Читать книгу Вельяминовы. Начало пути. Часть вторая. Том первый - Нелли Шульман - Страница 4

Кабатчик указал на неприметную дверь в углу.

– Иди туда. Если что, то я тебя не видел, и не знаю, кто ты такой.

Худенький юноша кивнул. Откинув со лба черные кудри, он шагнул через порог. Внутри было темно. Натолкнувшись на скамью, юноша сочно выругался.

– Садитесь, – сказали из угла.

Чиркнуло кресало, в колеблющемся огне свечи юноша разглядел собеседника. Моряк носил потрепанный камзол. Мужчина выложил на стол тяжелый кинжал и пистолет.

– Наш разговор, уважаемый сеньор, может закончиться, – он задумался, – неприятно, – он махнул за спину юноши.

– Дверь закрыта на засов снаружи. Здесь, – моряк поднес свечу к стене, – имеется еще одна. Она выходит к морю. Я не буду вам объяснять, для чего она нужна.

– Не надо, – согласился молодой человек, – я понял.

– Оружие на стол, – велел собеседник. Юноша подчинился.

– Вы давно в Порт-Рояле? – мужчина безразлично разглядывал взволнованное лицо напротив.

– Месяц, – ответил юноша. «Я приплыл из Мексики и служу помощником у хирурга, дона Мигуэля Линареса».

– Линареса, – мужчина потянулся за кинжалом. Юноша напрягся. Моряк, что-то насвистывая, принялся чистить ногти.

– В Мексике где жили? – поинтересовался он.

– В Мехико, – юноша помялся, – но получилось, что мне пришлось уехать, – моряк отложил клинок.

– Non komo muestro Dio, Non komo muestro Sinyor, – продекламировал он.

– Non komo muestro Rey, Non komo muestro Salvador, – юноша дерзко посмотрел на собеседника:

– Ваш капитан не любит конверсо?

– Не любил бы, – мужчина опять взялся за кинжал, – не держал бы меня помощником уже на втором корабле. В море были когда-нибудь? – он зорко взглянул на юношу.

– Только пассажиром, – развел руками тот, – но я почти хирург. Я хорошо справляюсь с узлами, пальцы у меня ловкие, – мужчина почесал кинжалом бровь.

– Вы не кажетесь силачом. Лет вам сколько?

– Двадцать четыре прошлым месяцем исполнилось, – юноша сцепил тонкие пальцы. «Я очень меткий, отлично стреляю».

– Откуда вы знаете английский? – подозрительно спросил мужчина.

– Мой покойный отец был торговцем. Он учил меня языкам, – объяснил молодой человек.

– Акцент есть, но это не страшно, – пробормотал мужчина:

– Наш помощник хирурга погиб. В проливе Всех Святых нас основательно потрепало. Нам нужен новый человек. Вы вроде сообразительный юноша, вам незачем околачиваться в матросах. Хотите?

Черные глаза восторженно заблестели, юноша подался вперед: «Очень! Это такая честь для меня!»

– Испанских шпионов мы потрошим живьем и заталкиваем кишки им в рот, – добавил собеседник, – потом не жалуйтесь, что вас не предупреждали.

Он окинул взглядом стройную фигуру юноши: «Вот еще что. На берегу задницу кому хочешь подставляй, то дело твое, но на корабле капитан за такое в море спускает. Понял?»

– Да я не, – юноша зарделся.

– Разумеется, – иронично сказал его собеседник.

– Держи, – он выложил на стол кошелек с серебром, – половинная плата за первый месяц. Испытательный срок полгода. Если доживешь, то перейдешь на полное жалованье и получишь процент с добычи, – мужчина поднялся:

– Бери расчет у Линареса. Завтра в полночь приходи к складам у западного форта. Там будет ждать шлюпка. Зовут тебя как?

– Эдуардо Кардозо, – юноша протянул руку.

