительство железных дорог, сеть которых стремительно покрыла весь остров. И Виктория, поначалу опасавшаяся чудища, исторгающего пар и дым, постепенно привыкла.

Принцу Альберту принадлежит и идея Всемирных выставок, первая из которых состоялась в 1851 году в Лондоне. Для нее специально построили Хрустальный дворец.

Не то что измен, даже скандалов в этой семье не наблюдалось. Первой у них родилась девочка, названная в честь матери – Викторией Аделаидой. В будущем эта Виктория Аделаида станет матерью германского кайзера Вильгельма II.

Еще спустя год в мир пришел мальчик Альберт Эдуард, будущий британский король Эдуард VII. Его станут называть дядей Европы, ибо он приходился дядей нескольким европейским монархам, включая того же кайзера Вильгельма и нашего последнего государя Николая II.

А 23 апреля 1843 года у королевы Виктории и принца-консорта Альберта родилась вторая дочь. Алиса Саксен-Кобург Готская (Alice of axe-Coburg amp; Gotha), больше известная как Алиса Великобританская (Alice of the United Kingdom), – будущая мать святой принцессы Эллы.

В какой среде она воспитывалась? В самой что на есть викторианской! Этот термин «victorian» сейчас ассоциируется с чем-то лицемерным, чопорным, ханжеским. Но тогда он стал символом новой Англии, пережившей долгую эпоху увеселений, беспутства, обжорства, пьянства, непозволительной роскоши – всего того, что ассоциировалось с Ганноверской династией и что поставило страну в очень уязвимое положение. Отныне Виктория объявила три главных столпа своего правления – церковь, трон, семья.

И муж стал ее верной в данном отношении опорой. Он придерживался более строгих нравов, чем она. Однажды Виктория подарила ему картину, изображающую голого мужчину, и случился скандал. Впредь она дала себе слово не коллекционировать подобную живопись. Альберт высказывал крайне пуританские воззрения на жизнь, говорил, что при одной только мысли о супружеской неверности испытывает сильное физическое недомогание.

Постепенно королева и ее супруг выработали викторианский кодекс морали, основанный на чисто христианских добродетелях – религиозности, верности, трудолюбии, добросовестном отношении к обязанностям, умеренности во всем, презрении к роскоши, любви к ведению хозяйства и так далее. Строгая религиозность вела почти к монашеству. Кисти рук и лицо – вот единственное, что могло быть обнажено, все остальное прикройте одеждой, please. Иначе будете считаться голыми. Проявлять на людях любовные чувства или просто чувство симпатии нельзя было даже супругам. Сказать друг другу: «Джон» или «Мэри» – неслыханная вольность. Только «мистер такой-то» и «миссис такая-то». Ухаживать за предметом своей приязни? – «Позвольте мне нести из церкви ваш молитвенник».

Мезальянс в браке исключался полностью – женитесь и выходите замуж только за людей своего круга.

Слово «love» исключалось из обихода, не говоря уж о слове «sex», о котором девушки ничего не знали до первой брачной ночи, и для многих из них она становилась потрясением, после которого в наше время нужно было бы прибегнуть к услугам психоаналитиков. Встретить на людях беременную – позор. Она должна сидеть дома. И просто сказать «она беременна» – неприлично, а надо: «она в счастливом ожидании».

Больную женщину врач имел право осматривать лишь через ширмы, в которые он мог через отверстия просунуть руку, и лишь для того, чтобы пощупать пульс или лобик пациентки. Все остальное? Лучше умереть, чем такой позор!

Вот, в общих чертах, что такое викторианство, помимо религиозности и прочих фундаментальных человеческих добродетелей. Сейчас скажут: дикость. Тогда это была затянувшаяся на несколько десятилетий здоровая реакция государственного организма на болезнь распутства, охватившую Англию в начале столетия. И Альберта можно считать даже в большей степени проповедником викторианства, чем его жену. Многие ненавидели его за излишнее пуританство, называли скрягой, брюзгой, занудой и педантом, но вынуждены были мириться, ибо брачный союз королевы и принца-консорта оставался крепок и непоколебим, никто не в состоянии был его расшатать. Альберт писал своему брату: «Чем тяжелее и крепче цепи супружества, тем лучше. Супруги должны быть прикованы друг к другу, неразделимы и жить только друг для друга. Я хотел бы, чтобы ты приехал и полюбовался на нас – идеальная супружеская пара, соединенная любовью и согласием…»

В такой среде росли дети Альберта и Виктории, и среди них принцесса Элис – Алиса Великобританская. Строгость, строгость и строгость! Самые отдаленные путешествия – из одного королевского замка в другой. Все прогулки только в сопровождении родителей, братьев и сестер, коих всего королева Виктория родила своему мужу девять. Самая младшая Беатриса появилась на свет в 1857 году.

