Читать книгу P.S. Люблю не из жалости… - натАша Шкот - Страница 4

Но он ошибся. Никто к нему не пришел. Вадим сходил в сарай, нарубил дров, хоть дровник и так был полон, вымыл полы, сварил картошку, посмотрел пару фильмов на планшете, но никто не пришел.

Успокоиться так и не удалось. Фильмы казались неинтересными, картошка пресной.

Письма манили. Но он боялся. Боялся, что, если узнает еще что-то, просто рванет к ней. И плевать на мужа, плевать на детей и даже на то, что она алкоголичка…

«Господи, неужели в ее алкоголизме виноват тоже я? Не вынесла моего предательства… раз письма не получала, думала, я забыл о ней в армии, бросил… Спилась с горя? Она же всегда слабенькая была, ранимая… Как же так вышло, что я принес ей столько несчастья?» Ненависть к себе на вкус напоминала пыль.

Никто не знал. Ни один человек на свете. Может, конечно, кто-то из ребят и подозревал… Но нет. Они бы сказали. В ее увечье виноват он! Это он в тот роковой день сделал ее инвалидом!

«Мать сказала перед смертью, что „обидела инвалидку убогую“, это значит, что она так и не поправилась? Но ведь тринадцать лет назад мать написала, что Марьяна теперь ходит без палочки? Так какова же правда?»

Много лет назад он почти простил себя. Решил, раз девушка полностью поправилась и вышла замуж, значит, у нее все хорошо. Плохо, конечно, муж алкоголик, да и она стала выпивать… А теперь что, получается, девушка так и не избавилась от увечья, плюс считала, что он ее бросил… С досады вышла замуж за Ерохина и спилась с ним на пару? «Боже, какой кошмар!»

Образ ранимой белобрысой девчонки никак не вязался в его голове с обликом алкоголички. Если все так, как он думает, то все хуже, чем было до того, как его забрали в армию. Он искалечил ей жизнь дважды!

Вадим вскочил на ноги и подошел к кухонному окну. На улице уже было темно и в ее окнах горел свет. Глаза по старой привычке посмотрели в сторону ее дома.

Но даже то, что теперь она пьет, не изменило его отношения к ней. Как это ни странно. Все то же тепло в груди, стоит лишь вспомнить… И так же быстро бьется сердце. Она же была его Марьянкой, его белой мышкой…

«Может, станет легче, когда ее увижу? Она, наверное, ужасно выглядит… Вот Степанова не алкоголичка и то выглядит плохо, а они почти что сверстницы. Предложу денег на лечение, куплю ей новый дом, в конце концов!» А внутренний голос шепнул: «Что, вновь откупиться хочешь? Угробил жизнь девчонке и думаешь деньгами все перекрыть?»

Старые раны заныли с прежней силой. Вернулся домой и вновь мучается от любви напополам с угрызениями совести… Все опять стало как и тогда…

В дверь забарабанили. И, видимо, стучали уже давно, но он так ударился в самобичевание, что не сразу расслышал.

– Куваев, открывай! – раздалось из-за двери. – Ты дома, я видел тебя в окне!

«Это еще кто? Не узнаю голос…» Вадим убрал письма в сумку и задвинул ее под стол.

На пороге стоял мужик в расстегнутой фуфайке, шапке-ушанке с болтающимся ухом и в ватных штанах, заправленных в высокие черные сапоги. Аккурат персонаж из любимого старого мультика. Вадиму сразу вспомнилось: «Пофлала меня зена за елкой, без елоськи, говолит, не возвласяйся, а с елоськой – возвласяйся!»

– Здорово, Вадюха! – новоприбывший ступает на порог, жмет Вадиму руку, приобнимает, бьет в плечо. – Скока лет, скока зим! А ты красава! Вымахал, бугай такой стал! Машина твоя у дороги стоит?

Вадим автоматически жмет руку, приглядываясь к мужику, стараясь понять, кто из бывших товарищей успел настолько сильно, как говорил Альтов, «износить лицо»?