– Добро пожаловать на «Святую Марию», Эдуардо, – мужчины обменялись рукопожатием. Низенькая дверь, ведущая к морю, открылась. Моряк исчез в теплой мгле карибского вечера.

Заскрипел поднятый засов. У стойки, попросив белого вина, парень шепнул кабатчику: «Спасибо».

– Чего не порадеть своему-то? – подмигнув ему, кабатчик заорал: «Кто достанет пистолет, сразу вылетит в окно! На шпагах деритесь, сколько хотите, но чтобы без стрельбы!».

На улице тяжело пахло сладкими цветами. Сырой ветер дул в лицо, море шумело за домами.

– Эй, хорошенький, заходи! – раздался голос сверху. Кардозо помахал высунувшейся из окна полуголой девушке: «Заработаю денег, милая, и навещу тебя!»

– Почему так всегда! – шлюха подперла щеку ладонью. «Как миленький паренек, так гол, как сокол».

Остановившись на дюне, отделяющей Порт-Рояль от моря, юноша вгляделся в черный простор.

– «Святая Мария», – набрав в ладони песок, парень подкинул его вверх.

– Эдуардо, – одернул он себя, – ты взрослый мужчина, а ведешь себя как мальчишка! – Юноша отправился на постоялый двор собирать сундучок.

– Отлично зажило, капитан, – главный хирург «Святой Марии» мистер Мэйхью, вытер руки салфеткой.

– Посмотрите, мистер Кардозо, – обратился он к помощнику, – шов совсем незаметен, не так ли?

Взглянув на смуглое сильное плечо, юноша зарделся.

Ворон смешливо поинтересовался: «Я могу надевать рубашку? Или вы нашли рану, о которой я не знаю, мистер Мэйхью?».

В раскрытые ставни лазарета вливалась томная жара летнего полдня. «Святая Мария», покачивалась на легкой волне. Шелестели паруса, с моря доносился хохот. Экипаж купался.

– Пока посидите, – распорядился Мэйхью, – на досуге я учу мистера Кардозо анатомии. Он быстро схватывает, а на ком еще показывать мускулы, кроме вас?

Капитан согнул руку: «Докатился. В мои годы и при моем звании я стал пособием для мальчишек».

– Запишите, мистер Кардозо, – велел хирург, – это musculus biceps brachii, или двуглавая мышца плеча.

– Почему двуглавая? – Кардозо сделал пометку на прикрепленному к переборке рисунке человеческой фигуры.

– Потому что ее проксимальная, то есть находящаяся ближе к центру тела человека часть состоит из двух головок, – рассеянно ответил хирург. Он добавил: «Откройте-ка рот, капитан».

– Прекрасно, – Мэйхью рассматривал крепкие белоснежные зубы.

– Вашей вощеной нитью я пользуюсь, – сварливо сказал Ворон, – не забываю, утром и вечером. И щеткой с конским волосом, что вы советовали.

– Можете одеваться, – разрешил хирург, – мистер Кардозо, подайте капитану рубашку.

Вдохнув пряный аромат, молодой человек коснулся белоснежного льна. В дверь постучали.

– Что там? – Ворон застегнул камзол.

– Паруса на горизонте по левому борту, капитан, – раздалось снаружи.

– Иду, – Ворон, наклонив голову, шагнул за порог.

– Мистер Мэйхью, – Эдуардо рассматривал рисунок, – у меня и нет почти этого musculus biceps brachii.

Хирург улыбнулся. «Какой у вас рост, мистер Кардозо?».

– Четыре фута одиннадцать дюймов, – пробормотал тот.

– Весите, вы, наверное, – Мэйхью прищурился, – фунтов сто?

– Девяносто два, – вздохнул помощник.

– Именно, – наставительно проговорил хирург, – а капитан ростом шесть футов два дюйма и весит почти двести фунтов. Мускулы лучше изучать по нему, а не по вам.

– По мне можно кости зубрить, – отозвался Эдуардо и оба рассмеялись.