Образование Алисы, порученное Альбертом своему близкому другу барону Стокмару, состояло из Закона Божьего, рукоделия, искусства деревообработки, да плюс языки – французский и немецкий. Девочка росла некрасивой, этакий типичный гадкий утенок. Мать откровенно недолюбливала ее – ни ума, ни красоты, серая мышка. И вечно страдальческое выражение лица. Поскорее бы ее замуж!

Старшая сестра Виктория Аделаида вышла замуж за прусского принца Фридриха Вильгельма, и мать поручила ей составить список из женихов. Из высшей европейской знати обозначились принц Оранский и Альбрехт Прусский, но ни тот, ни другой не понравились Алисе, равно как и она им. И Виктория, что называется, обоих забраковала. Пришлось искать суженого среди знати пониже рангом. Старшая сестра предложила Людвига Гессенского.

Древний фламандский род великих герцогов Гессенских вышел из Брабантского дома. Фридрих Вильгельм Людвиг IV Карл (Friedrich Wilhelm Ludwig Karl von Hessen und bei Rhein) родился 12 сентября 1837 года. То есть, жениху было 23 года, невесте 17 лет, хорошая разница в возрасте. Его отец Карл Гессенский был братом тогдашнего великого герцога Гессенского Людвига III, мать – принцесса Елизавета Прусская, внучка прусского короля Фридриха-Вильгельма II, двоюродная сестра русской императрицы Александры Федоровны, жены императора Николая I. Он приходился двоюродным братом другому русскому императору Александру III, а еще – двоюродным братом Людвигу Баварскому, построившему знаменитый на весь мир замок Новый Лебединый Утес – Нойшванштайн.

В 1856 году девятнадцатилетний Людвиг Гессенский побывал в Москве на коронации Александра II и своей тетки Марии. С восторгом он осматривал Кремль и собор Василия Блаженного. Есть воспоминания, что он стоял на берегу Москвы-реки и задумчиво рассматривал Замоскворечье, словно знал, что там одна из его дочерей построит обитель милосердия и станет ее настоятельницей.

Отправившись к гессенскому двору, Виктория Аделаида познакомилась братьями Людвигом и Генрихом, а также c их сестрой Анной, кандидаткой в жены принцу Уэльскому Эдварду. Анна ей показалась глупой и некрасивой, зато оба брата буквально очаровали и внешним видом, и манерами, и умом. Обоих она пригласила в ближайшее время приехать в Виндзор, а заодно на знаменитые скачки в Аскоте. Людвиг в то время вздыхал по Марии Баденской, но перспектива стать членом королевской британской семьи для, в общем-то, по большому счету, худородного юноши заставила его забыть о недавней влюбленности. Королеве он понравился, принцессе тоже, расставаясь, Алиса подарила ему свою фотографию, где она не выглядела такой уж дурнушкой, а это явно хороший знак. В разлуке они стали переписываться. На немецком, поскольку английский беспечный Людвиг знал плоховато.

Осенью того же года объявили о помолвке, а на Рождество Людвиг снова приехал в Англию, и серая мышка почувствовала, что ей очень весело с этим немецким котом. Когда через четыре дня после Christmas он уезжал, она плакала. Можно было считать, дело сделано.

Обручение состоялось 30 апреля 1861 года, а свадьбу назначили на 1 июля следующего года. Виктория считала, что Дармштадт должен построить для молодоженов новый дворец. При этом приданое, по просьбе королевы назначенное Алисе премьер-министром лордом Пальмерстоном, составило 30 тысяч фунтов. Деньги немалые, но и не великие, и дармштадтцы обиделись. Наследство старшей сестры, которой уготовано было стать королевой Пруссии и кайзериной Германии, было в десятки раз больше.

