Читать книгу Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий - Нелли Шульман - Страница 5

Низкие, косматые лошадки осторожно ступали по глубокому снегу, на горном склоне. Изредка кто-то из всадников задевал рукавом халата ветку ели. Над верхушками деревьев вспархивала птица.

Марте здешние кони напомнили лошадей индейцев, в Андах, на границе Аргентины и Чили. Семья Рихтеров, богатые буржуа, ездили кататься на горных лыжах, снимая шале, выстроенные в альпийском стиле. В Андах обосновалось много эмигрантов, выходцев из Баварии:

– Вечером выносили очаги во двор гостиницы, жарили мясо и сосиски, разливали пиво. Играли на скрипке, на аккордеоне. Мама и Янсон танцевали, а я с детьми тоже рядом вертелась… – Марта мягко держала поводья лошади. Уильям хотел сам сесть в седло, но Марта покачала головой:

– Ты едва верховой езде научился, а спуск, как говорит Осман-батыр, предстоит крутой… – Уильям, вздохнул:

– Хорошо, тетя Марта. Но в Китае я сам на лошадь сяду… – Марта нахлобучила на голову мальчика меховую шапку: «Обязательно».

Алкабек, быстрый поток, зимой не замерзал. Остановив отряд на перевале Мраморном, в пятнадцати километрах к северу от брода, Осман указал Марте на долину:

– Мы почти на границе. Совсем немного до Китая осталось… – в свете звезд женщина увидела грусть в темных, раскосых глазах казаха:

– Он обещал, что найдет мне оказию дальше на юг, в Тибет. Сказал, что золотом меня снабдит… – Марта отнекивалась. Осман отозвался:

– Аллах заповедовал привечать вдов и сирот, Марта-ханым. Я только исполняю долг правоверного… – ей показалось, что батыр хочет что-то добавить, но Осман помолчал:

– Здесь красиво, Марта-ханым. Это наши родные горы, Алатау. Осенью деревья рыжие стоят, как… – он оборвал себя:

– Уильям рассказал ему, что я волосы крашу… – Марта покосилась на Османа, ехавшего рядом, – но скоро можно будет ни от кого не прятаться… – с китайской стороны, из-за стычек между коммунистами и Гоминьданом, граница не охранялась вообще:

– Ничего не опасайтесь, – медленно сказал Осман, – я вас и мальчика довезу до Урумчи, найду колонну, идущую в Тибет… – Урумчи контролировали китайские коммунисты. Марта закусила губу:

– Вам опасно появляться в городе, Осман-батыр. Вы говорили, что вас коммунисты разыскивают… – казах усмехнулся:

– Не только они, Марта-ханым. Но я обязан о вас позаботиться, потому что… – отвернувшись, пришпорив лошадь, он поскакал в хвост отряда.

– И Эйтингон может здесь оказаться, с пограничниками. Он тоже нас ищет… – Марта была уверена, что МГБ, в Усть-Каменогорске, пустило слежку за Османом:

– Эйтингон мог понять, кто такая, на самом деле, Серафима Шевелева… – Марта вспомнила о золотом кольце, для паспортистки, о снимке заводского фотографа, для ее личного дела, в столовой:

– Они не успеют добраться сюда… – незаметно для Уильяма, она сунула руку в отворот халата, – не успеют… – Осман дал ей казахский, прочный кожаный мешочек:

– Для ваших вещей, семейных… – он долго рассматривал икону и пистолет, – нельзя, чтобы они потерялись. Мы, казахи, тоже свой род помним, на поколения… – до Марты донесся шум реки:

– Господи, помоги нам… – попросила женщина, – пожалуйста. Дай нам уйти. Обещаю, что я больше никогда сюда не вернусь… – она вспомнила рассказы Питера о его прабабушке:

– И моей прабабушке… – снег освещало яркое сияние луны, – она тоже из России в Китай бежала. Но вернулась, выполнять свой долг… – в кармане халата Марты лежал хороший, пристрелянный обрез. Пистолет, без патронов, был бесполезен:

– К тому же, если здесь пограничники, они с автоматами приедут… – спуск к реке напомнил Марте Швейцарию:

– Осман прав, здесь осенью красиво должно быть… – впереди блеснула темная вода. Поток закручивался у острых скал:

– До Китая осталось не больше полсотни метров… – прикинула Марта, – Осман говорил, что вода лошадям по колено придется. Река, конечно, сейчас ледяная… – ее конь задел белый, деревянный столб, с грубо нарисованным гербом СССР. Сквозь грохот порогов Марта услышала сухой треск автоматных очередей.

Лошадь, испуганно, заржала. Прижав к себе Уильяма, удерживая коня, Марта выхватила обрез:

– Ребенок, Любовь или Максим… – она стреляла, не видя, куда целится, – я не позволю своему ребенку погибнуть. Я должна спасти его, должна спасти Уильяма… – Осман коротко вскрикнул. Она едва успела, одной рукой, схватить поводья его коня:

– Давай, давай… – шептала себе Марта, – давай, осталось немного… – раненый Осман еле держался в седле. Выпустив все пули, Марта сунула обрез за пояс халата:

– Прикрывайте нас огнем… – крикнула она казахам, – переходите реку один за одним… – она боялась, что пограничники доставили на реку пулеметы. Очереди хлестали по воде, до Марты доносился запах свежей крови:

– Доставили. И Эйтингон тоже здесь, наверняка… – лошадь Марты ранили, когда до китайского берега оставалось каких-то пять метров. Спрыгнув в ледяную воду, подхватив Уильяма, она повела под уздцы коня батыра:

– Потерпите, сейчас, сейчас… – Марта не чувствовала холода и боли в руках. Только вытащив Уильяма на берег, она бросила поводья:

– Осман-батыр, вы можете сами идти… – казах зажимал правой рукой локоть левой. Рукав его халата промок от крови. Марта села на прибрежные камни, тяжело дыша, бросив исцарапанные ладони на колени. На той стороне сверкали фары грузовиков, она слышала выстрелы. Казахи переходили реку, помогая раненым товарищам:

– Убитые, конечно, тоже есть… – вздохнула женщина. Батыр хмуро сказал:

– Идти я могу, ранение в руку. Марта-ханым, вы меня спасли… – женщина устало отозвалась:

– Я выполняла свой долг… – Уильям привалился к ее боку: «Тетя Марта, теперь все? Мы в Китае?».

Заставив себя подняться, Марта кивнула:

– Да. Все закончилось, мой милый, скоро мы будем дома… – она подумала, что в Урумчи может работать почта и телеграф:

– Но нельзя привлекать к себе внимание. Китайцы тоже могут меня в тюрьму посадить, как западную шпионку, или советского агента. Ладно, все потом… – коснувшись кожаного мешочка на шее, она попросила:

– Осман-батыр, найдите мне сухой халат. Я займусь ранеными.