– Ветра нет, – Ворон вглядывался в лазоревую спокойную даль, – и не похоже, чтобы он поднялся по крайней мере до вечера. Пусть испанцы дрейфуют. Течение слабое, далеко их не унесет, догоним.

– Их двое, – озабоченно сказал помощник.

– Зачем я выбил в Оружейном комитете Адмиралтейства сто двадцать пушек? – ухмыльнулся капитан.

– Именно за этим. Ладно, – он перегнулся через борт, – всем вернуться на корабль! К вечеру предстоит небольшое дельце, надо проверить оружие, а то заржавело!

– Скажите-ка еще раз, – Мэхью окунул перо в чернильницу.

– Три части крушины, три части сенны и часть касторового масла, – продиктовал Эдуардо, – слабительное очень сильное, его надо использовать осторожно.

– Откуда вы так хорошо знакомы с травами, мистер Кардозо? – спросил хирург, записывая.

– Я помогал аптекарю в Мехико, – юноша покраснел, – и знаю индейские снадобья. Они часто бывают очень хороши.

– Тоже пригодится, – пробормотал хирург.

Помощник просунул голову в дверь лазарета: «Мясники, раскладывайтесь. Задул хороший ветер с запада. Мы вблизи от испанцев, сейчас здесь будет горячо».

– Мистер Кардозо, собирайте инструменты, – велел Мэйхью, – вы когда-нибудь ампутировали?

– Только пальцы в Порт-Рояле, – ответил Эдуардо.

– Ноги на палубе все равно не отпилить, – Мэйхью усмехнулся, – за три десятка лет я видел только двоих выживших после ампутации ноги на корабле в таком климате. На севере проще, меньше вероятность заражения. Холод в нашем деле полезнее жары.

– Груженые, – капитан следил за тяжело разворачивающимися кораблями. Желто-красные штандарты полоскал резкий ветер. Ворон повернулся к помощнику.

– Сначала расстреливаем военный галеон. Торговец сдастся сам, у него всего пара десятков пушек.

Ядро просвистело надо головами моряков, они пригнулись.

– Наглец, – сказал сквозь зубы Ворон: «Огонь из всех орудий!»

– Держите руку, мистер Кардозо, – заткнув тряпкой рот истошно кричащего человека, Мэйхью отсек оторванные ядром, держащиеся на лоскутах кожи пальцы.

– Прижгите, перевязывайте и отправляйте вниз, – распорядился хирург, переходя к следующему, – шить времени нет, потом займемся штопкой.

Отбросив окровавленные пальцы, Эдуардо втянул голову в плечи. Испанское ядро разбило борт «Святой Марии» в каких-то футах пяти от него.

– Ничего страшного, – спокойно сказал Мэйхью, – продолжайте работать.

Запалив трут, Кардозо сунул культю раненого прямо в огонь. Галеон, дымясь, погружался в море.

– Прицельно расстрелять все шлюпки, – Ворон оторвался от пушки, – и готовьте крючья. Торговец выбросил белый флаг.

– Мистер Кардозо, – хирург оглядел забитый стонущими людьми лазарет, – вернитесь на палубу и проверьте, не осталось ли там раненых. Потом сразу сюда, мы начинаем шить.

Взбежав по трапу, Эдуардо замер. Пленные испанские моряки сгрудились у пробитого ядром борта «Святой Марии». Рядом с фок-мачтой валялась гора шпаг.

Снизу доносились крики тонущих людей. Ворон кивнул: «Давайте следующего». Подтащив упирающего испанца к борту, двое из команды «Святой Марии» сильным толчком отправили его вниз. Один из испанцев потянул что-то из кармана. Серая сталь блеснула в заходящем солнце, раздался выстрел. Рванувшись вперед, юноша заслонил собой Ворона. Тонкие руки вытянулись, на рубашке Кардозо расплылось алое пятно.

Ворон подхватил парня: «Господи, какой он легкий, словно ребенок. Одной рукой унести можно». Достав пистолет, капитан выстрелил в висок упавшему на колени испанцу.