В 1860 году художник Эдуардо Мориа написал парадный портрет Алисы, а в 1861 году Франц-Ксавье Винтерхальтер написал изумительный в своей красоте и изяществе ее портрет, уже невесты, в белом кружевном платье с открытыми плечами и спиной. Оба живописца нашли в ней ту красоту, которой не видели другие, которую не передавали и фотоаппараты. Сравнить портреты работы Мориа и Винтерхальтера со снимками той же поры – небо и земля. На фотографиях – грустная, блеклая девушка, словно пришибленная, придавленная какой-то безысходной тоской и ничуть не красивая.

Недоволен приданым был и отец, считая, что мышка могла получить и побольше. К этому времени Альберт уже мучился постоянными болями в животе, которые с каждым месяцем все обострялись и обострялись. Он был весь поглощен подготовкой к II Всемирной выставке, но в ноябре слег, не в состоянии продолжать любимое дело.

Алиса постоянно находилась при страдальце, даже перешла из своей комнаты в смежную с покоями Альберта. Он гораздо теплее относился к ней, чем мать. Впоследствии Алиса писала: «Чем старше я становлюсь, тем совершеннее, возвышеннее и благороднее стоит пред моею душою облик моего отца. Жизнь, с такою радостью и смирением отданная только служению долгу, является во всяком случае чем-то невыразимо прекрасным и великим. И каким он был всегда нежным, любвеобильным и ясным! Я никогда не могу говорить о нем с другими, которые его знали, без того, чтобы слезы, как и сейчас, не выступали на глазах. Он был и остался моим идеалом. Я никогда не знала никого, кого можно было бы поставить с ним рядом и который был бы так любим и достоин удивления».

Ухаживая за отцом, она то и дело играла на пианино его любимую мелодию «Прочный оплот – это наш Бог». И Альберт уходил к Богу. За неделю до кончины сообщил дочери, что смерть его близка. А еще через пару дней тайком признался ей, что проклят, потому что однажды совершил некую слабость и попустительство в вере. Что именно он имел в виду, никто так и не узнал. Скончался принц-консорт 14 декабря 1861 года. Врачи констатировали брюшной тиф, но в дальнейшем это вызвало большие сомнения. В XIX веке эпидемии тифа известны были после наполеоновских войн, потом в 40-е годы во время Великого голода в Ирландии, когда особенно пострадала Англия. Но в начале 60-х никакой эпидемии тифа не наблюдалось, и, скорее всего, дедушка принцессы Эллы скончался от рака желудка.

В том же году скончалась и бабушка Алисы – Виктория Саксен-Кобургская, но смерть родной матери была для британской королевы гораздо меньшим ударом, нежели внезапная кончина любимого мужа. Алиса как могла старалась ее утешить, постоянно держала ее за руку, долгое время спала в комнате королевы.

Траур объявили на весь следующий год. Никаких увеселений, при том, что в викторианской Англии они и так не выплескивались через край. Логично было предположить, что и свадьбу отложат до 1863 года, но что-то подсказывало убитой горем королеве – не стоит медлить. И 1 июля 1862 года, холодным и ветреным днем, свадьбу сыграли. Скромно, тихо и больше похоже на поминки, чем на веселое торжество. Сама же королева Виктория писала: «Что-то я не припомню более грустного дня». В медовый месяц Алиса и Людвиг отправились всего на неполных две недели, и вскоре проливным дождем их встречал Дармштадт.

Древнее название города Дармундештадт, что означало «место для переговоров». Ландграфство Гессен-Дармштадт было образовано в 1567 году. В 1806 году после роспуска Священной Римской империи его преобразовали в Великое герцогство Гессен со столицей в Дармштадте. Ко времени приезда сюда Алисы и Людвига в городе проживало порядка 30 тысяч жителей.

О Дармштадте прекрасно написал известный германист Юрий Иванович Архипов: «Город, роднее которого поискать в целом мире. Не самый, может быть, пышный да величественный, зато наш. Не только непритязательным уютом своим, слегка меланхоличным и сонным, но тем прежде всего, что подарил нам двух императриц и двух великих княгинь. Притом две из этих четырех дармштадтских вошли в сонм русских православных святых. Недаром нам в слове „Дармштадт“ слышится слово „дар“… От вокзала к центру города, на восток, ведет прямая и необычно широкая для Германии Рейнская улица. Собственно, она и задает основание оси, на которой или вокруг которой и сосредоточены почти все интересующие нас объекты. Первый из них – Луизенплац, просторная площадь, где высится „Длинный Людвиг“ – ландграф Людвиг (дедушка нашей императрицы Марии Александровны), которого Наполеон сделал великим герцогом Дармштадт-Гессенским.

