Читать книгу P.S. Люблю не из жалости… - натАша Шкот - Страница 6

Здравствуй, Вадим!

Это мое последнее письмо, я больше не буду утомлять тебя своим вниманием!

Я все узнала. Мне рассказала твоя мама, но я прошу, не сердись на нее за это!

Это ты тогда на сеновале упал на меня… А я думала, что сама так неудачно приземлилась…

Листок выпал из рук Вадима. «О, Боже! Так она знает!!! Знает уже тринадцать лет и ненавидит…»

Мать сказала? А мать откуда узнала? Он же не говорил ни одной живой душе! Задыхался от этой правды, но молчал.

Вадим задумался. Разве что… Когда его мучали ночные кошмары… Может, он кричал во сне? Другого варианта нет!

«Зачем, мама, зачем?!» Это все ее ненависть к Марьяне. Она дождалась, пока Вадим уехал, и медленно сплела свою паутину. Вадим вновь взялся за письмо.

…Но ты знаешь, у меня нет обиды на тебя за это. Так вышло неспециально. Просто упал на не ту девушку. И сам себя жестоко наказал. Большое спасибо за помощь, которую ты мне оказывал весь прошлый год. Ты знаешь, без тебя мы с мамой не справились бы. Но теперь все, хватит! Ты искупил свою вину целиком и полностью. Вадим, ты свободен!

Вадим закрыл глаза. «Свободен? Да я никогда не буду от себя свободен, малышка!»

…Но я не могу простить тебе лжи… Зачем, как ты мог? Говорить мне о любви из жалости и угрызений совести?! Это жестоко, Вадим! Лучше бы ты еще раз поломал мне ноги!

«Что??? О чем она пишет? Когда я говорил о любви от жалости???»

…Я благодарна тете Лидии за то, что она открыла мне глаза. Мне не нужна жалость! Никогда и ни от кого! А тем более от тебя! Я сильная! Я справлюсь! Что значит жить с хромой ногой для того, кто всю жизнь был отверженцем общества? Пустяк, всего лишь еще одна маленькая причина быть не такой, как все.

Поэтому, Вадим… Я пишу сказать тебе, чтобы ты успокоился и продолжал жить, как до того случая. Не мучь себя. У меня все хорошо. А ты строй свою мечту и будь счастлив. Я искренне тебе этого желаю.

Марьяна Цветаева

Вадим бросил письмо на стол и вскочил на ноги. И они вновь донесли его до кухонного окна. Посмотрел на ее окна. «Мама… я и не представлял, что ты на это способна… Сыграла на самом больном. Знала, что девчонка ранимая, закомплексованная… Она и так сначала не верила в мои чувства…»

Она ведь с рождения была не такая, как все. И чем больше подрастала, тем чаще подвергалась насмешкам. Как ее только не называли… Облезлая, Краснорожка, Стрекоза, Уродка, Белая ворона, самое безобидное было, пожалуй, Белобрысая.

Марьянка и была белая. Вся. Целиком. Сначала решили, что она просто похожа на мать, блондинка, бледнокожая. Но потом заметили, что девочка не может находиться на солнце, ее кожа сразу же обгорала и становилась красной. Глаза не выносили яркого света, с раннего детства даже в хорошо освещенном помещении она вынуждена была носить очки с защитным напылением. Уже в школе зрение стремительно портилось. Поэтому сидела девочка всегда на первой парте. Днем она почти не выходила на улицу. А если и выходила, то всегда в шляпе и одежде, скрывающей все тело. Даже в жару! И еще эти ужасные очки, которые ей абсолютно не шли! Мать, кажется, возила ее к докторам, да вот только никто не знал, что они ей сказали.

А вот Вадимке бледность Марьяшки нравилась. Всегда нравилась, с садика еще. Может из-за духа противоречия? Раз запрещают дружить, значит буду!

Сам-то он в мать пошел. Чернявый, высокий. Да и характером, наверное, в нее. Активный, веселый, душа компании.

А Марьяша была тихоней. Сидела в уголочке, ни на кого внимания не обращала, писала что-то в тетрадочке или книжечку листала. Училась на отлично. Из школы – домой. В компаниях по улицам не бродила. Матери помогала по хозяйству да уроки учила.

Ребята ее дразнили: «Что пишешь, Облезлая? Стихи?» Она если и обижалась, то виду не подавала. Наверное, привыкла, другого отношения от сверстников не знала.

Вадим часто дрался из-за нее. Еще в саду бросался на каждого, кто смел обидеть соседку. Поэтому в его присутствии ее никто не трогал.