– Уберите падаль с палубы, – распорядился Ворон, – и продолжайте. Я оставлю мистера Кардозо в лазарете и вернусь.

На крутом трапе Ворон застыл, ощутив что-то странное под рукой: «Что за черт!». Он разорвал окровавленную рубашку Кардозо.

– Дура, – Ворон рассмотрел едва заметную, смуглую грудь. Крови было много, но пуля только сорвала кожу на боку.

– Господи, какая дура, – он прислонился к переборке.

Один черный глаз открылся. Эстер сердито проговорила: «Сам дурак. Я второй месяц на корабле, и ты только сейчас заметил?»

– Вас в команде двести человек, всех не упомнишь, – ворчливо ответил капитан.

– Меня ты должен помнить всегда, Ворон, – поцеловав его, девушка потеряла сознание.

Проснувшись, Эстер огляделась. В просторной каюте пахло чем-то пряным. Высокую узкую кровать застелили белоснежным бельем. Эстер пощупала свои ребра. Ее бок перевязали не очень умело, но крепко. В томной карибской тьме плескала вода. Над морем переливались звезды. Полная луна висела прямо над бортом корабля. На заваленном картами столе лежал раскрытый корабельный журнал и старая тетрадь в потрепанной обложке. Девушка всмотрелась в имя на переплете: «Не может быть!».

– Я тебе опиума дал, – раздался ворчливый голос с порога. Ворон держал свечу одной рукой, вторая висела на тряпке.

– Что случилось? – нахмурилась Эстер.

– Еще один галеон явился, – Ворон усмехнулся, – однако он прожил недолго. Ерунда, царапина. Мэйхью тебя ждет, надо за ранеными ухаживать. Взялась работать, так работай, – поставив на стол медный подсвечник, он устало опустился в кресло.

– До Плимута я тебя не выгоню, – сообщил капитан, – некуда выгонять. В Англии получишь расчет и чтобы духу твоего на корабле не было.

– Хорошо, – Эстер попыталась застегнуть камзол. Похолодевшие пальцы отказывались слушаться.

– Спасибо, – Ворон достал из рундука недопитую бутылку, – в прошлый раз, когда меня кто-то заслонил своим телом, это плохо закончилось. Надеюсь, сейчас такого не случится.

– Кто это был? – спросила девушка.

– Неважно, – ответил капитан, – иди к себе. Мне на рассвете вахту стоять, я поспать хотел.

– А Мэйхью? – она стояла у двери. «Знает?».

– Никто ничего не знает и не узнает, – очинив перо, он принялся заполнять корабельный журнал.

Пламя свечи золотило его каштановые, слегка поседевшие волосы. Эстер неслышно выскользнула из каюты.

– Как вам спалось в капитанской каюте, мистер Кардозо? – поинтересовался хирург.

– Прекрасно, – сердито ответила Эстер, меняя повязку моряку с ампутированными пальцами. Матрос поморщился:

– Три десятка лет плаваешь и капитан тебя не порог не пускает, но стоит появиться некоему мистеру Эдуардо, у которого молоко на губах не обсохло…

Эстер нахмурилась, осматривая кисть: «Капитан всего лишь дал мне опиум».

– Я четыре пальца потерял, а у вас опиума не допросишься, – проворчал раненый, – однако всяким мальчишкам его за красивые глаза раздают, чтобы слезы их не портили.

– Тихо! – прикрикнул Мэйхью.

– У нас опиум казенный, а у капитана личный. Кому он хочет, тому и отпускает. Ты же не жалуешься, что тебя с капитаном за один стол не сажают.

– Видно, кому он хочет-то, – пробормотал моряк в спину хирургу. Кардозо и Мэйхью вышли, в лазарете повисло молчание. Вдруг кто-то смешливо сказал:

– Не было у них ничего. Капитан и баб на корабле никогда не трогает, хоть нам и не запрещает. Оставь, Джейсон. Тебе какая разница, что капитан на берегу делает? Он же не лезет к тебе в постель.