Уже на следующей по ходу движения площади находится великогерцогская резиденция, так называемый Старый замок. С правой стороны к эклектичному каре припадают П-образные корпуса „типового“ для XVIII столетия дворца.

Рядом стоящее здание ныне занято архивом (где тысячи единиц хранения, относящихся к наследию обеих принцесс, как и многих их родственников). Прежде то был городской театр, который десятки раз посещали юные Елизавета и Александра. А полувеком раньше здесь, в этом театре, великий князь Александр Николаевич, будущий самодержец Александр II, впервые увидел местную принцессу Марию, свою будущую жену Марию Александровну…»

Дармштадт расположен неподалеку от Франкфурта-на-Майне, и сейчас от этого крупного города до него можно доехать на электричке за 20 минут. А в XIX веке волею судеб он оказался особым образом связан с Россией. Здесь русский помещик Шеншин влюбился в дочь местного бюргера Шарлотту-Елизавету Беккер, тайком увез ее в Россию, женился на ней, и в результате на свет появился знаменитый русский поэт Афанасий Фет.

Уроженками Дармштадта были принцесса Вильгельмина, первая жена императора Павла Петровича, в Православии Наталья Алексеевна, и принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская – российская императрица Мария Александровна, супруга государя Александра II.

Во второй половине столетия другие события свяжут Дармштадт с Россией, о чем будет рассказано далее.

Итак, молодожены Алиса и Людвиг прибыли в Дармштадт, где их весьма радушно встречали жители. Дальше началась сказка про то, как из королевских дворцов юная принцесса попала в простой дом. Только, в отличие от большинства подобных сказок, принцесса была не избалованная, да и король Дроздобород притащил её не в лесную хибару, а во вполне благоустроенное жилище. Тем не менее разница между Виндзором и Дармштадтом оказалась существенная. Великий герцог выделил молодоженам большой, но обычный дом, выходящий окнами на обычную улицу, с которой при открытых окнах доносились голоса прохожих и грохотанье повозок. Здесь они и начали свою лишенную роскошеств семейную жизнь.

Какие же они оказались разные! Людвиг – высокий, широкоплечий парень, веселый, залихватский, пышущий здоровьем. Алиса – тихая, с вечно будто заплаканными глазами, грустная. Даже на свадебных фотографиях она выглядела так, словно отец ее умер не полгода назад, а только что.

Первые дни были полны счастья. 24 июня 1862 года Алиса писала матери: «Когда я говорю, что люблю своего мужа, то этого едва достаточно; здесь и любовь и уважение, какие увеличиваются с каждым днем и часом, и какие и он, со своей стороны, выражает мне так нежно и любовно. Чем была моя жизнь раньше в сравнении с настоящею!.. Это – такое святое ощущение быть его другом, чувствовать такую уверенность, и когда мы вдвоем, то имеем тот мир, какого никто не может ни отнять от нас, ни нарушить. Моя судьба действительно благословенна, но все же что же я сделала, чтобы заслужить такую горячую и усердную любовь, какую дает мне мой дорогой Людвиг! Я восхищаюсь его добрым и благородным сердцем больше, чем могу сказать. Как он меня любит – ты знаешь, и он будет тебе хорошим сыном. Каждый день он читает мне „Westward Ho“, и я нахожу это восхитительным и интересным. Я всегда так нетерпелива, пока не услышу его шагов по лестнице и не увижу его милого лица, когда он возвращается домой».

Постепенно полного жизни Людвига она стала считать слишком громогласным и прямолинейным, чуть ли не солдафоном. Он и впрямь любил армию, любил командовать. «Я приказал!» – его частое выражение. Дармштадт она воспринимала как изгнание. Денег не хватало даже на то, чтобы устроить приличные рождественские праздники, гардероб у Алисы не отличался разнообразием. Даже в Лондон на свадьбу брата пришлось ехать не в новом платье. Принц Уэльский Эдвард женился на принцессе Александре Датской. В Лондоне 5 апреля 1863 года Алиса в присутствии матери родила свою первую дочь Викторию. Событие произошло прямо в пасхальное воскресенье, что рассматривалось как очень добрый знак. При крещении она получила полное имя Виктория Альберта Елизавета Матильда Мария Гессен-Дармштадтская. А в семье ее стали звать Вики.