Марьяшка была благодарна Вадиму. Подойдет, бывало, тихонько в ладошку конфетку вложит. Ну, как умела… У них были свои, никому не заметные отношения.

Лет, наверное, в тринадцать-четырнадцать дразнить Марьянку стали меньше. Видимо, переросли ребята… Мальчики стали девочек рассматривать с другого ракурса, появились симпатии, парочки, все такое. А девочки, сообразив, что Марьяна им не соперница, приняли в свой круг.

Но почему-то она стала сторониться Вадима. Словно зла от него какого-то ждала. Вздрагивала, когда к ней подходил. Больше не ходила с ним в школу. Стала убегать сразу после занятий, шла другой дорогой.

А парень переживал. Как нож в сердце было ему такое отношение девушки. Обиделся. Перестал подходить. Делал вид, что не замечает. Стал встречаться с другими девчонками, водил их в кино, на дискотеку. Да вот только не нравились они ему… Сердце стремилось к ней одной. Белобрысой Моли.

А через пару лет, когда Вадиму было шестнадцать, завела себе Марьяна кавалера. Пришла вечером на озеро с пареньком, приехавшим погостить к бабке. Худющим таким, очкариком, но в модных шортах и в футболке с группой «Металлика».

Вадим как раз тоже был с друзьями на озере. Большой компанией они отдыхали на берегу с шашлыками да водочкой. Куда ж без нее? Парень только присоединился к друзьям, пришел прямо с работы, уставший, голодный.

А тут и Марьяна с кавалером. Ребята их к себе и позвали. Марьяна нехотя, но согласилась. Искоса поглядывая на Вадима.

А того как током ударило! Какой-то столичный хлыщ прикоснулся к ее локтю! Затем что-то прошептал на ухо, и девушка засмеялась!

Так засмеялась, как никогда для него, Вадима, не смеялась. И оттого стала еще красивее. Улыбка невероятно преобразила ее строгое личико. Полные розовые губки приоткрыли ряд ровных белых зубов. На щечке образовались ямочки.

Вадим замер. До боли вдруг захотелось прижаться к этому розовому ротику. Он облизал губы и словил ее взгляд. Девушка, распахнув глаза, посмотрела на его рот. Жадно, как ему показалось. А потом резко отвернулась к кавалеру и потащила его купаться.

Вадим схватил пластиковый стакан и налил себе водки. Выпил одним глотком и даже не закусил. Некогда было. Смотрел на нее.

Девушка расстегнула легкий сарафанчик и сбросила его на песок, догоняя спутника, который уже окунулся в воду.

Дыхание остановилось. Сарафанчик упал горкой, открывая ее тело в желтом купальнике. Девушка грациозной ланью, на носочках, вошла в воду. Кажется, даже что-то кричала своему спутнику. Вадим не слышал.

Взглядом пожирал стройную фигурку. И ничего она не тощая. Круглая, где надо. Просто талия очень узкая.

Когда девушка погрузилась в воду, немного отпустило. Он отвернулся, принял из рук друзей шампур с шашлыком, вяло прожевал кусок. А затем вновь посмотрел на озеро. И едва не поперхнулся!

Бросил шампур и побежал к воде, на ходу раздеваясь. Влетел в озеро как ракета!

Несколько мощных гребков – и оказался рядом с ребятами.

Парень держал Марьянку под спину, не давая пойти на дно. Плавать учил. Вадим грубо схватил девушку за руку и потянул на себя. Кровь затопила его мозг, он не думал, что творит.

Девчонка погрузилась с головой под воду. Отплевываясь и кашляя, она встала на ноги. Глубина была ей по шею, а парням до середины груди. Да, ботаник тоже был высоким, но только очень худым.

– Эй, ты чего творишь? – воскликнул ботаник изумленно.

– Это ты что творишь?! – закричал Вадим. – Приехал девчонок наших лапать? Так знай! Мы своих в обиду не даем! – и прижал мокрую и перепуганную девчонку к своей груди. Она молчала и только таращилась на него своими глазками-пуговками.

– Да ты что! – возмутился ботаник. – Я ее плавать на спине учил, а не лапал! Марьянка, скажи ему!

Вадим перевел взгляд на прижатую к своему боку девчонку и опять потерялся. Глаза большие, изумленные, смотрит и не моргает. Прямо тебе кролик в силках. А грудь ее девичья, упругая, упирается прямо в его грудь. А сердце так и колотится…

Он, наверное, поцеловал бы ее прямо там, в озере, у всех на виду, но испугался, что не простит и больше никогда не позволит даже заговорить с ней.