– Он таким раньше не занимался, я его давно знаю, – не успокаивался моряк.

– Мистер Эдуардо и вправду хорошенький, словно девчонка, – задумчиво сказал кто-то. Раненые расхохотались, переглядываясь.

– Еще один! – Джейсон повернулся к стене.

Эстер робко постучала в дверь капитанской каюты. «Святая Мария» дрейфовала под легким ветром с юго-запада. В тишине глубокой ночи едва шелестели паруса.

– Кто там? – раздался хмурый голос.

– Я повязку поменять, – ответила Эстер, – мистер Мэйхью спит. Он попросил меня вас осмотреть.

– Заходи, – разрешил Ворон.

Он лежал на кровати, закинув руки за голову. Эстер опустила засов: «Давайте я помогу снять рубашку, вам же тяжело». Ворон сел: «Помогай».

У нее были ласковые легкие пальцы, пахло от нее какими-то травами. Ворон посмотрел сверху на черные кудри: «Не тяжело тебе в лазарете?». Она улыбнулась:

– Нет, я многому там научилась, – указав на запад, девушка помрачнела.

– Ничего, – отозвался Ворон, – все пройдет, донья Эстелла, все забудется.

– Кое-что не забудется, – он почувствовал прикосновение нежных губ к ране.

– Это не забудется, – взяв его руку, девушка приникла к ней щекой, – и это тоже, Ворон, – Эстер поцеловала его.

– Нет, – покачал он головой, – не надо, Эстелла.

– Никакая я не Эстелла, – она улыбалась, – в девичестве я была Эстер Судакова.

– Никита Григорьевич? – потрясенно проговорил Ворон по-русски.

– Он мой приемный отец, – кивнула она, – мои родители погибли в Полоцке, когда царь Иван его захватил. Мне тогда и трех лет не исполнилось. Меня спас боярин Федор, я только имя его помню. Отец мне рассказывал про тебя, Степан Воронцов. Марфу Федоровну я тоже знаю. Мы виделись, когда она бежала из Стамбула.

– Иди сюда, – он привлек девушку к себе, – почему ты мне раньше не сказала, Эстер?

– Я понятия не имела, кто ты такой, – удивилась она, – англичанин и англичанин. Но потом я увидела твою тетрадь, – девушка кивнула на стол.

– Дневник я пишу по-русски, – признал Степан, – теперь ничего не утаишь.

– А что бы ты хотел утаить? – черные ресницы заколебались.

– Разные вещи, – буркнул Ворон, стараясь не смотреть на нее.

– Значит, не таи, – Эстер погладила его по щеке, – потому что я пришла к тебе и уходить никуда не собираюсь.

– Ты меня в два раза младше, – вздохнул Ворон, – я думал, зачем я тебе такой? Мне почти пять десятков лет. У меня разные дела за спиной, и не только хорошие.

– Показать зачем? – она положила голову ему на грудь.

– Я и сам понял, – Ворон ласково потянул ее к себе.

Эстер шепнула: «Все, что ты хочешь, Ворон».

– Я хочу все и сейчас, – проговорил он, еще сдерживаясь. Ворон думал, что так не бывает, не с ним, не в его возрасте. В каюту вползал серый рассвет, а он никак не мог отпустить Эстер.

– Спи, – он обнял ее, – я тебя запру, и спи. Если захочешь поесть, у меня здесь сыр и вино. Я отстою вахту и вернусь.

Он прикоснулся губами к теплому лбу. Свернувшись в клубочек, Эстер еще держала его за руку.

– Звезда моя, – Ворон на цыпочках вышел из каюты.

За завтраком, расправившись с солониной, он сказал первому помощнику:

– Мистер Гринвилль, подготовьте шлюпку, пожалуйста. Не забудьте порох, припасы и оружие.

– Ешьте, капитан, – ласково сказал Гринвилль, двигая к нему блюдо, – вы, наверное, утомились.