Доктора посоветовали матери кормить ребенка грудью, что возмутило королеву Англии: «Алиса ведет себя как грязное животное. Только самки животных сами выкармливают детенышей, но не королевская дочь!»

Вернувшись в Дармштадт, Людвиг и Алиса наконец-то удостоились получения настоящей резиденции, им выделили небольшой дворец в Кранихштайне, к северо-востоку от Дармштадта. Там они поселились с новорожденным младенцем, и там же появилась на свет вторая дочь – героиня этой книги.

Она родилась 1 ноября 1864 года по григорианскому календарю, и полное имя, полученное от родителей, звучало так: Елизавета Александра Луиза Алиса Гессенская. Но в обиходе сразу стало звучать короткое и звучное – Элла. Как вздох морской волны, набежавшей на берег. Более величественное, чем птичье Вики, как звали старшую сестренку.

Имя «Елизавета» считалось в Дармштадте особенным. Так в XIII веке звали родоначальницу герцогов Гессенских – Елизавету Тюрингскую, прославленную в лике святых за свои благочестивые дела и милосердие. Дочь венгерского короля Андраша II, она вышла за ландграфа Людвига Тюрингского. Ее супруг, будучи крестоносцем, погиб во время похода в Святую землю. А она, воодушевленная францисканскими идеалами милосердия и нестяжательства, помогала несчастным, кормила бедноту, построила большую больницу. Для нас, русских, приятно и то, что одним из прапрадедов Елизаветы Тюрингской по материнской линии был киевский князь Владимир Мономах.

Несмотря на недовольство королевы Виктории, младенца Эллу тоже, как и всех остальных детей, Алиса сама кормила грудью, не прибегая к услугам кормилиц. С самого раннего возраста девочки учились помогать по хозяйству, сами одевались, прибирали за собой постель, подметали комнаты. Во-первых, потому, что к этому была приучена воспитанная в викторианском духе Алиса. Во-вторых, потому, что особых средств на содержание большого штата слуг не имелось в наличии. И не было у детей отдельных комнат, все жили по двое. Так, Елизавета все свое детство и юность провела в одной комнате со старшей сестрой Вики. Та очень любила читать и даже вела учетные записи всех прочитанных книг, вовлекала младшую сестренку в мир литературы.

«Девочка воспитывалась в глубоко верующей христианской семье», – читаем во множестве биографий Елизаветы Федоровны. «Это была очень сплоченная и дружная семья». И тут мы подошли к вопросу, поставленному в названии первой главы книги – так ли это? И так, и не так. Или не совсем так.

Да, соблюдая викторианские традиции, они регулярно посещали церковь, вели скромный образ жизни, не роскошествовали, оставались добропорядочными. Но ходили упорные слухи, будто Людвиг уже с первых лет совместной жизни с Алисой начал испытывать к ней супружеское охлаждение, нередко отсутствовал где-то по ночам, не вдаваясь в подробные объяснения, где был и что делал, и по возвращении не спешил наведаться в их общую с женой спальню. Уже на второй год брака, опять-таки, по слухам, возможно, лживым, у него появились любовницы, с которыми он встречался в покоях отцовского дворца, и герцог Карл якобы не возражал против интрижек веселого и добродушного сына. Разумеется, для детей Алисы и Людвига подобное, если оно и было на самом деле, хранилось в глубокой тайне. Хотя возможно, что это были лишь сплетни, распускаемые дармштадтцами, так и не полюбившими дочь королевы Виктории в первые годы ее жизни в их городе. Мария Баттенбергская вспоминанла: «Она была иностранкой, приехавшей из далекой Англии, и никак не могла ужиться с дармштадтскими родственниками. Мне было жаль ее».

У Алисы и Людвига продолжали рождаться дети, то есть супружеский долг исполнялся по-христиански. Но большую часть времени они предпочитали проводить вдали друг от друга. Жизнерадостный Людвиг любил армию и балы, любил где-нибудь в гостях отплясывать до упаду, нравиться окружающим. Печальная Алиса любила тишину и уединение, а затем увлеклась медициной и много времени проводила в ее изучении и опытах.