– Моя… – отвечает вяло, все еще не признав гостя.

– Я зайду? А то мороз, так сказать, не греет, – ржет, – двери не закрывай, Танька ща придет, за закусоном побежала! А водовку я принес! – мужик распахивает фуфайку, показывая две поллитрушки, заправленные в штаны.

И вот тут-то его Вадим вспомнил! Только один человек в их компании говорил на водку «водовка», нежно так, как о любимой женщине.

– Славик Ерохин! – воскликнул он. – Ты?!

– О, а че такое, не признал сперва? – улыбнулся мужик, явив отсутствие нескольких зубов. Вадим едва не поморщился.

– Свет плохой, – ответил Вадим. Ну а что, не сказать же мужику, что он выглядит так, словно его пчелы покусали?

– Так че, впустишь старого друга? – а сам уже зашел да прямиком в кухню. – Натоплено у тебя, хорошо… не то, что у меня в дежурке…

– Какой дежурке? – спрашивает Вадим, судорожно пытаясь придумать, как выпроводить гостя.

– Да я тут, недалече, лесопилку охраняю! – мужик беспардонно уселся на табурет. – Прибегает Танька, орет, Куваев приехал! Вот дождался темноты, начальство ушло, а я айда к тебе!

– А… ты что же, пост покинул? – удивился еще больше хозяин дома.

– Ой, да брось ты, не в армии! Пост покинул! Чай не атомную бомбу охраняю! – мужик снова заржал. – Пару часиков подождет!

«Он что, у меня тут пару часиков собрался проторчать?!»

Но парой часиков дело не обошлось. Почти сразу прибежала Танька, притащив сумку еды. По-хозяйски разложила лотки на столе, нарезала хлеб, открыла шпроты, домашнюю баночку огурчиков. За какие-то десять минут поляна была накрыта. Вадим вздохнул. «А может, и хорошо, что пришли! Сдурел бы от мыслей до утра!»

– Ты, Вадюха, попробуй голубец! Моя Танька знатная повариха! – он смачно шлепнул Таньку по объемному заду. А та зарделась от похвалы и на коленку к Славке присела, приглаживая красный начес.

Разлили по рюмкам.

– Ну, давай, за мамку твою, не чокаясь! – продолжал Ерохин. – Танька рассказала… Эх, хорошая женщина была, – сказал он полагающуюся фразу и выпил. Они все выпили. Потом еще по рюмке и еще. Водка была плохая.

Вадим достал из сумки свой любимый вискарь двадцатилетней выдержки, а из холодильника красную икру, маринованного краба и сыр с плесенью.

– Ох ты ж! Елка-палка, прямо Новый год седня! – восхитился Славик. – Кучеряво живешь?

– Да так, – пожал плечами Вадим.

– Ну… оно и не удивительно! Гафсек ты был, Гафсеком ты остался! – в который раз заржал бывший товарищ, назвав Вадима старым прозвищем, не зная, что оно значило на самом деле. Конечно, где Ерохин, а где Бальзак?

– Гобсек, – автоматически исправил Вадим.

– Ну да, я и говорю! – Ерохин вновь опустошил рюмаху и погладил Таньку по бедру. – А мы с Танькой заявление подали!

– Поздравляю! – смог улыбнуться Вадим, за последние полчаса настроение немного поднялось.

Танька зарделась и положила голову на плечо любимому. «Надо же, а они еще ухитряются быть счастливыми! – поразился Куваев. – Неужели и я так же плохо выгляжу? Ровесники ведь! Да не-е-е… У меня и зубы на месте, и лицо не опухшее… Морщин вроде нет…»

– Это у нас второй брак будет, – продолжал рассказывать одноклассник, – как говорится, первый блин комом! – Он ржет, а Танька хихикает. – А ты женат?

Вопрос застает врасплох. Но не рассказывать же в самом деле, что так и не встретил ту единственную, от которой кружилась бы голова и хотелось целоваться каждую минуту?