– Вовсе я не утомился, – подозрительно глядя на него, ответил Ворон.

– Идите в Плимут, а я отправлюсь кое-куда по делам. По дороге ни во что не ввязывайтесь. У нас полные трюмы добычи.

– Вы надолго уезжаете? – еще более ласково спросил Гринвилль. Капитан, покраснев, что-то пробормотал.

– А, – поднял бровь помощник.

– Доброе утро, господа, – Мэйхью уселся за стол, – приятного аппетита. Мистера Кардозо никто не видел? Вечером он пошел вас перевязывать, сэр Стивен, и не вернулся. Я волнуюсь, – хирург выпил порцию разбавленного рома.

– Он у меня в каюте, – буркнул Ворон, чувствуя, как пылают у него щеки.

– Капитан! – раздался из-за стола матросов потрясенный голос Джейсона.

– Тебе, старина, вроде пальцы оторвало, а не глаза повредило. Все давно все поняли, один ты ничего не увидел, – сказал кто-то. Ворон услышал хохот.

– Жаль, – Мэйхью разломал галету, – Эдуардо способный юноша. Передайте ему, чтобы не бросал медицину. То есть ей, – хирург улыбнулся.

– Мерзавцы, – сочно сказал Ворон, отправляясь стоять вахту.

Пришвартовав шлюпку, Ворон подал руку Эстер. Она указала на барк, покачивающийся на волнах: «Этот корабль мне знаком».

– На нем ты добиралась до Панамы, – кивнул Ворон, – я его держу для случаев, когда надо быстро управиться. Он совсем новый. Его построили в Дептфорде в прошлом году, но я его еще не называл. Теперь назову, – он ласково посмотрел на женщину, – «Звезда». Такое будет ему имя.

Эстер взглянула на дом с каменной террасой: «Здесь совсем никто не живет?».

– Нет, – Ворон разгружал шлюпку, – мальчишки в школе, а я круглый год на корабле. Но все, что надо, там найдется.

– Давай, я помогу, – Эстер присвистнула, – кажется, ты решил надолго здесь обосноваться, – Ворон распрямился.

– Я привез сюда коз и свиней, рыбалка здесь хорошая, но за вином каждый раз в Порт-Рояль шлюпку гонять не будешь. За мою голову еще двадцать лет назад назначили награду, – он отобрал у девушки тяжелый ящик, – лучше не рисковать попусту, тем более сейчас.

– Ты о чем? – подозрительно спросила Эстер.

– Подумалось, – Ворон кинул ей связку ключей.

– Хозяйничай. Я закончу и рыбы тебе принесу. Мука в кладовой, воду мы берем из ручья, печь я сложил.

– Ты умеешь? – удивилась девушка.

– Я все умею, – ворчливо ответил Степан.

За ужином он налил себе вина: «Побудем здесь пару недель, но потом я загляну в Порт-Рояль».

– Зачем? – удивилась Эстер. Ворон помолчал: «В жизни такого вкусного хлеба не ел».

Девушка погладила его жесткую ладонь: «Пекла и о тебе думала».

– Правильно, – одобрительно сказал Степан, – я тоже за удилищем не следил, а больше представлял себе, чем ты здесь занимаешься.

– Кухню твою отмывала, – Эстер усмехнулась, – муку просеивала, воду таскала, убиралась.

– Очень хорошо, – он оглядел чистую комнату, – а в Порт-Рояле мне надо набрать команду на барк. Один я не справлюсь, он все же не шлюпка.

– Куда ты собрался идти? – подозрительно спросила девушка.

– Потом скажу, – Ворон потянул ее к себе на колени, – а сейчас я открою бутылку, и заберу тебя в спальню.

– Бутылки не хватит, – Эстер отпила из его бокала.

– Я об этом подумал, – усмехнулся Ворон, – ничего, принесу еще. Дорогой мой Эдуардо, я намерен не выпускать тебя из постели по меньшей мере дня два. Надеюсь, что с голода мы не умрем.