– В-вадим, – пролепетала она, – все хорошо, правда…

– Ладно! – буркнул он, сделав вид, что вовсе не ревнует. И ушел. Назад, к друзьям, есть мясо и пить водку.

В тот же вечер, но гораздо позже, он подошел к ней. Ее ухажер сидел со всеми у огня и выпивал, позабыв про даму. Двое ребят играли на гитарах, девчонки фальшиво подпевали. Типичный вечер у костра.

Она сидела в сторонке, под деревом, обхватив себя руками. Как обычно, ее никто не замечал.

– Хочешь, я провожу тебя домой? – предложил он, видя, что находиться здесь ей некомфортно.

– А как же он? – она махнула на столичного кавалера.

– Не волнуйся ты за него, выпьет еще пару рюмах и пойдет домой… а если не дойдет сам, то пацаны дотащат! Собутыльники – больше, чем друзья! – он засмеялся.

– Тогда я хочу!

– Что хочешь?

– Хочу, чтобы ты проводил меня домой! Или уже передумал?

– Не передумал! – он подал ей руку, помогая подняться с земли. – Ох, да ты ведь заледенела вся! – он задержал ее ладонь в своих и слегка потер, но потом выпустил. Боялся, что своими ручищами в мозолях поранит нежную фарфоровую кожу. Она всегда ему напоминала изящную фарфоровую статуэтку.

Они прошли несколько шагов, Вадим снял с себя рубашку и набросил ей на плечи.

– Извини, она грязная, потом пахнет, я весь день в ней проходил, но, может, тебе теплее станет!

– Спасибо! – поблагодарила она, завернувшись в рубашку. – Не страшно, что потом пахнет, ты ведь работал!

И так уважительно эти слова из ее уст прозвучали, Вадим почувствовал себя героем.

– Ты на институт зарабатываешь, да? – продолжала она, став на удивление говорливой, обычно от нее больше пары слов не дождешься.

– Да, на институт…

– А на кого хочешь поступать?

– На судового механика, – ответил Вадим.

– Это на моряка, да?

– На моряка… – так хорошо было идти с ней рядом. Спокойно, душевно. Вадим подумал, что, кажется, он сейчас счастлив.

– А не страшно? Вдруг шторм, и корабль начнет тонуть? – спросила девушка.

– Нет, не страшно! – засмеялся он. – На самом-то деле корабли редко тонут.

– А мне было бы страшно, я трусиха! – вздохнула она. – Вот, даже плавать не умею…

– А ты уже знаешь, кем хотела бы быть?

– Я пока не уверена… Часто думаю об этом, но не уверена…

– Ну хоть какие-то мысли уже есть?

– Есть. Только ты не смейся…

– Нет, что ты!

– Я бы хотела работать с детьми…

– Воспитателем в саду, что ли?

– И да, и нет… Я люблю детей, но считаю, что воспитатели неправильно с ними работают! Вот ты слышал про Монтессори? – начала она запальчиво рассказывать.

– Не-а… – ответил Вадим, открыв рот.

– Это знаменитая на весь мир врач-психолог. Она создала свою систему воспитания, в корне отличающуюся от других. Так вот, она работала с умственно-отсталыми детьми и учила…

Вадим слушал ее и поражался. Девчонки ее возраста болтали только о парнях да дискотеках, а эта, надо же… хочет сделать переворот в воспитании детей!

– А может, тогда тебе нужно открыть свой собственный садик и учить детей по системе этой, как ее? – серьезно предложил он.

– А в столице уже есть такие садики… Я надеюсь, что скоро их станет еще больше!

– Слушай, а откуда ты столько об этом знаешь? – удивился он.

– Прочитала… – был простой ответ.

Парень так поразился новому чувству, которое поселилось в душе во время разговора с девушкой, что даже не заметил, как подошли к дому.

– Спасибо, что проводил! – сказала она. – Ну, пока?

– Пока… И ты… это… прости меня за то, что в озере набросился…

– Ничего! Все хорошо! – и упорхнула в калитку.

Вадим постоял под ее забором и уныло побрел домой. «А ты что, на поцелуй рассчитывал? Неук!»

После того вечера он стал лучше учиться. Ему стыдно стало, что до этого некоторые учебники даже не открывал дома, зубря лишь то, что, по его мнению, пригодится в институте. Записался в библиотеку, набрал гору литературы. Больше всего, конечно же, понравилась фантастика.