О Боге она писала постоянно как о чем-то незыблемом в ее душе: «Всегда и беспрестанно я чувствую в своей жизни, что это – моя опора, моя сила, какая крепнет с каждым днем. Мои мысли о будущем светлы, и теплые лучи этого света, какой является нашим спутником в жизни, разгоняют испытания и скорби настоящего». «Я чувствую потребность молиться. Я охотно пою духовные песнопения с моими детьми, и каждый из них имеет свое любимое песнопение». Впоследствии сын Алисы и Людвига Эрнст-Людвиг вспоминал: «Мои родители были глубоко религиозными людьми, хотя и не фанатиками. Начиная от Филиппа Великодушного наша линия Гессенского Дома становилась все более лютеранской, что облегчало понимание англиканской и православной религии. Все мы ходили в церковь приблизительно раз в две недели, мои бабушка и дедушка бывали там каждое воскресение».

Но почему же тогда прусская императрица Августа в свое время обозвала Алису ни много ни мало – законченной атеисткой!

Все дело в ее дружбе с популярным тогда теологом Давидом Фридрихом Штраусом, опубликовавшим в 1835 году свою книгу «Жизнь Иисуса», сделавшую его европейски знаменитым. В ней он доказывал избыток мифотворчества в Евангелиях, что «Новый Завет» нельзя беспрекословно воспринимать как истину в последней инстанции, ибо написан он не самим Иисусом Христом, а гораздо позже его учениками, учениками учеников. То есть, как сказали бы мы теперь, испорченный телефон. Это бы еще куда ни шло, но главное, что возмущало христиан – утверждения Штрауса о необоснованности божественного происхождения Иисуса Христа, проще говоря, он утверждал, что Иисус не является Сыном Божиим, а человеком, хоть и великим, хоть и помазанником Господа. Штраус утверждал, что отделяет исторического Иисуса от догматического. Церковники возмущались, что само такое отделение является богохульством и ересью.

Штраус отрицал все сверхъестественное, связанное с Иисусом – непорочное зачатие Девы Марии, чудеса, описанные в Евангелиях, сам факт воскресения Христова. Основываясь на новых опытах медицины, ученый утверждал, что Иисус мог обладать неким особым даром влиять на людей и даже исцелять, но не как Сын Божий и мессия, а как медиум, коих к середине XIX века известно было немало.

Словом, это учение Штрауса входило во множество других подобных позитивистских учений, превращавших христианскую веру в чисто человеческое поклонение великому историческому персонажу, проповедовавшему всеобщую любовь.

Алиса Гессенская познакомилась со Штраусом лично, стала с ним дружить и постепенно разделять его взгляды, никак не укладывающиеся в русло традиционной христианской религии. Учение Штрауса, собственно говоря, превращало религию в учение, а верующего – в думающего и отрицающего все сверхъестественное, на чем способна основываться только религия. Такое восприятие Христа не является атеизмом, но уже и не вполне христианство, а некий христизм, как марксизм, ленинизм, сталинизм, троцкизм, маоизм и так далее.

Штраус часто бывал в гостях у Алисы, а Людвиг не разделял ее увлечений. Единства во взглядах на Иисуса Христа у них явно не стало.

Как видим, здесь далеко не так всё просто. Если о семье королевы Виктории и принца-консорта Альберта можно говорить как о вполне христианской, в данном случае подобное суждение не совсем точно.

Но меняет ли это отношение к главной героине? А если бы она была не из «глубоко верующей христианской семьи», а из семьи явных атеистов, мусульман, иудеев, буддистов? Разве это умаляло бы ее будущие достоинства? Ничуть. И даже напротив, увеличивало бы их. Подвиг Марии Египетской становится более величественным, когда мы знаем, кем святая была до обращения ко Христу. Или преображение Савла, гонителя христиан, в Павла, одного из столпов христианства. Или наш князь Владимир, креститель Руси. Да подобных примеров великое множество. Тем и прекрасна широкая и многоцветная палитра образов канонизированных святых!

Теперь, по возможности исчерпав тему первой главы, перейдем к детству и юности главной героини книги, а заодно и к следующему весьма распространенному суждению -