– Не женат, профессия не позволят, – выкручивается он.

– Ну да, ну да… Понимаю… жди тебя месяцами, когда хочется перепихнуться, – он толкнул Таньку локтем, а то вновь захихикала, скромно опустив глазки с наращенными ресницами.

– А… как твой брат поживает? – решается спросить Вадим и замирает. Страшно услышать что-то плохое. Например, что бьет жену.

– Петька? Да нормально вроде поживает. Работает сантехником, неплохо получает!

– Женат, двое деток… – вставляет Танька.

– Пацан и деваха, – продолжает Славик, – взрослые уже! Пацан весь в отца, мастерит чета, моцики разбирает. Крестничек мой! Девчонка тоже хороша, отличница вроде как…

– А… жена? Я слышал… пьет она? – едва смог произнести это безразличным тоном.

– Ну, как пьет, – вступился за невестку Славик, – не запойная, не… Но иногда может и квасануть, – Вадима аж пот прошиб от его слов.

– Но зато она хозяйка хорошая, – подключается Танька, – чисто у нее всегда, прибрано, детки накормлены!

– А то, что выпивают вместе, так это даже хорошо! – отрезает Славик – Зато душа в душу со дня свадьбы!

Вадим залпом выпил стопку и побелел.

– Эй, ты че? – воскликнул Славка. – Закусывай, закусывай!

Вадим прожевал огурец, закашлялся. «Иногда может и квасануть!» – вертелось в голове. «Нет, я не хочу ее видеть… Я не смогу… увидеть то, кем она стала…»

Вспомнил, когда первый раз узнал о том, что она пьет.

Это было давно. Совершенно случайно встретил на авторынке Петьку Ерохина. Тот приехал в область за какими-то деталями. Вадим хотел было сделать вид, что не узнал, и пройти мимо, да не удалось. Петька подскочил, в объятьях сжал, орал на весь рынок, что старого друга встретил. Пришлось сводить его в кафе, угостить рюмочкой. А так врезать хотелось! За прошлое, за Марьянку!

Петька Ерохин был старше Вадима года на два. Общались они мало, так, иногда, если случались общие компании. Но была у них одна общая черта. Петька сох по Марьянке. Хотя как сох, скорее преследовал. Возле школы встречал. Сам-то он ушел из школы после девятого класса и поступил в ПТУ на механизатора. Встречал из школы, провожал до дома. Марьянка его, кажется, боялась, держалась отстраненно, но Петька словно не замечал этого. В кино приглашал, на посиделки разные. Девушка не ходила, отнекивалась, мама, мол, не пускает.

Вадим дико ревновал, но тогда еще не решался сам к ней подойти, кроме как по-дружески. Но потом, к счастью, Петьку забрали в армию. А когда вернулся, то в армии был уже Вадим. Мать рассказывала, что он так красиво ухаживал за Марьянкой. Цветы дарил, конфеты носил на работу. Бегал за ней, как собачонка. Видимо, сдалась Марьянка, а может, от досады на Вадима вышла замуж за Ерохина.

И вот сидели они тогда в кафе на рынке, Ерохин пил водочку, закусывал и рассказывал последние новости родного городишки. Вадим слушал отстраненно, сжимая-разжимая кулаки, которые чесались, так врезать хотелось сопернику. Все думал, что теперь эти сальные руки прикасаются к его Марьяшке, усатый рот целует розовые губы. И тошно так было от этих мыслей, в пору самому напиться.

– А… жена… как твоя? – проронил словно между прочим. – Мать говорила, женился ты…

– Хорошо жена, спасибо! – выпил и закусил Ерохин. – Живем не тужим! Беременная она нынче, – похвастался, – девку ждем! Так я ей сразу сказал! В рот чтоб ни капли! Нечего, еще ребенок больной родится! Оторвешься, мол, опосля, роди сначала!

У Вадима перехватило дыхание.