В одной из книг Вадим прочел: «Любовь – это когда хочется стать лучше ради любимого человека». Задумался. Проникся. А ведь и правда… Ему очень хотелось стать лучше… ради нее.

В последний, выпускной год набросился на учебу, как удав на жертву. Мечтал сдать все экзамены «на отлично» и обратить, наконец, ее внимание на себя.

А потом… он обязательно поступит, обоснуется в областном центре и уговорит Марьянку поступить в тот же город. А потом… они выучатся и поженятся. Он будет ходить в рейсы, а Марьяшка его ждать. Он накопит денег и откроет для нее частный детский садик! Вот такие планы… А пока… В общем, грызть науку.

Как-то осенью девятые, десятые и одиннадцатые классы отправили на сбор винограда. Ребята между собой это называли «в колхоз». Обрадовались, сил нет! Хороший повод отдохнуть от зубрежки. Тем более что собирать виноград – это вам не картошку копать!

Поехала даже Марьяшка. Погода стояла пасмурная, уже похолодало. В такие дни она становилась «такой, как все», могла находиться долго на улице, пряча лицо под козырек кепки, а глаза под темные очки.

Заплатить обещали за каждое собранное ведро, поэтому Вадим старался как мог. Уже к обеду он числился в лидерах.

Обед «в колхозе» – самое интересное! Ребята на газетках раскладывали, кто что захватил из еды, садились на куртки или ведра и под веселую болтовню «пикничали».

После скорого обеда Вадим поспешил приступить к работе. Некогда ему рассиживаться! А одноклассники еще остались отдыхать, не торопясь или не желая напрягаться.

Когда он проходил мимо канала, который протекал у самого края их поля, услышал вскрик и плеск воды. Вадим бросился туда. Марьяна бултыхалась у края, безуспешно пытаясь выбраться, съезжая по скользкому краю. Рядом больше никого не было. Парень поспешил на помощь. Держась одной рукой за ветви ивы, вторую протянул ей. Поймал ее пальчики, сжал и потянул на себя. Вытащил мокрую, грязную и страшно испуганную, посадил на траву под густой ивовой кроной. Сам тоже рухнул рядом.

– Ты… как там оказалась? – спросил он, тяжело дыша.

– Ру-руки п-помыть… – пропищала она.

– Помыла? – спросил он.

– Н-не ус-пела, – ответила она и вдруг нервно захихикала.

– Ох, горе ты в тряпочках! – улыбнулся Вадим.

– П-по-чему в тря-почках? – спросила девочка. Ее одежда была насквозь мокрой, в грязных разводах. Уцелела лишь кепочка.

– Не знаю, мне мать так в детстве говорила! – ответил он и поднялся на ноги. Развязал рубашку, завязанную на поясе, и стал стаскивать теплую тельняшку.

– Давай раздевайся! – велел он ей.

– За-за-чем? – прошептала Марьяна.

– Тебя срочно в сухое надо переодеть! Или хочешь воспаление легких? – строго сказал он. – Я подглядывать не стану! – и отвернулся. Затем подумал и стал стаскивать кроссовки и носки. Сзади ничего не происходило.

– Марьяна, – строго сказал парень, – никто же не видит! Но если ты будешь долго сомневаться, то кто-нибудь да заявится… ручки помыть… Быстро, кому говорю!

Сзади наконец зашуршали. Не оборачиваясь, Вадим протянул свою тельняшку.

– Ты только это… белье тоже снимай, а то если оставишь – все равно замерзнешь.

Марьяна издала какой-то звук, видимо, говорящий о возмущении, но вслух прошипела:

– По-вер-нешь-ся – уб-бью!

– Больно надо! – обиделся Вадим такому недоверию.

Через пару минут поинтересовался:

– Все? Можно поворачиваться?

– Д-да…

Парень повернулся и улыбнулся.

– Бли-и-и-н!

– П-по-зо-рище? – покраснела Марьянка. Выглядела она, конечно, не вау. Одно хорошо – его тельняшка доставала ей до самых колен.

– Не, нормально! На, – он протянул ей свои носки и кроссовки, – быстро надевай, а я пошел за покрывалом, видел у нашей Светки Ивановой.

– Н-нет! Т-ты что! – воспротивилась девушка. – К-куда ты бо-си-ком? Х-хо-лод-но же!

– Вот именно, что холодно! Но я, в отличие от тебя, в канале не купался и здоровье у меня покрепче будет! Так! Все! И не спорь! – и ушел.

Подошел к толпе своих все еще обедающих одноклассников, шепнул Светке на ушко пару слов. Девушка тут же вскочила и отдала ему покрывало. Хорошая, кстати, девушка, Света Иванова, понятливая и неболтливая.

