Читать книгу Стихи. Том 1. 2019—2003 - Наталья Патрацкая, Наталья Владимировна Патрацкая - Страница 8

Сюда нельзя, туда нельзя, а надо.

Здесь речь о пробке до и после МКАДа.

Мосты построить легче, чем дороги,

За них идут сквозь многие пороги.

Леса не трогать, – это интересно.

Но как же быть, коль нет иного места,

Чтобы построить нужные дороги?

Всех рассудите люди, словно Боги,

И дайте повернуть, куда всем можно,

Стоять по пробкам, – это невозможно.

Безмерная щедрость природы

слегка приоткрыла глаза,

и неба лазурные своды

едва окунулись в леса.

Морозное утро со мною,

снегами покрыло леса,

и яркое солнце зимою

дарит как всегда чудеса.

Мужчины разные на свете,

у каждого свои дела:

кто за страну свою в ответе,

а кто за личные дела.

Поздравить можно тех и этих:

за то, что плавают в волнах,

за то, что солнце в небе светит,

за то, что бродят на бровях.

Они прекрасные младые,

они чудесные вдвойне,

когда года свои святые

они проводят лишь в семье.

Пусть абордаж их не тревожит,

И пусть плывут куда хотят.

Любовь их только потревожит

И много маленьких ребят.

Я отпускаю тебя от себя,

ты мне чужой. Ты прости, так случилось.

И отношения все наши скрипят

ржавыми петлями: не получилось.

Мне надоело болеть тобой.

Солнце меж нами светить перестало.

Я перестала всегда быть собой.

Закономерно разлука настала.

Я не нужна тебе больше, дружок.

Ты оставайся один. Жизнь жестока.

Мой в одиночество лучший прыжок.

Буду одна, а с тобой жизнь – морока.

Ожидание – томленье неизвестностью,

его надо проходить, убрав эмоции,

не завязнув от любой далекой весточки,

озадачив все мозги без лени лоции.

А настроив чувства лишь на ожидание,

обрекаешься невольно на страдания.

Я тебе не мама и не теща,

ты мне не сынок и не зятек.

Назову тебя намного проще,

ты мой запоздалый уголек.

Было дело, вместе запылали

от любви нечаянной своей.

Да любовь была, потом устали.

А теперь в стаканчик мне налей.

Я запью былые наши тренья,

я залью потухший уголек.

Знаешь, что-то кончилось терпенье,

ты меня любовью не увлек.

В день весенний ты волшебный,

обновленный, славный май.

В сердце сотканы свершения,

ты меня не забывай.

Я тебя в лучах весенних

не забуду, так и знай!

Ты прекрасен, как Есенин,

в строчках, милый, прилетай!

И любовь, как почки листьев,

тихо, медленно вспорхнет.

Ты немного странный мистик.

Чувство, чувствуешь, идет?

Оно медленно со мною

в сердце томное взойдет,

я уже живу тобою,

меня ветрами ведет

к той одной прекрасной цели,

где ты рядом, где со мной.

Вон амур листочком целит!

Любовь сердцем тихо спой…

«Космические дали,

космическая высь,

там люди не витали?» —

спросила тихо Рысь.

«Какие уж там люди,

скажи, что муравьи,

они бы не летали,

так пели соловьи», —

сказала тихо Мурка,

лизнув свой ноготок.

В нее летела куртка,

и с нитками клубок.

«Вы кошки разболтались,

сбежали с чердака.

Коль Рысью ты назвалась,

так и сиди пока», —

сказала Степанида,

она несла носок.

Клубок весь раскатился,

увяз в нем коготок

одной почтенной Мурки,

что с Рысью у стола

играла снова в жмурки,

потом клубок дала.

Лето, ветер, тучи, грозы,

ну и черт с тобой.

Обойдусь без нервной позы,

чувствам вновь отбой.

Ну не любишь и не можешь.

Зато я могу.

Жизнь печатную не сложишь,

в интернет-стогу.

Свыше Бог нам посылает

благо лишь одно.

Он всегда судьбу верстает,

что дает – дано:

вдохновение, иль здоровье,

иль печатный лист,

иль стихов всех поголовье,

или лист вновь чист.

Зачем на бампере ажур?

Ведь это же не абажур!

Машина врезалась в машину.

Так обвернуть машину шиной!

Ау, конструкторы авто!

Вы что-то сделали не то!

Приятен Славянский базар

своим утонченным концертом,

с годами он стал де Базар,

калачиком несколько тертым.

Люблю этот дивный вояж

из стран либерального солнца,

здесь песен несметный багаж,

поются и страстно, и сольно.

Непосредственный, непредвиденный,

обаятельный и большой,

ты в судьбу вошел, во сне виденный,

с бесконечною ты душой.

Энергичный весь, нежный, ласковый,

где же вырос ты до небес?

Под прекрасною жил-был маской-то,

из какой души ты воскрес?

Оживил меня всеми средствами,

и сияньем глаз подо лбом.

И влюбил в себя без посредников,

оказался ты – только сном.

Бродячие стаи огромных собак

удел городских завихрений.

Они отгоняют пришедших на брак,

и мстят домовым сновидениям.

На детской площадке двенадцать собак.

Их лай голосистый и злобный

собой говорит, что их жизнь, как табак.

Они, как отряд здесь особый.

И лают собаки с утра до утра.

Свободная стая удачи.

Их лай достает всех котов до нутра.

Дома здесь как соты, не дачи.

Собачек не ловят, но кормят порой.

Они давно сами с усами.

И дети боятся забыться игрой.

На детской площадке вновь стаи…

Но кто-то собак всех убрал со двора.

Коты давно сами исчезли.

Мышата свободно снуют по утрам,

собачью еду крысы сгрызли.

Роскошны зимние леса,

и воздух чист. В нем нет предела.

Пусть вновь синеют небеса.

В лесу коляски, семьи, дети.

Восторг сверкающей зимы

зовет к себе в мороз и холод.

Здесь все узоры для семьи.

Кто ходит здесь, тех век и долог.

Красота снежинок над землею

закрывает ветви и дома,

словно все прикрыла белым клеем

самая мудреная зима.

Снег закроет чувства белым снегом,

что собой страшили иногда.

Отношения сложные, как лето,

медленно исчезнут навсегда.

Вот они, московские просторы,

в красоте белеющих снегов.

Только лишь мелькают светофоры,

отделяя шины от шагов.