– А она что… пьет? – выдавил из себя.

– Любит иногда с подруженциями! Та ниче, я разрешаю, но щас не-е-е! И точка! Пусть родит сначала…

Вадим вскочил с места, бросил на стол несколько купюр, сказал что-то про срочное дело и убежал. Известие о том, что Марьянка пристрастилась к алкоголю, воспринял тяжело. Так, словно еще раз узнал о том, что потерял ее. Сам чуть не спился. Но хорошо, что ушел в рейс, там развеялся.

– Вадюха, а ты на встречу-то придешь? – вывел из раздумий голос Таньки.

– К-какую? – он понял, что совсем потерял нить разговора.

– Да я ж говорю! Выпускников! – объясняла одноклассница.

– А, нет, не пойду! Я на пару дней всего! По делам и домой! – ответил он.

– А зря! – сказал уже порядочно выпивший младший Ерохин. – Наши такую мульку замутили!

– Ага! – подтвердила Танька.

– Какую? – для приличия спросил Вадим, абсолютно не желая видеть старых друзей-товарищей. Из настоящих друзей у него здесь только Женька и был. Да и с ним он потерял связь еще в армии. Мать писала, тот уехал в столицу.

– Ой, да понимаешь, когда встречи выпускников были летом, то на них почти никто не приходил! Так вот, собрались старосты трех выпусков: нашего, на год младше и на два года, и договорились проводить встречу выпускников после Нового года, но перед Рождеством. Обычно же наши как, даже если в другом городе живут, то к родителям на праздники заезжают! – с довольным лицом рассказывала Танька. – Их можно и изловить! Получается аж девять классов! Такая толпень, я тебе скажу! Я уже три года хожу, удовольствия – море.

Вадим усомнился, что его представление об удовольствии совпадает с Танькиным, но промолчал. «Значит, и Марьянка там будет, она же младше»

– Денег много не собирают! Ты не думай, – продолжала Танька, – но какой стол организовывают… м-м-м-м… А в прошлом году даже живая музыка была. Короче, круче, чем на свадьбе, погуляли.

– Приходи и ты, Вадюха! – поддержал Славка. – Перова Катюха, помнишь ее? Занимается всем этим балаганом, бабло собирает, так вот, хвасталась моей матушке, что в этом году будут почти все! Потусим, мама не горюй! Наши тебя сто лет не видели, радости будет!

– Тринадцать…

– Что тринадцать? – не понял Славка.

– Тринадцать лет меня не видели, – сказал Вадим.

– Тем более! – бахнул по столу кулаком Ерохин.

– Так не положено вроде мне, – попытался отказаться Вадим, – мать умерла недавно…

– А ты не танцуй, – посоветовала Танька, – когда траур, главное – не веселиться, не танцевать там, не петь…

– Да! Посидим, нальем да выпьем, прошлое вспомним!

– Ну как, уговорили? – с надеждой поглядела Танька, доедая ложкой его банку икры. – Я могу за тебя завтра деньги сдать, потом отдашь!

– Хорошо! – согласился Куваев. А сам подумал: «Вот там и увижу ее. Пусть лучше в толпе людей, чем наедине. И завершу эту историю для себя…»

– От и молодца! – провозгласил Славик. – За это и выпьем!

– Ты, Вадюха, не вздумай только в спортивках заявиться, – предупредила Танька, – там дресс-код! Брюки, рубашка, все такое! Я себе по случаю платье красивенное приобрела…

– Да-да, – заржал Славик, – наши бабы как сдурели! На рынках все наряды повыкупали, а кое-кто в область за ними ездил! Местную парикмахершу на части рвали, записывались за полгода вперед!

– Ну а что? – надула губки Танька. – Не упасть же в грязь лицом! Эти наши городские фифы приедут-то по последнему писку! Чем мы хуже?

Вадим промычал что-то в ответ, мол, конечно не хуже! Даже лучше! Особенно после парочки бутылочек, которые приволок Ерохин.