Вернулся к Марьянке. Девушка ждала его все под той же ивой. Она безуспешно пыталась оттянуть тельняшку пониже. Тонкие белые ноги в его носках и кроссовках казались еще тоньше и еще белее.

Вадим подошел сзади и набросил ей на плечи покрывало, закутывая с ног до головы. Девушка замерла. Он задержал ладони, приобняв ее. Хотел тут же убрать руки и отступить, но… почему-то не смог! Руки, словно сами по себе, сомкнулись, захватив девушку в свой плен. Сжали и притянули к груди. Марьянка напряглась, дернулась.

– В-вадим… – прошептала она. – Н-не надо!

Он тут же отпустил ее. Отступил на шаг. А затем развернулся и бросился прочь. В груди жгло. Щеки порозовели. Не мог понять, что чувствует… Злость, наверное, досаду пополам с обидой.

Секунду назад испытал неведомое доселе ощущение, держа в объятиях кусочек счастья, а уже через мгновение понял, что его прикосновение оказалось ей неприятным. Это… было больно.

Ушел на противоположный конец поля. Домой поехал в другом автобусе. А на следующий день обнаружил на калитке пакет с выстиранной одеждой и кроссовками.

Столкнулись еще раз они только через месяц. Вадим задержался в школе, делал стенд по физике. Когда он вышел из класса, было уже темно. В коридоре почему-то не горел свет, видимо, техничка выключила, решив, что уже никого нет. Вадим, ослепнув на мгновение, сделал пару шагов и на кого-то налетел.

– Ой! – пискнула Марьяна.

– Марьяна? – удивился Вадим, тут же убирая от нее руки.

– Я, кажется, – почему-то прошептала девушка и сама вцепилась в его пиджак, чтоб устоять на ногах.

– Ты что здесь делаешь? – тоже стал шептать Вадим.

– Рисовала стенд по биологии, – ответила она.

– Да? А я по физике… Ты что, дрожишь? – спросил он, поддержав ее под локоток и отодвинув от себя на шаг. Но девушка только еще крепче вцепилась в воротник школьного пиджака.

– Н-нет! Ты прости, что набросилась…

– Да вообще-то это я в тебя врезался!

– Почему света нет? – спросила она взволнованно.

– Не знаю, а ты что, темноты боишься? – хмыкнул парень.

– Не боюсь я никакой темноты! – возмутилась девушка. – Просто выхожу, а тут ничего не видно и тишина… мрачно как-то…

– Трусишка, – смилостивился парень, – ну пойдем, выведем тебя на свет!

– Вадим! – девушка не сдвинулась с места.

– Что? – шептаться с ней в темном коридоре было даже романтично, но он, не желая повторения произошедшего «в колхозе», торопился уйти. Гордость, знаете ли, тоже присутствовала!

– Я… спасибо тебе сказать хотела, – прошептала она еще тише, – ты мне очень… помог тогда…

– Когда? – это он уже из вредности сделал вид, что не помнит.

– Ну… когда из канала достал и одеждой поделился… Ты так быстро тогда ушел, я просто не успела… И… все это время мучилась, что… не поблагодарила…

Вадим привык к темноте и уже отчетливо видел ее склоненную головку и тонкие руки, вцепившиеся в лацканы пиджака.

– А чего на другой день не подошла, раз мучилась? – спросил он уже мягче.

– Так… я болела… перемерзла тогда… А потом ты мне не встречался…

– Очень жаль, что ты болела, – вздохнул парень, – ну и… пожалуйста…

Девушка все так же не шевелилась.

– Так что, пойдем? – спросил он. Но Марьяна подняла голову, встала на цыпочки и вдруг прижалась к его губам. Она, наверное, хотела поцеловать в щеку, но он в тот момент повернул голову, и совершенно случайно их губы встретились.

Вадима словно током ударило! От губ до самых пальцев ног по телу прошла дрожь. Наверное, что-то похожее ощущает человек, схватившись за оголенный провод. Резкая дезориентация и такое чувство, словно тебя укололи сотнями игл одновременно. Руки сами обняли ее за талию. Она шевельнула губами, видимо, желая что-то сказать, а получилось, что приласкала его рот.

Он до этого уже целовался с девушками, но в этот раз оробел и просто не мог ничего не сделать. Они так и стояли, обнявшись и слегка проводя губами по губам друг друга.

Первой в себя пришла девушка. Всхлипнула, дернулась. Вырвалась из его объятий и побежала куда-то в темноту.