– Не умрем, – уверила его Эстер, – я об этом позабочусь.

– Новолуние, – девушка взглянула на тонкий серпик над черным простором моря. Ворон вытер тарелку куском хлеба.

– Завтра я отправлюсь в Порт-Рояль. Ты не волнуйся, здесь безопасно. Я через пару дней вернусь и снимемся с якоря.

– Куда? – девушка не отрывала взгляда от волн. На столе в грубых подсвечниках горели две свечи.

– В Плимут, а оттуда в Лондон, – ответил Степан.

– Мальчиков навестить? – Эстер заметила, что Ворон немного покраснел.

– И это тоже, – кивнул он, – но нам надо повенчаться.

– Я не могу венчаться, – тихо сказала Эстер, – ты же знаешь.

– Окрестишься, это быстро, – отмахнулся Ворон.

– Нет, – ответила девушка.

– Что – нет? – непонимающе спросил капитан.

– Не буду я ни креститься, ни венчаться, – Эстер принялась убирать со стола.

– Я не могу жить с тобой, – Степан замялся, – так. Это грех.

– Но ведь живешь, – девушка пожала плечами, – какая разница?

– Разница, – Ворон заставил себя сдержатся, – в том, что я хочу видеть тебя своей женой. Законной женой перед Богом и людьми.

– Людям все равно, поверь мне, – Эстер остановилась на пороге кухни, держа стопку тарелок, – а Богу тем более.

– Ты поедешь со мной в Англию, – отрезал Ворон, – и чтобы я не слышал больше этой чуши.

Она разжала руки. Тарелки со звоном упали на каменный пол. Эстер вскинула голову:

– Я пошла на костер ради своей веры и ради кого-то, даже тебя, Ворон, бросать ее не собираюсь. Представляю, что бы отец мой на такое сказал!

Она собрала черепки. Степан грохнул кулаком по столу: «Я не буду жить с тобой, как со шлюхой, поняла?». Эстер ядовито сказала: «Можешь не жить со мной вообще. Спокойной ночи, Ворон». Он так хлопнул дверью, что та едва не слетела с петель.

Потушив свечу, капитан распахнул ставни в серое пустынное море. Поднявшись с измятой постели, Ворон пробормотал: «Проклятая упрямица!». Он постучал в дверь соседней спальни. Кровать заскрипела. Едва слышно выругавшись, Ворон постучал сильнее.

– Девчонка, – буркнул он, – только появись на пороге.

Эстер, зевая, открыла дверь. Девушка подняла бровь: «Вам чем-то помочь, сэр Стивен?». Ворон отвел глаза: «Прости. Я был неправ. Можно?».

От нее пахло хлебом и сонным теплом. Под рубашкой она вся была будто смуглое золото.

– Я тебя накажу, – пообещал он, подталкивая ее к постели, – заставила меня всю ночь проворочаться, будто мальчишку.

– Капитан строго наказывает? – Эстер подставила ему губы.

– Очень, – отозвался он, – сейчас узнаешь.

Она устроилась у него на груди, легкая, будто птичка.

– А если дети? – вдруг сказал Степан.

Значит, дети, – Эстер поцеловала его, – потом разберемся, Ворон. Ты мне муж, иного мне не надо.

– Мне тоже никто, кроме тебя, не нужен – погладив ее по спине, он зевнул: «Я бы отдохнул, дорогая жена. Годы, сама понимаешь». Девушка усмехнулась:

– Возраст у вас почтенный, капитан. Вам надо себя беречь.

– Сейчас посплю, – Ворон обнял ее, – и поговорим о моем возрасте.

Степан задремал. В неверном свете раннего утра его лицо изменилось, став счастливым, спокойным. Над морем таял осколок новой луны. Нежно взяв руку Степана, Эстер положила ее на живот.

– Ты тоже спи, – шепнула она неслышно.

Эстер потерлась щекой о плечо мужа. Девушка задремала под шуршание набегающих на берег волн.